труп
прелестно сохранится до нашего возвращения...
   Нейрохирург Антон весело присвистнул:
   - Интересно, как вы себе это представляете,  коллега?  Залепить  всем
воском уши? Или вымазать горчицей глаза? Уже сейчас  об  этом  наверняка
знает весь экипаж. А у мареманов, как известно, в запасе  имеется  Целый
ворох нехороших примет... Если  они  даже  боятся  выходить  в  море  по
понедельникам, то что говорить о загадочной смерти  на  борту?  Я  прав,
капитан?
   Капитан грустно улыбнулся: конечно, ты прав, салага.
   - Скрыть это не удастся, ясно. Даже  если  все  здесь  присутствующие
дадут друг другу страшную клятву на Библии,  это  нисколько  не  поможет
делу.  Все  равно  слухи  просочатся  и  обрастут  самыми   невероятными
подробностями. Мне кажется, нужно  все  честно  сообщить  пассажирам,  а
потом вызвать из порта вертолет. Труп  на  борту  -  не  очень  приятное
соседство, согласитесь... Гонять бильярдные шары, зная, что в нескольких
сотнях метров  от  тебя  лежит  замороженный  покойник,  -  удовольствие
сомнительное.  К  трупу  мы  приложим  мое  медицинское   заключение   и
заключение нашего глубокоуважаемого адвоката. А также кассету,  отснятую
нашим глубокоуважаемым оператором. Думаю,  никаких  проблем  с  этим  не
возникнет. И осложнений  тоже.  Никакого  уголовного  дела  заведено  не
будет, учитывая  обстоятельства  смерти  потерпевшего.  А  тот,  кто  не
захочет продолжать круиз, - я полагаю, что и такие  найдутся,  -  вполне
может улететь тем же вертолетом, что и несчастный старпом.  С  условием,
что не будет  выдвигать  никаких  исков  фирме.  Учитывая  форс-мажорные
обстоятельства, как сказал наш глубокоуважаемый адвокат.  По-моему,  это
единственный приемлемый для всех выход.
   -  Браво,  Антон  Вячеславович!  -  Чутко  реагирующий  на   малейшие
колебания народной  души  губернатор  опередил  меня  на  какую-то  долю
секунды: я уже готова была зааплодировать  нейрохирургу.  -  Думаю,  это
действительно приемлемый для всех выход. Желающие испытать судьбу и силу
морских примет  отправляются  дальше,  а  малодушные  суеверные  туземцы
вытряхиваются из корабля.  Тем  более,  если  память  мне  не  изменяет,
турфирма в сопроводительных  письмах  обещала  нам  целый  набор  острых
ощущений...
   - По-моему, они уже начали  претворять  в  жизнь  свой  план,  вы  не
находите? - улыбнулся нейрохирург.
   Черт возьми, он все больше и больше нравился мне,  этот  самый  Антон
Вячеславович,  моей  призрачной  коллекции  бубновых  королей  предстоит
пополниться еще на одного. Королей, с которыми мне не  ужиться  в  одной
колоде. За недолгое время  я  успела  перебывать  и  уставшей  от  своей
стертой физиономии дурнушкой, и уставшей от своего великолепного разреза
глаз красавицей (о, эта лукавая пластическая хирургия!), - вот только  с
мужчинами мне никогда не везло. Они не обращали на  меня  внимания,  они
обращали на меня слишком пристальное внимание, они предавали  меня,  они
гибли из-за меня, они спали со мной, они отказывались со мной  спать,  -
но еще никто из них со мной не остался.
   Никто.
   Впору  стать  мужененавистницей.  Последовательной  суфражисткой.   И
заводить только котов, чтобы потом с  удовольствием  их  кастрировать  в
ближайшей ветеринарной клинике...
   - Это не очень хорошая  шутка,  Антон  Вячеславович,  согласитесь.  -
Губернатор даже поморщился. - Мне  неприятен  подобный  черный  юмор.  В
конце  концов,  на  борту  покойник,  а  к  смерти  нужно  относиться  с
уважением.
   - Согласен! - Нейрохирург примирительно поднял  руки.  -  Но  тем  не
менее  предложение  остается  в  силе.  После  завтрака   все   объясним
непосвященным пассажирам, а потом вызовем  вертолет...  Кто  возьмет  на
себя миссию разъяснения происходящего?
   - Вы и берите, Антон Вячеславович. - Губернатор  легко  справлялся  с
ролью рупора  общественного  мнения.  -  Раз  уж  такую  стройную  схему
выстроили. И вполне щадящую.
   - Именно. - Адвокат нервно накручивал на палец  кончик  бороды  -  он
вообще выглядел уязвленным, ведь стать мозговым  центром  в  сложившейся
ситуации ему не удалось, здоровяк-нейрохирург перехватил инициативу. - У
дражайшего Антона Вячеславовича это должно  получиться  превосходно.  Он
наверняка  поднаторел  в  этом,  сообщая  безутешным  родным  о  кончине
пациентов, умерших у него под ножом.
   -  Витиевато   выражаетесь,   дражайший   Альберт   Бенедиктович.   -
Нейрохирург даже подмигнул своему неожиданному ненавистнику. - На этом и
сделали карьеру в коллегии адвокатов, признавайтесь?
   - Не ваше дело!
   - Еще коньяку, господин адвокат? - Антон  все-таки  был  прирожденным
дипломатом.
   - Черт с вами, плесните.  -  Альберт  Бенедиктович  дал  задний  ход:
ссориться, имея труп на борту и гору оружия в опечатанном арсенале,  он,
видимо, не хотел.
   - Послушайте, Антон, - губернатор, все это время стоявший у  глобуса,
с силой закрутил его, - бросайте вы свою клинику и переезжайте ко мне  в
губернию.  Могу   предложить   отличную   должность   в   администрации.
Пресс-секретарь вас устроит? С солидным окладом. Очень солидным.
   - В долларовом эквиваленте?
   - Зачем же в эквиваленте. В долларах, голубчик, в долларах.
   - Пока воздержусь, Николай Иванович. Мне нравится моя работа.
   - Ну, как знаете. А  губерния  у  меня  замечательная.  Леса,  озера,
монастыри... Вечный покой.
   - Вот именно. Вечный покой, - ревниво вклинился адвокат. -  Не  стоит
забывать о том, что произошло на борту.
   - Никто не забывает, - все последнее время Антон активно  налегал  на
коньяк, но это никак не отразилось на его способности соображать. -  Вот
что, капитан. Вызывайте вертолет, а все остальное решим после завтрака.
   - Я уже вызвал вертолет, - спокойно сказал капитан. - Они подтвердили
получение сообщения и будут на борту к вечеру. Или ночью.
   В  бильярдной  повисла  тишина.  Вот  оно  что!   Пока   все   лениво
препирались, простраивали  возможные  варианты  поведения  пассажиров  и
экипажа,  капитан  наглядно  доказал,  что  он   сам   вполне   способен
контролировать ситуацию,  иначе  и  быть  не  должно.  Кто  бы  ни  были
пассажиры, какой  бы  реальной  властью  и  реальными  деньгами  они  ни
обладали, - главным на судне все равно остается капитан.
   - Послушайте, а почему только к вечеру? - Альберт Бенедиктович протер
лысину платком и досадливо поморщился.
   - Горючка. Все дело в топливе, сами понимаете.
   - А если они не достанут это топливо?! Придется нам с покойничком все
две недели куковать?
   - Вертолет будет сегодня вечером. Извините, товарищи,  позвольте  вас
покинуть. Служба.
   Ни на кого не глядя, капитан  вышел  из  бильярдной.  Следом  за  ним
отправился  второй  механик  Суздалев.  Через  полчаса  ему  нужно  было
заступать на вахту.
   А спустя некоторое время разошлись и все остальные. Каждый из  мужчин
посчитал своим долгом приложиться к моей руке сейчас я была единственной
женщиной в зоне их видимости, -  тон  и  здесь  задал  душка-нейрохирург
Антон Вячеславович.
   Его губы были мягкими и прохладными.
   Губы адвоката - чересчур мокрыми.
   Вадик ритуальный поцелуй проигнорировал. Много чести будет,  дамочка.
И так с вечера  до  утра  толкаемая  на  одном,  довольно  ограниченном,
пространстве.
   Последним  к  моей  руке  приложился  губернатор   Николай   Иванович
Распопов.  Он  сделал   это   с   истинным   блеском   светского   льва,
поднаторевшего на приемах  иностранных  делегаций  в  здании  областного
краеведческого музея. Николай Иванович осторожно взял мои пальцы в  свои
и нагнул голову Что-то в  этом  прикосновении  удивило  меня.  И  только
спустя минуту я поняла - что именно. И удивилась, почему я  не  заметила
этого раньше.
   У губернатора не  было  двух  пальцев  на  правой  руке:  большого  и
указательного.
   ...У субтильного на вид Вадика оказались железные  нервы:  он  сладко
похрапывал в своей койке. Я  же  ворочалась  без  сна,  тоскливо  ожидая
приглашения на завтрак. Если верить будильнику, который Вадик привез  из
Москвы и торжественно водрузил на столик рядом с неувядающими орхидеями,
оно поступит только через час. И этот час я проведу в тревожных  мыслях,
предоставленная  сама  себе.  Страх,   ненадолго   оставивший   меня   в
бильярдной, снова дал о себе знать:  он  устроился  на  груди  и  теперь
сжимал ее мягкими и совсем неагрессивными лапами. Его  не  отгонял  даже
дым обожаемого мной ?Житана Блондз? - за последний час я выкурила  целую
пачку, хотя перед самым  круизом,  стоя  у  зеркала,  дала  себе  клятву
ограничиться в курении...
   Доводы,   приведенные    импровизированной,    наскоро    сколоченной
следственной комиссией, теперь казались мне смешными. Несчастный случай,
- надо же быть такими слепыми, надо  же  так  не  хотеть  видеть  дальше
своего носа! Опытный моряк свалился в шахту машинного  отделения  только
потому, что вусмерть напился и  спутал  двери.  Как  вообще  можно  было
спутать двери - ведь дверь каюты и дверь, ведущая в  шахту,  -  это  две
большие разницы!
   От этой простой мысли я  даже  села.  И  принялась  тереть  кончиками
пальцев похолодевшие виски.
   Все пассажирские каюты на корабле закрываются.  Да  и  каюты  экипажа
тоже. Это общепринятая практика. Я сама видела, как из кармана  мертвого
старпома извлекли ключи. Странно, что даже  искушенный  в  юриспруденции
Альберт Бенедиктович не заикнулся о том, чтобы провести  хотя  бы  один,
предварительный, допрос возможных свидетелей. Потенциальных  свидетелей,
которые могли пролить свет на последние часы жизни старпома.
   Кто и когда последним видел Митько? Старпом был пьян, а ведь  это  не
приветствуется в экипаже. Иногда во  время  рейса  даже  устанавливается
сухой закон.  Конечно,  на  вполне  пассажирском  ?Эскалибуре?  к  таким
драконовским мерам не прибегали, но все-таки...
   И что значит - старпом был пьян в стельку.  Насколько  он  был  пьян?
Что, кроме специальных приборов, может  определить  наличие  алкоголя  в
крови? И не просто алкоголя, а большого количества алкоголя.  Услужливая
память мгновенно подсказала мне, что экипаж ?Эскалибура? сокращен больше
чем на две трети, следовательно,  график  корабельных  вахт  максимально
уплотнен. Вместо обычных четырех люди сменяют друг  друга  через  каждые
шесть, а то и восемь часов. Обычно старший помощник  принимает  вахту  в
восемь утра, а заканчивает в двенадцать. Страшно напиться, зная,  что  в
скором времени тебе заступать на вахту в рубке, на капитанском  мостике,
- верх безответственности. И почти должностное преступление.
   Старпом, насколько я могла  судить,  вовсе  не  был  безответственным
человеком.
   Вопросов было гораздо больше, чем ответов. Если бы... Если  бы  я  не
оказалась случайной свидетельницей разговора на палубе, я бы с  радостью
ухватилась за утвержденную в рабочем порядке версию несчастного  случая.
Напился, заблудился, рухнул вниз -  и  взятки  гладки.  Тяжелый  осадок,
неприятные ощущения, мистические параллели, глухое сосание под ложечкой,
- но не более того. В конце концов, можно погибнуть и от свалившейся  на
голову сосульки, все под богом ходим Несчастный случай  есть  несчастный
случай, не в президентскую же администрацию обращаться по этому  поводу,
не в небесную канцелярию жаловаться в конце концов...
   Умышленное убийство - дело совсем другое. А в том, что это умышленное
убийство, у меня не было никаких сомнений. Или почти  не  было.  Старпом
Вася спекся сразу же, как только попытался шантажировать кого-то.  Связь
ночного разговора на палубе и  смерти  старпома  очевидна.  Как  это  он
сказал тогда? ?Я - могила?
   Очевидно, его убийца  решил  воплотить  этот  опрометчивый  лозунг  в
жизнь. И не стал откладывать исполнение приговора.
   Что еще говорил тогда Митько? Кажется, о том, что собирал сведения  о
каком-то таинственном, неизвестном мне деле несколько лет. И о том,  что
он подстраховался. Но было что-то еще - что-то,  что  насторожило  меня.
Какая-то деталь...
   Стоп. Деталь.
   Именно это слово он употребил. Я снова закрыла глаза  и  призвала  на
помощь весь свой небольшой, но достаточно впечатляющий  опыт  работы  со
спецслужбами.  И  спустя   несколько   секунд   полностью   воспроизвела
опрометчивую реплику Васи: ?Вас, конечно,  не  узнать,  столько  времени
прошло, но вот одна деталька, от которой никуда не  спрячешься,  которую
ничем  не  выжечь,  даже  каленым  железом.  Вы  вот  наверняка  вывеску
подретушировали, если полностью не сменили,  а  о  ней  не  подумали...?
Интересно, что он имел в виду. Что именно нельзя выжечь каленым железом.
Возможно, это  как-то  связано  с  особенностями  человека.  Привычками,
манерой поведения... Стоп-стоп, эта наивная мысль не выдерживает никакой
критики: когда тебе необходимо было измениться, ты  поменяла  все,  даже
голос. Человек  -  удивительное  животное,  он  может  совершать  чудеса
мимикрии, если это касается его безопасности. А  то,  что  это  касалось
безопасности убийцы, не подлежало сомнению. Встреча  с  Васей  никак  не
входила в его планы, она была для него как гром среди ясного неба.  Вася
узнал человека, которого решил шантажировать по  какой-то  специфической
примете. Какой именно? Это же  не  банальный  шрам  от  аппендицита,  не
родимое пятно во всю щеку, не заячья губа, в самом деле!
   Тогда что?
   Татуировка. Вздор, любую татуировку можно свести, да и ни у  кого  из
пассажиров я не видела татуировки (за исключением Клио, но она  женщина,
поэтому этот вариант отпадает), во всяком случае,  на  доступных  обзору
частях тела: проколотая  ноздря.  Опять  вздор,  кожа  легко  зарастает;
врожденная хромота. Вот это уже полный бред, из всех пассажиров  корабля
хромала только Карпик, которая если и могла что-то  натворить  семь  лет
назад, так только изорвать букварь соседа по парте.
   Что?
   Из пространного монолога Васи было понятно, что его спутник  очень  и
очень зажиточный человек, обладающий деньгами и положением  в  обществе.
Самая  дикая  примета,  каждый  из  пассажиров,  за  исключением  нас  с
безлошадным  Вадиком,  обладал  и  положением,  и  состоянием.   Банкир,
преуспевающий адвокат, знаменитый нейрохирург  (душка,  душка,  душка!),
владелец крупной  компьютерной  фирмы  и  его  любовник,  лидер  партии,
высокооплачиваемый хоккеист, губернатор Губернатор без двух  пальцев  на
правой руке, большого и указательного.
   Я вскочила с кровати и прошлепала к умывальнику.
   Открыла кран и сунула под него голову. Отсутствие пальцев на  руке  -
чем не деталька, от которой никуда не деться.
   Никуда.
   Нет, нет, нет, этого не может быть. Уважаемый  человек,  руководитель
целой области, не может же он  быть  банальным  убийцей!..  Я  закрутила
краны и снова сунула в  рот  сигарету.  А  потом  подошла  к  кровати  и
решительно пнула Вадика в бок.
   - Просыпайся!
   - Господи, ни отдыху, ни сроку, - промямлил Вадик, не открывая  глаз.
- Только заснул ведь.
   - Просыпайся! - Я была неумолима.
   - Да что такое?!
   - Продирай глаза!
   -  Садистка!  Гадина!  Приедем  -  накатаю  на  тебя  жалобу  в  Союз
кинематографистов. И самому Никите Михалкову.
   - Лучше Стивену Спилбергу. Ну?
   - Да что случилось-то? - Вадик наконец оторвал голову от подушки.
   -  Ты  храпишь.  Причем  невыносимо.  Предупреждать  нужно!   А   еще
собираешься с поп-певичкой переспать. Да она тебе  через  полчаса  такой
какофонии выкинет. Если бы знала заранее, взяла  бы  с  собой  резиновую
игрушку, какую-нибудь уточку, чтобы под носом тебе крякать. -  Это  была
чудовищная напраслина, Вадик и не думал храпеть,  но  я  достигла  цели:
незаслуженная обида заставила его  окончательно  проснуться  и  сесть  в
кровати.
   - Сволочь, - сказал он примирительно. - Зачем я только ввязался в эту
авантюру? Прешься через всю страну, выслушиваешь всякую лабуду, снимаешь
какие-то трупы вместо суровых красот Мирового океана... А  тебя  же  еще
обвиняют в том, что ты храпишь.
   - Ладно, не сердись, все равно скоро вставать  пора.  Слушай,  Вадик,
что ты знаешь о Распопове?
   - О губернаторе, что ли? - уточнил Вадик.
   - Ну да.
   - Да ничего не знаю. Видел пару  раз  в  ?Парламентском  часе?,  этот
чинуша ведь в Совете Федераций заседает...
   - И все?
   - Я, милая, за политической ситуацией в стране не слежу. Мне, знаешь,
своих проблем хватает. Так что извини.
   - Извиняю, - вздохнула я и снова улеглась в койку.
   Да, дружочек Вадик Лебедев, пользы от тебя как от козла молока. Да  и
никто мне  не  поможет,  если  разобраться.  Никто  не  поможет,  некому
довериться. Да и что я смогу объяснить, если даже кто-то и захочет  меня
выслушать? Что слышала какой-то разговор,  после  которого  старпома  не
стало. Только и всего. Никому не  нужна  насильственная  смерть.  Никому
нельзя доверять: собственная жизнь ожесточила меня, она внедрила  в  мое
хрупкое сознание эту мысль. Друг всегда может оказаться врагом и хранить
под ложем любви нож для колки льда. Типичный голливудский стереотип,  но
кто сказал, что стереотип не есть истина? Пожалуй, по большому счету, из
всех пассажиров ?Эскалибура? я с легким сердцем могу  довериться  только
Карпику.
   Эта мысль так развеселила меня, что я рассмеялась.
   - Ты чего? - тотчас же откликнулся Вадик. Он так больше и не заснул.
   - Ничего. Просто так.
   - Вспомнила веселенькую ночь?
   - Да нет...
   - Ну а губернатор зачем тебе понадобился? Хочешь шашни завести,  пока
суд да дело? Заарканить сановного старичка? Чтобы он снял со своей  лапы
часы ?Картье? и  преподнес  тебе  за  мастерское  владение  позой  ?Рыбы
соединяют глаза?. Знаешь такую?
   - Понятия не имею.
   - Литературу нужно изучать.
   - Это какую же?
   - ?Китайский эрос?, например.
   - Ты, я смотрю,  большой  теоретик.  Вообще-то,  я  не  рассматривала
старичка губернатора в контексте рыбы, но ты натолкнул меня на мысль...
   - Значит, действуй, Маня!
   - Приму к сведению, дорогуша.

***

   Завтрак прошел тревожно. Ничего другого и не следовало  ожидать.  Все
пассажиры оказались в  курсе  произошедшего  ночью:  известие  о  смерти
старпома, который еще вчера за ужином как ни в чем не бывало восседал за
столиком командного состава, распространилось с  невероятной  скоростью.
Уже ставший традиционным Шопен  в  исполнении  Владимира  Горовица  лишь
подчеркивал скорбь момента.  Изысканное  и  строгое  фортепиано,  ничего
лишнего. Никто так и не оценил по достоинству  шепердспай  -  запеканку,
широко разрекламированную невидимым коком еще за ужином.
   Ужин был вчера. А этой ночью многое изменилось. И  все  взгляды  были
прикованы к столу,  за  которым  обычно  сидел  старпом.  Но  -  никаких
комментариев, чопорная английская сдержанность, только Аника, по-свойски
чмокнув меня в щеку, сделала трагические глаза: тяжелое несчастье!  (?Ун
грав ассидент, ви??). Я с трудом удержалась, чтобы не ответить  ей:  ?Ле
манифиг!?
   Вторым  по  популярности  объектом   после   стула   старпома   стала
несовершеннолетняя Карпик.  Все  чрезвычайно  боялись,  что  известие  о
смерти одного из членов экипажа травмирует девочку: до сих пор никто  не
знал, в курсе ли происшедшего банкир и его дочь.
   Мне же не удалось переговорить с Валерием Адамовичем до завтрака:  мы
с Вадиком явились уже после того, как Сокольников и Карпик  заняли  свои
места.
   На протяжении всего завтрака в кают-компании царила тягостная тишина.
Разговаривать на посторонние и  легкие  темы,  типа  морской  болезни  и
предстоящей охоты на тюленей,  не  хотелось.  Карпик,  как  всегда,  ела
отвратительно, ковырялась в запеканке, как  курица,  и  ни  на  кого  не
поднимала глаза.  Но  за  молоком  (специально  для  дочери  Сокольников
заказал кипяченое молоко, и Карпик, мужественно морщась, размазала пенки
по краям тарелки с недоеденной запеканкой) она наконец-то решилась.
   - Интересно, папа,  почему  такая  тишина?  -  на  всю  кают-ком