ал меня.  Я  нацепила  на  физиономию  самую
благодушную  улыбку,  на  которую  только  была  способна.   Я   заранее
предупреждала его: с моей стороны не  стоит  опасаться  ни  подвоха,  ни
санкций, ни шантажа. В конце концов, все мы - интеллигентные люди...  Но
он не внял моей улыбке. Он захотел расставить все точки над ?i?.
   - Ева! Я вас жду, - сказал Андрей заплетающимся языком. Только теперь
я поняла, что совсем недавно он был сильно пьян,  а  теперь  медленно  и
мучительно трезвел.
   - Слушаю вас. - Что за бред, мне вовсе не хотелось его слушать.
   - Я бы хотел объясниться. - Он старательно подбирал  слова.  Вся  его
обычная  снисходительная  уверенность  куда-то   делась,   передо   мной
переминался с ноги на ногу смущенный и потерянный человек.
   - Все в порядке, Андрей.
   - И все-таки я хотел объясниться.
   - Хорошо.
   - Это идиотское недоразумение... Это... Черт знает что такое, я  даже
объяснить не могу, как это произошло. Надрался, как  последний  дурак...
Ничего не помню.
   - Я понимаю...
   - То есть... Я помню кое-что. - Он  скрипнул  зубами.  -  Это  просто
сумасшествие какое-то! Я обожаю свою жену.
   - Я в этом не сомневаюсь.
   - Вы так говорите... Таким тоном... Вы меня в чем-то подозреваете?
   - Ни в чем.
   - Я понимаю, я не могу настаивать... Я только прошу  вас  забыть  то,
что вы видели.
   - Я ничего не видела.
   - Я могу надеяться на вашу порядочность?
   - Без всякого сомнения.
   - Вы не представляете, что для меня значит Аника...
   Отчего же, голубь, представляю. Очень хорошо представляю: собственный
дом в Монтре, вилла в Ницце, вилла в  Паго-Паго,  крохотный  островок  -
один из  крохотных  островков  Альбукерке.  Швейцарский  реге,  владелец
контрольного  пакета  акций  твоего  шоколадного  теремка.   Швейцарские
технологии, швейцарский капитал, швейцарская добропорядочность.  Не  так
уж мало для уроженца городка Гусь-Хрустальный. Она содержит тебя,  а  ты
вполне можешь содержать кого-нибудь  еще...  Вот  только  попадаться  на
глаза  маленьким  девочкам  и   их   взрослым   подругам   было   совсем
необязательно.
   - Я понимаю, Андрей.
   - Я не могу ее потерять, - продолжал канючить  он.  -  Для  меня  это
смерти подобно.
   - Я понимаю. Все в порядке.
   - Я надеюсь.
   - А теперь спокойной  ночи,  Андрей.  Возвращайтесь  к  жене.  У  вас
все-таки медовый месяц.
   Господи, ну кто тянул меня за язык! Лучше бы я этого не говорила.  Он
посмотрел на меня, как загнанный зверь, с надеждой  и  отчаянием,  резко
повернулся   на   каблуках   и   побрел    по    коридору,    к    своей
безмятежно-восторженной швейцарской половине. Что-что, а одного врага  я
уже приобрела:  люди  не  прощают  случайных  свидетелей  их  пороков  и
слабостей... Они начинают  мстить  -  не  всегда  осознанно,  но  всегда
беспощадно.
   Я подождала, пока  Андрей  скроется  за  углом,  и  подошла  к  каюте
старпома. Сама каюта мало интересовала меня, все, что я хотела знать,  я
уже знала. Меня интересовало совсем другое: кто же все-таки включал свет
в его каюте? И если искал там что-то - то что?
   Я была почти уверена, что Митько  рассказал  убийце  о  папке  или  о
чем-то подобном - только  для  того,  чтобы  подстраховаться.  И  убийца
обязательно будет искать ее. Он будет  методично  обшаривать  все  самые
глухие закоулки корабля, на это уйдет немыслимое количество времени,  но
две недели у него в запасе есть, можно попытаться  рискнуть...  Когда  я
подошла к двери, то поняла, что версия Суздалева  о  том,  что  в  каюту
Митько мог войти капитан, отпала сама  собой.  Белая  полоска  бумаги  с
неким подобием печати была аккуратно снята и впоследствии  водружена  на
место. К двери он  был  приклеен  маленьким  кусочком  хлебного  мякиша.
Сделать это мог любой пассажир ?Эскалибура?. Но кто?
   Слишком много людей сегодня ночью не спало...
   Никто не пришел к завтраку вовремя.
   Да и сам завтрак впору было переносить на палубу: с самого  утра  все
пассажиры торчали наверху и глазели на  открывающийся  с  борта  корабля
пейзаж. Наравне  с  пейзажем  особой  популярностью  пользовался  второй
помощник Суздалев. Он разъяснял всем желающим возникающие у них вопросы,
и с одинаковой невозмутимостью гасил и  вспышки  восхищения,  и  вспышки
разочарования. Вдали покачивалась полоска пустынного берега, до нее было
не больше километра-полутора.  Но  всезнающий  второй  помощник  тут  же
сообщил о том,  что  расстояния  на  море  обманчивы,  что  море  вообще
приближает  берег.  И  видимый  километр  всегда   оборачивается   пятью
настоящими. Что сегодня после завтрака первая партия охотников выйдет на
фанц-ботах на тюленей, что количество людей в  них  должно  быть  строго
регламентировано и что всю грязную работу по  разделке  туш  тоже  могут
выполнить  все  желающие...  Тут  же  были  продемонстрированы  нехитрые
приспособления для лова и транспортировки животных, больше  напоминающие
орудия  пыток  периода  великой  инквизиции.  Все  это  вызвало   прилив
здорового  энтузиазма,  что  немедленно  было  зафиксировано  на  пленку
вездесущим оператором Вадиком. Даже Клио, забыв  о  своей  стервозности,
пару  раз  показала  объективу  язык.  На  палубе  толпились   все,   за
исключением разве что Андрея (это было вполне понятно)  и  Карпика  (что
было совершенно непонятно, ей так хотелось не проспать  мажорное  начало
охоты и первой увидеть тюленей). Я обменялась  несколькими  репликами  с
Аникой, надменно продефилировала мимо губернатора и призывно  улыбнулась
нейрохирургу Антону.
   Но все были заняты только одним - приближающейся охотой на тюленей.
   Завтрак прошел скомканно. И снова - на нем не  было  ни  Карпика,  ни
Андрея. Иногда я  ловила  на  себе  взгляд  Мухи,  исполненный  лукавого
торжества: мы-то знаем с вами, Ева, как отлично  можно  развлекаться  на
этом суденышке! Встречаясь с угольно-черными глазами Мухи,  я  каменела:
не стоит поощрять разврат.
   - А где Карпик? - спросила я у Сокольникова, выглядевшего  усталым  и
измученным.
   - Спит. - Банкир вздохнул, как мне показалось, с облегчением.  Скорее
всего он вообще бы предпочел, чтобы  Карпик  не  просыпалась  до  самого
конца  путешествия.  Только  так  можно  было  бы  чувствовать  себя   в
безопасности, а не в жерле вулкана.
   - Вы не очень хорошо выглядите.
   - Не спал всю ночь. Катали шары с адвокатом... К тому же - коньяк.  А
у меня всегда опухает от него лицо. Скажите, где вы ее нашли?
   - Кого?
   - Мою дочь?
   - Я не искала,  -  соврала  я,  добропорядочному  банкиру  совершенно
необязательно знать о наличии демонического Макса с  его  картинками  из
?Плейбоя? на стене. - Я знала, что она вернется.
   - Я не хотел бы, чтобы она выходила в море.
   - Желание понятное, но я думаю, что оно несколько  запоздало.  Карпик
всегда поступает так, как находит нужным, правда?
   - Правда. Мне кажется, за три дня вы изучили мою дочь лучше, чем я за
тринадцать лет.
   Еще бы, дорогой папочка, а тебя ждут милые  сюрпризы  и  в  ближайшие
тринадцать лет, и в последующие...
   - Сколько вы получаете  на  своей  работе,  Ева?  Господи,  он  опять
возвращается к этому разговору!
   - Это коммерческая тайна.
   - Я буду платить вам в десять раз больше вашей коммерческой тайны. Вы
благотворно влияете на мою дочь.  Она  впервые  подпускает  человека  на
такое близкое расстояние и не наносит удара. Этот человек - вы, Ева.
   - Я польщена.
   - Мы сможем договориться?
   - Не знаю.
   - Вы летите в Москву обычным рейсом?
   Более чем обычным,  мой  милый  банкир.  Из  обычного  аэропорта,  до
которого еще надо добраться.  Обычным  самолетом,  в  который  еще  надо
влезть.
   - Да. А что?
   - За мной пришлют самолет. Приглашаю вас лететь в Москву с нами.
   Боже мой, когда-то я уже летала на частных самолетах. С человеком,  в
которого была влюблена. И все это закончилось для меня плачевно...
   - Я подумаю, Валерий.
   - Мы с дочерью будем счастливы...
   У банкира хорошие, не испорченные профессией глаза, в  которые  можно
тихо  влюбиться,  и  его  предложение  выглядит  намеком  на   возможные
отношения. Этому можно  наивно  поверить,  если  не  знать  главного:  я
интересую  Сокольникова  только  как  система  противовесов,  призванных
держать его дочь в состоянии динамического покоя.
   Я знаю это главное.
   - А уж как я буду счастлива, вы даже представить себе не можете!
   - О чем это вы? - Карпик появилась так внезапно, что мы вздрогнули. У
этой девочки замечательная способность материализовываться из воздуха  и
быть замеченной только тогда, когда она сама этого хочет.
   - Ни о чем. Я уговариваю Еву лететь вместе с нами в Москву.
   Карпик захлопала в ладоши:
   - Здорово!
   - Но она пока не очень соглашается.
   - Ева! - Карпик подошла ко мне и обняла меня за шею.
   - Хорошо! Я согласна, - ничего другого не остается, когда тебя держат
за шею хрупкие детские руки, похожие на затягивающуюся петлю.
   - Это просто замечательно! Папа, мы через час выходим в море.  Пускай
Ева будет в одной лодке с нами.
   -  Отличная  мысль,  -  впрочем,  без   всякого   энтузиазма   сказал
Сокольников.
   ...Но все получилось  совсем  не  так,  как  предполагала  Карпик.  В
предстоящей охоте должны были быть задействованы  восемь  фанц-ботов  из
девяти. Места в них уже были распределены заранее: списки составлялись с
учетом пола, возраста и  охотничьего  опыта.  Или  отсутствия  такового.
Несмотря на коммерческий характер путешествия и те деньги, которые  были
за  него  заплачены,  никто  не  посчитался  с  личными   предпочтениями
клиентов. Так, молодая супружеская чета Копыловых (ничто в моей жизни не
звучало  забавнее  сочетания  ?Аника  Копылова?)  оказалась  разлученной
только потому, что оба они были  полнейшими  профанами  в  оружии.  Даже
стрельбой по тарелочкам не баловались в своем загородном доме в  Монтре.
Только для Карпика было сделано исключение: она  отправлялась  вместе  с
отцом, четвертой в легком  фанц-боте,  рассчитанном  на  троих.  Каждому
фанц-боту был придан моторист из числа свободных  от  вахты  матросов  и
механиков.  Они  же  выполняли  функции  штурманов.  К  тому  же  состав
охотников  пополнился  за  счет  стюарда  Романа,  что  было  совсем  уж
непонятно: ушлый стюард пользовался всеми привилегиями  пассажиров,  сам
пассажиром не являясь.
   В конечном итоге флотилия  легких  судов  стала  выглядеть  следующим
образом:
   БОТ ј 1.
   Карпик
   Сокольников
   Вадим с видеокамерой
   БОТ ј 2.
   Андрей Копылов
   Борис Иванович
   БОТ ј3
   Ева
   Нейрохирург Антон Улманис
   БОТ ј4
   Муха
   Клио
   БОТ ј5
   Аника
   Хоккеист Мещеряков
   БОТ ј6
   Лаккай
   Стюард Роман
   БОТ ј7
   Губернатор Распопов
   Друг Антона
   БОТ ј 8
   Альберт Бенедиктович
   Друга  нейрохирурга  Антона  звали  Филипп,  и,  несмотря   на   свою
квадратную челюсть и бритый затылок, он оказался театральным фотографом,
вхожим за кулисы ведущих московских театров. А  в  свободное  от  театра
время  обожал  путешествовать.  Охота  была  его  страстью,  он   обожал
кенийские сафари (там, собственно, они и познакомились с  Антоном,  тоже
страстным охотником), туры со стрельбой в  пойме  Амазонки  и  охоту  на
архаров в предгорьях Тибета. Но Филипп был не самым  главным  открытием.
Открытием было то, как распределились места в лодках Я так и видела  его
величество  Случай,  нагло  ухмыляющийся  из-за  спин  охотников  Андрей
Копылов, так и не оправившийся от вчерашнего афронта с  Мухой,  попал  в
один  бот  с  Мухиным  же  любовником  (должно  быть,  им  будет  о  чем
поговорить). Отвязный Муха выступил в одной связке с такой  же  отвязной
Клио, вместе они  составили  очаровательный  дуэт  ярких,  как  павлины,
представителей богемы Это не очень нравилось чопорному Борису Ивановичу,
но ничего поделать он не мог. Хоккеист Мещеряков  несколько  лет  (перед
тем как уехать за океан и  сделать  там  неплохую  карьеру)  выступал  в
какой-то третьесортной команде третьесортного  швейцарского  хоккея.  Он
неплохо болтал по-французски, любил Женевское озеро, и  им  было  о  чем
поговорить с Аникой, - это вызвало сдержанный приступ ревности у  кругом
виноватого мужа Андрэ.  Мне  же  достался  самый  выигрышный  вариант  -
нейрохирург, который чем-то притягивал меня. Это был совершенно  не  мой
тип мужчины, - мне всегда  нравились  пиковые  короли,  он  же  оказался
бубновым, - масть, которую я всегда не переносила. Но самым удивительным
было то, что мотористом и штурманом в нашей  лодке  оказался  Макс.  Это
придавало ситуации особую пикантность.
   Больше всех не повезло Альберту Бенедиктовичу по причине  не  в  меру
расплывшихся телес он вынужден был отправиться на охоту  один.  ?Боливар
не вынесет  двоих?,  -  мрачно  пошутил  матрос  Гена,  приставленный  к
адвокату в качестве штурмана. А наглая  Карпик  беззлобно  пошутила  ?Не
из-за вас ли затонул ?Титаник?, Альберт Бенедиктович??.
   К одиннадцати часам утра был назначен общий сбор на  кормовой  палубе
Арсенал распечатан и всем, кроме Карпика и оператора Вадима, были выданы
карабины. Все легкомысленное стрелковое оружие, отделанное перламутром и
картинками охоты на уток в средней полосе России и на пум в американской
сельве, было  забраковано.  Корабельные  же  карабины,  чьи  пули  имели
дальность полета  около  трех  километров  и  чудовищную  убойную  силу,
оказались самым универсальным оружием. Непременным условием  было  также
наличие солнцезащитных  очков  -  об  этом  все  участники  круиза  были
предупреждены заранее. Клио даже привезла целую коллекцию,  рассчитанную
на все случаи жизни и на любое время  суток.  Некоторые  из  них  стоили
больше, чем я должна была получить за весь круиз, и являли собой  особую
гордость Клио. ?Вот эти я купила в бутике у Палаццо делла Канчеллерия  в
Риме... Рим - чудный город. Вам нравится Рим. Ева??
   Чтоб ты провалилась со своим Римом, тоскливо подумала я, сунув руки в
вытертую собачью доху с чужого, мертвого плеча старпома Митько.
   - Конечно, Клио. Рим - мой любимый город...
   - Стрелять по тюленям в солнцезащитных  очках  -  это  так  пикантно.
Только непонятно, зачем они нужны. - Клио сунула палец  в  рот  и  снова
вызвала у меня приступ раздражения, смешанный с восхищением.
   - Льды, - коротко  ответила  я.  И  пересказала  слышанное  ранее  от
второго помощника Суздалева:
   - Нельзя находиться во льдах без очков. Можно ослепнуть.
   - Кошмар какой. И что - навсегда ослепнуть?
   - Только на время. Но его хватит, чтобы почувствовать  себя  в  шкуре
Стиви Уандера.
   - Мне никогда не нравились  эти  попсовые  негры.  Спиричуэлс  -  вот
настоящее! А вообще, у них удивительно устроены глотки,  это  приходится
признать... У меня работает негр, он  басист.  Это,  знаете  ли,  что-то
невероятное... - татуировка на виске Клио - красно-черный  лемур,  такой
же красно-черный, как и черепаха Карпика, почему это пришло мне в голову
только сейчас?! - татуировка на виске Клио сморщилась.
   Краем глаза я заметила, что за нами уже давно наблюдают.
   Конечно же, это был Сокольников. Совсем не новость, что ему  нравится
Клио. Клио нравится всем, но, во  всяком  случае,  после  того,  как  он
предложил мне лететь вместе с ним до Москвы, - его взгляд, обращенный  к
Клио, мог бы быть менее откровенным.
   Я вспомнила о том, что говорила мне Карпик: отцу нравятся сумасшедшие
эксперименты, тушь, загнанная под кожу. Клио же, с  ее  инкрустированным
татуировкой виском, - вообще  вне  конкуренции.  Не  говоря  уже  о  тех
сюрпризах, которые может таить в себе  ее  тело,  -  колечко  на  пупке,
серебряная цепочка на талии, индийские ритуальные колокольчики на  обеих
щиколотках. Впрочем, мое воображение, в отличие от воображения эстрадных
див, развито недостаточно.
   А потом я заметила Карпика - она пристально наблюдала за  отцом.  Так
же, как и я, Карпик оценила мизансцену, и она ей активно не понравилась.
   - Папа! - требовательно сказала Карпик - Мне  нужно  кое-что  сказать
тебе. Кое-что очень важное.
   - Ну, что еще не слава богу? - Сокольников нехотя оторвался от лемура
на виске Клио.
   - Я не еду с вами, папа.
   - Что значит - не едешь? - опешил банкир.
   - Я остаюсь на корабле.
   - Ничего не понимаю. Ты же так хотела ... Так ждала.
   - Я плохо себя  чувствую,  -  упрямо  повторила  Карпик,  хотя  и  не
выглядела больной.
   - Нет. Ты поедешь. - Сокольников  решил  проявить  твердость.  -  Мне
надоели твои фокусы. Тоже мне, Игорь Кио.
   - Я правда... У меня голова болит, - захныкала Карпик.
   Я  вспомнила  сегодняшнюю  ночь  и  горячий  лоб   девочки:   чертова
татуировка не прошла даром, наверняка это реакция на краску. Я подошла к
Сокольникову и тихонько шепнула ему на ухо:
   - Оставьте дочь в покое,  Валерий.  Она  действительно  неважно  себя
чувствует. Вчера она температурила. Я сама отвела ее в каюту. В то время
как вы играли в бильярд, - не удержалась я.
   - Ну, хорошо, - смягчился банкир. -  Можешь  остаться.  Только  скажи
мне, что ты собираешься делать?
   - Буду читать. У меня целый рюкзак книжек.
   - Ты дочитала ?Овода??
   - Да. Почти.
   - Дочитай до конца. Приеду - обо всем тебя подробно расспрошу.
   - Хорошо, папочка. Тогда я пойду.
   Карпик поцеловала отца, а потом подошла ко  мне.  И,  взяв  за  руку,
отвела к двери, ведущей в еще ни разу не виденный нами разделочный  цех.
Самым удивительным было то, что Карпик так заторопилась покинуть палубу,
она даже не собиралась смотреть, как спускают боты: это было непохоже на
нее. Уж не задумала ли ты что-нибудь противоправное, девочка?
   - Карпик, скажи мне честно...
   - Нет-нет, я правда себя плохо чувствую. -  Карпик  понимала  меня  с
полуслова. - Ты же знаешь, Ева, я  так  хотела  поехать...  Но  придется
подождать до завтра. Я буду скучать по тебе.
   Лучше бы ты скучала по папе, подумала я.
   - Между прочим, я отправляюсь с Максом. -  Я  увидела,  как  по  лицу
Карпика пробежала тень искушения. - Так что, если хочешь, я переговорю с
отцом и с Суздалевым. Ты можешь поехать в одной лодке с нами. Думаю, это
нетрудно будет сделать.
   - Нет, - с сожалением сказала Карпик. - Сегодня никак не получится.
   - И ты даже не хочешь побыстрее взглянуть на тюленей?
   - Они же никуда не денутся от нас, правда?
   -  Хорошо,  тогда  обещай  мне,  что  будешь  умницей-разумницей,   -
бессильно попросила я, зная, что Карпик может обвести вокруг пальца кого
угодно. Она не забыла, она наверняка не забыла  о  пиджаке,  с  которого
слетела пуговица. Иначе она никогда не попросила бы  у  меня  боцманский
универсальный ключ назад...  Эта  простая  мысль  пришла  мне  в  голову
совершенно неожиданно, и я даже испугалась ее естественности.
   - Я и есть умница.
   - Очень на это надеюсь. Но на всякий  случай...  Ты  не  вернешь  мне
ключ? Лучше, чтобы он был у меня. Карлик округлила рот и рассмеялась:
   - Я оставила его в каюте.
   Но я знала, я  чувствовала,  что  ключ  лежит  сейчас  в  кармане  ее
курточки. Я притянула девочку к себе и сунула руку в карман. Пусто.
   Карпик чмокнула меня в макушку:
   -  Сдаюсь.  Вот  он.  -  Она  расстегнула  ворот  и  достала  длинную
серебряную цепочку. На ней рядом с крестиком болтался ключ.  -  Когда  я
была маленькая и два раза потеряла ключи, папочка всегда их вешал мне на
веревочке.
   - Я умоляю тебя, Карпик!
   - Я знаю, о чем ты подумала, - проницательно  заметила  Карпик.  -  Я
буду очень осторожной. Ты же понимаешь, что мы не можем бросить это дело
на полпути. А лучшего времени не придумаешь, правда?
   - Да.
   Лучшего времени не придумаешь, это правда. Я бы и сама сделала то  же
самое...
   - Ты обещаешь мне следить за папой?
   - Карпик, ну как я могу следить за  папой,  мы  же  в  разных  с  ним
лодках.
   - Ну, все равно. Не нравится мне эта Клио. И как папа на нее смотрит.
   -  Карпик-Карпик!  Пора  взрослеть,