венное! Это было страстное
лицо,   оно  готово  было  и  любить,  и  мстить   за   свою
-%a.ab.o"hcnao  любовь  -  с  Иваном,  с  Нимотси,  даже   с
Аленой... Все могло произойти - и ничего не произошло. И  за
это кто-то ответит. Кто-то обязательно ответит...
      Я  захлопнула  створки  окна, как  закрывают  ненужную
дискуссию: теперь я точно знала, что все правильно, что  так
и должно быть, что я пойду до конца.
      ...Когда  я  спустилась  с  чердака,  по  выщербленной
временем  лестнице,  без  всяких околичностей,  без  всякого
страха,   без  ненужного  петляния,  то  сразу  же   увидела
припаркованную   рядом   с  подъездом   иномарку.   Иномарка
посигналила  вспыхнувшими  и  тут  же  погасшими  фарами   -
никакого  лишнего  шума,  все предельно  деликатно  -  ждали
именно меня.
      Я  подняла  руку и поболтала ею в воздухе. Улица  была
чиста - никаких следов Власа и стреноживших его людей,  мавр
сделал свое дело, мавр может уходить...
      Из  иномарки  вышел шофер и радушно  распахнул  заднюю
дверцу.
      Я  забралась  в  машину  без  колебаний,  и  сразу  же
оказалась  рядом  с  Греком. Он чуть подвинулся  и  повернул
голову,  чтобы получше рассмотреть меня, утреннюю  киллершу-
предательницу.
     - Вы голодны? - спросил Грек тихим голосом. Ничего себе
фразочка для начала знакомства.
      -  В общем, нет, - ответила я и тоже начала бесстрашно
рассматривать Грека.
     - Как вас зовут?
      -  Ева, - коротко и ясно, вполне в духе этого делового
человека.
      -  Скажем  так,  Ева, - резюмировал  он.  -  Меня  это
устраивает.
     - Меня тоже. Скажите, что с ним будет?
     Конечно, я имела в виду Власа, и он сразу же понял это.
     - А как вы думаете?
      - Надеюсь, что так же, как и вы. Иначе не стоило всего
этого затевать.
     Мой ответ понравился ему и заинтриговал одновременно, я
видела   это   по  его  безразличному  лицу,   чуть   больше
безразличному, чем следовало.
     - На Очаковскую, Сережа, - сказал водителю Грек. Машина
плавно тронулась с места.
       -   Это   случайно   не  местная   контора   ФСБ?   -
поинтересовалась я у Грека.
      - Нет. Свои дела я улаживаю сам. - Вялые складки у рта
подобрались,  как  хищник  перед прыжком;  он  действительно
улаживал свои дела сам, Влас был лишь досадным эпизодом. "Ты
и  сама  можешь стать одним из таких эпизодов, если  начнешь
зарываться, будь начеку".
      - Тогда, если можно, заедем на Васильевский. Мне нужно
кое-что отдать вам, и тема будет закрыта.
       Грек  властно  кивнул  шоферу  -  мы  отправились  на
Васильевский,  за  всю  дорогу так и не  сказав  друг  другу
больше ни слова.
      Через  двадцать  минут я уже стояла посреди  маленькой
c!.#.)  комнаты,  моего временного -  слишком  временного  -
пристанища;  раскрытая постель еще хранила вмятины  от  тела
Власа,  и  потому я старалась не смотреть на нее.  Я  быстро
собрала   все,  что  касалось  меня:  вещи,  купленные   для
обольщения  Алены,  - мне не хотелось с  ними  расставаться,
маленькая женская слабость; те немногие документы, которые у
меня  были,  так  и  не просмотренная кассета  Нимотси,  его
записная книжка, моя записная книжка... Я забрала и то, ради
чего    приехала:   фотографии   Грека    с    собаками    и
телохранителями.  Мне они не были больше  нужны,  но  вполне
могли  выступить в качестве маленького сувенира - ракушечный
грот,  глянцевая открытка с видом Ласточкина Гнезда:  привет
из солнечного мира заказных убийств.
     Грек терпеливо ждал меня.
      -  Вы  рисковали, Ева, - сказал он, когда машина снова
покатила по неухоженным питерским улицам, - вы рисковали, и,
возможно, неоправданно.
      В  его  голосе  не слышалось угрозы, скорее  это  было
похоже   на   многообещающее  начало  мимолетных  отношений,
интеллектуальный флирт, где все роли расписаны заранее и мне
отводятся резонерские реплики младшего партнера по  бизнесу,
от которого избавляются за двадцать минут до титра "конец".
      -  Возможно, - согласилась я, небрежно передавая Греку
пачку  фотографий,  -  только предупреждаю:  я  не  имею  ни
малейшего  представления  о  заказчиках;  Так  что   вольные
упражнения  на  дыбе, выкручивание суставов  и  сожжение  на
костре в духе старой доброй инквизиции будет малоэффективно.
       Грек   с   плохо  скрываемым  интересом  рассматривал
фотографии.
      - По-моему, я вполне фотогеничен, - сказал наконец он.
- Вы не находите?
      - Нахожу. Вам даже не нужно доплачивать женщине, чтобы
лечь  с  ней в постель, - позволила я себе маленькое хамство
случайной попутчицы.
      -  Я  люблю свою жену, - голос Грека был все таким  же
тихим. - И не трачу деньги на любовниц.
     - Надеюсь, это взаимно.
     - Увы, нет. Это вы фотографировали?
     - Нет. Эти снимки делал парень, которого я вам сдала.
     - Отличная работа. Из него мог бы получиться прекрасный
фотограф.  Он  чувствовал объект съемки  и  неплохо  выбирал
ракурс.  -  Грек  говорил  о Власе в  прошедшем  времени.  -
Действительно   отличная  работа.   Может   быть,   чересчур
претенциозно, но характер схвачен. Зачем вы это сделали?
      -  Поверьте, у меня были веские основания.  Достаточно
веские.
     - Почему я должен вам верить?
      -  Вы  уже поверили один раз. Я сказала, что  не  умею
танцевать,  - и не соврала. Я сказала, что у вас  есть  шанс
возникнуть в оптическом прицеле винтовки, - и не соврала.
      - Элементы абсолютной правды часто делают убедительным
и неотразимым любой лживый орнамент.
      -  Вы  так думаете? - Я не знала, как заставить  Грека
поверить мне.
       -   Да.   Без  несущих  конструкций  истины   здание,
построенное на обмане, просто развалится.
      -  Вы  воспринимаете  меня как  деталь  игры,  которая
ведется против вас?
      -  Возможно. - У меня вдруг заложило уши от его тихого
инквизиторского голоса.
      -  Смысл? Я не стану втираться к вам в доверие, я могу
выйти  на  следующем перекрестке после светофора и  навсегда
исчезнуть из вашей жизни. Я не Троянский конь.
      -  Вы  не  Троянский  конь. Вы - прекрасная  Елена,  -
позволил  себе комплимент Грек. - Это-то меня  и  беспокоит.
Зачем вы сдали мне этого фотографа?
     - Я же сказала - у меня были веские основания.
     - Надеюсь, вы не сводили счеты с неверным любовником...
     - Нет. Он действительно был моим любовником.
      Недолгое  время,  но  был, - цинично  сказала  я.  Ему
нравился мой цинизм, я это видела. - Но все произошло не из-
за  этого.  Поверьте,  есть  более  серьезные  причины,  чем
несчастная любовь.
     - Разве для женщины могут быть более серьезные причины,
чем несчастная любовь?
     Да он философ, скажите пожалуйста!
      -  У  вас  слишком сентиментальный взгляд на  мир  для
бизнесмена подобного уровня.
     - Вы разбираетесь в бизнесменах подобного уровня?
      -  Совершенно не разбираюсь, - искренне сказала  я.  -
Просто  девочка, которая переходит улицу на зеленый  свет  с
дешевым плейером в рюкзаке в то время, как вы сидите в своей
роскошной иномарке и проклинаете красный.
      -  Значит, если продолжить вашу аналогию, Ева, - вы та
самая  парвенюшка  с  окраины, которая случайно  попала  под
дорогую иномарку?
       Он  мне  нравился,  сукин  сын,  он  мне  определенно
нравился!
       -  Не  под  иномарку.  Под  каток.  Под  обыкновенный
асфальтоукладочный каток. Но осталась жива и  теперь  требую
сатисфакции.
      -  В  наше время девочкам с дешевым плейером в рюкзаке
требовать  сатисфакции  опасно.  Можно  и  пулю  в   затылок
схлопотать.
      -  Я  знаю. Потому и подставляю чужие затылки по  мере
возможности.
     Грек внимательно посмотрел на меня:
       -   И   как  только  такой  хорошенький  ротик  может
произносить такие опереточные фразы?
      - Мне никогда не хватало чувства меры, хотя оперетта и
не мой жанр.
     - А ваш?
      - Вестерн-спагетти, - позволила я себе улыбнуться, - а
также  черно-белые  подделки, где  месть  выступает  главным
двигателем сюжета.
      -  Я  понял. Чего вы хотите от меня? Ведь  вы  чего-то
хотите, иначе не сделали бы того, что сделали.
     - Он мертв? - спросила я, и ни один мускул не дрогнул у
,%-o на лице, ни одна ресница не упала на щеку.
     Грек быстро набрал номер по сотовому телефону;
     - Все в порядке, Саша?..
     Выслушав ответ. Грек откинулся на сиденье.
     - Уже мертв. Хотите знать, как это произошло?
     - Не хочу.
       -   Надо   полагать,  это  доставило  вам   моральное
удовлетворение.
      -  Нет.  - Я попыталась быть честной, прежде  всего  с
собой,  я  даже мельком пожалела несчастного глупого  Власа,
который  был хорош в финале любовного акта и проявке пленки.
- Нет. Но чувство долга получило свою порцию сырого мяса.
     - И надолго ее хватит, этой порции?
     - Не знаю. Похоже, я нахожусь в самом начале пути.
      -  А  у  вас есть хватка, - вдруг дал слабину Грек.  -
Хотите   поработать  на  меня?  Я  мало  кому  делаю   такие
предложения.
      Я  повернулась к нему всем корпусом - сама невинность,
мужественная   секретарша   с   вытравленными    пергидролью
волосами, которая говорит "нет" боссу, залезшему под юбку.
      - Если бы я была деталью в плане, то сейчас сказала бы
- "да".
     - А вы говорите?
     - А я говорю - "нет". Мне есть на кого работать.
      "Браво! Бис! - зааплодировал Иван. - Торговки чесноком
и  мочалками на мелкооптовом рынке будут рыдать и  утираться
бретельками от лифчиков".
       "А   актерский  состав  мексиканских   мыльных   опер
коллективно  примет  японское  подданство  и  сделает   себе
харакири  на  священной  горе  Фудзияма,  -  поддержал   его
Нимотси. - Из зависти. Заметь, только из зависти!"
      Мы  приехали на Очаковскую, одну из улиц,  обрамляющих
Смольный.   Этот  район  считался  элитным  и  был   заселен
внучатыми  племянниками и личными шоферами бывших  партийных
боссов.  В  сопровождении  водителя  Сережи  и  еще   двоих,
выскочивших   из   подъехавшего  джипа,  телохранителей   мы
поднялись   на   третий   этаж  ничем   не   примечательного
сталинского дома. Телохранители остались скучать за  дверью,
а  Сережа, который - видимо, по совместительству - был еще и
горничной, барменом и экономкой, принес нам кофе в маленьких
дымящихся чашках и коньяк.
       От   коньяка   я   отказалась,  но  кофе   выпила   с
удовольствием.
.  -  Через сорок минут я должен быть на деловой встрече,  -
сказал   Грек.   -   Так  что  давайте  сразу   покончим   с
формальностями. Итак, вам ничего от меня не нужно.
      -  Нужно,  - честно сказала я. - Мне нужны деньги.  По
лицу Грека пробежала едва уловимая брезгливая гримаса.
     - Сколько?
     - Самый минимум, - я постаралась исправить положение, -
самый  минимум, который позволит вам считать меня борцом  за
идею, а не меркантильной сукой. Дело в том, что денег у меня
нет вообще.
      -  Ваш  покойный друг не оставил вам даже на карманные
` ae.$k?
      -  Гонорар он должен был получить позднее.  За  удачно
выполненное задание, - мягко напомнила я Греку. -  Но  заказ
остался неудовлетворенным, как вы можете предположить.
     - Сколько? Я молчала.
     - Пять тысяч долларов вас устроит?
      - Это чересчур. - Я ухватилась за пустую чашку кофе. -
Я  вполне  могу  обойтись и пятой частью  суммы.  Мне  нужно
покрыть  транспортные  расходы, ну - и  суточные  на  первое
время.
       Мой   ответ   понравился  Греку  и  восстановил   мою
пошатнувшуюся было репутацию.
     - Что вы собираетесь делать?
      -  Мне нужно уехать из Питера. Мне больше нечего здесь
делать.
     - Хорошо. Все подробности мы обсудим вечером. Перед тем
как   вы  остановите  мою  машину  и  сойдете  на  следующем
перекрестке, я приглашаю вас в ресторан.
     - В тот самый, - сказала я, имея в виду "Паризиану".
      - Да, в тот самый. Я постоянен в своих привязанностях.
А  пока можете отдохнуть. Сережа останется с вами и покажет,
что  к  чему. Бояться его не следует. А я заеду  за  вами  к
семи.
     - Буду ждать вас с нетерпением.
      Грек  кивнул мне и вышел из комнаты. Спустя  некоторое
время  -  должно быть. Грек давал указания своему вассалу  -
хлопнула входная дверь. Теперь можно осмотреться.
      В  широком низком окне равнодушно отражались  дома  на
противоположной стороне лысой, лишенной малейшего намека  на
деревья  улицы.  Скучнее  не придумаешь,  как  раз  в  стиле
партийных постановлений. Я тут же переключилась на комнату -
это  было  гораздо  интереснее и  могло  бы  хоть  чуть-чуть
объяснить  мне Грека. Стену напротив окна украшала  огромная
копия  "Садов  наслаждений" Босха. Ничего  себе,  у  хозяина
довольно пессимистичный взгляд на мир! Я так и видела автора
копии,    бородатого   красномордого   выпускника   Академии
художеств,  любителя  Сартра и мастера  лессировок;  в  моем
воображении  он оказался удивительно похожим на изможденного
эстета  Василия  Григорьевича, который читал  нам  во  ВГИКе
историю  искусств.  Босх  и  Дюрер  были  любимцами  Василия
Григорьевича, полгода он сладострастно терзал их творчество,
отнимая  учебные часы у других, ни в чем не повинных великих
живописцев. Босха я всегда побаивалась, теперь же увидела  в
нем союзника - должно быть, респектабельного Грека мучили те
же демоны, что и меня.
      Пока я разглядывала триптих, появился Сережа - на этот
раз с халатом и полотенцем.
      -  Что-нибудь  нужно? - спросил он  осуждающе-вежливым
тоном состарившейся кормилицы.
     - Разве что журнал "Космополитен".
     Сережа развел руками:
     - Макулатуру не держим.
     - А жена хозяина не балуется?
      -  Нет.  И  потом  -  здесь  ее  не  бывает.  Но  есть
!(!+(.b%*  , телевизор и тренажерный зал. - Сережа  явно  не
знал, что со мной делать.
     - Нет. Это чересчур мужские развлечения.
      -  Как  знаете.  Есть видео. Можете  посмотреть,  если
подберете  что-нибудь  такое... Немужское.  Приготовить  вам
ванну?
     - Пожалуй.
      Почему  бы  и  нет. В конце концов, даже  если  все  и
сложится не лучшим образом - помыться никогда не мешает,  за
последнее время я сменила полдюжины ванн, и до сих пор жива.
До сих пор жива - и это вселяет оптимизм.
      Я прошлась по комнате, царапнула ногтем копию Босха  и
углубилась в изучение письменного стола. Таким и должен быть
письменный   стол   преуспевающего   бизнесмена:   абсолютно
стерильным  и  чисто  прибранным, никаких  трупиков  деловых
бумаг на поле боя. Воровато оглядываясь на дверь, я взяла  в
руки  фотографии,  украшавшие стол:  на  одной  из  них  был
запечатлен  сам  Грек  и женщина с немолодым,  усталым,  как
будто  извиняющимся лицом. "Не очень-то ты и счастлив,  друг
мой",  - подумала я о Греке. На второй - помахивал теннисной
ракеткой  холеный молодой человек, чем-то неуловимо  похожий
на жену Грека: тот же извиняющийся изгиб губ, тот же высокий
лоб,  даже  слишком  высокий. Молодого человека  можно  было
назвать  красивым,  если  бы не некая  скрытая  червоточина,
ушедшая  на  второй план порочности: так иногда  безмятежная
гладь воды скрывает заросшие лилиями омуты.
     Поставив фотографии на стол, я вышла в коридор и наугад
направилась в ванную, которую сразу определила по шуму воды.
Сережа  сидел на краю ванны, больше смахивающей на маленький
бассейн, и пускал пенку.
      - Очень мило, - похвалила я водителя Грека, подавляя в
себе искушение сунуть ему в пасть кусочек сахара за усердие.
- А массаж в этом доме делают?
      Сережа  спрыгнул  с бортика ванны  и  подошел  ко  мне
вплотную.  Спустя секунду я ощутила на своем подбородке  его
железные пальцы.
     - Не зарывайся, голубка, - сказал Сережа. - Если с утра
тебе повезло, то не думай, что к вечеру марьяж сложится.
     - Очень на это надеюсь, голубь, - в тон ему ответила я,
выталкивая  слова  сквозь его хватку, - очень.  А  ты  лучше
прижми  хвост  и слушай хозяина, пока он жив и  приплачивает
тебе за вредную работу.
      Я  смотрела ему прямо в глаза - это умение смотреть  в
глаза пришло ко мне вместе с лицом Евы, покойной Мыши даже в
голову не пришло бы, что можно вот так безнаказанно смотреть
людям  в  зрачки,  различая  в глазных  яблоках  червоточины
тайных страхов и желаний.
     - С удовольствием бы тебя пристрелил, - сплюнул Сережа,
отводя взгляд.
     - А я бы с удовольствием с тобой переспала.
      -  Сучка,  -  впрочем, теперь в голосе Сережи  звучало
скрытое одобрение, - чую, ты еще заставишь нас рвать  волосы
на заднице!
      - Не волнуйся за свою задницу. И спасибо за ванну. - Я
ac-c+   руку в шапку пены. - Кстати, вода могла  бы  быть  и
погорячее.
      Сережа,  с несколько истрепанным чувством собственного
достоинства, удалился, прикрыв за собой дверь. Наверняка  он
окопается  где-нибудь поблизости, чтобы глазеть  на  меня  в
щелку, как в хичкоковском "Психо". Но сейчас я меньше  всего
была  похожа на затюканную секретаршу, по глупости стянувшую
сорок   тысяч   долларов,  хотя  чувство  самосохранения   и
подсказывало  мне - будь начеку. Ты вступила  на  территорию
саванны,  кампос, льянос - а это чревато не только  сезонами
дождей,  но  и  сезонами  охоты, и из  хищника  можно  легко
превратиться в жертву, ничего не поделаешь. В освежеванную и
хорошо выпотрошенную жертву.
     Я не думала о Власе, моя совесть умиротворенно молчала.
Все происшедшее с ним и со мной казалось эпизодом, увиденным
из  окна поезда, увиденным и тотчас же забытым. Первая месть
сошла   мне   с  рук,  и  я  осталась  безнаказанной   (пока
безнаказанной!)   -  это  было  самым  главным.   Теперь   я
почувствовала вкус - пока он был экзотическим,  не  набившим
оскомины,   слабоуловимым,  но  он   был.   Ты   не   должна
останавливаться,  ты  не  должна! Ты  убрала  только  сошек,
слепое  орудие,  бездумные машины - но ведь есть  кто-то,  и
этот  кто-то  и  придумал дьявольский план, который  погубил
твоих друзей и тебя саму. Значит, до него нужно добраться. А
для  этого  -  вернуться  в Москву и  попробовать  распутать
клубок  с  другого  конца.  У  тебя  есть  кассета,  еще  не
просмотренная;  дневник Нимотси, еще  не  прочитанный,  есть
красный  "Форд" Туманова. Стоило Нимотси позвонить Туманову,
как  его  убили... Этот "Форд" сейчас не давал мне  покоя  и
успокаивал одновременно - именно с него я и начну.
      "Зачем,  зачем  ты  это  делаешь?"  -  снова  и  снова
спрашивала  себя я. Ответов было множество,  все  они  могли
служить  натурщиками  для  Босха,  но  тем  не  менее  -   я
возвращаюсь.  Я  возвращаюсь и сама попробую  докопаться  до
истины.
      Никогда  еще  я не чувствовала себя такой  необходимой
своим  мертвым друзьям, никогда еще я не чувствовала вкус  к
жизни так остро!..
      Я  вылезла  из  ванны и отправилась на поиски  Сережи,
оставляя  за  собой  лужицы воды  вместо  следов,  -  ничего
страшного,  наша  воинственная  домашняя  хозяйка  подотрет!
Домохозяйка   же  сидела  в  гостиной,  находящейся   против
кабинета хозяина, и что-то мрачно смотрела по видео.
     - Привет! - радостно возвестила я о своем появлении.
     - С легким паром, - угрюмо ответил Сережа.
      -  Удивительное равнодушие к моей персоне. А вдруг  я,
предоставленная сама себе, начну рыться в бумагах босса или,
чего доброго, засуну триста грамм тротила в сливной бачок.
      - Много берешь на себя, голубка! Все твои поганые вещи
я  перетряс,  не  слишком впечатляюще  даже  для  начинающей
вымогательницы.
      Он  рылся в моих вещах! Забыв обо всем, я бросилась  в
кабинет,  где  по  глупости оставила  под  присмотром  Босха
рюкзак.  Только  этого  не хватало, чтобы  волосатые  пальцы
`k+(al в моих вещах! Я вывернула содержимое прямо на ковер -
на первый взгляд все было на месте. Тряпки, записные книжки,
косметика  - но кассета! Кассеты не было. Стараясь сохранять
спокойствие,  я  вернулась  в  комнату,  где  сидел   наглый
водитель.
     - Где кассета? - с порога крикнула я.