мне Михаил Меньших по кличке Лещ.
   - Егор сказал, что может случиться  все,  что  угодно,  но  документы
должны быть у вас. Вот я вас и нашла. Я кружила по Москве  весь  остаток
дня, стояла в  каких-то  переулках,  я  боялась,  что  они  найдут  меня
быстрее, чем я  найду  вас.  Но  теперь  все  в  порядке.  Теперь  можно
обращаться куда угодно. Вы ведь поможете мне?..
   Он коснулся рукой моего холодного лба. Рука была нежной. Кажется,  он
поверил. Первый раунд я выиграла, ликуй, Костя Лапицкий...
   - Где вы живете?
   - В Новогирееве. А что?
   - Нужно же присматривать за котом...
   - За кошкой...
   Присматривать за  кошкой,  отличная  мысль.  Кто-то  из  твоих  людей
отправится  в  Новогиреево,  по  адресу  секретарши.  Там   они   найдут
незапертую  дверь,  лужу   подсохшей   крови   на   кухне,   развязанный
страховочный  трос  у   батареи,   работающий   телевизор,   беспорядок,
имитирующий следы борьбы. Кровь они замоют, а двери захлопнут.  Там  они
найдут соседскую квартиру, за которой ноет белая персидская  кошка.  Там
они найдут все, что подтверждает мой сбивчивый рассказ...
   - Только не покупайте ей все эти сухие корма. Лучше рыбу...
   - Понял. Треска ее устроит?
   - Вполне.
   Он все еще не отнимал руку от моего лба, и я не могла понять, чего же
больше  в  этом  жесте:  сдержанного  уважения  или   благодарности   за
информацию, которая досталась такой ценой.
   - Мне нужно позвонить на работу. Сказать, что меня не будет ближайшую
неделю. За неделю все пройдет, как вы думаете?
   - Наплюйте, - просто сказал он.
   - Я не могу наплевать. Это мой единственный  источник  существования.
Мне и так с трудом досталась эта работа. Я не могу...
   - Наплюйте, я вам сказал. Неужели вы не понимаете, что  после  всего,
что произошло, вам нельзя там появляться?
   - А когда будет можно? - неплохо отыграно, Анна,  смесь  наивности  и
целеустремленности женщины, которая привыкла полагаться только на себя.
   - Когда будет можно - я скажу, - похоже, он уже, незаметно для  себя,
принял ответственность за мою судьбу. Что  ж,  оказаться  под  крылом  -
мечта любой обыкновенной женщины. Да и необыкновенной тоже, даже Марго в
свое время не устояла перед Кожиновым... Хорошо, что я свободна от  всех
этих патриархальных представлений.
   С восьми начал непрерывно звонить телефон. Лещ отвечал на  звонки,  с
кем-то  о  чем-то  договаривался,  на  ходу  решал   какие-то   вопросы,
касающиеся компании и ее повседневной работы. Он привык говорить  громко
и резко, это было видно по его манере разговаривать. И в то же время  он
постоянно приглушал свой раскатистый  мягкий  баритон,  сдерживал  себя,
понимая, что рядом находится человек, которому необходим покой.  Лучшего
и  пожелать  нельзя,  должно  быть,  я  все-таки   произвела   на   него
впечатление. Я то проваливалась в дрему, то снова открывала глаза, а  он
все ходил и ходил по своему ангару. Несколько раз в разговоре  с  кем-то
прозвучал город N. Значит, машина должна завертеться... Около девяти  он
тронул меня за плечо:
   - Анна, я уезжаю.  Буду  только  поздно  вечером.  С  вами  останется
Андрей. Он и жнец, и швец, и на  дуде  игрец.  Вы  его  не  бойтесь,  он
сделает так, как нужно. Вечером сдаст вас с рук на руки.
   - Кому? - Я даже не успела испугаться.
   - Мне. В общем, не стесняйтесь к нему обращаться  в  случае  чего.  Я
буду вам звонить...
   - Но...
   - Я же сказал, все в порядке. Все кончилось. Во  всяком  случае,  для
вас. Вы верите мне?
   Когда-то я тоже задала такой вопрос Фигаро. И сейчас ответила сама  -
как раз в его духе:
   - Мне ничего не остается, кроме как верить вам.
   - Вы в безопасности. Андрей спецназовец, он прошел все горячие точки,
он лучший в своем деле, с ним и связываться никто не будет, уж поверьте.
   - У вас все - лучшие в своем деле. И врачи, и спецназовцы...
   - И журналисты тоже. И  все  остальные.  За  ним  вы  будете  как  за
каменной стеной. К тому же есть еще один сторож.  Старик,  иди  сюда,  -
позвал он.
   Деликатный Старик, которого до этой поры не было ни видно, ни слышно,
подошел к кровати и протянул морду к хозяину.
   - Я вас еще не познакомил. Анна - это Старик. Старик - это  Анна.  Не
стоит его бояться, он только с виду такой большой и грозный.
   - Так же как и вы?
   - Ну... Я вообще большой и грозный. По определению.
   - Странная порода.
   - Он дворняга. Так же как и я. Потому его и люблю.
   - Только поэтому?..
   - Ему уже десять лет. Старик. Старик уже старик. Это почти  каламбур.
Неудачный.
   Придется  обрабатывать  и  собаку,  подумала  я.   Задача   несколько
усложняется, но все равно остается разрешимой. Если собака меня  примет,
то Лещ тем более. Остается только надеяться на свое природное обаяние...
   Старик неожиданно решил все сам: он  подошел  поближе  и  лизнул  мне
руку. Лещ даже вскинул брови от удивления:
   - Похоже, он  принял  вас  сразу,  вот  это  да!  Собаки  тоже  могут
ошибаться, тем более такие старые. Но тебе везет,  тебе  страшно  везет,
Анна...
   - Теперь я спокоен. До вечера, Анна.
   Лещ ушел. Сейчас он сядет в свой раздолбанный "Лендровер", отправится
в компанию и целый день будет заниматься проблемой города N, московскими
концами аферы с  техникой,  убийством  Егора  Самарина...  Мне  остается
только ждать вечера.
   Через полчаса ключ в замке повернулся, и  Старик  затрусил  к  двери,
виляя седым хвостом. В квартире появился парень, груженный пакетами.  Он
покровительственно похлопал Старика по мощному загривку и прошел ко мне.
   Видимо, это и есть Андрей, самый лучший из бывших спецназовцев.  Хотя
ничего героического в сухой и поджарой фигуре Андрея не было. Он оставил
пакеты на столе в кухне, подошел к кровати и просто сказал:
   - Я Андрей. Михаил Юрьевич должен был вас предупредить, что я приду.
   - Да, я в курсе. Меня зовут Анна,  -  я  протянула  ему  руку,  и  он
аккуратно пожал ее. Ладонь у Андрея была твердая,  как  кусок  листового
железа, не отражающая никаких эмоций.
   - Вам что-нибудь нужно?
   - Нет. Нет, спасибо.
   - Сейчас я приготовлю завтрак.
   - Я не хочу есть.
   - Юрьич сказал, чтобы я тут за вами присматривал.
   - Присматривайте, - я улыбнулась Андрею, совсем мальчишка, который не
умеет вести себя с женщинами. У меня есть день, чтобы научить его этому.
   ...В десять часов по каналу  Меньших  прошло  сообщение  об  убийстве
n-ского журналиста Егора Самарина: значит, Лещ уже начал  артподготовку,
скоро материалы выплывут наружу, и высокопоставленная голова скатится на
плаху - в кампании по борьбе с коррупцией это неплохая козырная карта...
Телевизионная   стена   фонила   целый   день,   но   дыхание   большого
телевизионного мира не долетало  до  нас  с  Андреем.  Очень  скоро  мне
удалось разговорить его: Андрей оказался милым  застенчивым  парнем,  за
плечами которого были почти все горячие точки. Лещ познакомился с ним  в
Югославии, куда Анд-, рей, уволившись из спецназа,  уехал  добровольцем.
Он был фанатом Сербии, его любимая  девушка,  журналистка  из  Белграда,
погибла  под  бомбежкой.  Лещ   почти   насильно   вывез   полубезумного
спецназовца из Югославии, лечил его в  лучших  клиниках,  но  от  потери
возлюбленной Андрей так и не оправился.
   Однолюбы - вещь в природе  чрезвычайно  редкая,  с  ними  нужно  быть
осторожной, как с экзотическими растениями. Я потратила  целый  день  на
то, чтобы хоть чуть-чуть оживить раненую  душу  Андрея:  после  месячных
занятий  по  основам  психологии  я  вполне  могла   получить   лицензию
психоаналитика. Но дело было даже не в этом: возясь с Андреем,  я  почти
забыла  о  Леще.  Сейчас  меня  увлек  этот   надломленный   парень,   я
рассматривала общение с ним как еще один психологический  этюд.  Но  для
любой игры, даже такого проходного ее варианта, необходимо  вдохновение.
И это вдохновение пришло ко мне,  как  только  я  нащупала  его  болевые
точки, нащупала интуитивно, хотя судьба Андрея не имела ничего общего  с
теми схематичными вариантами человеческих характеров, которые я  изучала
весь март и начало апреля. Мое участие,  мои  слова,  мое  молчание  как
будто прорвали долго сдерживаемую плотину: бывший спецназовец говорил  и
не  мог  наговориться.  И  только  на  самом   закате   дня,   когда   в
пуленепробиваемых стеклах поплыла фантастическая панорама Москвы,  а  мы
сидели в сумерках, отключив всю телевизионную стену, он сказал мне:  "Вы
очень похожи на мою Марию, Анна". Я поняла, что выиграла его душу.
   Берегись, Лещ, я уже начинаю уводить из твоего стойла лучших лошадей.
Интересно, что ты скажешь, когда опустеет  конюшня  и  запылает  скотный
двор?..
   ...Лещ появился около полуночи. Старик, почуявший его шаги,  призывно
залаял, и я услышала отчаянный и сбивчивый  голос  Андрея,  сидевшего  в
ногах моей кровати: "Я даже не прогулял пса!"
   - Эй! Есть кто живой,  кроме  старой  дворняги?  -  с  порога  весело
спросил Лещ. - Почему темно?
   - Я пойду со Стариком, - Андрей поднялся с постели, прошел к двери  и
снял поводок.
   Пока за Андреем и собакой не захлопнулась дверь, мы с Лещом  молчали.
Потом он деликатно спросил:
   - Как вы себя чувствуете, Анна?
   - Относительно нормально.
   - Я включу свет, вы не возражаете?
   - Конечно.
   Он прошел к столу, включил маленькую лампу, зажег еще несколько  ламп
в разных частях ангара: теперь, в призрачном неярком свете,  его  жилище
выглядело еще более причудливым.
   - С кошкой все в порядке. Ребята за ней присмотрят. И самое  главное,
вы, кажется, не убили вашего мучителя, если это вас еще волнует.
   - Правда? Вы были у меня?
   - Да. Там огромная лужа крови. Была огромная лужа.  В  любом  случае,
его забрали подельники. Живого или мертвого.
   Я умоляюще посмотрела на Леща.
   - Думаю, живого. Не так-то просто убить человека. - А вот в  этом  ты
ошибаешься, Лещ.
   Он сел к столу, обхватил подбородок ладонью и задумался. -  -  Что-то
не так. Не могу понять.
   Я насторожилась. Что может быть не так? Какая-то лажа  с  документами
или люди Лапицкого где-то сработали нечисто? Только  этого  не  хватало,
все страдания насмарку, и даже компенсации тебе не выплатят.
   - Что-то не так в доме... Черт, стена. Она всегда  включена.  Это  вы
попросили выключить?
   - Нет. Андрей сам.
   - Андрей? Сам? - На его лице отразилось удивление.
   - Что-то не так?
   - Не знаю... Нужно пожить рядом  с  Андреем,  чтобы  понять.  Он  был
болен, болен серьезно. Несколько лет он  не  может  без  картинки  перед
глазами. Наши ребята специально смонтировали для него  такую  же  стену,
только маленькую: чтобы телевизоры всегда были включены... У него даже в
машине маленький телевизор. Это его единственное спасение, картинки, все
эти события на экране, они отвлекают его от собственной души.
   - Я знаю... Я знаю его историю. Он рассказал мне.
   - Вам? - Удивление переросло в изумление. - Он никогда никому  ничего
не рассказывает. Об этой югославской трагедии знаю только я.
   - Теперь и я...
   - Ничего не понимаю. Что вы с ним сделали?
   - Ничего. Я просто слушала его.
   - Слушали? Он почти не говорит.
   - Мы разговаривали целый день. Нет, не так. Он говорил целый день...
   - Сначала пес, Потом Андрей... Вы странно действуете на людей.
   - Это звучит как оскорбление.
   - Простите, я не хотел вас обидеть.
   - Вы не можете меня обидеть, Михаил Юрьевич.
   - Михаил, - поправил он и тут же сам испугался, что это может быть не
правильно мной истолковано, - ненавижу отчество.  Оно  занимает  слишком
много времени. А времени почти нет.
   - Я понимаю, - я успокоила его, я  все  поняла  правильно,  дистанция
соблюдена.
   Мы молчали до тех пор, пока не вернулись Андрей со Стариком.  Немного
помявшись, Андрей подошел к постели, наклонился ко мне и поцеловал руку.
Я не ожидала этого, да и он сам, похоже, не ожидал:  у  него  это  вышло
неловко, как будто он взялся за работу, которую никогда раньше не делал.
Он не сказал мне ни слова, просто поцеловал руку и все,  губы  его  были
жесткими и неприспособленными к таким деликатным светским вещам, но  ему
удалось вложить в этот невинный поцелуй  всю  благодарность  за  длинный
сегодняшний день.
   Лещ с изумлением взирал на своего лучшего спецназовца.
   - Мне завтра приходить, Михаил Юрьевич? - с надеждой спросил  Андрей.
- - Нет, - обрубил все концы Лещ и добавил  ухе  мягче,  чтобы  смягчить
горечь, которая разлилась по худому лицу парня:
   - Завтра воскресенье, я дома.
   - Будет надежнее, если я тоже приду...
   - Не стоит, Андрей. В понедельник с утра ты здесь.
   - Хорошо. До свидания, Анна. До понедельника. Спасибо за все.
   Лещ  проводил  Андрея  до  дверей  и  вернулся  ко   мне   совершенно
озадаченный.
   - Никогда его таким не видел, - ни к кому не обращаясь, сказал он.  -
Похоже, вы сотворили чудо, Анна.
   - Это произошло бы... Рано или поздно. Душа не может  вечно  жить  на
пепелище. Рано или поздно она строит дом и заново обживает землю. Или  я
не права?
   - Наверное... Наверное, вы правы, Анна, - он  смотрел  на  меня,  как
будто видел впервые.
   Молодец, Анюта, молодец, молодец, и парень пришелся кстати, и  тирада
вышла что надо, коротко и емко, продолжай в том же стиле, и Лещу  ничего
не останется, как положить свою умную крепкую голову тебе на колени...
   Лещ устроился за столом,  он  еще  около  часа  работал  с  бумагами,
куда-то звонил, сам отвечал на  звонки.  Но  все  это  время  он  искоса
поглядывал на меня. Я тоже смотрела на него  сквозь  неплотно  прикрытые
веки, я была в выигрышном положении: в моем углу не было  света,  а  Лещ
был ярко освещен, он  сидел  за  своим  огромным  столом,  как  на  краю
гигантской сцены, отрабатывая прием "публичное одиночество". Кровать, на
которой спала раненая  секретарша,  притягивала  его  как  магнитом,  он
боролся с собой, но ничего не мог поделать. Пора и сжалиться,  Анна,  не
век же бедняжке Лещу исподтишка вытягивать шею.
   - Михаил, - позвала я.
   - Вы не спите, Анна? - с готовностью откликнулся он.
   - Я хочу попросить вас... - я замялась.
   - Я слушаю, - ободрил меня он.
   - У меня есть маленькие сбережения... Совсем немного, боюсь,  что  их
не хватит на похороны. Я хочу, чтобы Егора достойно похоронили... Дело в
том, что у него никого нет. Никого, кто бы приехал за телом. Я...
   - Не волнуйтесь, Анна, - мягко сказал Лещ. - Компания уже  взяла  его
похороны на себя. Его похоронят достойно, обещаю вам.
   - Спасибо. Спасибо... Я хочу, чтобы эти деньги тоже были...
   - Этого не нужно. Я же сказал, компания все взяла на себя.
   - Вы не понимаете. Для меня это важно. Последний долг.  Я  не  сумела
спасти его.
   - Вы не могли бы спасти его, даже если бы захотели, Он легко поднялся
из-за стола, подошел к кровати И присел на самый краешек. И так же,  как
утром, пожал мне руку, вот только чуть дольше задержал  в  своей  ладони
мои пальцы. Некоторое  время  мы  молчали.  Отлично,  скорбные  приличия
соблюдены, можно перейти к какой-нибудь другой, менее тяжелой теме.
   - Вы спите когда-нибудь, Михаил? - спросила я.
   - Иногда. Слишком много работы, нужно все успеть. Жалко тратить время
на сон.
   - Я, наверное, сильно сломала ваш быт, чужой малознакомый человек,  я
понимаю... Вы не волнуйтесь...
   - Вы не сломали мой быт. Никакого быта нет. Сплошное бытие.
   Вот тут-то, Лещ, ты лукавишь, тут  я  тебя  поймала.  Ну  зачем  быть
большим аскетом, чем ты есть на самом деле?  Дизайн  на  пятьдесят  тонн
баков, какое уж тут бытие?
   - Заняла вашу постель.
   - Да нет, что вы... Вы хоть ели сегодня?
   - Да. Андрей готовил. Кажется, мы действительно что-то ели...
   - Не хотите поужинать со мной?
   - Хочу, - я сказала это  так  просто,  что  Лещ  даже  рассмеялся  от
удовольствия.
   - Тогда  я  приготовлю  что-нибудь.  У  меня  есть  отличное  вино...
Коллекционное.
   Я даже присвистнула в душе от удивления. Неужели я  так  хорошо,  так
искренне сработала, что Лещ решил угостить меня коллекционным  винишком,
купленным на аукционе "Кристи" по пять тысяч долларов за бутылку? С  ума
сойти!
   - Какую кухню вы предпочитаете?
   - Не знаю.  У  меня  нет  гастрономических  предпочтений.  Разве  что
сырокопченая колбаса. У меня никогда не хватает денег, чтобы купить  ее,
- почему нет, скромная секретарша турфирмы может  позволить  себе  милое
плебейство, это выглядит пикантно и - главное - достоверно.
   - Хорошо, - Лещ рассмеялся, -  сырокопченую  колбасу  тоже  внесем  в
список смертников... Как насчет французской кухни? Что скажет секретарша
из фирмы "Круазетт"?
   - Она скажет, что это было бы очень мило,  если  вычеркнуть  из  меню
луковый суп.
   - Заметано.
   Через минуту он уже позвонил в какой-то ресторан и сделал заказ.  Еще
через двадцать минут еда уже стояла на маленьком столике перед кроватью.
Лещ достал бутылку вина, я не ошиблась,  это  было  вино,  купленное  на
"Кристи", черт бы побрал театральные  жесты!  Но  нужно  отдать  должное
широкой сибирской душе Леща, он ни словом не обмолвился о  происхождении
вина. Разлив его в высокие узкие бокалы, он  протянул  один  из  бокалов
мне, а второй взял сам.
   - За то, что вы остались живы, - тихо сказал он.
   - Да.
   Мы выпили. "Перье" 1886 года выпуска  обладало  божественным  вкусом,
прожитые годы облагородили простую столовую  водичку.  Я  долго  держала
жидкость  во  рту,  боясь  расстаться  с  ней.  Еще   дольше   держалось
послевкусие.
   - Ну как?
   - Никогда не пила ничего подобного. Это очень старое вино?
   - Очень старое и очень мудрое.
   - Наверное. Но сейчас мне хотелось бы водки. Только один  стакан.  За
Егора, который остался мертв.
   Не говоря ни слова. Лещ встал - я слышала, как мягко хлопнула  дверца
холодильника, - и спустя несколько секунд вернулся  с  початой  бутылкой
водки и двумя стаканами. Мы выпили в полном молчании.
   - За тебя, Егор, - сказала я. - Прости, пожалуйста... И снова  ладонь
Леща накрыла мои пальцы.
   - Все в порядке.
   - Я думаю, - медленно сказал Лещ, - он бы мог вами гордиться.
   - Лучше бы он не гордился мной и остался жив.
   - Вы любили его?
   Невинный   вопрос,   утром   я   уже   пыталась   предотвратить   его
возникновение, но он всплыл снова.  Это  означало  только  то,  что  Лещ
всерьез заинтересовался мной.  Эй,  Костик  Лапицкий,  должно  быть,  ты
сейчас валяешься в своей узкой койке и пытаешься сообразить,  что  здесь
происходит в пентхаузе этого потрясающего мужика,  который  ни  в  какое
сравнение не идет  с  твоей  убогой  берлогой.  Перестань  беспокоиться,
радость моя,  повернись  на  бок  и  усни,  ситуация  под  контролем.  И
контролирую ее я.
   - Да, я любила его. Но это не любовь в узком  смысле,  если  иметь  в
виду взаимоотношение полов. Это совсем другое. Мы очень  много  пережили
вместе, а это рождает совсем  другие  отношения.  Они  гораздо  прочнее,
потому что в них нет страсти... Есть только ощущение, что  ты  не  один,
что кто-то другой очень близко. Не нужно быть  лучше,  чем  ты  есть  на
самом деле. А ведь страсть -  это  всегда  лукавство...  Это  стремление
завоевать.  А  когда  хочешь  завоевать,  все  средства  хороши.  Просто
макиавеллизм какой-то. И это нечестно. Простите, я не умею излагать  то,
что чувствую...
   - Да нет. Похоже, вы умеете излагать то, что чувствуете, Анна.
   - А можно еще вина?
   - Да, конечно.
   Мы снова выпили. Мешать водку и вино в  моем  положении  не  очень-то
здорово, но когда еще я выпью вино по пять тысяч за бутылку?..
   - Я думаю, вы не правы насчет страсти, - задумчиво сказал Лещ,  вертя
в руках бокал. - Я попытаюсь доказать вам...
   ...Доказательства  были  перенесены  на  неопределенное  будущее,   в
котором Лещ  и  я  выглядели  вполне  пасторально,  если  все  пойдет  в
направлении, заданном сегодняшним  вечером.  Перед  тем  как  заснуть  в
холостяцкой постели Леща, я подумала о  том,  что  совсем  недолго  буд