Алене,  по-домашнему  расцеловался  с  ней   и
воззрился на меня.
     С неподдельным интересом.
      Выждав  паузу, он галантно произнес неожиданно высоким
голосом,  который  был  мне знаком по нескольким  нашумевшим
фильмам:
      -  Позвольте лапку! Я засмеялась и протянула ему руку.
Он поцеловал ее и от удовольствия шаркнул подметкой:
      -  Надеюсь,  вас не ангажировала еще эта  людоедка?  Я
развела руками, что означало ни "да", ни "нет".
      -  Не  надейся,  -  внесла  ясность  Алена,  -  Ты  бы
представила меня девушке, старая корова! - ласково обратился
Башлыков к Алене, игнорируя ее предыдущий ответ.
      -  Ева,  -  нехотя сказала Алена, и я увидела  искорки
закоренелого  собственника в ее глазах,  -  только  не  надо
сильно хлопотать лицом по этому поводу.
     - Я подозревал! Я подозревал, что именно Ева! Вот оно -
лицо,  еще не испорченное тысячелетней историей цивилизации,
-  почему-то  возрадовался Башлыков. -  Я  Башлыков.  Михаил
Аветикович.  Актер больших и малых академических  театров...
Или как там у классика?
     - У классиков именно так, - сказала я.
      -  Между  прочим, моя бабушка была чеченкой и пережила
все   ужасы  депортации  сорок  четвертого  года.  А  теперь
историческая     справедливость     требует     материальной
компенсации... Алена, душка, дай денег на кино.
     - Сколько? - спросила Алена, глядя только на меня.
      -  Сущие  копейки... Каких-нибудь вшивых  сорок  тысяч
баксов,  чтобы  закончить манифест эпохи. Для  тебя  же  это
карманные  деньги, они у тебя в горшке с цветами  зарыты,  я
знаю!
     - Я по четвергам не подаю.
      - А по пятницам? Ну, будь меценаткой! История искусств
тебя  не  забудет!..  Ева, - Башлыков обратился  ко  мне,  -
приглашаю вас на главную роль. Без проб.
      Я  расплывчато улыбнулась и покинула их;  в  "Бронксе"
неожиданно  обнаружилось  то,  что  могло  поднять  меня  на
недосягаемую высоту, - бильярд!
      Затесавшись в нестройную толпу игроков, я  через  пять
минут   получила  возможность  взять  в  руки   кий.   И   с
удовлетворением  отметила, что уроки,  полученные  у  старой
троцкистки   Софьи   Николаевны,  не   прошли   даром.   Под
.$.!`(b%+l-k) гул я разделалась со всеми щенками от бильярда
в  течение  короткого времени и закончила  партию  в  гордом
одиночестве.
      Когда последний шар лег в лузу, послышались нестройные
хлопки,  восхищенные  восклицания и недвусмысленные  цокания
языком  - я имела большой успех, черт возьми, я готова  была
остаться здесь надолго!
      -  Может  быть,  со мной? - раздался низкий  бархатный
голос.  Я  обернулась и увидела молодого человека с расхожей
внешностью  покорителя  женских  сердец,  этакого  поджарого
кобелька с хорошо посаженной головой и сросшимися бровями.
      Кобелек,  сладко  улыбаясь, положил на  зеленое  сукно
пятидесятидолларовую  купюру,  но  этот   дешевый   шик   не
подействовал  на  меня. Я небрежно вынула из  кармана  мятую
сотенную и накрыла ею жалкий штатовский полтинник.
      Все  вокруг  засвистели,  к нам  начали  подтягиваться
зрители;  чтобы не упасть лицом в грязь, кобелек достал  еще
одну купюру, и партия началась.
      Он  играл  неплохо, но сегодня был  мой  вечер  -  мне
фартило;  два изящных приема, которым обучила меня  старуха,
были   встречены   на  "ура";  я  вытащила  два   совершенно
безнадежных шара - меня готовы были короновать!
     Я засунула выигранные деньги в карман, даже не взглянув
на них, стряхнула мел с рук и только сейчас заметила Алену -
Алена,   не  отрываясь,  смотрела  на  меня,  в  ее  зрачках
прогуливались под руку восхищение и ревность. Если до  этого
я  могла  сомневаться, то теперь сомнений  не  было:  удачно
зажаренный  цыпленок  зародившегося  Алсниного  чувства  был
приправлен отличным бильярдным гарниром.
     Я дружески улыбнулась Алене, рванувшейся навстречу мне,
и  приняла  приглашение кобелька раздавить с  ним  бутылочку
текилы.  Действовать нужно было мгновенно,  буря  и  натиск,
короткий поводок - я еще заставлю тебя поволноваться.
      Кобелька  звали Максом, это выяснилось  после  первого
тоста;  потом  он,  нежно наваливаясь на меня  литым  телом,
поведал,  что  занимается клипами и даже  что-то  делал  для
Пугачевой,  надо  же! Но на меня это не  произвело  никакого
впечатления,  куда важнее была информация об  Алене.  Он  не
удивился, узнав, что меня привезла сюда именно она.
      -  Шит!  -  сказал Макс на английский манер, по-русски
небрежно   смешивая  "черт"  и  "дерьмо".  -  Алене   всегда
достается самое лучшее!
     - В смысле? - Я невинно улыбнулась.
      -  Ты  разве  не  в  курсе? Она у  нас  специалист  по
девочкам. Она их трахает, если тебя интересует физиология.
     - Что ты говоришь!
      -  У  нее бывают отличные телки. Но ты - самое лучшее,
что  у  нее  было  за последние три года.  Во  вкусе  ей  не
откажешь.
      -  Я  только сегодня с ней познакомилась.  -  Господи,
прости мне это вранье.
      -  Тогда  у  тебя  есть  еще  возможность  выбрать,  -
воодушевился Макс, - между мною и ею.
     - Можно, я останусь при себе?
     - Можно, я тебя поцелую?
       Боковым  зрением  я  держала  Алену,  расположившуюся
недалеко  от нас, в компании жалких молодых людей, любителей
выпить  за  чужой  счет  - об этом красноречиво  говорил  их
прикид, любовно выбранный в сэконд хэнде.
     - ..ты не ответила. Можно, я тебя поцелую?
       Я   благосклонно  разрешила,  и  его  губы  осторожно
коснулись   моих;  черт,  его  внешность  не  обманула,   он
действительно  мог  покорить  кого  угодно.  Я  ответила  на
поцелуй,  я  даже увлеклась им, на секунду забыв  об  Алене.
Получилось  вполне правдоподобно, да это и  было  правдой  -
Боже мой, как много вещей в жизни могло пройти мимо меня...
     Макс решил закрепиться на достигнутых высотах, он отпал
от  меня,  как  пиявка, чтобы через секунду продолжить  свою
игру.  Каждый  вел  здесь свою игру. В  результате  нехитрых
комбинаций  ему  могла обломиться телка на  ночь,  я  так  и
чувствовала ход его мыслей, заключенных в изящно  стриженную
черепную коробку.
     - Хочу увезти тебя отсюда.
     - Да? А мне здесь нравится.
     - Черт возьми...
      -  Сочувствую твоей взбунтовавшейся плоти. Он коснулся
тыльной  стороной ладони моей щеки, и я увидела, как застыло
лицо  Алены,  на  секунду превратившееся  в  японскую  маску
гнева.
     - Хочу увезти тебя, потому что хочу тебя. - Он пошел по
наиболее легкому и наиболее оптимальному пути.
      - Если я хорошо играю в бильярд, это не значит, что  я
хорошо играю в постели.
     - Тебе ничего не придется делать. Я все сделаю сам.
     - Это мужской шовинизм.
      -  Хорошо, пусть будет так, как ты хочешь. Я  дружески
поцеловала   его  в  щеку,  твердую  и  чисто  выбритую,   и
соскользнула со своего стула.
     - Ты куда? - обеспокоился Макс.
     - Через пять минут приду, - я укоризненно посмотрела на
Макса.
     - Тебя проводить?
     - Еще успеешь.
      Вечер  слишком затянулся, и я, поборов невесть  откуда
взявшееся   искушение  остаться  с  этим  красивым   холеным
жеребцом, отправилась в гардероб, взяла свой длинный плащ  и
вышла из заведения.
      В  лицо  мне пахнул сырой ветер, мгновенно выветривший
остатки  хмеля,  и я медленно пошла по набережной,  названия
которой  не  знала;  я  даже не знала,  куда  мне  идти,  но
надеялась, что у меня будут достойные провожатые.
     Так и произошло.
       Через   пять   минут   за  моей  спиной   нетерпеливо
просигналили.  Я  знала  кто, но  дала  себе  еще  несколько
секунд.  Рядом  с тротуаром мягко двигался джип  Алены.  Она
предупредительно открыла дверцу. В полосах света от  уличных
фонарей я увидела ее счастливое и немного растерянное  лицо.
Боже  мой, я ведь знала это выражение, я столько раз  видела
%#.  во  ВГИКе - она уже была влюблена и ждала от ближайшего
будущего  приключений  и недолгой, но испепеляющей  любовной
игры.  Да,  я знала это выражение и знала, чем заканчивается
период  токования, но на секунду меня вдруг охватила жалость
к  Алене  и  презрение к себе: я цинично использовала  чужие
слабости, расчетливая, холодная стерва.
     - Почему ты ушла? - спросила она меня.
     - Потому, почему и пришла. Просто так.
     - Я подвезу тебя.
     - Валяй.
     Я села в машину и только тут сообразила, что не сказала
Алене, куда меня везти. Я не сказала, а она не спросила.
     - На Васильевский, если это тебя не затруднит.
     - Не затруднит.
      Занавес  над  первым  актом трагифарса  опустился,  но
расслабляться   было   рано.  Вернее,   самое   время   было
расслабиться. Я запрокинула голову на сиденье.
      -  Тебе  понравился наш мышиный жеребчик? - ревниво  с
просила Алена.
     - Кого ты имеешь в виду?
     - Макса.
      -  Забавный  тип.  Никогда  бы  не  подумала,  что  вы
конкуренты. Вы бы неплохо смотрелись вместе.
      -  Та-ак...  - Алена рассмеялась, - уже  доложил.  Тем
лучше, избавил меня от тягостной процедуры объяснений.
     - Меня это не шокирует, но...
     - Можешь не продолжать, я поняла.
      Джип  оказался  отличной машиной, он  плавно  нес  нас
сквозь сырую питерскую ночь и действительно укачал меня. Все
вышло  самым  замечательным  образом,  даже  наигрывать   не
пришлось; но сквозь легкий сон я чувствовала, что Алена чуть
придерживает  машину, чуть дольше, чем нужно,  задерживается
на светофорах... Несколько раз она останавливалась, выходила
и  возвращалась - на заднее сиденье летели бутылки и пакеты.
У набережной она остановилась: над Невой вздыбили свои спины
мосты.
      Несколько минут она смотрела на меня, а потом тихонько
коснулась плеча.
     - Черт знает что, мосты развели... Начало третьего.
     - Я вижу, - спокойно сказала я.
     - У меня есть альтернативный вариант, - Алена старалась
не  волноваться, - я живу здесь недалеко, на Крюковом...  Ты
можешь остаться у меня до утра. А утром я тебя отвезу.
      Н-да,  изящно все получилось, и мосты развели в масть,
браво, Алена!
     Я выждала паузу.
     Алена извинительно развела руками:
     - Надеюсь, ты не считаешь это похищением сабинянок?
     - Никоим образом.
      Спустя десять минут мы уже были возле Алсниного  дома.
Она  лихо припарковала машину, вытащила пакеты, часть из них
отдала  мне  -  включая и затесавшийся сюда роскошный  букет
роз.
     - Тебе нравятся розы?
     - Нет. Я вообще не люблю цветы.
     - Я учту, - серьезно сказала Алена.
      ...Она жила на втором этаже, окнами на Крюков канал, в
огромной  двухкомнатной квартире с евроремонтом  и  джакузи.
Вот  где  я  хотела бы закончить свои дни - лицом  в  мягкий
ковер с длинным ворсом, у ножек стола красного дерева, рядом
с осколками дорогого саксонского фарфора...
      Спальня  была совсем не похожа на немного тяжеловесную
гостиную:  зеркальный потолок, обитые черной  тканью  стены,
огромная  кровать  под черным покрывалом,  которое  взрывали
несколько  ярких  цветовых  пятен  -  маленькие  подушки   с
латиноамериканским геометрическим узором: кирпичные, желтые,
оранжевые. Одна из стен была отдана на откуп рыбам: в нее на
всю  длину  был вмонтирован огромный аквариум. Такого  я  не
видела  никогда: неспешная жизнь кораллового рифа  протекала
прямо перед глазами, аквариум завораживал своей реальностью.
      Впрочем,  я  увидела все это чуть позже; а  сейчас  мы
сидели  с Аленой на кухне. Тяжелые буковые стулья показались
мне  слишком  пресными,  чтобы,  сидя  на  них,  общаться  с
экстравагантной Аленой, и поэтому я расположилась  на  полу.
Прямо  под  большим  портретом Марлен  Дитрих  в  неизменном
мужском костюме с жилеткой и мягкой шляпе с широкими полями.
     Я чувствовала, что Алене было неудобно разговаривать со
мной, глядя на меня сверху вниз, и после некоторых колебаний
она тоже растянулась на полу, подперев голову руками.
      Наш  флирт  стал  более откровенным, глубокая  ночь  и
количество  выпитого этому способствовали,  но  мне  удалось
удержаться в рамках двусмысленных приличий, мягко отбивая ее
такие  же мягкие атаки. Она уже считала ненужным вуалировать
свои  желания,  да и сейчас ей не удалось бы это.  Она  была
достаточно  близко  ко  мне, чтобы  видеть  ее  вспухшие  от
томительного  желания  губы, и мокрые ресницы,  и  блестящие
глаза,   исполненные  дивной  непристойности.  После  второй
бутылки шампанского она неожиданно перевернулась на спину  и
закрыла лицо руками.
     - Я тоже думаю, что пора спать, - весело сказала я.
      -  Я  не  хочу спать. Я знаю, чего я хочу,  только  не
спать... Я.., я больше не могу смотреть на тебя просто  так,
иначе сделаю какую-нибудь глупость.
     - Увы...
     - Да. Я понимаю. Извини.
      -  Думаю, у тебя не бывает проблем с... - я помолчала,
выбирая  выражения, - с партнершами. Тем  более,  ты  всегда
можешь их купить.
      -  Это  жестоко,  - тихо сказала Алена,  и  мне  стало
безумно  жаль ее: запутавшаяся в запретных чувствах девочка.
-  Знаешь,  иногда  я  ненавижу себя за  эту  свою  дурацкую
природу... Но ведь я не виновата, не виновата...
      - Конечно, нет... - Я мягко погладила ее по волосам  и
почувствовала, как Алена притихла под моей рукой. -  Никогда
не  стоит  бороться с собой. Принимай себя такой,  какая  ты
есть, и найдется кто-то, кто обязательно примет тебя...
     - А ты? Ты могла бы? - Она подняла голову.
     - Не думаю, что это стало бы определяющим для тебя.
      -  Кто знает... Расскажи мне о себе - я ведь ничего  о
тебе не знаю...
       -   У   меня  достаточно  печальная  история,   чтобы
проговаривать ее вслух... И потом - если мы так похожи,  как
ты  утверждаешь,  стоит ли вообще рассказывать  ее?  Ты  все
знаешь сама.
     - У меня такое впечатление, что я знакома с тобой много
лет.
      Всегда доверяй своим впечатлениям, Алена! Мы и знакомы
много лет...
     - Вот как? Это констатация?
     - Это признание.
      -  На  этом  и  остановимся. Очень мило было  с  твоей
стороны не оставлять меня на улице. Я могу помыться?
     - Конечно!
      Она  проводила меня в ванную. Я с удовольствием  стала
под  душ и подставила усталое лицо под теплые струи: сегодня
ты хорошо поработало и достойно быть чисто вымытым...
      Алена  тихо  постучала в дверь и зашла,  не  дожидаясь
ответа. В руках у нее было полотенце.
      -  Я  принесла полотенце, - сдавленным голосом сказала
она, жадно рассматривая мое тело: я бесстыдно повернулась  к
ней, омываемая упругими струями воды.
     - Спасибо.
     - Мне кажется, ты искушаешь меня.
     - Тебе это только кажется.
     - Что я могу сделать для тебя?
     - Принести халат, - улыбнулась я.
     - Тебе говорили, что ты дивно хороша? Никто не говорил.
Никому  бы  это  в  голову не пришло. Ты  первая,  Алена.  А
впрочем,  я  и  сама чувствовала, что во  мне  стало  многое
меняться  с  тех  пор,  как изменилось  лицо,  -  как  будто
неведомые мне силы взрывали застывший лед тела и делали  его
другим - теперь оно было открыто для вещей, о которых шептал
мне Иван и которые были в сухих губах Нимотси. Что ж, придет
время, и я испытаю все это, только не нужно торопиться.
      -  Тебе  не говорили, что ты дивно хороша? - повторила
Алена.
     - А как ты думаешь?
      Я  обдала  Алену  водой, и мы обе рассмеялись...Когда,
завернутая в свежий махровый халат, я вышла из ванной, Алена
ждала меня.
      -  Извини,  нам  придется заночевать в одной  кровати.
Другой кровати нет.
     Алена невинно улыбалась, у нее была незыблемая позиция.
Другой   кровати   действительно   не   было;   в   гостиной
господствовали четыре огромных кожаных кресла;  но  никакого
намека на самый элементарный диван.
     - Вот как? У тебя даже нет гостевых посадочных мест для
родственников из ближнего зарубежья?
      -  Я  не принимаю здесь гостей, для этого у меня  есть
другая квартира... Для дурацких вечеринок и дней рождения  и
для  бывших однокурсников... И пяти англичан из Йоркшира,  у
меня  там отличные друзья... Здесь я принимаю только тех,  с
*%, хочу переспать.
     Я удивленно вскинула брови:
     - Вот как? И кто же оплачивает твои прихоти?
      -  Богатая  сучка,  ты это имеешь  в  виду?  Я  просто
ненавижу,  когда  кто-то вторгается  на  мою  территорию.  Я
вообще не очень люблю людей, которых не люблю.
      -  Одинокая богатая сучка. Выглядит экстравагантно, но
малоутешительно.
     - Я знаю. С какой стороны кровати ты ляжешь?
      -  С  той,  где меня не потревожат. Чертовски  хочется
поспать хотя бы пару часов.
      -  Я  постараюсь  не  потревожить  тебя,  хотя  это  и
потребует усилий с моей стороны.
      -  Грубый  мужской прием. И он не всегда  срабатывает,
разве тебе об этом не говорили?
      -  Я никогда не прислушиваюсь к тому, что мне говорят.
Но  с  тобой я готова изменить правила игры. Что еще ты  мне
посоветуешь?
      - Не стоит тянуть в постель первую попавшуюся субретку
из гущи народных масс. Можно и нарваться.
      -  Знаешь,  еще в детстве я тянула в рот  все  что  ни
попадя. Даже ржавые гвозди глотала. И ничего - жива-здорова.
      ...В  огромной, как футбольное поле, кровати  Алены  я
устроилась  на самом краешке. Алена легла с другой  стороны,
но, перед тем как лечь, присела передо мной на колени:
      -  Ты можешь расслабиться и спать спокойно. И не нужно
меня бояться.
      -  Я  и  не  боюсь  тебя. Мне  есть  чего  бояться,  -
прозвучало интригующе.
     Алена протянула руку и мягко коснулась моих волос:
      - Завтра мы поговорим об этом. Спокойной ночи. Я взяла
ее  руку и поцеловала в ладонь - Боже мой, это был тот самый
поцелуй,  которым  когда-то целовал  меня  Иван;  тот  самый
многообещающий  жест,  который вдруг  выскочил  из  меня,  я
всегда была старательной ученицей. Алена потянулась ко  мне,
но я тотчас же отстранилась:
     - Это не значит ничего, кроме "спокойной ночи".
     - Ты сводишь меня с ума.
     - Какая по счету?
     - Что?
     - Какая по счету из тех, кто сводит тебя с ума?
      -  Может  быть,  я  нашла то,  что  всегда  искала,  -
задумчиво сказала Алена.
     - Не стоит торопиться с выводами.
      -  Мне  очень  нравится одно название  у  Джой  Керолл
Оутс...
     - Можешь не продолжать, я знаю. "Делай со мной все, что
захочешь".
     - Что захочешь, - тихо сказала Алена, - Господи, откуда
ты взялась?
     "Из нашего с тобой общего прошлого, голубка'"
      - Я хочу спать, извини. В этом доме разрешается спать,
или продолжим литературную викторину до утра?
     - Спокойной ночи, извини, - вздохнула Алена.
       ...Эту  ночь,  украшенную  экзотическими  рыбками   в
аквариуме,  вряд  ли  можно было  назвать  спокойной.  Я  не
сомкнула  глаз  - меня пугало прерывистое дыхание  Алены,  я
кожей  ощущала  волны,  идущие от  се  томящегося  в  клетке
собственных  страстей  тела. Но она  оказалась  паинькой.  Я
оценила  ее  терпение  - не мытьем так катаньем  она  решила
дожать  меня,  эта тактика в сочетании с умом, богатством  и
широтой мятущейся души должна была сделать в результате свое
дело.  Еще во ВГИКе я была в курсе всех феминистских  теорий
Алены,  краеугольным  камнем которых был  тезис:  соблазнить
можно кого угодно.
      Но я плевать хотела на все эти тезисы. Я исчезла из ее
кровати гораздо раньше, чем она продрала глаза; я исчезла из
ее кровати, не оставив даже благодарственной записки за душ,
полотенце  и  ночь  под портретом Марлен  Дитрих.  Мгновенно
разобравшись  с  двумя замками (Алена, Алена,  при  твоем-то
богатстве нужно иметь запоры попрочнее!), я выскользнула  из
ее  квартиры  так  же  легко, как  и  из  махрового  халата.
Оставшись   одна   на   промозглой   улице,   я   вполголоса
рассмеялась,  тормознула  первую  попавшуюся  тачку  и   без
приключений добралась до Васильевского.
      Вот  и  вторая  часть марлезонского балета  завершена,
теперь  посмотрим,  что  будут делать  царствующие  особы  в