сериала, посвященного династии Романовых.  Поклонники
его блистательного Фигаро,  несомненно,  с  горечью  воспримут  весть  о
гибели молодого актера. Как сообщили нам работники ГАИ,  актер,  который
был за рулем  своей  "девятки",  превысил  скорость  и  не  справился  с
управлением. Гражданская панихида состоится..."
   Я аккуратно сложила газетный лист и положила его на стол.
   - А "девятка", между прочим, цела и  невредима.  В  гараже  стоит,  -
меланхолично сказал Олег, не глядя на меня. - Мне ее Марго подарила,  за
то, что эффектно ее соблазнил.
   - Кто это - Марго?
   - Лучшая из женщин, которую я знал. Лучшая из актрис.  Она  была  так
хороша для меня, что пришлось ее оставить.
   Стареющая актриса, голубая мечта детства, вспомнила я Лапицкого...
   - Ну и как? Гражданская панихида состоялась?
   - Слаб человек, ну не хочется ему умирать, особенно  если  предлагают
главную роль в туфтовом сериале. Так что я решил скорость не  превышать.
Богу душу не отдавать, а совсем наоборот - съездить  на  пару  недель  в
Париж и поразвлечься там с потаскушками в Булонском лесу. Это как раз  в
моем стиле - наплевать на спектакли и репетиции и сорваться  куда  глаза
глядят. Баловням судьбы это прощается. Ты как думаешь? Кстати, как  тебя
зовут?
   - Анна. Я уже говорила.
   - А по званию?
   - У меня нет звания. Я говорила тебе...
   - Ладно-ладно, все вы говорите. Я и сам говорю, когда  в  настроении.
Говорю, пью водку, люблю девочек из  хореографического  и  программу  "В
мире  животных".  Сцена  мне  тоже  нравится,  представь  себе.  Словом,
подыхать не в масть было, потому укатил в столицу  мира...  И,  судя  по
всему, неплохо провел там время. Завтра должен вернуться...
   Из  другого  кармана  он  извлек  еще  один  листок  бумаги  и  снова
пододвинул его мне.
   Это была та  же  часть  той  же  страницы,  сверстанной  типографским
способом, - самая легкомысленная ее часть, "Светская хроника". Но на том
месте, где была заметка "Катастрофа на Ленинградке", красовалась  совсем
другая - "Интервью у трапа". Только решительный красный маркер был одним
и тем же.
   Текст же выглядел совсем по-другому.
   "Сегодня ночью в  аэропорту  Шереметьево  нашим  корреспондентом  был
(совершенно  случайно!)  замечен   Олег   Куликов,   восходящая   звезда
российской  сцены  и  лауреат  престижной  театральной  премии  "Золотая
маска".  После  блистательного  дебюта  в  заглавной  роли  в  спектакле
"Женитьба Фигаро"  он  успел  стать  не  только  украшением  театральной
Москвы, но и непременным  героем  светской  хроники.  "Инфант  террибль"
московской тусовки не может пожаловаться  на  недостаток  предложений  в
кино и театре. Сейчас актер работает над ролью Калигулы в  спектакле  по
пьесе Альбера Камю и, как  сообщил  он  нашему  корреспонденту,  находит
много общего со своим, мягко  говоря,  не  очень  положительным  героем.
Спектакль появится в афишах Москвы уже в апреле и обещает быть очередной
сенсацией. Сейчас же Олег  Куликов  улетает  в  Париж  (по  слухам,  его
ожидает там новая пассия, солистка парижского "Нового балета", с которой
его видели осенью прошлого года на приеме во французском посольстве).  О
серьезности намерений актер нам не сообщил, но мы пожелали ему  удачи  и
скорейшего возвращения к своим поклонникам..."
   - Солистка того стоит? - немного помолчав, спросила я.
   - Какая солистка? Я ее в глаза не видел.
   - Ничего не понимаю.
   - А что тут понимать?  После  спектакля  дико  опаздываю  на  сейшен,
сажусь в машину, а там уже гости. В пасть - кляп, на  глаза  -  повязку:
сиди, мол, не рыпайся. Привезли на какую-то чертову  дачу,  конспираторы
хреновы. Уложили на тюфячке, но поспать не  дали.  Среди  ночи  приходит
этот  хрен  моржовый,  который  сегодня  за  столиком   сидел.   И   так
аккуратненько подсовывает мне  вот  эти  одинаковые  бумажки...  Ну,  не
совсем, конечно, одинаковые. В одной, стало быть, я боты завернул, а  во
второй - уже почти в Париже...  Выбирай,  говорят,  бедолага,  что  тебе
больше нравится. Ничего, говорю, не  нравится,  но  уж  некролог  меньше
всего, извините. Они тоже начали извиняться - выбора, говорят, нет ни  у
нас, ни у тебя.
   - И что?
   - Выбрал Париж, как видишь. Говорят, это единственный шанс выжить.
   Он говорил об этом спокойным,  стертым  и  все  равно  не  потерявшим
красоты голосом.
   - Чего от тебя хотят?
   - Того же, что сделала ты, если я правильно понял. Убийства.
   Он взял из моей безвольной руки шар номер  три,  достал  из  луз  еще
несколько и принялся ими жонглировать. Шары мелькали в его ловких руках,
и я ждала, когда хотя бы один из  них  упадет.  Но  они  не  падали,  не
падали, не падали. Они нравились мне, Олег Куликов нравился мне...
   -  Ты,  говорят,  Куликов,  в  армии  был   неплохим   снайпером.   И
отцы-командиры  тебя  хвалили.  Ты,  говорят,  Куликов,  в  постели  был
неплохим любовником. И актрисы в возрасте  тебя  хвалили...  И  мы  тебя
похвалим, если ты для нас  убьешь  одного  человечка,  на  дне  рождения
которого выступишь. Со своим Фигаро, под номером пять,  между  известной
певицей и известным пародистом. Пристрелишь его во время номера, и, если
тебе удастся смыться, считай, повезло: деньги на карман, открытая виза в
одну из стран Шенгенской зоны и авиабилет. Вот и  долбимся,  репетируем,
планировка помещений точно такая же, как в доме этого мужика, которого я
должен убрать... Только думаю, мне не повезет... Ты мертв, ты мертв,  ты
мертв - они все время это говорят, мне  не  хватает  нескольких  секунд.
Никому бы не хватило.
   Он сжал зубы и все равно нашел  в  себе  силы  оскалиться  в  улыбке,
поклониться мне и собрать все шары в руку.  Все,  до  единого.  А  потом
бросил их в стену; ударившись о сукно панелей, они разлетелись в  разные
стороны...
   - Вот такой я смертничек. Ну, ничего, отец за меня помолится. Он ведь
священник. Я тоже должен был стать священником. Он очень хотел этого. Он
так хотел, что я два года врал, что учусь  в  семинарии...  У  меня  это
хорошо получалось - врать и притворяться, я ведь лицедей,  ядрена  вошь,
лауреат и надежда...
   Неожиданно он схватил меня за плечи и опрокинул  на  стол.  Его  руки
сомкнулись у  меня  на  горле,  а  лицо  страшно  исказилось  и  страшно
приблизилось: я видела провал рта и провалы  глаз,  в  которых  не  было
ничего, кроме застывшей ярости.
   - Ты!.. Слушай, ты... Зачем... Зачем это произошло со мной?! Зачем вы
влезли в мою жизнь? Вы могли выбрать кого-то другого - актеров как собак
нерезаных по всей Москве бегает... Никто бы о них не вспомнил... А  ведь
у меня было все, и это "все" я нажил своим трудом, я выхаркал это  потом
и  кровью...  И  когда  все  срослось,  когда  все  стало  получаться...
Появились вы,  подонки,  гады,  твари,  сволочи,  козлы...  Появились  и
заставили играть в эту гнусную игру по вашим гнусным правилам...  Почему
я, ну почему я. Господи...
   Глаза его наполнились злыми бессильными слезами, и, чтобы  не  видеть
этого, я смежила веки. Он отчаянно прижал мою голову к  сукну  и  затряс
ее:
   - Не закрывай глаза, слышишь!.. Смотри, смотри на меня... Смотри, что
вы сделали со мной и с моей карьерой! Лауреат  премии  "Золотая  маска",
герой-любовник, с ума сойти... Ничего, ничего... Все  ничего  не  стоит,
если можно вот так влезть в жизнь вонючими ментовскими  портянками!  Чья
это жизнь, черт возьми?
   - Чья это жизнь, черт возьми? - тихо повторила я. - Чья это жизнь?
   Олег ослабил хватку, он отдышался, пришел в себя и отпустил мое лицо.
Порыв ярости прошел так же внезапно, как и начался.
   - Как ты думаешь, у меня есть шанс выбраться живым?
   - Я не знаю.
   Он неловко повернулся и сморщился от боли.
   - Что? - спросила я.
   - Да с почками лажа. Ваши ребятки постарались. Они мастаки внутренние
органы ласкать.
   - Бедный, - сказала я и погладила его по голове.
   - Даже если произойдет чудо, я  убью  этого  человека  и  останусь  в
живых... Даже если произойдет это чудо. И вы сами не  убьете  меня,  как
дешевку... Что я буду делать там? Здесь у меня было все. Здесь было  то,
что я люблю больше всего... Будьте вы все прокляты. Будь все проклято!
   Слушать  это  дальше  было  невыносимо.  Так  невыносимо,  что  я   с
изумлением подумала:  с  каких  это  пор  тебя  волнует  судьба  другого
человека, Анна? Ты ведь сама обожала манипулировать людьми, если  верить
твоим летописцам. Ты сама заставляла их играть  по  твоим  правилам,  ты
ценила хороший нерв в игре.  А  этот  парень  -  он  ведь  действительно
классный  актер,  ты  это  видела.  Во  всяком  случае,  его  роль,  его
пистолеты, завернутые в фольгу, взволновали тебя. Итак,  он  актер,  так
пусть обживает предлагаемые  обстоятельства.  Зачем  ты  пришла  сюда?..
Может быть, просто для того, чтобы засвидетельствовать  почтение,  взять
автограф и ограничиться скромным комплиментом?  Чтобы  еще  раз  увидеть
себя в зеркале другого человека? Или все гораздо проще: в твоей партии с
Лапицким верх пока берет этот Мефистофель в капитанских погонах, и ты не
можешь с этим смириться? Вот это, пожалуй, ближе к истине, если исходить
из твоего сучьего характера, о котором ты так и не можешь вспомнить?..
   - Хватит ныть, -  резко  сказала  я.  Ко  мне  вернулась  беспощадная
ясность мысли. - Я не знала, я правда  не  знала.  Я  сама  в  таком  же
положении. Вот разве что подающей  надежды  актрисой  никогда  не  была.
Впрочем, кто знает... Я хочу помочь тебе. Ты мне веришь?
   - Олег грустно посмотрел на меня:
   - Нет. Я тебе не верю.
   - Я понимаю. Я все равно хочу помочь. Этот тип, эта туша,  которая  к
тебе приставлена, - она спит. Храпит во  всю  Ивановскую.  Я  постараюсь
вывести тебя.
   - Зачем?
   - Потому что я тоже ненавижу их всех. Он  недоверчиво  кивнул,  но  в
самой глубине зрачков я увидела сумасшедшую надежду.
   - Я еще плохо ориентируюсь в доме, - сказала я,  обращаясь  только  к
этой сумасшедшей надежде в глубине зрачков, -  но  кое-что  изучила.  Ты
умеешь водить машину?
   - Глупый вопрос, - он улыбнулся.  -  Я  ведь  погиб  потому,  что  не
справился с управлением.
   -    Вот    и    отлично.    Но    сейчас    будь    аккуратнее...Эй,
капитанишко-неудачник, ты крепко получишь под  яйца,  если  мне  удастся
помочь этому парню, и даже не из сострадания к нему, а из брезгливости к
тебе. Я сделаю это.
   Я сделаю это, и тебя разжалуют в рядовые. Отберут табельное оружие  и
приставят к щенкам в собачьем питомнике. Будешь кормить  их  отрубями  и
иногда с бессильной яростью вспоминать обо мне. И  о  том,  что  слишком
рано сбросил меня со счетов.
   - Идем, - сказала я Олегу и спрыгнула со стола. Он остался сидеть  на
нем, он все еще не верил мне. - Идем, - настойчиво повторила я. - Или ты
уже не любишь девочек из хореографического? И не хочешь  увидеть  их?  И
второй "Золотой маски" тоже не хочешь?..
   - Зачем ты это делаешь?
   - Какая разница - зачем?
   Подойдя к двери, я прислушалась. Из-за нее все еще  доносился  мирный
храп охранника. Что ж,  так  тому  и  быть,  нужно  тщательнее  отбирать
персонал, господин Лапицкий, ну да это не  ваша  вина  -  и  на  старуху
бывает проруха... Я осторожно приоткрыла дверь и  выскользнула  в  холл.
Олег последовал за мной.
   ...Охранник с умиротворяющей  фамилией  Капущак  по-прежнему  спал  в
полутемном холле, запрокинув голову и широко открыв  рот.  Я  подождала,
пока Олег выйдет из бильярдной, и снова накинула крюк на дверь.
   Обратная дорога далась  легче,  я  уже  не  путалась  в  расположении
комнат. Олег держался строго за мной, независимо сунув руки  в  карманы,
теперь я знала, что в них  лежит:  две  колонки  светской  хроники;  два
варианта, два сценария судьбы,  каждый  из  которых  через  каких-нибудь
полчаса  будет  опровергнут.  Актер  положился  на  меня,   как   привык
полагаться на всех своих режиссеров, ничего другого ему  не  оставалось.
Мы прошли несколько  пустых  коридоров  и  таких  же  пустых  лестниц  с
пыльными перилами. Дом  казался  вымершим,  -  ощетинившийся  оружием  и
охраной  форт  на  поверку  оказался  картонным  сооружением.  Я  хорошо
запомнила крытую галерею, так и  не  состоявшийся  зимний  сад,  который
соединял дом с подземным гаражом, - именно этой  дорогой  меня  привели.
Сейчас в зимнем саду было темно, окна в нем занимали  всю  стену,  а  за
ними, как в аквариуме, плавала зимняя ночь.
   Мы на несколько минут остановились у кадки  со  скелетиком  какого-то
растения, умершего несколько  зим  назад.  Отсюда,  из  крытой  галереи,
хорошо  просматривался  двор  с  прилепившимися  к  дому  хозяйственными
постройками и ворота. От ворот к трассе вела щербатая  бетонка,  я  тоже
хорошо помнила ее. Ворота открывались автоматически, пульт управления  и
камеры внешнего обзора находились в маленькой  аппаратной.  Только  один
раз, мельком, я заглянула туда и сейчас же  была  выставлена  Виталиком,
который обычно проводил там короткие зимние  дни.  Но  только  дни  и  -
иногда - поздние вечера,  когда  в  дом  имел  обыкновение  наведываться
капитан. Виталик, как  хорошо  натасканный  пес,  за  версту  чувствовал
приближение хозяина. За то  время,  что  мы  провели  вместе,  я  хорошо
изучила повадки подручного Лапицкого: ночью его и  калачом  нельзя  было
заманить в скучнейшую и постылую аппаратную. Он либо спал в своей конуре
на втором этаже, либо смотрел немецкую порнушку  в  детской.  Детской  я
называла просторную комнату, двери которой выходили в  холл  с  камином.
Называла только потому,  что  стены  ее  были  оклеены  веселыми  обоями
нежно-голубого цвета: веселые человечки летели на них на воздушных шарах
и плыли  в  подводных  лодках,  подозрительно  смахивающих  на  огромные
калоши...
   - Жди меня здесь, - сказала я Олегу. - Спрячься от греха  подальше  и
жди.
   - А ты? - совсем по-женски с тревогой  спросил  он.  И  я  тотчас  же
простила ему все на свете  -  актер  и  должен  быть  женщиной,  как  же
иначе?..
   - Я ненадолго. Только отключу ворота и гараж, - о гараже я  не  знала
ничего, но подозревала, что и он открывается автоматически: до того  как
капитан Лапицкий  устроил  здесь  свое  осиное  гнездо,  кто-то  пытался
обеспечить себе комфортную жизнь в этом доме...
   Оставив Олега в крытой галерее,  я  отправилась  в  аппаратную.  Если
Виталик еще там, я найду что сказать ему.
   ...Но Виталика  в  аппаратной  не  было  -  все  складывалось  легко.
Подозрительно легко, но тогда я даже не думала об  этом.  Разобраться  с
пультом тоже не составило труда:  кто-то  четким  почерком,  не  пожалев
масляной краски, вывел на пульте функции всех кнопок. Я отключила  замки
гаража, сняла защиту с ворот, я знала,  что  произойдет  сейчас:  ворота
автоматически откроются, как только машина  подъедет  к  ним,  сработают
датчики - несколько раз я видела это  из  своего  окна.  Потом,  подумав
несколько секунд, решила вынуть  кассеты  из  мониторов  обзора.  Только
сейчас я поняла, что вся моя самолюбивая  затея  с  освобождением  Олега
была не чем иным, как авантюрой. Дом на экранах просматривался насквозь,
я  увидела  искаженное  телевизионное  изображение  холла   с   камином,
нескольких коридоров, закутка, где  по-прежнему  спал  охранник  (ох,  и
влетит же тебе, держиморда!), входных дверей  и  широкого  двора.  Легко
справившись с мониторами,  я  бросила  на  пульт  несколько  журналов  с
кроссвордами, как нельзя кстати предусмотрительно оставленных Виталиком,
и выскользнула из аппаратной.
   ...Олег ждал меня там, где я  оставила  его:  он  сидел  у  кадки  со
скелетиком  растения,  вытянув  длинные  ноги  в  проход,  я   чуть   не
споткнулась о них. Он даже не подумал спрятаться, скорее всего ему  было
все равно. Или болели ребра, пересчитанные ребятами Лапицкого.
   - Все в порядке, - ободрила я его, - можем двигать. Он поднял голову,
пристально посмотрел на меня, но даже не подумал встать.
   - Поднимайся, - поторопила я его. -  Пока  нам  везет,  но  черт  его
знает, на сколько хватит везения...
   - Зачем ты это делаешь? - в который раз  спросил  он.  -  Кто  же  ты
все-таки?
   - Долго объяснять нет  времени,  коротко  не  получится.  Идем,  -  я
протянула ему  руку.  И  он  наконец-то  взял  ее.  Его  рука  оказалась
недоверчивой и прохладной. Именно такие руки должны нравиться  стареющим
актрисам, подумала я и позавидовала каждой из них.
   Через пять минут я уже открывала тяжелую дверь гаража.
   Несколько  тусклых  аварийных  лампочек,  размеры  гаража  определить
невозможно, - углы полностью скрыты темнотой.
   В гараже стояла "шестерка"  Виталика,  на  ней  меня  привезли  сюда.
Увидев машину, Олег приободрился - он уже поверил в  свое  освобождение.
Он все еще не отпускал мою руку - теперь его пальцы стали  горячими,  от
них исходили токи благодарной нежности.
   - Слушай, - я вдруг забеспокоилась, - она наверняка закрыта. И потом,
нет ключей...
   - Это пустяки, - Олег покровительственно улыбнулся, -  для  меня  это
пустяки. Разве я не говорил тебе, что я удачливый автомобильный вор?
   - Нет.
   - Я удачливый автомобильный вор. Я неплохой  снайпер,  жаль,  что  не
удалось доказать обратное. Я благодарная скотина. Обещай, что придешь ко
мне на премьеру.
   - Обещаю, - я грустно улыбнулась, зная, что не  попаду  ни  на  какую
премьеру. - Обещаю читать о тебе все публикации...
   Олег действительно оказался удачливым  автомобильным  вором:  немного
повозившись, он открыл замок.
   - Слушай, как это тебе удалось?
   Повернувшись ко мне, он повертел  перед  моими  глазами  обыкновенной
зубочисткой:
   - Лихо, да?
   - Здорово. Что теперь?
   - Теперь остаются пустяки, - он сел на водительское место, с  головой
скрывшись под рулем. - Я не говорил тебе, что по мне плачет автосервис?
   - Нет.
   - Говорю. Ну, все готово, - действительно, все  было  готово.  Машина
тихо заурчала.
   - Я открою гараж, - сказала я Олегу. - Быстрее,  времени  не  так  уж
много.
   - Подожди. Иди сюда, - он открыл дверь и похлопал по сиденью рядом  с
собой. - Посиди со мной.
   Это был просительный, красивый, хорошо поставленный голос. Перед  ним
невозможно было устоять. И я не устояла, я подчинилась, я пошла за  ним,
я села рядом. Приборная панель, вызванная к жизни Олегом, уютно  горела,
и я вдруг поняла, что больше всего  на  свете  хочу  выбраться  из  этой
мышеловки вместе с ним. Выбраться из мышеловки -  почему  нет?..  Должно
быть, актер тоже почувствовал это.
   - Едем со мной, - жарким мальчишеским шепотом сказал он.  -  Тебе  не
нужно здесь оставаться. Я не последний человек, я смогу  защитить  тебя.
Едем, Анна...
   "Я смогу защитить тебя" - все это уже было, все это  я  уже  слышала.
Все это говорил мне капитан Лапицкий, чьи погоны, которых я  никогда  не
видела, лезли из всех щелей, Мне не нужна ничья защита.
   - Нет, - сказала я, чувствуя, что сжигаю за собой все мосты. - Нет. Я
остаюсь. А тебе нельзя терять время.
   - Я правда хороший актер? - неожиданно спросил Олег.  -  Тебе  правда
понравилось?
   - Правда.
   - Жаль, что ты не видела меня в  театре.  Обещай...  Я  не  дала  ему
договорить.
   - Обещаю, обещаю... Я все обещаю тебе. Только уезжай.
   Он нагнулся ко мне и осторожно поцеловал в губы - так целомудренно  и
тихо, что мне даже не пришло в голову ответить на его поцелуй.
   - Я... Я никогда тебя не забуду, Анна. Я вытащу тебя,  -  вдохновенно
соврал он, зная, что больше никогда не увидит меня. Я  тоже  знала,  что
никогда не увижу его. У него хватит сил обезопасить себя, я была в  этом
уверена, а если у него хватит сил, то я стану  только  воспоминанием  об
опасном приключении, не больше. Женщиной-приключением, о  котором  можно
рассказать в стельку напившимся друзьям. Рассказать и не поверить самому
себе. Но все равно я была благодарна ему за это вранье. Только так он  и
мог сказать в предлагаемых обстоятельствах, только так и поступить...  Я
вы