е  разорвавшейся
бомбы. В кают-компании повисла тишина. Все смотрели на  себя  совершенно
новыми глазами: помятые лица,  припухшие  веки,  не  слишком  прибранные
волосы.
   - Точно. - Мещеряков щелкнул пальцами.  -  А  со  мной  вообще  такое
первый раз. У меня режим... И  вообще  биологический  будильник  внутри.
Каждый день я встаю в шесть утра, что бы ни произошло. А  сегодня,  черт
его дери. Открываю глаза, а на будильнике двенадцать.
   - А если накануне вы... м-м... приняли на грудь? - осторожно  спросил
адвокат Альберт Бенедиктович.
   - Я не принимаю на грудь. Опять же режим.
   - Разве?..
   Мещеряков смутился: вчера,  поддавшись  всеобщему  бурному  ликованию
после охоты,  он  выпил  несколько  бокалов  пива,  -  это  видели  все,
отпираться было бессмысленно.
   - Ну, успокойся, братишка, твоему  играющему  тренеру  мы  ничего  не
скажем, - схохмил Муха. Но на это уже никто не обратил внимания.
   - В любом случае, вчера мы все здорово поддали.
   - Ну, не все, - наконец-то выступила я и повернулась к Карпику. - Вот
Карпик, например, ограничилась шампанским. Всего лишь одним бокалом.
   - Хорошая девочка, радость папы. - Муха ласково потрепал  Карпика  по
голове, а я заметила, что по лицу  Карпика  пробежала  гримаска  боли  -
напоминание  о  вероломном  отце,  который  лежит  сейчас   в   объятиях
ненавистной ей женщины, все еще было неприятно.
   - Помнишь, Карпик, что ты мне сказала вчера вечером?
   - Когда?
   - Когда я проводила тебя до каюты. Ты  сказала,  что  страшно  хочешь
спать.
   - Это правда. Я правда хотела спать. Просто  заснула  и  проспала  до
утра. И ничего мне не приснилось, а так не бывает, чтобы мне  ничего  не
снилось...
   - Когда ты сегодня проснулась?
   - Ну, не знаю... Не смотрела на часы...
   - Ко мне ты пришла в двенадцать, правда? - Я вспомнила  все  то,  что
бросила мне в лицо Карпик перед рубкой: она проснулась, не  нашла  отца,
отправилась  ко  мне,  попыталась  разбудить  меня...  У  нее   это   не
получилось... Почему это у нее не получилось, ведь я обычно  сплю  очень
чутко - привычка, которая выработалась у меня за последние  пару  лет...
Ладно, сейчас не стоит анализировать именно это... Значит, она не смогла
разбудить меня. Вернулась к себе в  каюту.  Отца  по-прежнему  не  было.
Тогда она отправилась в бильярдную, нашла там спящего Вадика.  И  только
потом решилась открыть каюту Клио своим ключом. На все  это  могло  уйти
полчаса-час, максимум...
   - Все  это  очень  мило,  но  какая  разница,  когда  и  как  мы  все
проснулись? - Губернатор все еще переживал отсутствие связи.
   - Дело не в том, как мы все проснулись, а в том, как мы все  заснули,
- сказала я и явственно вспомнила, что с трудом добралась до кровати. Я,
которую в свое время дюжие молодцы учили пить и не пьянеть,  я,  которая
могла вылакать литр водки  и  сохранить  при  этом  ясность  сознания...
Что-то здесь было не так.
   - Как и с кем, - поддержал меня Муха и бросил быстрый  томный  взгляд
на мужа Аники Андрея. Он еще находил в себе силы  вести  наступление  по
всем  возможным  фронтам.  Андрей  покраснел  и  закрылся   стаканом   с
разбавленным виски.
   - Самое время это обсуждать, - поморщился губернатор.
   - Пардон, оговорочка вышла.  -  Мухе  нравилось  задирать  всех,  кто
попадал в поле его зрения. - Почти по папе Фрейду. Я хотел сказать не ?с
кем?, а ?где?.
   - Где? - Кажется, я начинала понимать Муху.
   - Буду откровенным.
   - Может быть, не стоит? - У несчастного муженька Аники сдали нервы.
   - Отчего же? Я, например, свалился прямо здесь. У этой  стойки.  Это,
конечно, свинство, но что поделаешь... Признаюсь.
   - Я тоже, - робко подал голос хоккеист Мещеряков. - Глаза продрал,  а
надо мной Австралия и Новая Зеландия. Можете себе представить, за глобус
завалился.
   От этого  неожиданного  откровения  все  рассмеялись,  и  напряжение,
царившее  в  кают-компании,  ушло.  Но,  как  оказалось,  ненадолго.   С
Альбертом Бенедиктовичем, который доедал бутерброды с икрой, и  Карпиком
произошел маленький инцидент. Проголодавшаяся Карпик протянула было руку
к блюду с  деликатесами,  но  тут  ее  опередил  меланхоличный  адвокат,
коршуном набросившийся на последний кусок. Впрочем, он тут же исправился
и,  вздохнув,  великодушно  отдал  девочке  спорный  бутерброд.  Но  эта
гастрономическая жертва не произвела на Карпика никакого впечатления.
   - Вы много едите! - укоризненно сказала она адвокату. - Это вредно.
   - Что поделаешь, девочка, - извиняюще улыбнулся тот и поскреб бороду.
- Как говорится, все, что есть хорошего в жизни,  либо  незаконно,  либо
аморально, либо ведет к ожирению... Это как раз тот самый случай...
   - Вон, у вас даже сыпь появилась от жадности.
   - Что эго ты такое говоришь?
   - Сами посмотрите!..
   Откровенное хамство Карпика вызвало у Альберта Бенедиктовича странную
реакцию:  вместо  того  чтобы  рассердиться,  он  страшно  обеспокоился.
Настолько, что подошел к зеркалу,  висящему  на  стене  над  музыкальным
центром,  и,  пыхтя,  внимательно  осмотрел   свою   круглую   бородатую
физиономию.
   - Как же я сразу не догадался! - Он хлопнул себя по блестящей лысине.
Хлопок был таким сильным, что все воззрились на адвоката.
   - Что с вами, Альберт Бенедиктович? - спросил Антон.
   - Ладно - я... Но вы-то, вы-то доктор! Могли бы сразу сообразить.
   - Что сообразить?
   - Видите, что у меня с лицом?
   Теперь  уже  вся  кают-компания   начала   пристально   рассматривать
адвоката: лицо его, во всяком случае не скрытая бородой часть  упитанных
щек, было покрыто мелкими прыщиками.
   - Как вы думаете - что это? -  обратился  адвокат  к  Антону,  как  к
единственному представителю медицины.
   - Не знаю. Что-то типа аллергии. Реакция на  солнце,  возможно  -  на
льды... Здесь совершенно  другие  широты,  и  ваш  организм  именно  так
реагирует...
   - Чушь! - перебил Антона адвокат. - Это действительно аллергия. Но не
на солнце, а на барбитураты.
   - Не понял, - удивился Антон. - При чем здесь снотворное?
   - А у меня всегда была именно такая реакция. Я  одно  время  принимал
барбитал, у меня были проблемы со сном... А потом пришлось отказаться...
Вот из-за этой самой кожной сыпи. Аллергии то есть. Та была  в  точности
такая же... Это стопроцентное действие барбитуратов.
   - Что вы хотите этим сказать?  -  спросил  Антон,  уже  понимая,  что
именно хочет сказать адвокат.
   - Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что они  нас...  Они
нас просто усыпили... Как каких-нибудь кроликов...
   - Зачем? - Я даже не расслышала толком, кто именно задал этот вопрос.
Он повис в воздухе, растекся вместе с сигаретным  дымом  по  всем  углам
кают-компании. Я вдруг вспомнила, как вчера вечером зашла сюда и увидела
стюарда, который разливал спиртное по стаканам;  тогда  мне  показалось,
что, увидев меня, он что-то сунул себе в карман.
   Нет. Мне не показалось. Теперь я была полностью в этом  уверена.  Как
мило  он  разносил  все  это  шикарное  пойло:  белые  перчатки  офицера
национальной гвардии, надраенный  поднос,  лживая  улыбка,  вздрогнувшие
плечи: ?Фу, черт, ты меня напугала?... Да  еще  этот  Ортега-и-Гассет  в
свободное от грязных тарелок время... Но не я  одна  вдруг  вспомнила  о
стюарде.
   - Этот официант, он мне сразу не понравился, - сказал  адвокат,  и  я
вспомнила Вадика Лебедева, который на дух не выносил смазливого Рому:  в
чем, в чем, а в интуиции ему не откажешь...
   - Его рук дело, никого из команды вчера в бильярдной не было...
   Голоса тасовались, как карты в колоде, и я уже не знала,  какой  кому
принадлежит. А потом в щель наступившей на  доли  секунды  тишины  снова
влез Антон с единственным вопросом:
   - Но зачем?
   -  Может  быть,  вернемся  к  варианту  ?Лангольеров?,  -   предложил
малодушный  Филипп.  -  В  конце  концов,  варианты  ?Почему??  и   ?Что
произошло?? гораздо менее опасны, чем вариант ?Зачем??.
   Несколько секунд  все  переваривали  уж  слишком  философскую  подачу
мысли. Первым сдался Антон:
   - Филя, не будь убийцей. Объясни, что ты имеешь в виду?
   - Ну, с мистикой все более или менее понятно.  Никто  не  виноват,  и
остается только ждать развития событий и надеяться, что  самое  страшное
уже  случилось.  И  все  мы  по  каким-то  причинам   остались   живы...
Следовательно,  нижняя  точка  пройдена,  и  сейчас  начнется  медленное
возвращение. Если мы берем вариант ?Зачем??, что  исключает  присутствие
высших сил, тогда придется признать,  что  с  нами  умышленно  поступили
именно таким образом... А следовательно, это не окончание романа, как  в
первом случае, а всего лишь его начало.  И  каким  он  будет,  не  знает
никто, кроме людей, которые стоят за всем этим...
   - Тогда это не ?Лангольеры?. - Карпик подошла ко мне и обняла меня за
плечи. - Это не ?Лангольеры?, а ?Десять негритят?. Как ты думаешь, Ева?
   И снова, в который  раз  за  последний  час,  все  замолчали.  Первым
нашелся знакомый с творчеством Агаты  Кристи  Альберт  Бенедиктович.  Он
мрачно посмотрел на Карпика:
   - Лучше бы ты была двоечницей, девочка. И не умела бы читать.
   - Что это еще за негры? - снова напомнил о себе губернатор. - Что это
вообще за издевательство над здравым смыслом?
   - Помолчи, папаша! Не до тебя сейчас. - Муха стремительно наглел.
   - В общем, весьма похоже. - Филипп прошелся по кают-компании, закинув
руки за голову. - Весьма-весьма... Там  был  остров,  здесь  -  корабль.
Оттуда невозможно было выбраться, здесь примерно тот  же  вариант,  если
команда не объявится в ближайшее время.  Есть  только  два  сомнительных
пункта. Во-первых, все люди, которые приехали на  остров,  если  мне  не
изменяет память, были преступниками. И второе - среди них был убийца.
   - Блеск! - восхитился Муха -  Голливуд  отдыхает!  Мне  нравится  эта
идея. Давайте каяться, пока нас не пришпилили!
   Легкомысленное настроение Мухи передалось всем, и сказанное  Филиппом
все восприняли как  милую  шутку.  И  даже  с  готовностью  рассмеялись:
особенно  преуспел  в  этом  Альберт  Бенедиктович,  сразу  же  начавший
протирать свою обильно вспотевшую лысину носовым платком. Я не  отрывала
взгляда от этой блестящей,  как  поднос  стюарда  Романа,  лысины.  И  с
тяжелой тоской думала о том, что в одном Филипп  прав:  среди  нас  есть
убийца. И об этом в кают-компании знают только двое - я и он  сам.  Есть
еще Карпик, но она в этой игре сидит на скамейке запасных...
   - И что там было дальше по  сюжету,  Карпик?  -  спросил  фотограф  у
девочки.
   - Дальше им всем объявили, что они виновны, -  с  готовностью  начала
Карпик. - И сказали, что всех уберут...
   - Ну да, - перебил девочку Муха. - У нас все  будет  проще...  Сейчас
раздастся стук в дверь, зайдет  следователь  по  особо  важным  делам  и
зачитает нам наши права.
   Он даже не закончил фразы, когда раздался стук в дверь.
   ...Альберт  Бенедиктович,  посеревший,  как   кусок   необработанного
холста,  выронил  недоеденный  бутерброд,  Муха  присвистнул  и   нервно
расхохотался. Все остальные хранили молчание.
   Стук повторился снова, и Антон взял инициативу на себя.
   - Да! - крикнул он  сдавленным  голосом.  Дверь  распахнулась,  и  на
пороге появился рефмеханик Макс.
   - Макс! - Предательница Карпик тотчас же забыла про меня и  бросилась
к нему.
   Появление в кают-компании одного из членов экипажа сразу же  перевело
ситуацию в разряд юмористических. Никто больше не смотрел друг на друга,
всем  было  стыдно  за  то  действо,  которое  разыгрывалось  здесь   на
протяжении последнего часа.  Чего  только  в  голову  не  придет  сильно
надравшимся пассажирам! Сейчас Макс,  вполне  реальный  и,  как  всегда,
спокойный, прояснит нам ситуацию, и все станет на свои  места...  Первая
ласточка возвратилась в гнездо, за ней можно ожидать всю стаю...
   - Что происходит, господин матрос? Вы можете  нам  объяснить,  почему
утро началось с подобного рода издевательств? - Распопов, страдающий  от
отсутствия связи  с  Большой  землей,  решил  выместить  всю  злость  на
механике. - Почему большие  люди,  заплатившие  большие  деньги,  вместо
полноценного  отдыха  получают  головную  боль?  Вы,  как  представитель
экипажа, несете за это персональную ответственность. Я уже не  говорю  о
капитане, с которым еще разберутся соответствующие инстанции.
   - Давайте сначала разберемся сами, - примирительно  сказал  Макс,  но
его шрам угрожающе дернулся.
   - Где экипаж? - напрямик спросил Антон.
   - Я бы тоже хотел это выяснить. Мне заступать на вахту в  четыре,  но
никаких указаний я не получил. Судя  по  всему,  все  вахты  на  сегодня
отменены...
   - Вы хотите сказать... Вы хотите сказать, что не знаете, куда  делась
команда?
   - Нет. Иначе бы я сюда не пришел.
   - И что вы единственный человек, оставшийся на судне?
   - Ну... Если не считать всех вас, - похоже, что да. Во всяком случае,
сегодня я никого не видел. - Макс подошел к стойке и  плеснул  в  стакан
пассажирский коньяк - Вы позволите?
   - Вы можете объяснить, куда делась команда?
   - Нет.
   -  И  почему  вы  остались?  -  Антон   проявил   недюжинную   хватку
профессионального дознавателя.
   - А что, я не должен был оставаться? У меня контракт до конца  рейса,
так что в любом случае я никуда не могу деться с корабля.
   - А все остальные могли?
   - Ума не приложу.
   - У всех остальных тоже был контракт?
   - А как вы думаете?
   - Да... А где хранятся все контракты?
   - Там же, где и документы экипажа. У третьего помощника.  Хотите  его
навестить?
   - Не мешало бы. Может быть, нужно начать прямо с капитанской каюты?
   - Это нарушение корабельного устава, - сказал Макс.
   - А капитан, покинувший судно, - разве он не нарушил устав?
   - Возможно...
   Оживленный диалог с механиком явно заходил в тупик.
   - Хорошо, Макс. Мы на корабле люди  новые...  Сухопутные  крабы,  так
сказать... Но вы профессиональный моряк. Скажите, может ли  весь  экипаж
бесследно покинуть судно? Проще говоря, исчезнуть?
   Макс выпил коньяк и обвел всех присутствующих разбойным взглядом.
   - Как вам сказать... - И, не говоря ни  слова,  направился  к  шкафу,
стоящему в углу кают-компании. За его  стеклом  сиротливо  стояла  тощая
стопка книг. Макс вытащил одну из  них  и  привычно  раскрыл  на  нужной
странице. - Вот, пожалуйста: большой парусный корабль  ?Морская  птица?.
1850 год. Судно появляется у берегов  города  Ньпорт,  штат  Род-Айленд.
Выброшено морской волной на рифы без всяких  повреждений.  Экипаж  судна
бесследно исчез, осталась только собака. При  этом  на  плите  находился
кипящий чайник, а в кубрике еще стоял табачный  дым.  Судовой  журнал  и
документы на груз оказались в полном порядке. А вот  еще  один  корабль,
?Джеймс Честер?. 1855 год. Дрейфовал без экипажа в  северной  Атлантике.
Капитан и команда бесследно исчезли, при этом ни  одна  шлюпка  не  была
спущена на воду... 1965  год,  судно-база  ?Рескю?...  1978-й,  теплоход
?Данмор?... Продолжить?
   - Не стоит, - сорвался на фальцет губернатор Распопов. - Вы  тут  нам
сказки не рассказывайте, а немедленно свяжитесь с берегом.
   - Я бы с удовольствием. Только вот телефонов нет. Ни на мостике, ни в
радиорубке.
   - А дублирующие средства связи? Должно же что-нибудь остаться?
   - Я проверил. - От Макса исходили волны иронического  спокойствия.  -
По идее, можно связаться  с  берегом  и  с  другими  судами  несколькими
разными способами. Помимо спутниковой связи.  Которая,  судя  по  всему,
накрылась медным тазом.
   - И вы до сих пор не связались и не доложили о безобразиях?
   - В каждой схеме вынуто по несколько диодов или триодов, или черт его
знает  чего...  У  вас  вроде  есть  специалисты  по  электронике,   они
подтвердят.
   - Вы хотите сказать, что нас намеренно отрезали от внешнего мира?
   - Ну, я не знаю, насколько намеренно...  Вот  что.  Предлагаю  сейчас
мужчинам осмотреть корабль... - Макс  поиграл  бровями,  и  сразу  стало
ясно, кто возьмет на себя управление кораблем Кто будет хозяином в  этом
плавучем склепе.
   - А женщинам? - пискнула Карпик.
   - А женщинам приготовить обед.  Если  они  не  разучились  еще  этого
делать.
   - Ничего не  получится,  -  сказал  Муха,  видимо,  отнесший  к  себе
определение ?женщины?. - Света-то нет. Так что придется довольствоваться
сухим пайком.
   Макс почесал шрам и широко улыбнулся:
   -   Они   и   дизель   отключили,   подонки!   Ну,   ладно,   врубить
дизель-генератор не такая уж проблема... Не главная, я хотел сказать.
   - Вы думаете?
   - Для специалиста  широкого  профиля...  Сейчас  я  займусь  машинным
отделением,  все  остальные  прочешут  корабль.   Сбор   через   час   в
кают-компании. Вопросы есть?
   Вопросов было гораздо  больше,  чем  ответов,  но  никто  не  рискнул
задавать их сейчас.

***

   ...В конечном итоге в кают-компании осталось четверо: Аника,  ее  муж
Андрей, Муха и губернатор Распопов.
   Аника,  мужественно  борясь  с  легкой  весенней   зеленью   в   лице
(сказывались последствия буйного вчерашнего возлияния),  слабым  голосом
сообщила присутствующим, что - если, конечно, появится свет - приготовит
швейцарское национальное блюдо: фондю.
   Расплавленный сыр с некоторым количеством водки и специй.
   Все это вызвало неподдельный энтузиазм масс, особенно  наличие  водки
среди ингредиентов (?Ле манифиг,  ви,  Андре??).  ?Андре?  согласился  и
выразил желание помочь  жене  в  создании  этого  шедевра  кулинарии.  Я
подозревала,  что  он  остался  в  буфетной   кают-компании   из   чисто
тактических соображений, только потому, что и Муха решил  не  испытывать
судьбу и не принимать участие  в  шмоне  ?Эскалибура?.  Андрей  все  еще
боялся, что вероломный Муха доложит его швейцарской половине о  невинных
мужских шалостях в предбаннике душа.
   Четвертым  элементом  кухонной  конструкции  стал  губернатор.   Ему,
уважаемому  областному  руководителю,  не  пристало  бегать  по   трапам
вверх-вниз в поисках экипажа, так гнусно его обманувшего.  ?Ужо  я  вас,
только мне попадитесь?, - было написано на его лице.
   Все остальные мужчины разделились на три группы: первую возглавил сам
Макс, обещавший навести  порядок  с  главным  двигателем  (в  нее  вошел
специалист по электронике  Борис  Иванович).  Антону,  Арсену  Лаккаю  и
Альберту Бенедиктовичу достались корма, перерабатывающие  цеха  и  часть
матросской палубы. Филипп и Витя Мещеряков отправились  на  прочесывание
носа и спасательных шлюпок.
   Мы с Карпиком, всеми забытые  и  предоставленные  сами  себе,  решили
заняться каютами командного состава.
   Это решение пришло спонтанно и чрезвычайно увлекло Карпика, маленькую
упрямую  буриданову  ослицу,  которая  теперь  находилась  между   двумя
охапками возможного развития событий: либо  ?Лангольеры?,  либо  ?Десять
негритят?.
   Последний вариант нравился ей куда больше, я это видела.
   Его мы и принялись обсуждать,  как  только  вышли  из  кают-компании,
прихватив свечи, в большом количестве лежащие в ящике в буфетной:  света
все еще  не  было,  а  бродить  в  темных  коридорах,  рискуя  упасть  и
расквасить себе нос...
   - Как ты думаешь, кого уберут первым? - спросила она  таким  невинным
голосом, что я даже вздрогнула.
   - С чего ты взяла, что кого-то должны убрать, девочка?
   - Ну, не знаю... - Похоже, что выдержки из Максовой книги о пропавших
экипажах ?летучих голландцев? не произвели на нее никакого впечатления.
   - С кого начнем? -  спросила  я,  только  для  того,  чтобы  уйти  от
обсуждения возможного криминального подтекста происшедшего.
   - С третьего помощника, - авторитетно заявила Карпик.
   - Почему - с третьего? Почему не с капитана?
   - Ты же помнишь, что сказал Макс? Все документы находятся у  третьего
помощника.
   В логике ей не откажешь, приходится  признать:  еще  никогда  за  все
время нашего путешествия я не видела Карлика такой счас