был   моторист   Аркадьич.   Дежурная,
полагающаяся случаю  скорбь,  легкий  Ужас  и  жгучее  любопытство  вели
отчаянную борьбу за право поселиться на его разбойной физиономии. Скорбь
вышла победительницей из схватки, стоило нам только приблизиться.
   - Проводи ребят, Аркадьич, - сказал Суздалев мотористу. - А  я  пойду
за адвокатишкой. Нам нужен хотя бы один представитель закона.
   Аркадьич кивнул головой  и  судорожно  сглотнул  слюну.  Суздалев  же
отправился в очередной челночный рейс.
   - Объяснит нам кто-нибудь, в конце концов, что произошло, или нет?  -
обратил свой взор к мотористу Вадик.
   - Сорвался, - кротко сказал Аркадьич. - С  верхней  палубы  сорвался,
прямо в шахту, - и фьюить... Нету больше старпома.
   Машинное отделение поплыло у меня перед глазами. Я услышала  то,  что
подсознательно уже готова была услышать: вот и кончился старпом  Василий
Митько, шантажист-любитель, мелкая сошка, вздумавшая  играть  в  опасные
игры. Я старалась отогнать от себя дурные мысли и  дурные  предчувствия,
ведь даже неискушенному  человеку  понятно,  что  моряк,  несколько  лет
проработавший в море, а тем более старший помощник  капитана,  не  может
просто  так  взять  и  упасть  в   шахту   машинного   отделения...   Не
поскользнулся же он на банановой кожуре, в самом деле. К тому же  каждый
пролет предохраняют защитные сетки.
   ...Открывшаяся нашим взорам картина моментально выбила  все  мысли  у
меня из головы. Несколько человек,  среди  которых  я  узнала  капитана,
одного из братков и  губернатора  Николая  Ивановича  Распопова,  стояли
полукругом и заслоняли от нас тело. Я видела только ботинки старпома.
   - Вот, камеру привел, - сказал Аркадьич капитану и приклеился глазами
к трупу.
   - Хорошо. - Капитан был лаконичен. Но, увидев меня, разразился  более
пространной тирадой:
   - Вам бы не стоило приходить сюда, девушка.
   - Я не девушка,  а  режиссер  съемочной  группы,  -  решилась  стойко
придерживаться выбранной линии поведения.
   - Здесь режиссировать нечего. - Капитан едва сдерживал ярость.
   Я сочла за лучшее не вступать в дискуссии и промолчала.
   Случившееся произвело на всех удручающее впечатление. Говорил  только
капитан. Вернее - кричал. Иначе расслышать друг друга было невозможно.
   - Ну, что скажете, доктор? - обратился он к братку, возившемуся возле
трупа.
   Старпом Вася лежал возле одного из работающих двигателей лицом  вниз,
широко раскинув руки. Одежда его была изорвана во многих местах:  должно
быть, падая, он немилосердно бился о клапаны, трубы и арматуру, паутиной
опоясывающие все машинное отделение. А стопы старпома были неестественно
выгнуты,  да  и  само  тело,  набитое  раздробленными  костями,   больше
напоминало желе. Именно так выглядят люди, упавшие с  приличной  высоты.
Мой вгиковский друг Иван, когда-то давно  выпавший  из  окна  общежития,
лежал в точно такой же позе. Тогда, много лет назад, при виде его тела я
не испытала ничего, кроме исступляющей, разрывающей голову боли.  Теперь
же мной овладел страх.
   Страх - и больше никаких эмоций.
   Чтобы хоть как-то заглушить  его,  я  придвинулась  к  губернатору  и
тихонько спросила его:
   - Кто этот парень?
   - Старпом, - так же тихонько пояснил Николай Иванович. - Черт возьми,
замечательно начинается путешествие... Это дурной знак... Очень  дурной.
Не знаю даже, что делать...
   - Да нет же, я знаю, что это старпом. Я имею в виду  парня,  которого
капитан назвал доктором...
   Губернатор обернулся и укоризненно посмотрел на меня: надо же,  какая
железобетонная дамочка, эмансипированная сучка без  сердца,  продвинутая
потаскушка без капли сострадания, ты бы еще спросила, какой  марки  часы
болтаются на запястье у трупа...
   Черт возьми, почему же  меня  так  интересует  этот  ярко  выраженный
браток,  почему  я  цепляюсь  за  самые  нелепые  детали,  например,  за
развязанный шнурок правого ботинка старпома? За аккуратную  заплатку  на
его кителе, у накладного кармана, почему я  раньше  этого  не  замечала?
Должно быть, старпом Вася  Митько,  перед  тем  как  стать  шантажистом,
вполне удачно штопал себе носки...
   - Этот парень, - тупо повторила я, - кто он?
   -  Говорят,  крупный  нейрохирург.  Возглавляет  клинику  где-то  под
Питером...
   Надо же, крупный нейрохирург. Он  крупный  нейрохирург,  а  ты,  Ева,
совершенно хреновый психолог, бездарный последователь  теории  Ломброзо!
Принять уважаемого человека, почти медицинское  светило,  за  бандита  с
большой дороги, за  рэкетира  со  стажем,  за  владельца  привокзального
стриптиз-бара  и  банальной  ?Моторолы?!  Нет  тебе   прощения,   Ева!..
Интересно, кем  же  тогда  окажется  второй  браток  -  специалистом  по
коронарному шунтированию или профессором-ортопедом?..
   - Что скажете, доктор? - снова повторил капитан.
   - Что тут скажешь! - Доктор поднял голову. - Я ведь не судмедэксперт.
Могу только констатировать смерть...
   - Подождите, доктор. - Капитан обратился к Вадику. - Вы пока снимайте
все, что говорит доктор, и... Само тело тоже  снимите.  Чтобы  все  было
зафиксировано. Сами понимаете, что оставлять здесь тело надолго  нельзя.
Кассету потом отдадите мне. Все ясно?
   - Вполне, капитан. - Вадик тотчас же навел объектив  на  нейрохирурга
(как же все-таки я могла так ошибиться?!) и застрекотал камерой.
   Доктор, возившийся у трупа, продолжил:
   - Итак, смерть наступила в два двадцать семь. Стало  быть,  пятьдесят
пять минут назад...
   - Вы так точно можете установить время?
   - По  часам,  капитан,  только  по  часам.  -  Нейрохирург  осторожно
приподнял руку старпома и указал на запястье:
   - Часы механические, и потому остановились, разбились от  удара.  Так
что мы можем констатировать момент смерти довольно точно. Что еще? Кроме
повреждений, связанных  со  спецификой  травмы,  никаких  иных  мною  не
обнаружено.
   - Что вы имеете в виду?
   -  Следы  от  огнестрельного  ранения,  например,  -  просто   сказал
нейрохирург.  -  Или  колотые  раны,  свидетельствующие   о   применении
холодного оружия.
   Капитан нахмурился и внимательно посмотрел на доктора:
   - Вы хотите сказать...
   - Версию убийства я  бы  тоже  не  стал  отбрасывать.  -  Нейрохирург
неожиданно осклабился, обнажив неровные и крупные зубы. - Хотя...
   - Хотелось бы ее отбросить, - надавил капитан.
   -  Ничто  об  этом  не  говорит.  Покойный   был   довольно   крупным
человеком...  Завалить  такую  тушу,  да  еще  без  борьбы,  -  довольно
проблематично... И потом, судя по всему, он основательно набрался  перед
смертью...  Разит,  как  от  винной  бочки,   простите   за   живописную
подробность...
   Закончить нейрохирург не успел: в машинном отделении, в сопровождении
Суздалева, появился адвокат Альберт Бенедиктович в  роскошном  бархатном
халате,  натянутом  прямо  на  пижаму.  Из  пижамных  брюк  торчали  его
оплывшие, покрытые жесткими рыжими волосами щиколотки, а холеная  борода
сбилась набок.
   Толстый адвокат тяжело дышал и то и дело промакивал  носовым  платком
вспотевшую лысину. Судя по всему, второй помощник уже  ввел  адвоката  в
суть трагического происшествия  со  старпомом,  и  Альберт  Бенедиктович
сразу принялся за дело.
   - Разойдитесь, не стоит  толпиться  возле  трупа,  -  прощебетал  он,
раздуваясь от чувства собственной значимости. - И вообще, слишком  много
людей.
   Бедный толстяк Альберт Бенедиктович,  видимо,  лавры  следователя  по
особо важным делам никогда не давали тебе  покоя.  Или  слава  комиссара
Мегрэ.
   Кряхтя и отдуваясь, Альберт  Бенедиктович  опустился  на  четвереньки
перед трупом старпома и принялся внимательно изучать его.
   - Кто первым обнаружил тело? - наконец спросил он.
   Капитан вытолкнул из толпы моториста Аркадьича:
   - Он!
   - Когда это произошло?
   - Недавно... Точнее я не знаю. И времени не засекал.
   -  Печально,  печально...  -   К   Альберту   Бенедиктовичу   подошел
нейрохирург и что-то шепнул ему на ухо. - Ага, понятно.
   Услышав версию о часах  и  таким  образом  точно  восстановив  время,
адвокат несколько успокоился.
   - Вы слышали стук падающего тела? - снова обратился он к мотористу. -
Вы видели,  как  все  это  произошло?  Вы  вообще  заметили  что-нибудь?
Подозрительный шум, например.
   Затравленный Аркадьич неожиданно для себя  стал  главным  действующим
лицом. И  после  долгого  напряженного  раздумья  подал  соответствующую
реплику:
   - Да вы с ума сошли, товарищ... Здесь грохот такой,  что  собственная
женка будет рожать в муках - и то не услышишь. Разве сами не  видите.  Я
вообще случайно...
   - Случайно наткнулись на тело?
   - Ну да Мы же здесь не сидим, мы наверху, в посту управления.  Только
раз в час спускаемся, механизмы обходим, мало ли что... Вот спустился  в
очередной раз - так его и увидел. А как увидел - так сам чуть  рядом  не
свалился от ужаса.
   - Вы сразу же поднялись к капитану?
   - Да не поднимался я. Я же при механизмах... Сообщил по  селектору  с
поста, так, мол, и так, вот он и спустился.
   - Моторист позвонил вам в каюту?
   - Я был в  рубке,  -  четко,  по-военному,  ответил  капитан.  -  Наш
моторист позвонил именно туда.
   - В котором часу это произошло?
   - Три пятьдесят. Но разве сейчас это имеет значение?
   - Все имеет значение, - наставительно сказал Альберт Бенедиктович,  -
пока мы не выяснили причину смерти.
   Призрак  возможного  убийства  коснулся  лиц  присутствующих,  и  все
надолго замолчали. Только  адвокат  продолжил  импровизированный  допрос
свидетелей. И снова обратился к Аркадьичу:
   - Значит, вы действительно ничего не слышали?
   - Я же говорил...
   - Гм-гм...  Действительно,  здесь  чересчур  шумно.  -  Чтобы  как-то
сгладить очередную неловкость, Альберт Бенедиктович  снова  обратился  к
нейрохирургу:
   - Что вы можете сказать  относительно  высоты,  с  которой...  м-м...
упало тело?
   - Ну, судя по внешним повреждениям,  метров  восемнадцать-двадцать...
Не больше... Хотя я не могу ручаться за это.
   Альберт Бенедиктович  поднял  голову.  Следом  за  ним  то  же  самое
проделали и все остальные.
   -  Н-да,  -  промямлил  он,  -  очень  неприятная  ситуация...  Нужно
осмотреть все переходы, площадки и  лестницы...  Возможно,  это  прольет
свет на происшедшее.
   Это была первая здравая мысль, высказанная толстым адвокатом.  Группа
добровольцев  во  главе  со  вторым  помощником  тотчас  же  отправилась
прочесывать машинное отделение сверху донизу, а у трупа остались  только
капитан, адвокат, комплекция которого не  позволяла  скакать  по  крутым
трапам в поисках истины, губернатор и я с Вадимом.
   Вадик  уже  давно  выключил  камеру,  тело  старпома  накрыли  куском
брезента, а мужчины посматривали на меня недружелюбно: я была совершенно
лишним элементом, инородным телом, любопытной самозванкой,  невесть  как
попавшей на тризну.
   Впрочем, мне было глубоко плевать на то, что думают обо мне  все  эти
люди. Только один человек интересовал меня сейчас.
   Старпом Василий Митько.
   О чем он думал перед смертью? И успел ли он понять, что произошло?  И
кого  он  видел  последним,  перед  тем  как  рухнуть  вниз   с   высоты
шестиэтажного дома?
   Не того ли человека, которого так  опрометчиво  решил  шантажировать?
Должно быть, они все-таки встретились. Если не в одиннадцать, то  позже.
Чужая, подслушанная тайна жгла мне душу и наполняла ее тоскливым тягучим
ужасом. Ничего не нужно делать, никто и никогда не узнает, что  ты  была
на палубе прошлым вечером.
   - Что с тобой, Ева? - Голос Вадика вывел меня из оцепенения.
   - Это все ужасно...
   - Да, ужаснее не придумаешь. - Вадик думал о том, о чем думали и  все
присутствующие: погибший на корабле - самый дурной знак, который  только
можно себе представить.  Перед  началом  круиза  это  приобретает  почти
символическое значение. - Черт бы его побрал...
   - Ты о ком?
   - Да о старпоме,  о  ком  же  еще.  -  В  голосе  Вадика  послышалась
неприкрытая ненависть. - Всю малину  поломал,  гад!  А  так  хорошо  все
начиналось... Как ты думаешь, теперь весь этот малый каботаж отменят?
   Своим вопросом Вадик застал меня врасплох: действительно, что в такой
ситуации   предпримет   капитан?   С   одной   стороны   -   за   широко
разрекламированную охоту на тюленей  уже  заплачены  бешеные  деньги,  и
люди, прилетевшие сюда  с  другого  конца  страны,  вряд  ли  согласятся
проделать такой же путь обратно, так толком и не выйдя в море...
   Но с другой...
   Я не отрываясь смотрела на покрытое брезентом тело  старпома  Васи  и
чувствовала, что больше всего мне хочется убраться  с  этого  корабля  и
забыть как страшный сон и номер моей шлюпки, и  номер  моего  столика  в
кают-компании, и памятку  для  пассажиров,  которая  висит  у  меня  над
головой, и репродукцию Доу ?Потерпевшие кораблекрушение?.
   Господи, сделай  так,  чтобы  капитан  принял  решение  вернуться!  Я
мысленно сложила руки в молитве и подняла голову. И тотчас же забыла обо
всех своих малодушных заклинаниях: Суздалев и нейрохирург (за время  его
отсутствия я все-таки успела выяснить, что его зовут  Антон)  спускались
вниз. Но, не дойдя одного пролета до машинного отделения, Антон  помахал
нам рукой:
   - Поднимайтесь наверх! Кажется, все  выяснилось.  Капитан  оставил  у
тела старпома Аркадьича,  сгорающего  от  любопытства,  а  мы  поднялись
наверх.
   ...Через пятнадцать минут все было окончательно расставлено  на  свои
места. Суздалев и Антон  без  труда  нашли  пролет,  из  которого  выпал
старпом. Он находился как раз у двери в машинное отделение. А каюта Васи
Митько, расположенная по правому борту, находилась прямо напротив  двери
в машинное отделение. Странным казалось только  одно  обстоятельство  на
площадке не горела лампа. И она освещалась только тусклым светом, идущим
из недр машинного отделения. Заграждения тоже были  сломаны,  и  на  них
висела никому  теперь  не  нужная  табличка:  ?Осторожно?  с  черепом  и
перекрещенными  костями.  Кто-то  из  команды  в  свое  время  поленился
приварить прутья заграждения, ограничившись лишь табличкой  и  веревкой,
натянутой на месте  отсутствующих  перил,  и  понадеявшись  на  защитную
сетку, которую падающее тело старпома фантастическим образом  умудрилось
проигнорировать.
   - Нарушение техники безопасности, - констатировал адвокат.  -  А  это
уже статья... А, впрочем, картина ясна. В стельку пьяный старпом  путает
собственную каюту и дверь в машинное отделение.  И,  поскольку  свет  на
площадке пролета отсутствует, он пытается найти его...
   -  Верно,  -  неожиданно  поддержал  Альберта  Бенедиктовича   второй
помощник Суздалев. - Васька верхний свет не переносил,  он  глаза  давно
посадил, еще когда первый год во льдах охотился. Не переносил -  и  все,
так же  как  и  курево...  Только  блондинку  сорокаградусную  уважал...
Злодейку с наклейкой. Он, когда  в  каюту  приходил,  всегда  настольную
лампу включал, это его успокаивало. Он мне сам об этом говорил...
   - Вот видите,  -  перебил  Суздалева  адвокат,  -  теперь  все  сразу
становится на свои места. Старший помощник просто прошел вперед,  чтобы,
как он думал, включить настольную лампу. Ну и... летальный  исход,  сами
понимаете... Инцидент трагический, но ничего криминального я  в  нем  не
нахожу.  Капитану  необходимо  опечатать  каюту   э-э...   покойного   и
позаботиться о его теле. И чтобы дело не приобрело ненужной огласки...
   В этом месте пространной речи адвоката все выразительно посмотрели на
меня. Я была паршивой овцой среди монолитного мужского  стада,  я  могла
растрепать о смерти старпома, да при этом сгустить краски. Я  улыбнулась
капитану и приложила руки к груди:
   - Можете рассчитывать на меня...
   Ночь была на исходе, а мы сидели в бильярдной уже  целый  час.  Здесь
были опоздавшие на полчаса свидетели ночной  трагедии:  капитан,  второй
помощник Суздалев, Альберт Бенедиктович, нейрохирург Антон,  губернатор,
Вадик и я. Мужчины хлестали  спиртное,  я  же  ограничилась  минеральной
водой. Мне нужно было сохранить светлую голову: вот уже целых шестьдесят
минут обсуждался вопрос - что же делать дальше?
   Тело  старпома  было  перенесено  в  рефрижераторный  отсек.   Я   не
переставая думала о нелепо  погибшем,  так  и  не  уехавшем  на  материк
Василии Митько. Сейчас он лежит там, куда обычно сваливают перемолотые в
фарш освежеванные туши тюленей, чтобы  позже  отправить  их  бесполезное
мясо на зверофермы. Перед самым выходом в море  ответственный  за  охоту
третий помощник капитана Зданович обстоятельно ознакомил всех желающих с
объектом промысла  и  даже  показал  целую  кипу  фотографий.  Из  всего
сказанного Здановичем  я  вынесла  только  то,  что  ценными  в  тюленях
являются только шкуры и бивни, а  все  остальное  скармливается  пушному
зверю, - самая иррациональная ёхота из всех возможных...
   "Скорбное  безмолвие  тюленей?  -  назвали  свой  маршрут   владельцы
турфирмы Петр и Павел.  Как  в  воду  глядели.  Усердно  охраняемый  ими
тюлений рай  оказался  кромешным  адом  для  одного  из  членов  экипажа
?Эскалибура?. И еще неизвестно, кто захочет остаться в этом  аду.  Я  уж
точно не захочу.
   Не захочу. Нужно сказать об этом капитану.
   А что, собственно, ты  можешь  сделать,  дорогая  моя?  -  тотчас  же
осадила я себя. В отличие от  всех  вольнонаемных  пассажиров,  спокойно
распоряжающихся  своими  средствами  и  временем,  ты  вместе  со  своим
оператором  являешься  пленницей  круиза.  Пленницей  охоты.   Пленницей
корабля. Всех твоих карманных денег хватит только на жевательную резинку
и карамельку ?Чупа-Чупс? в буфете аэропорта. Билеты на обратный рейс  из
Южно-Сахалинска в Москву  уже  заказаны,  маленький  самолет  летает  из
местного  аэропортишки  только  раз  в   неделю.   А   частных   средств
передвижения, в отличие от Клио и всех  прочих  богатеньких  буратин,  у
тебя нет. И никогда не будет. Разве что казенный катафалк в самом  конце
пути... И биплан за тобой не  пришлют  по  первому  требованию.  И  даже
собачью упряжку...
   - Предлагаю выработать единый подход к происшедшему, -  взял  в  свои
руки управление дискуссией адвокат.
   - Своевременная мысль, - откликнулся нейрохирург Антон, -  тем  более
если учесть, что до завтрака в кают-компании осталось  два  с  половиной
часа.
   - Я уже сообщил обо всем  происшедшем  в  порт,  -  поставил  всех  в
известность капитан.
   - Невозможно повернуть  корабль.  -  Альберт  Бенедиктович  судорожно
сглотнул остатки коньяка. - Вы же сами понимаете, что это невозможно. Мы
тащились сюда через всю страну, мы заплатили  бешеные  деньги,  в  конце
концов! Никто не должен страдать из-за  разгильдяйства  вашего  экипажа!
Какой-то хряк по неосторожности свалился...
   - Альберт Бенедиктович, - попытался урезонить  адвоката  Антон,  -  о
мертвых либо хорошо, либо ничего... Держите себя в рамках приличий!
   - Да бросьте вы, Антон!..
   - Вы бы заткнулись, господин адвокат! - вспыхнул капитан, и даже  его
седая борода, казалось, зарумянилась. - Произошло несчастье с  одним  из
моих людей. И все ваши деньги, даже собранные вместе, его не вернут!
   - Вот именно. - Адвокат несколько сбавил  обороты.  -  Мы  пока  что,
слава богу, живы и готовы продолжать круиз. Думаю,  меня  поддержат  все
здесь  присутствующие.  Не  отменять  же  путешествие   из-за   нелепого
несчастного случая, в самом деле!
   Капитан молчал.
   - Я понимаю, эта трагедия - не самый  благоприятный  фон  для  начала
круиза, но ведь бывают форс-мажорные обстоятельства...  Среди  нас  есть
женщины и  ребенок...  -  В  этом  месте  страстной  речи  адвоката  все
повернулись ко мне. - Думаю, что известие  о  смерти  одного  из  членов
экипажа произведет на них тягостное  впечатление.  Может  быть...  Может
быть, умолчим об этом прискорбном происшествии? Хотя бы для  спокойствия
непосвященных... Пусть все  идет  своим  чередом.  В  холодильнике