ный
цвет и женские брючные тройки, короткие стрижки и серебро.
      Нужно  только  подготовиться, и  почти  наверняка  она
клюнет  -  ей нравились терпкие новые ощущения. И готовность
жертвы  к  обольщению  тоже.  Но  еще  больше  ей  нравилось
сопротивление.
      Мягкое сопротивление, ироничное сопротивление  -  этой
линии я и буду придерживаться.
     Итак, я набрала Аленин номер.
      Долгие  гудки,  сухой щелчок автоответчика,  и  Аленин
голос,  который я вспомнила почти сразу же: "Как ни странно,
меня нет дома..."
     Действительно, как ни странно.
      Ее  не  было  дома ни в двенадцать, ни в  два,  ночная
птичка, - она отозвалась только утром, недовольным голосом.
     Я положила трубку.
      И  отправилась в центр, на Невский. Для встречи с  ней
необходимо было экипироваться.
      Невский приятно удивил меня почти европейским лоском -
это  была  еще не Москва, но уже и не Ленинград. Я  беспечно
зашла  в  самый дорогой магазин и, под одобрительные взгляды
скучающих   продавцов,   купила  себе   роскошно-нейтральную
брючную  тройку, мягко облегающую тело (а-ля Марлен  Дитрих,
это   должно   было   произвести   на   Алену   неизгладимое
впечатление), прозрачную блузку, туфли и - заодно -  сапоги:
с  погодой может быть все, что угодно, но тепла уже точно не
будет.
      Затем  я  побаловала еще один магазин,  где  разжилась
длинным плащом.
      И  наконец наступила очередь косметики. Ее должно быть
немного,  но она должна быть дорогой. Следуя этому принципу,
я   смела   с   прилавка  помаду  (темную,   с   бархатистым
таинственным  блеском),  тушь для  ресниц  (черный  классик,
никакой вульгарной самодеятельности), румяна, тональный крем
и еще массу дорогих, приятных на ощупь баночек.
      С  духами  пришлось повозиться, я уже  было  отчаялась
найти  это проклятое "Надругательство", когда наткнулась  на
него   в   сомнительной  лавчонке  в  самом  чреве   унулого
исторического центра.
     Осталась стрижка.
      Я  решила не шиковать и постричься в первой попавшейся
парикмахерской.
      Молоденькая  девушка  с  плохим  маникюром  на  ногтях
постригла   меня   удивительно  удачно,  за   что   получила
новехонькую десятку сверх положенной таксы; а из зеркала  на
меня  смотрела симпатичная стерва с почти идеальным черепом,
*b. бы мог подумать...
      Меньше чем за день я ухнула почти тысячу долларов,  не
считая трат на серебро, которое еще нужно купить. Браслет  у
меня  был,  тот самый Венькин браслет, но рейд по  ювелирным
магазинам  Невского  ничего не дал:  ни  одно  из  колец  не
устраивало  меня,  никакой изюминки.  И  пока  я  придирчиво
осматривала    витрину,   ко   мне   подошла    женщина    с
экзальтированным  лицом поклонницы Шри Ауробиндо  и  фигурой
травести.   Она   посоветовала   мне   трагическим   шепотом
магазинчик  "Роза Мира" на Сенной площади: "Там должно  быть
то, что украсит вас, девушка. У вас необычное лицо..."
      "Неужели  я  похожа  на одно из воплощений  Будды?"  -
весело   отреагировала  я,  совершенно   не   понимая,   что
подразумевается под украшением к моему лицу  -  может  быть,
кольцо  в  нос?..  Я понятия не имела, где находится  Сенная
площадь,  но  на  всякий случай запаслась  ее  координатами.
Женщина-травести  с  энтузиазмом  объяснила  мне,  как  туда
добраться,   и  в  дополнение  сообщила,  что   вообще   это
эзотерический центр, там есть литература, которая может  вас
заинтересовать... У меня, кстати, есть кое-какие экземпляры,
Елена Блаватская, например...
     Я бежала от миссионерки-любительницы как от чумы, чтобы
спустя полчаса очутиться на Сенной площади, в магазине "Роза
Мира".   Там  пахло  сандаловыми  палочками,  тихо   звенели
китайские  ритуальные колокольчики, а в ненавязчивой  музыке
для релаксации господствовала бамбуковая флейта.
      И  все-таки  я  купила  себе  три  кольца  с  туманной
символикой  и приличной пробой - это не была польская  дутая
дешевка,   я  теперь  вообще  была  недешевой  женщиной,   и
осознание этого заставило меня улыбаться весь обратный путь.
     Но именно на обратном пути начались мелкие неприятности
-   меня   самым   нелицеприятным  образом  начали   снимать
бесшабашные  молодые  люди. За сорок минут  я  получила  три
предложения отужинать в ресторане, два - съездить за город в
Репине  и  какой-то безумный Всеволожск, одно - переспать  и
одно - выйти замуж.
     Неплохо же начиналась новая жизнь, во всяком случае, на
безбедное существование я всегда сумею заработать...
      "Ну,  ты  даешь,  мать! - восхитился Иван.  -  Неужели
девочка выросла и спустилась с рук, чтобы пойти по рукам?"
      "Всегда  подозревал,  что ты шлюшонка",  -  подтвердил
опасения Ивана Нимотси.
     "Я знала, что так будет, стоит только перестать бояться
себя", - одобрила меня Венька.
      На  развале  у метро я запаслась кипой журналов  -  от
"Бурды"  до  "Космополитена" - и полночи  посвятила  поискам
макияжа.
      Когда  с этим было покончено и боевая раскраска  уютно
устроилась на лице, я аккуратно примерила обновки.
     Высший класс, ты готова.
      ...Утром я уже была у дома Алены на Крюковом канале. Я
заняла  наблюдательный пост в маленьком кафе напротив  арки,
рядом  с  которой  стояло  несколько  машин:  две  иномарки,
названия  которых  я  даже  не знала,  "Мерседес",  "Ока"  и
a%`%!`(abk)  джип. Потягивая остывший кофе,  я  загадала  на
джип,  удивляясь собственной лихой наглости, - если  это  ее
машина, то все кончится хорошо и я добьюсь того, чего  хочу.
В  своей  затрапезной куртке с низко надвинутым капюшоном  я
казалась  сама себе плохим детективом из дешевой книжонки  в
мягкой  обложке.  Но  официантка  в  застиранном  переднике,
должно  быть, думала по-другому. Во всяком случае,  она  так
хмуро  смотрела  на  меня  с  несчастной  чашкой  кофе,  что
пришлось заказать коньяк.
     ...Алена появилась в двенадцать дня - я сразу же узнала
ее:  копна  светлых небрежных волос, лайковый плащ,  высокие
сапоги - она выглядела так, как выглядит любая богатая сучка
при   деньгах.   При  ее  появлении  джип  издал   радостный
электронный писк - ты не ошиблась, Ева, все кончится хорошо,
на ловца и тварь бежит.
     Первая часть плана была выполнена, и я с легким сердцем
отправилась   досыпать,   вносить   коррективы   в    имидж,
подсказанные  обликом  Алены, и  готовиться  к  сегодняшнему
вечеру.
      В  Доме  кино давали Альмодовара в рамках  европейской
премьеры,  выяснить это оказалось плевым делом - мне  везло,
мне  катастрофически везло, теперь не придется  выпасать  ее
неопределенное  время  -  Альмодовар  был  любимым  Алениным
режиссером, следовательно, она обязательно будет там.
      Вечером  я  уже  была на Караванной с  кучей  денег  в
кармане,  в  тройке и со шлейфом духов "Надругательство"  за
собой.  Я  была в ленинградском Доме кино в свой  прошлый  и
единственный приезд, он не очень понравился мне и  показался
похожим на город - никакой теплоты, простреливаемый насквозь
паркет  и  колонны,  облагороженные десятилетиями  советской
власти.
     Но сейчас это не имело никакого значения.
      Зеленая бумажка и здесь сотворила волшебство - вахтер,
грудью  стоявший  на  защите  отечественного  кинематографа,
безропотно  пропустил  меня,  очевидно,  подавляя  искушение
взять под козырек.
       ...На  испанца  Педро  Альмодовара  с  его  очередным
буйством   анилиновых   красок   и   героином   в   качестве
действующего лица, я даже не взглянула.
      В Доме кино было несколько точек общепита, разделенных
холодным  неуютным  залом, включая  демократичное  кафе  для
молодых киноснобов и безработных редакторов с "Ленфильма", и
вечно  задымленный бар для публики побогаче. Я внедрилась  в
бар, заняла угловой столик, взяла бокал самого дорогого вина
и стала терпеливо ждать.
      Я  знала  ее  повадки  - сейчас она  отсмотрит  своего
Альмодовара и обязательно заглянет выпить - это  было  в  ее
стиле,  рюмашка  в полубогемном баре. Если, конечно,  ей  не
придет  в голову отправиться куда-нибудь еще, если у нее  не
назначено  свидание, если у нее не кормлен попугай,  собака,
кошка, рыбки, если, если, если... Увидеть ее сейчас было  бы
лучшим  вариантом,  но  я согласна была  и  на  другие,  мне
понравилось наблюдать за кем-то, держа чашку остывшего  кофе
в руках.
      Но  она появилась - как раз в то самое время, когда  я
мужественно  отгоняла  от столика очередную  отару  жаждущих
познакомиться подвыпивших молодых людей. "Здесь  занято",  -
сквозь   зубы   говорила   я  и  для  пущей   убедительности
поглядывала на часы.
      Она  появилась и сразу же выдернула из всей  укутанной
сигаретным дымом тусовки именно меня. Через минуту,  заказав
коньяк,   она   была   уже  у  моего   столика,   совершенно
естественно;  он единственный не был занят.  Я  отметила  ее
хищно  блеснувший взгляд, уже готовый к атаке (если во ВГИКе
она   и   была   немножко  ханжой,  то   теперь   уж   точно
раскрепостилась).
     Алена мгновенно оценила меня - так, как могут оценивать
понравившуюся женщину только мужчины.
     - Не помешаю? - светски спросила она. "Ну как ты можешь
помешать, моя дорогая!"
     - Нет, - равнодушно сказала я, пододвигая колени.
      Несколько  минут я сидела, прикрыв глаза  и  потягивая
вино.  Теперь  у  меня была возможность поближе  рассмотреть
Алену, которую я не видела шесть лет.
     Она действительно не изменилась, только подбородок стал
жестче и губы вытянулись в решительную, почти мужскую линию.
Но она была чертовски хороша, нужно признать, роскошная сука
из моего вгиковского прошлого.
      Я  допила  вино,  в полном молчании  резко  поднялась,
отодвинув  стул; между столиком и стеной была слишком  узкая
полоска пространства, и я - невольно - задела Алену грудью и
- случайно! - положила руку ей на плечо.
     - Извините.
      Я  была  близко - настолько, чтобы она уловила  аромат
духов,  тех  самых, которые так нравились ей.  Не  затягивая
сцену, я подошла к стойке и заказала себе еще бокал вина.
      Вернувшись,  я натолкнулась на откровенно  оценивающий
взгляд   Алены   ("Да   ты   стала  профессионалкой,   Алена
Гончарова!"). Теперь она предупредительно сдвинулась,  чтобы
пропустить меня в угол.
     Несколько минут мы молча сидели рядом, лишь изредка она
поднимала    руку,   отвечая   на   чьи-то    многочисленные
приветствия.
      Я посмотрела на часы с обеспокоенным видом, застегнула
сумочку ("Ну, давай, разве ты не видишь, что смутный  объект
желания  уже  готов сделать ноги!") - и только  тогда  Алена
решилась:
      -  Эти духи называются "Надругательство". Я права? Вот
оно! Я сделала небрежно-удивленное лицо.
     - "Изнасилование". Мне больше нравится изнасилование.
     - Правда?
     - А вам?
      -  Вообще-то, у меня другие эротические фантазии.  Еще
бы!
     - Никогда раньше вас здесь не видела. "Здесь-то нет, но
не  ты  ли  утирала  мне мокрую рожу  после  мелких  ссор  с
Иваном?.."
     - Конечно. Я вообще первый раз здесь.
     - Вы кого-то здесь ждете?
     "Тебя, кого же еще. Дождалась, слава Богу!"
     - Да. Должен подойти один молодой человек.
     - Я бы на его месте не запаздывала.
     - Почему?
     - Уведут. Такую девушку обязательно уведут.
     "Уж не ты ли?"
      Я  посмотрела на нее хорошо отрепетированным взглядом,
смесь  удивления  и  удовлетворения, красотка,  привыкшая  к
комплиментам; что же здесь такого...
     - Вам взять вина? Или чего-нибудь покрепче?
     - Чего-нибудь покрепче, - я снова посмотрела на часы, -
раз вечер не удался.
      - А по-моему, он очень даже ничего. Алена вернулась  с
коньяком, и я благосклонно приняла его.
     - Меня зовут Алена.
     - Ева.
      Да,  имя было выбрано удачно, я видела, как прихотливо
изогнулись губы Алены.
     - Многообещающее имя.
     - Вы находите?
      -  Нахожу. Я вообще нахожу вас многообещающей. -  Ого,
сильно сказано - кому-то чертовски повезет в жизни!
      Мы  чокнулись.  Она цедила коньяк, не спуская  с  меня
глаз:  коротко  стриженная  девочка  в  свободно  облегающем
костюме  -  ровно  настолько, чтобы  подчеркнуть  фигуру,  -
зеленые  глаза, почти черные от помады губы; ну, конечно,  с
Аленой  я  попала в яблочко, мне бы не по городам бегать,  а
заведовать аналитическим отделом в конторе частного сыска...
      Я  провела  языком по губам и достала из  сумки  пачку
голландского  табака,  мундштук,  машинку  для   свертывания
сигарет и маленькую пепельницу.
      Не  обращая  внимания на изумленный  взгляд  Алены,  я
непринужденно, почти ритуальным жестом свернула сигарету (на
то,  чтобы  вот так легко свертывать сигареты,  я  потратила
вчера  полночи)  и  вставила  ее  в  мундштук.  Одобрительно
вздохнув, Алена поднесла зажигалку.
     "Все должно быть красиво обставлено, любые жесты должны
быть ритуальными - за этим стоит история, и это не может  не
заинтриговать", - вспомнила я великого мистификатора Ивана -
Вам  свернуть?  -  спросила  я у Алены,  вполне  естественно
реагируя на ее пристальный взгляд.
      Локачав головой, Алена достала из сумки точно такой же
табак  и почти такую же машинку, вот только мундштук  у  нее
был  совсем другой, длинный, выточенный из вишневого  корня.
Проделав  ту  же  операцию, что и я, она  выпустила  колечко
дыма.
     - Что скажете?
     Я приподняла брови и улыбнулась - ну, что тут скажешь?
     - Вы не находите, что мы похожи?
     Еще бы мне не находить, этим табаком был забит весь наш
блок  в общаге; она и здесь, спустя сколько лет, не изменила
себе, завидное постоянство.
     - Поразительно похожи, - безразлично сказала я.
     - Он брюнет? - вдруг спросила Алена.
     - Кто?
     - Ваш парень. Он должен быть брюнетом.
     - Почему вы решили, что он брюнет?
      -  Потому,  что  мы  похожи, - это  прозвучало  скорее
страстно,  чем убедительно. - А мне нравятся темные  волосы.
Еще коньяку?
     Уж не напоить ли ты меня хочешь?
     - Пожалуй.
     Я видела, что она изумлена - и духами, и табаком; то ли
еще  будет!  Невесть  откуда взявшийся  азарт  наполнял  мое
существо  ликованием. А после третьей  рюмки  коньяка  Алена
прошептала мне на ухо - и это выглядело естественным, в баре
стоял   гул,  покоившийся  на  субтильных  плечах  приторно-
интимного Криса де Бурга:
      -  Этого  не  может  быть,  но  я  готова  поверить  в
невозможное...  От  вас  пахнет моими  любимыми  духами,  вы
курите мой любимый табак... Вам не кажется, что это отличный
повод, чтобы мы перешли на "ты"?
      Я  прикрыла  глаза в знак согласия. Алена семимильными
шагами шла к цели, пора было ее немножко окоротить.
     - Рада была познакомиться с тобой. Мне, пожалуй, пора.
      Я  бросила ей эту фразу и теперь, сидя в безопасности,
наблюдала, что же она станет делать.
      Алена  откинулась  к стене вместе  со  спинкой  стула,
ненавязчиво перекрывая мне дорогу.
      -  Хорошо, - рассудительно сказала она, - а если бы он
пришел - вечер не закончился бы так быстро?
      - Какая разница, если он не пришел... - Я подпустила в
ответе   завуалированного  отчаяния,  шлейф   нерассказанной
истории послушно потянулся за многоточием.
      - А чем бы он вообще закончился? - Это было иезуитское
любопытство,  и  я  сказала именно то, чего  ждала  от  меня
Алена.
     - Переспала бы с ним, только и всего.
     - Только и всего. Неужели это так серьезно?
     - Достаточно серьезно.
     Она засмеялась и заглянула мне в лицо.
      -  Если  бы это не было так серьезно, я пригласила  бы
тебя  на  мужской  стриптиз. Но, поскольку этот  неудавшийся
вечер рвет тебе душу, я приглашаю тебя в "Бронкс".
      - Прямо сейчас? У нас безвизовое сообщение с Америкой?
И потом - это не самый лучший район...
     - Это киношный клуб. Для подвыпившей, но не опасной для
нежных частей тела богемы.
      -  Вот  как?  Хитрый кабак Мюллера? -  Я  видела,  как
блеснули  ее  глаза; Алене по-прежнему нравились черно-белые
советские фильмы.
      -  Именно.  Неплохая  кухня,  неплохой  звук.  Правда,
мулатов  в  обслуге больше, чем нужно... Но они сливаются  с
цветовой гаммой стен и почти не видны. Едем, я угощаю.
      Я  поставила подбородок на ладонь и коснулась кончиков
губ мизинцем:
     - Я всегда плачу за себя сама.
      ...Ни разу в жизни я не сидела в джипе и больше  всего
боялась   лажануться   с   дверным  замком.   Впрочем,   все
разрешилось  само  собой:  Алена открыла  мне  дверь  (какая
галантность,  ты  уже начала ухаживать,  поздравляю!),  и  я
устроилась на сиденье.
      - Набрось ремень! - сказала мне Алена. Черт возьми,  я
даже не знала, с какой стороны его вытаскивать, только этого
не хватало.
      -  Ненавижу ремни, извини, - развязно сказала  я,  три
рюмки коньяка меня оправдывали.
      -  А  если...  -  Алена подняла брови  и  одобрительно
посмотрела на меня.
     - Если остановят, я заплачу.
      Алена сразу взяла с места, ей нравилось меня покорять.
Я забросила ноги на мягкие кожаные сиденья, подложила локоть
под голову и пристально посмотрела на Алену.
      Всю  дорогу  мы  о  чем-то  непринужденно  болтали,  я
оправдывала ее ожидания во всем; это был треп на грани  фола
- в нем было много намеков на мужчин, и на секс с мужчинами,
и  на  секс  вообще,  и  это было естественным  продолжением
вечера. Легкая стервинка в стиле ее обожаемой Марлен  Дитрих
и    упоминание   Сюзен   Зонтаг   в   качестве   проводника
альтернативной политической эротики вконец убили Алену  -  я
чувствовала,  что  она едва сдерживается, чтобы  не  бросить
руль и повернуться ко мне.
      Я  отпускала  двусмысленные фразы, но не давала  Алене
времени   на   то,   чтобы  ответить  на   них;   от   этого
завуалированного  интеллектуального флирта  у  меня  взмокла
спина, но игра стоила свеч.
      Когда мы добрались до этого широко разрекламированного
Аленой кабака, она уже увязла во мне, как муха в патоке.  Ее
сбивала с толку моя нынешняя природа: я была чересчур  умна,
чтобы  быть  чувственной, и чересчур чувственна, чтобы  быть
умной.  У  меня  было сопоставимое с Алениным образование  и
совершенно отличный от Алениного взгляд на мир. Я  не  брала
инициативы    на    себя,   потому   что   "Надругательству"
предпочитала  "Изнасилование"; я курила тот же табак...  Мне
даже  удалось  ввернуть пару фраз из любимого  Аленой  Макса
Фриша   и  сделать  необходимую  паузу,  чтобы  именно   она
закончила цитату. Материализовавшись из воздуха, я воплотила
в  себе  все  ее тайные и явные устремления и  набросала  ей
столько  загадок, что проще было довериться мне, чем  начать
их разгадывать.
     Черт возьми, Ева! Ну, как вы меня находите?
      "С  ума сойти! - высказался за всех Иван. - Извини  за
пролетарскую прямоту. Скрежещем резцами от восхищения!"
       ..."Бронкс"  оказался  закрытым  клубом,  куда  Алена
провела  меня  по  своей клубной карточке. Здесь  ее  хорошо
знали,  судя по количеству поцелуев, которые Алена раздавала
направо и налево.
      Три  низких зала со стенами, изгаженными граффити,  не
произвели  на  меня  никакого впечатления.  А  стилизованный
хлам, оправдывающий название - "Бронкс", просто насмешил,  о
чем я и сказала Алене, когда она спросила меня - ну, как?
     - Концептуальное убожество.
      Из  всех напитков я выбрала текилу; во-первых, потому,
что  ее  прием  тоже был связан с ритуалом,  который  я  так
любила;  и,  во-вторых, я легко справлялась с опьянением  от
текилы, а сейчас мне нужно иметь трезвую голову.
      Алена,  посмеиваясь,  сдала  мне  всех  посетителей  -
киношных   альтернативщиков,  дутых  клипмейкеров,   мрачных
джазмснов,  позабывших,  как  выглядит  саксофон,  и  прочую
артистическую сволочь.
      Никого  из  них я не знала, знакомым показался  только
один  -  маленький Башлыков, гений эпизода; еще во  ВГИКе  я
смотрела  ему  вслед, выворачивая голову.  Башлыков  гоголем
подскочил  к