дился один из
двух радиотелефонов, поддерживающих спутниковую связь  с  портом.  Самым
естественным будет связаться с береговыми службами, выяснить,  если  это
возможно, ситуацию. И запросить помощи. Как - я не знала,  но,  в  конце
концов, это дело техники...
   И  тут  меня  поджидала   первая   неожиданность,   переводящая   все
происшедшее ночью из разряда мистики в разряд  детектива  средней  руки:
радиотелефон спутниковой связи тоже отсутствовал. Я оставила эти  знания
при себе, чтобы  лишний  раз  не  пугать  девочку.  Прихватив  вахтенный
журнал, мы направились в кают-компанию.
   ...Муха сидел на стойке и болтал пальцами в банке с огурцами.
   Нас с Карпиком  он  встретил  аплодисментами:  истеричная  веселость,
которую я так тщательно подавляла в себе, исходила от него волнами.
   - Только не нужно говорить, что на  корабле  не  осталось  никого  из
экипажа. Мне уже об этом сообщили.
   - Кто? - спросила Карпик.
   - Наш добрый друг Андрей. Он искал  что-то  болеутоляющее  для  своей
женушки. После вчерашнего перепоя она даже подняться не может.
   - Значит, нас уже пятеро, - произвела я в уме нехитрые подсчеты.
   - Шестеро, - поправила Карпик. - Твой Вадик дрыхнет в бильярдной.
   - Тогда уж считайте, что  девять.  Мой  патрон  у  себя  в  койке,  а
дражайший губернатор полчаса назад рвал  и  метал.  У  него  на  сегодня
назначена связь с областью...
   Теперь, во всяком  случае,  объясняется  исчезновение  радиотелефона.
Губернатор, так же, как и мы с Карпиком, поднялся в рубку, никого там не
нашел и взял телефон. Наверняка он уже  провел  переговоры  и  вопрос  с
береговыми службами можно считать решенным.
   - Кроме того, наш  Уэйн  Гретцки  уже  два  часа  как  разминается  в
спортзале... По-моему, похолодало, вы как думаете, девчонки?
   Только теперь я  почувствовала,  что  в  кают-компании  действительно
прохладно. Скорее всего это связано  с  двигателями.  Судя  по  звенящей
тишине на ?Эскалибуре?, основной двигатель, который работал всегда, даже
последние два дня - с тех пор как судно стало на якорь, - выключен. А он
снабжает весь корабль теплом и электропитанием.
   - Кстати, что у нас со светом? - спросила у Мухи я.
   - Ничего. Света нет. Я уж  тут  пытался  подогреть  чайник...  Пустые
хлопоты.
   Только этого не хватало! Если двигатели отключены, то температура  на
корабле начнет медленно, но верно падать. И вполне может упасть до  нуля
-  естественный  температурный  фон  окружающей   среды.   От   подобной
перспективы я даже  поежилась.  Надежда  только  на  то,  что  Распопову
удалось связаться с берегом (о пропавшем экипаже я старалась не  думать,
у нас еще будет время обсудить эту ситуацию детально).
   - А может, они где-то спрятались? - высказала предположение Карпик.
   -  Отличная  мысль,  -  воодушевился  Муха.  -   Играем   в   прятки.
Раз-два-три-четыре-пять,  я  иду  искать...  Ева,  уйми  свое  маленькое
чудовище.
   Губы Карпика задрожали.
   - Не стоит ссориться,  -  примирительно  сказала  я  -  Сейчас  нужно
собрать всех, кто есть на корабле. Я  поднимусь  в  рубку  и  сообщу  по
селектору.
   - Я с тобой, - тут же сказала Карпик.

***

   ...Первым, кого мы встретили в коридоре, был губернатор Распопов. Еще
ни разу я не видела его таким взволнованным.
   - Объясните мне, что происходит, Ева? - Всегда галантный, он на  этот
раз забыл даже поздороваться. - Мало того, что я проспал, и меня даже не
разбудили... Хотя у меня была договоренность с капитаном! Я поднимаюсь в
рубку - и что же? Ни одного человека, и телефона нет на месте...
   - Но разве... Разве не вы его взяли?
   - Я? С какой стати я должен был его брать? Ситуация переставала  быть
забавной. Но и паниковать раньше времени не имело смысла.
   -  Вот  что,  Николай  Иванович,  идите  в  кают-компанию.  Сейчас  я
попытаюсь собрать всех, и мы обсудим создавшееся положение.
   Распопов посмотрел на меня с удивлением: с какой с гаги  эта  дамочка
из обслуги, бедная родственница, сомнительная кинематографисточка качает
здесь права, - именно эти  чувства  незамедлительно  отразились  на  его
обрюзгшем от чрезмерного обладания властью лице.  Но  Распопову  хватило
ума и сил не вступать со мной в полемику, он  все  еще  остро  переживал
вероломство командного состава корабля. Карпик проводила его насупленным
взглядом и все оставшееся время молчала. Я попыталась расшевелить ее:
   - Ну, что с тобой? По-моему, это даже интересно. Разве ты не об  этом
мечтала?
   - Только об этом и мечтала. Остаться с ним вместе.  Видишь,  какая  у
него рожа... Он же убийца... Столкнет еще кого-нибудь или придумает чего
похлеще...
   Карпик не забыла эту нашу секретную, хорошо законспирированную игру в
поиски убийцы. В отличие от меня. За всеми утренними перипетиями я  даже
не вспомнила о папке Митько.
   Папке, которая лежала на самом дне чемодана и так неожиданно исчезла.
Ее исчезновение - это было первым, о чем я подумала, оторвав  голову  от
подушки. Скомканные мысли, посаженные в клетку разваливающейся  от  боли
головы,  -  сегодня  утром  меня  почти  не  испугало  ее  исчезновение.
Возможно,  я  просто  не  нашла  ее,  возможно,  она  устроилась   между
футболками, возможно, я просто переложила ее в  другое  место,  например
под матрас, - действительно, почему бы не переложить ее под  матрас  или
вообще вернуть на законное место в спасательную шлюпку... Но сначала  ее
нужно найти... И лучше не  думать  об  этом.  Потом.  Все  будет  потом.
Интересно, что думает по этому поводу убийца старпома, - если он все еще
на корабле? А если он все  еще  на  корабле,  то  моя  задача  несколько
осложняется: пока не выяснится, что произошло  с  экипажем,  я  даже  не
смогу обратиться за помощью к капитану, на которую рассчитывала.
   - Я не хочу здесь оставаться, - сказала Карпик.
   - Ну, что делать...
   - Я не хочу здесь больше оставаться. Не хочу, не хочу, не хочу... Мне
не нравится здесь. Не хочу..
   Я уцепилась за этот непонятный каприз Карпика,  как  за  спасательный
круг. Ее  невесть  откуда  взявшееся  упрямство  вдруг  вызвало  во  мне
раздражение и глухой протест. И  я  сказала  то,  чего  не  должна  была
говорить. Я сказала это и сразу почувствовала,  как  становлюсь  пугающе
похожей на всех ее ненавистниц-подружек из всех ее колледжей и  закрытых
интернатов. Для  несчастных  богатеньких  привилегированных  детей.  Тех
самых чистеньких девочек, которые издевались над хромотой  Карпика,  над
ее маленькими глазами и плохо промытыми волосами. Я так и  видела  их  -
здоровеньких, румяненьких, с крошечными сапфирами в ушах, - их,  которые
просто из смеха и жестокости подкладывали Карпику кнопки  на  сиденье  и
заливали пенал немецким обувным клеем. Я так и видела их - и на  секунду
стала одной из них. Одной из волчьей стаи жестоких красавиц. Я  схватила
Карпика за плечи и жарко выдохнула ей в лицо:
   - Ты меня уже достала! Не хочет она оставаться! Что ж ты  не  улетела
на вертолетике в свою Полинезию вместе со своим драгоценным папочкой? Он
же здесь на дерьмо исходил, так хотел вырваться. Что ж ты упустила такую
возможность - уже вчера бы была в Москве. И не ныла  бы  мне  сейчас  на
ухо... Ныть будешь своему папаше! Он тебя, наверное, обыскался.
   - Не обыскался! - закричала Карпик, и этот крик моментально  отрезвил
меня. - Не обыскался! Ему плевать на меня! Знаешь он с кем?
   Я знала - с кем. Не зря вчера Клио собиралась попробовать свой голос.
Не зря она собиралась наточить его, как нож. Чтобы вонзить его в  сердце
банкира. Чтобы красно-черный лемур на ее виске сыто облизнулся, только и
всего.
   - Знаешь он с кем? - Карпик не могла  остановиться.  -  Он  сейчас  с
Клио! Он сейчас спит с этой сукой Клио!
   - Господи, что ты несешь?
   - Ты не знаешь... Я... Когда я проснулась, я сразу поняла, что он  не
ночевал... Я пошла к  тебе,  я  думала...  Думала,  что  он  у  тебя.  Я
приходила к тебе, в первый раз... Хотела  разбудить  тебя...  У  тебя  и
дверь была открыта... Я будила, будила... Но ты не просыпалась... Я  так
хотела. - Она всхлипнула. - А потом пошла к ней...
   Чтобы остановить этот поток слов, я крепко прижала Карлика к  себе  и
сразу же почувствовала, как кричат, как ворочаются ее тонкие позвонки.
   - Успокойся, пожалуйста!..
   - Я пошла к ней и открыла ее дверь  этим  паршивым  ключом...  А  они
лежали на полу, голые, они спали. Они спали вместе, они даже одеялом  не
накрылись... И папа, он ее обнимал...
   - Ну, все!
   - Я не хочу больше здесь оставаться!
   - Хорошо, мы уедем сразу же. Как только свяжемся с  берегом.  Сегодня
же...
   - Ты обещаешь мне?
   - Да.
   - Ты обещаешь мне никогда на меня не кричать?
   - Да, моя хорошая... Да... Прости меня.
   Слезы Карлика моментально высохли. Сжав  губы,  она  освободилась  от
моих объятий, - и я  в  который  раз  поразилась  прихотливой  смене  ее
настроений.
   - Тогда идем - сказала Карпик полузадушенным, обессилевшим голосом.

***

   ...Пока  мы  добирались  до  рубки,  меня   не   оставляло   ощущение
нереальности    происходящего:    оно    казалось     сном,     чересчур
детализированным, но все-таки сном Я поймала  себя  на  мысли,  что  мне
хочется сейчас же,  немедленно  прервать  его  или,  во  всяком  случае,
перебраться в другой сон, менее эксцентричный.
   - Интересно - спросила я у Карлика, - это я в  твоем  сне  или  ты  в
моем?
   - Думаешь, всего этого нет? - серьезно спросила Карпик.
   - Думаю, что нет...  Или  так:  десять  против  одного  -  сейчас  мы
приходим в рубку, а капитан уже на месте,  возле  своего  штурвала.  Нам
делают втык за несанкционированное вторжение на служебную территорию.  И
депортируют в кают-компанию  обедать.  Тем  более  что  по  корабельному
расписанию обед должен состояться через полчаса.
   - Сто... Нет, тысяча против одного, что в этой дурацкой рубке  никого
нет. - Карпик проявила завидное здравомыслие. - Ты же знаешь,  Ева,  что
чудес не бывает.
   - Неужели? - Ко мне вернулось мое истерически веселое настроение. - А
то, что мы проснулись утром и не застали никого из экипажа, - разве  это
не чудо?..
   Перед дверью на мостик мы остановились и прислушались: по рубке  явно
кто-то прохаживался.
   - Ну, что, - подбодрила я Карпика. - Одновременно просыпаемся, и  все
становится на свои места...
   Больше всего желая именно этого, я толкнула дверь.
   И увидела Антона.
   Такой же всклокоченный, как и встреченный нами в коридоре губернатор,
он стоял перед никому теперь не нужными навигационными приборами.  И  на
лице его  прочно  держалось  выражение  сосредоточенной  скуки.  Беглого
взгляда на нейрохирурга было достаточно, чтобы сообразить, что  все  эти
приборы для него - филькина грамота.
   - Добрый день, - вежливо сказала Карпик. Она уже окончательно  пришла
в себя, и слезы высохли. Только на щеках остались бороздки.
   - Уж не знаю, добрый ли... - промычал Антон,  -  кто-нибудь  объяснит
мне, что происходит?
   - Боюсь, что всех, кто может что-то объяснить, мы некоторое время  не
увидим. Надеюсь, что короткое. - Я деловито подошла к трубке  внутренней
связи. - Нужно собрать всех и подумать над тем, что произошло.
   - Я уже объявил, - сказал  Антон.  -  Сбор  через  двадцать  минут  в
кают-компании. Посмотрим, кто явится...

***

   ...Явились  все.  Или  почти  все  -  не  хватало   только   Клио   и
Сокольникова. По здравом размышлении все сошлись на том, что  беспокоить
парочку  не  стоит:  уж  очень  хороша  была  вчера  Клио,  подключив  к
обольщению банкира-спасателя тяжелую артиллерию своего голоса.  Впрочем,
о  вчерашнем  дне  никто  не  вспоминал.  Все  предпочитали   думать   о
сегодняшнем утре. И больше того - о сегодняшней ночи.
   Без  Клио  и  Сокольникова,  а  также  Вадика,  которого  не  удалось
разбудить даже героическими усилиями Филиппа и Антона,  в  кают-компании
оказалось двенадцать человек. Все пассажиры ?Эскалибура?,  и  ни  одного
члена команды. Усевшись в дальнем углу  кают-компании,  я  наблюдала  за
происходящим и каждую секунду ловила себя на глупой  улыбке,  совершенно
противопоказанной сложившемуся положению вещей. Во-первых, мне стал ясен
смысл потешной реплики Карпика насчет енота. Почти у каждого под глазами
залегли белые круги, и я в конце концов все-таки сообразила, что это  не
что иное, как предательские метки вчерашней охоты  на  тюленей.  Солнце,
льды,  открытая  вода,  солнцезащитные  очки  сделали   свое   дело:   к
неискушенным лицам намертво приклеился загар,  чья  граница  как  раз  и
проходила по линии солнцезащитных очков. Это делало внешность совершенно
несерьезной, но, как ни странно, в кают-компании никто и не стремился  к
особой серьезности. Больше всего все это сборище  пассажиров  напоминало
мне детей, оставшихся дома без родителей.
   Было время обеда  с  его  накрахмаленными  скатертями,  салфетками  в
кольцах и раз и  навсегда  заведенным  ритуалом.  После  случившегося  и
ритуал, да и сам обед пошли к черту, не  было  ни  обычного  Шопена  для
улучшения  пищеварения,  ни  перемены  блюд,  ни  стюарда  Романа.   Его
обязанности  взяли  на  себя  Муха  и   Витя   Мещеряков.   В   буфетной
кают-компании они наделали бутербродов с сыром и  колбасой  (к  счастью,
весь   продуктовый   запас,   в   отличие   от   экипажа,   остался    в
неприкосновенности); оттуда же были принесены сок и спиртные напитки.
   Бутерброды были немедленно расхватаны, и дискуссия  началась.  Но  ей
предшествовала некоторая заминка. Никто не знал, с чего начать.
   Обязанности председательствующего взял на себя Антон.
   - У кого-нибудь есть соображения по поводу случившегося? -  обратился
к пассажирам он.
   - Это просто форменное безобразие. - Губернатор, ходивший из  угла  в
угол кают-компании, начал совершенно с другого конца. - Просто произвол!
У меня на сегодняшнее  утро  назначена  связь  с  областью,  это,  между
прочим, государственное дело. Государственное и подсудное!
   - И почему только  у  нас  все  государственные  дела  всегда  бывают
подсудными? - обезоруживающе улыбнулся Лаккай, как  истинный  российский
политик, налегавший на бутерброды с икрой.
   - Оставьте ваши замечания при себе! - Распопов казался  не  на  шутку
взволнованным, он и не скрывал эмоций. - Я их всех под суд отдам!
   - Ну, сначала нужно найти тех, кого вы собираетесь отдать под суд,  -
рассудительно  сказал  Антон.  -  Лично  мне  эта  ситуация   совершенно
непонятна.
   - Я знаю только то, что двигатель не работает. Значит, ни  света,  ни
тепла нам не видать как своих ушей. Сейчас здесь восемнадцать  градусов.
Не знаю, сколько их будет, если команда не найдется в течение  суток.  У
нас есть перспектива замерзнуть. - Муха произнес это намеренно громко  и
отхлебнул джин из бокала: видимо, для того, чтобы не  замерзнуть  раньше
времени.
   - Это просто бред какой-то! Это невозможно.  -  Нервы  у  губернатора
оказались неважными. - Что значит -  ?замерзнуть??  Я  заплатил  бешеные
деньги...
   - Уж не из бюджета ли вашей многострадальной области? -  снова  подал
голос Лаккай.
   На этот раз Распопов даже не удостоил Лаккая взглядом.
   -  Я  заплатил   бешеные   деньги,   впрочем,   как   и   все   здесь
присутствующие... И что получается в результате? Мы стоим посреди  моря,
обездвиженные и лишенные возможности позвать на помощь... Как знаете,  а
по приезде я буду вынужден  прикрыть  это  туристическое,  с  позволения
сказать, агентство! Они у меня будут кровью харкать...  Я  их  по  судам
затаскаю!
   - Руки коротки! - Муха тоже решил ввязаться в дискуссию.
   - Что? - не понял губернатор.
   - Руки коротки, говорю. До суда еще добраться  надо.  Передай-ка  мне
колбаски, папаша!
   Губернатор так покраснел, что на  секунду  мне  показалось,  что  его
хватит апоплексический удар. Он подошел к Мухе и потряс кулаками у  него
перед лицом:
   - Ты как со мной разговариваешь, щенок?!
   - О, видишь, роднуля, наши позиции стремительно  сближаются.  -  Муха
допил джин и рыгнул прямо в лицо Распопову.
   Как  ни  странно,  но  это  удивительным  образом  подействовало   на
губернатора: он моментально замолчал и  удалился  в  противоположный  от
меня угол кают-компании.
   - Не хватало, чтобы мы сейчас начали оскорблять друг  друга  -  Антон
снова  призвал  всех  к  порядку.  -  Это  нисколько  не  объясняет  нам
случившегося. Неужели ни у кого нет мало-мальски приемлемой версии?
   - Лангольеры? - тихо сказала Карпик. Так тихо, что ее  услышали  все.
Даже толстый Альберт  Бенедиктович,  слопавший  под  шумок  уже  десяток
бутербродов, перестал жевать.
   - Что ты сказала, девочка?
   - Вы читали Стивена Кинга?
   К стыду всех собравшихся, никто из  умных  и  занятых  людей  Стивена
Кинга  не  читал.  Только  Мухе  удалось  вспомнить,  что  когда-то   он
просмотрел по видео фильм ужасов ?ОНО?.
   - А Кинг-то здесь  при  чем?  -  спросил  у  Карлика  Антон.  -  Это,
насколько я понимаю, мистика, да?
   - Именно, - подтвердил Муха - А  вы  как-то  по-другому  расцениваете
сложившуюся ситуацию? Валяй, Карпик, добивай нас Стивеном Кингом.
   - Значит, так. - Карпику явно  льстило  внимание  взрослых,  даже  на
обычно бледные щеки взошел легкий румянец. -  Там  была  такая  история.
Летит самолет с пассажирами... Несколько  человек  из  них  засыпают  во
время полета. А когда просыпаются, то обнаруживают, что на борту  никого
нет, - ни пассажиров, которые не спали,  ни  экипажа...  А  сам  самолет
летит на автопилоте.
   - Куда  же  делись  пассажиры?  И  команда?  -  Альберт  Бенедиктович
проглотил большой кусок салями и почесал подбородок.
   - Исчезли. Так же, как и у нас на корабле. - Карпик торжествовала.  -
Когда все проснулись, то оказалось, что ничего и  никого  нет,  валялись
только всякие металлические части, часы, например, детали  от  сердечных
клапанов. Больше я не помню что...
   - У нас, слава  богу,  все  чисто...  Никаких  деталей  от  сердечных
клапанов, - сказал Распопов.
   - Ну, зло имеет тенденцию модифицироваться  и  совершенствоваться.  -
Лаккай посмотрел на Антона. - А что по этому поводу скажет наш уважаемый
доктор?
   - Ничего. Оставим эти безумные идеи на совести писателей-фантастов.
   - Хотелось бы... Но то, что сейчас происходит, - это и есть  безумие.
Я имею в виду исчезновение экипажа. Так что  там  было  дальше,  в  этой
твоей книжке, девочка? - Лаккай ободряюще улыбнулся Карпику.
   - Дальше все было очень плохо. На них напали  Лангольеры...  Это  те,
кто жрет время. В общем, я не очень хорошо поняла, но это такие страшные
зубатые шары... Они, те люди, которые остались в живых, они спаслись, не
все, конечно...
   - Да ладно вам. Это же все литература. Мистика чистой воды.  Если  бы
мы барахтались в Бермудском треугольнике, это еще имело бы  смысл...  Но
здесь, в нашем родном занюханном Охотском море... Нет. -  Муха  призывно
посмотрел на нейрохирурга. - Ведь  точная  наука  отрицает  мистику,  а,
доктор?
   - Во многом она на мистике и базируется, - осторожно сказал Антон.  -
Но  я  думаю,  что  это  не  тот  случай.  Существует  более  приемлемое
объяснение. Я думаю, мы его найдем.
   - Они уехали на охоту, - высказала предположение Карпик.
   - Нет, -  вступил  до  этого  молчавший  хоккеист  Мещеряков.  -  Это
отпадает. Я делал пробежку по палубе, как раз час  назад.  Все  боты  на
месте. И шлюпки тоже. Так что никто из экипажа не мог покинуть корабль и
уйти морем.
   -  Тридцать  человек  экипажа.  -  Антон  обвел  всех  присутствующих
глазами. - Тридцать или около того. Пропало больше людей, чем  осталось.
А вы говорите - Лангольеры.
   - Во всяком случае, начало выглядит похожим, -  рассудительно  сказал
большой любитель охоты и экстремальных видов отдыха Филипп. -  Это  даже
покруче, чем кенийское сафари, должен вам признаться. Кстати, почему  мы
все... заметьте, все до единого проспали завтрак?
   Невинный на первый взгляд вопрос произвел  впечатлени