ерь ты меня возненавидишь вдвойне, втройне только  потому,
что он поддерживал меня за локоть и разговаривал со мной одними глазами.
   - Хорошо, Лещ. Я прослежу. Уже открывая дверцу машины, Лещ понял, что
забыл нас представить. Представление вышло скомканным:
   - Анна, это Зоя Терехова, второй в компании человек после меня.  Зоя,
это Анна...
   Зоя Терехова быстро и с  ненавистью  пожала  мне  руку.  Я  с  трудом
перенесла это пожатие: как будто бы в мою ладонь, подрагивая раздвоенным
языком, на секунду заползла змея.
   Бедный Лещ, ты столько лет  бегаешь  от  испепеляющей  страсти  своей
некрасивой, но преданной секретарши, что готов присвоить ей любой титул,
даже титул второго человека в компании. Шито  белыми  нитками,  Лещарик,
второй человек в компании носит совсем другую фамилию,  но  и  без  этой
гюрзы ты обходиться не можешь...
   Всю обратную дорогу мы молчали.  Лещ  сосредоточенно  вел  машину,  я
сосредоточенно смотрела перед собой. Сейчас мы приедем в  его  роскошный
пентхауз и выпьем дешевой водки. Я выпью совсем немного,  я  еще  слаба,
поездка на кладбище отняла у меня много сил. Я буду молчать целый вечер,
буду рассеянно гладить голову Старика,  который  по-прежнему  выказывает
мне расположение. Лишь ближе к ночи я смогу ожить и поговорить с  Лещом,
о чем-то в миноре, может быть, о смерти. Нет, лучше по-другому. Покойный
Егор так любил жизнь, значит, можно  ограничиться  несколькими  веселыми
историями из жизни альпинистского бивуака (таких  полуанекдотов  у  меня
заготовлено несколько, и все они действительно смешны, за несколько дней
до операции я целый вечер провела с настоящим альпинистом, который успел
наследить даже в Гималаях). И плавно выйти из вод скорби  в  нейтральные
воды, а потом - направиться к родным берегам наших с Лещом отношений.
   Приняв план за основу,  я  целый  вечер  внедряю  его  в  жизнь.  Все
получается именно так, как задумано: безысходный  минор,  переходящий  в
истеричный  мажор.  Потом  мажор  становится  осмысленным,  потом  накал
страстей стихает. Мы снова предоставлены друг  другу,  если  не  считать
торчащего во дворе, в своем стареньком "москвичке" Андрея.
   Сойди к нам, тихий вечер.
   - Почему вы не женитесь на Зое?
   Вопрос застает Леща врасплох. Он смешно морщит  лоб  (движение  лица,
которое мне ужасно нравится) и касается носа кончиками пальцев.
   - С чего вы взяли, что я должен жениться на Зое?
   - Мужчины  должны  жениться  на  преданных  и  беззаветно  влюбленных
женщинах.
   - Мужчины никогда не женятся на преданных женщинах.
   - Я понимаю, преданность выглядит пресной по  сравнению  с  оголтелой
стервозностью. На вашем месте я женилась бы на Зое.
   - Когда вы будете на моем месте, вы сможете жениться на ком угодно.
   - Вы давно знаете ее?
   - Мы учились в одной группе в университете.
   - Она выглядит старше.
   - Это я выгляжу моложе, - улыбается Лещ.
   - Думаю, что страсть всегда очень старит людей. Особенно такая долгая
и такая безответная...
   - А вы? Вы могли бы  любить  так  долго  и  так  безответно?  -  Ого,
Лещарик, ты открываешь сезон прихотливых  брачных  игр,  ты  решил  меня
прощупать. Ну что ж, пожалуй, я разрешу тебе это сделать. Я  даже  пойду
навстречу.
   - Я никогда не любила бы безответно. Это унизило бы меня и  заставило
страдать человека, который не может меня  полюбить.  Вы  ведь  страдаете
оттого, что близкий вам человек... А она ведь вам близка, правда?
   - Даже слишком близка,  -  говорит  Лещ  и  тут  же  некрасиво  сдает
несчастную Зою с потрохами, - мне бы хотелось увеличить дистанцию.
   - Это жестоко.
   - Нелюбовь всегда жестока. Но это честная жестокость. Черт возьми,  с
вами я впадаю в философские обобщения. Я не делал этого лет двадцать.
   - Может быть, стоит этим заняться? Бросить вашу продажную профессию и
стать писателем. У вас бы получилось.
   Я цепляю Леща за живое, еще  бы,  короткие  университетские  рассказы
были великолепны. Трудно отказаться от того, чем ты  владел  раньше.  Он
смотрит на меня почти влюбленными глазами, но  это  скорее  относится  к
моим словам, чем ко мне самой.
   - У меня и получилось. Я писал. Но сейчас это не кажется важным.
   - Думаю, вы когда-нибудь пожалеете об этом.
   - Уже жалею. Еще я жалею, что не встретил  вас  раньше.  -  Он  сидит
слишком близко, и это позволяет мне положить пальцы ему на губы.
   - Не нужно.
   - Хорошо, - это дается ему с трудом, он всегда получал то, что  хотел
получить, - хорошо. Я не буду.
   - Почему у вас такая странная кличка - Лещ?
   - Это старая история,  еще  университетская,  -  общими  усилиями  мы
отошли от края любовной пропасти. - Я был  очень  бойким  провинциальным
мальчиком.
   - Не сомневаюсь.
   - Борцом за справедливость  и  вообще  неблагонадежным  человеком.  Я
клепал самиздат в самых крамольных его вариантах. И ни разу не  попался.
Словом, проходил самые узкие  места.  Даже  кагэбэшники  не  могли  меня
ущучить, а уж они шерстили универ почем зря. И тогдашний мой дружок Дюха
Мишин дал мне это прозвище - Лещ. Поскольку был я скользок и изворотлив,
как настоящий лещ. Дюха давно перекочевал в Америку, отсидел в тюрьме за
кражу сумочки и  сейчас  фермерствует  где-то  в  Мичигане.  А  прозвище
осталось.
   - А Зоя - она уже тогда любила юного Лещарика? Лещ даже засмеялся  от
удовольствия:
   - Вы очень здорово, очень вкусно это сказали:
   "юный Лещарик". Знаете,  мне  очень  хорошо  с  вами,  Анна.  Правда,
хорошо. Мне кажется, вы были здесь всегда.
   - Думаю, вы преувеличиваете. У вас никогда не жила  здесь  женщина  с
разбитым лицом и заплывшим глазом. - Я  коснулась  своего  лица:  теперь
можно попытаться понравиться ему, первый шаг сделан.
   - У меня действительно никогда не жили женщины.  Это  правда.  -  Лещ
подобрался  и  сразу  стал  серьезным.  Уж  не  предложение  ли  ты  мне
собираешься сделать, Лещарик?
   - Я хотела сказать вам. Я хотела поблагодарить вас за все.
   - Вы говорите так, как будто собираетесь уйти отсюда.
   -  Да.  Я  собираюсь  уйти.  Мне  не  хотелось  бы  ставить   вас   в
двусмысленное положение. - Отлично, Анна,  самое  время  взбодрить  наши
слишком уж пасторальные отношения.
   - О чем вы говорите? - Лицо Леща сморщилось  как  от  боли.  -  Какая
двусмысленность? Вам нужен уход. Вам нужно  лежать.  Не  забывайте,  что
врач прописал вам постельный режим. Я никуда вас  не  отпущу.  И  потом,
после того, что с вами произошло... Это просто соображения безопасности.
Только здесь вы можете чувствовать себя спокойно.
   - Теперь это не очень убедительный аргумент. Ведь делу дан ход,  если
я правильно понимаю?
   - Да. Делу дан ход, - сказал Лещ, и в его  глазах  запрыгали  искорки
гордости: он был бескомпромиссен и профессионален, а за это  можно  себя
любить и можно собой гордиться.
   - Видите. Значит, как объект преследования я больше не представляю ни
для кого интереса.
   Лещ поднялся, подошел к стеклянной стене. За ней была Москва,  город,
который был для него всего лишь крупной картой в телевизионном пасьянсе,
персонажем  новостей,   фоном   ток-шоу,   главным   действующим   лицом
аналитических программ... Не поворачиваясь ко мне, он сказал  достаточно
тихо, чтобы быть услышанным:
   - Знаете, Анна... Вы представляете интерес.  Вы  представляете  очень
большой интерес. Для меня. Есть! Есть, есть.
   Ты попала, Анна! Эй, Константин Лапицкий, поздравьте выкормыша вашего
змеиного гнезда, никто не обработал бы  Леща  лучше.  Готовьте  дырку  в
погонах, готовьте фуршет, готовьте штраф за "суку", готовьте самолет  на
Сейшелы (интересно, была ли я когда-нибудь за границей?). Нет,  лучше  в
Париж, я смотаюсь туда вместо Фигаро...  Начало  оказалось  феерическим,
никогда бы не подумала, что игра в жизнь может быть такой увлекательной,
такой возбуждающей, такой сексуальной. Несколько недель, и я доберусь до
скелета в шкафу, я вытяну  из  Леща  так  любимую  мною  темную  сторону
души... А теперь возьми себя в руки, Анна, и постарайся отреагировать на
его признание адекватно. Тем более есть еще один человек, для которого я
представляю интерес. Очень большой интерес.
   Андрей.
   - Вы... Вы тоже безумно мне интересны. Но  я  не  могу.  Я  воспитана
по-другому. - Отлично, немного реликтового целомудрия не помешает.  -  И
потом, Андрей... Если вы не  возражаете,  Андрей  может  присмотреть  за
мной. Если это не отразится на его основном месте работы.
   - Отразится, - Лещ даже не посчитал нужным погасить пожар ревности  в
глазах. - У него есть свои обязанности в компании.
   - Тогда я справлюсь сама. - Вот так, девочка, безжалостно и  в  самое
сердце!
   - Хорошо. Я буду откровенен. Я не хочу, чтобы вы уходили.  Во  всяком
случае, сейчас. Это просьба, Анна. Она  ни  к  чему  вас  не  обязывает,
поймите,. Я могу попросить вас об этом?
   Не обязывает, как же! Мужчина и женщина, которые нравятся друг другу,
не могут безнаказанно долго находиться вместе на одной территории,  даже
такой огромной, как ангар Леща. Рано  или  поздно...  Он  ждет  этого  и
надеется, что это произойдет рано. Теперь нужно выдержать  паузу,  чтобы
решение не выглядело скоропалительным.  Лещ  смотрел  на  меня  почти  с
ненавистью: если сейчас я скажу "нет", он не будет удерживать  меня,  не
тот темперамент, слишком самолюбив и слишком капризен, слишком развращен
привычкой  добиваться  всего  немедленно.  Но  тогда  я  буду  вынуждена
исчезнуть из его жизни навсегда.
   - Да. Думаю, вы можете  попросить  меня  об  этом.  Только  вот  что,
Михаил... Мне нужно заехать домой, взять хотя бы что-то из вещей.  Я  же
не могу всю оставшуюся жизнь проходить в вашей рубахе.
   - Я дам вам другую, - на висках Леща блестят капельки пота, но  глаза
сияют, - у меня их полно...
 
*** 
 
   ...Я остаюсь у Леща.
   Это происходит самым  естественным  образом.  Рана  заживает,  что  с
удовлетворением  констатирует  Эдик  Перевозчиков.   Синяки   постепенно
сходят. Теперь, в отсутствие Леща, я долго стою перед зеркалом в  ванной
и готовлю себя к последнему штурму. Он сам привез кое-что из моих вещей.
Их немного, но те, что есть, выдают вкус и подчеркивают кредо  стильной,
но бедной женщины: вещь может быть  одна,  но  дорогая.  Косметика  тоже
должна быть дорогая (гей Стасик  обязательно  послал  бы  мне  воздушный
поцелуй, это как раз в его манере. "Манерке", как говорит  сам  Стасик).
Лещ по-прежнему целыми  днями  пропадает  у  себя  в  компании:  дело  с
техникой продолжает раскручиваться, в верхах назревает крупный скандал -
мальчик для  битья  выбран  людьми,  стоящими  за  Лапицким,  удачно,  -
публичной  порки  не  избежать.  Генеральной   прокуратурой   возбуждено
уголовное дело, почти беспрецедентное для госслужащего такого  масштаба.
Сошки из города N ухе загорают в СИЗО.
   - Андрей по-прежнему торчит во дворе, не решаясь подняться: возможно,
он ждет приглашения с моей стороны. Я не делаю этого, сейчас  мне  нужен
только Лещ. Хотя... Бывший  спецназовец  без  башни  вполне  устроил  бы
Лапицкого в качестве исполнителя каких-нибудь грязных поручений. Но  эта
мысль мелькает только на  периферии  сознания,  мне  некогда  заниматься
Андреем.
   Пока  Лещ  отсутствует,   я   изучаю   его   жилище.   Обыск   вполне
профессионален, этому меня тоже обучали.  Ничего  криминального,  вполне
устойчивый коктейль из смеси  бывшего  плейбоя  и  трудоголика.  В  моих
передвижениях по квартире меня иногда сопровождает Старик,  единственное
существо, которое смущает меня.  Пес  не  чувствует  во  мне  опасности,
иногда мне  даже  хочется  ударить  его  за  это:  раскрой  свои  старые
слезящиеся глаза, вы пустили в дом врага. Он  действительно  старик,  он
часто впадает в полудрему и тогда долго лежит на своем любимом  месте  у
стола Леща. Он совсем мало ест. Пища для Старика - это единственное, что
Лещ готовит сам, иногда среди ночи, после напряженного дня. Даже мне  он
не доверяет этого.
   В мусорном ведре я регулярно нахожу тщательно завернутые в ничего  не
значащие бумажки осколки  ампул:  они  всегда  одни  и  те  же,  никаких
надписей. Похоже, что Лещ сам не хочет иметь  с  ними  ничего  общего  и
прячет их даже от себя.  Передать  осколки  ампул  людям  Лапицкого  для
анализа пока невозможно. Держать их при себе - тоже. Остается надеяться,
что ампулы будут появляться в ведре и  дальше,  во  всяком  случае  -  в
ближайшее время. Во всяком  случае,  у  Леща  есть  маленькая  тайна,  в
которую я пока не могу проникнуть. По вечерам его одолевают  звонки,  но
после часу этот телефонный  водопад  прекращается.  Если  не  происходит
ничего неординарного. За все время, что я нахожусь  у  него,  было  пять
таких звонков. И два раза Лещ звонил сам. Я всегда настороже, даже когда
сплю: впрочем, сном мою полудрему-полубодрствование назвать нельзя.
   Я боюсь себя выдать.  Я  должна  всегда  следить  и  за  собой.  Будь
проклята работа, в которой в числе главных объектов слежки  оказываешься
и ты сама...
   Один из звонков Леща касается работы  лондонского  бюро  компании.  В
одном из английских банков вроде обнаружены следы счетов аферы с военной
техникой. Другой - сугубо частный,  я  понимаю  это  по  тому,  как  Лещ
разговаривает с собеседником на другом конце провода. Ничего не значащий
дружеский  треп,  как  раз  в  стиле  Лещарика,  но  только  одна  фраза
настораживает меня: "Нет,  теперь  я  чувствую  себя  прекрасно,  совсем
иначе, чем в Дубровнике".
   Я фиксирую эту фразу, складываю на  полку  сознания,  где  уже  лежат
мелко разбитые кусочки ампул.
   Кстати, почему он не спускает их в унитаз? Быстрее и надежнее.  Жаль,
что я не могу спросить его об этом. Это единственная вещь, о  которой  я
не могу спросить...
   Мы проводим короткие, но упоительные утра и вечера вместе. Теперь уже
я завариваю ему кофе по утрам - это получилось само собой,  колоссальная
занятость Леща оправдывает эту заботу.
   Кофе я завариваю отменно, гораздо лучше, чем сам  Лещ.  Меня  в  свое
время научил этому Виталик, старинный  африканский  рецепт  (прежде  чем
попасть в цепкие лапы капитана Лапицкого, сесть за баранку и нянчиться с
типами, подобными мне,  Виталик  на  заре  туманной  оперативной  юности
несколько  лет  проработал  военным  консультантом   в   Анголе).   Кофе
пользуется большой  популярностью  у  Леща.  Еще  большей  популярностью
пользуюсь я. А с кофе мы составляем просто восхитительный альянс.
   - Никогда не пил ничего подобного, - говорит он мне.
   - Возьмите меня буфетчицей в вашу компанию,  и  к  вам  побегут  люди
отовсюду. И сманивать кадры не придется, - смеюсь я.
   - Я возьму вас в свою компанию, - совершенно  серьезно  говорит  Лещ.
Последнее время я замечаю, что он  действительно  думает  о  том,  чтобы
предложить мне какую-нибудь хорошо оплачиваемую должность. Это,  по  его
мнению, может дать  мне  независимость  и  избавить  от  двусмысленности
ситуации. Это может  удержать  меня  рядом  с  ним  на  вполне  законных
основаниях.
   - В качестве кого? Я действительно согласна на роль барменши,  у  вас
наверняка приличный журналистский бар, да?
   - В лучших традициях салунов Дикого Запада. Но я не могу  себе  этого
позволить.
   - Почему? У вас нет вакантных мест?
   - Для вас я бы нашел вакантное место. Только боюсь,  что  вся  работа
встанет. Все будут сшиваться в  баре  и  соблазнять  вас  журналистскими
байками.  Вы  сломаете  мне  оперативную   работу   и   уведете   лучших
сотрудников.
   - Вы думаете? - Я улыбаюсь  и  поглаживаю  лохматую  голову  Старика,
который, кажется, прописался у моей кровати.
   - Я собственник. Я сам хочу соблазнять вас журналистскими байками,  -
Лещ смотрит прямо на меня.
   Нужно поощрить тебя,  Лещарик.  Все  это  время  ты  был  удивительно
корректен,  удивительно  предупредителен,  ты  устроил  женщине  римские
каникулы, ты все взял на себя и возьмешь еще больше.
   - Только ли журналистскими байками? - Я смотрю прямо ему в глаза.
   - Вы правы. Не только. - Он наконец-то решается:
   - Я хочу соблазнять вас без всяких журналистских  баек.  Я  хочу  вас
соблазнить. Это звучит пошло?
   - Это звучит вполне естественно.
   - Что вы скажете на это?
   Сейчас нужно выбрать точную фразу, Анна.  Женщина,  пережившая  такой
стресс,  не  может  очертя  голову  броситься  в  любовное  приключение.
Женщина,   потерявшая   близкого   человека,   не   может    пойти    на
скоропалительную связь. Но, если мужчина привлекает ее, она должна  дать
ему понять это...
   - Я скажу - мне не будет это неприятно. Более того... - я замолкаю.
   Лещ, теперь уже откровенно и без всякого повода, берет меня за  руку:
теперь в этом жесте нет ни ободрения, ни  поддержки,  ничего  того,  что
было во всех его прошлых прикосновениях. Только откровенное желание.
   - Помните, Анна, вы говорили... Что, если появится ваш человек...  Он
просто подойдет к вам и возьмет за руку. Я беру вас за руку, видите...
   - Да. Ваша рука похожа на руку, которую я всегда ждала. Но не сейчас,
Миша. Поймите меня. Я еще не готова.
   - Хорошо Я подожду, когда вы будете готовы...
   Да. Пока я не готова Пока нет  возможности  встретиться  с  Костей  и
отчитаться за проделанную работу, пока нет возможности передать  остатки
ампул. Пока нет возможности выяснить, что же произошло  в  богоспасаемом
Дубровнике. Остается много таких "пока". И, наконец, самое главное: пока
я не смогу копаться в душе Леща так же, как в его мусорном ведре...
   Теперь я выгляжу на все сто, но не спешу сдавать главные  козыри.  Он
увидит меня во всем блеске только через три дня,  на  семилетнем  юбилее
компании,  куда  я   официально   приглашена.   Как   новая   сотрудница
аналитического отдела и штатный психолог.  Это  недопустимое  совмещение
должностей, но Лещ пошел на  это.  Я  сильно  подозреваю,  что  штатного
психолога навязали мне после психоаналитических  экзерсисов  с  Андреем,
они  произвели  на  Леща  сильное  впечатление.  А  расплывчатый  термин
"сотрудница аналитического отдела" был придуман специально для меня.
   Я согласилась на предложение Леща со  сдержанной  радостью  -  совсем
никак не реагировать  было  бы  глупо,  а  откровенный  щенячий  восторг
несколько бы снизил мой образ, который за последнюю  неделю  поднялся  в
глазах Леща на недосягаемую высоту. Решающее наступление  на  Леща  было
назначено мною на послефуршетный вечер. Мы немного выпьем на банкете,  я
постараюсь обаять его ближайших сотрудников (чуть-чуть ревности  ему  не
повредит), а потом я предложу ему сбежать с праздника в лучших традициях
фильмов из "Тысячи и  одной  ночи  кино"  -  программы,  которую  крутят
лещовские ребята из киноредакции. Дома мы извинимся перед Стариком,  еще
немного выпьем, теперь уже на брудершафт. Я позволю ему поцеловать себя.
А потом... Потом будет ночь, и утром я проснусь не одна, а с прирученным
Лещом рядом с собой.
   Целый день перед банкетом я привожу себя в порядок. Синяки  сошли,  и
лицо  очистилось,  из  зеркала  на  меня  смотрят   вдохновенные   глаза
победительницы, умело подкрашенные по технологии Стасика (милый гомосек,
волшебник Изумрудного города, когда все кончится,  обязательно  приглашу
его в какой-нибудь навороченный гей-клуб). Из зеркала  на  меня  смотрит
вдохновенное лицо записной хорошенькой сучки Анны. Ты чертовски  хороша,
ты  чертовски  хороша,  ты  чертовски  хороша,  покойный  хирург-пластик
Николай Станиславович действительно был классным специалистом,  царствие
ему небесное. Ты другая, не такая, какая была до убийства банкира и  его
жены. Но ты не хуже. Во всяком случае - куда более опытна и  куда  более
умна. Спасибо всем за мою подретушированную шкуру и  обновленный  цинизм
души. Аплодисменты!
   ...Когда Лещ в семь вечера заехал  за  мной,  я  была  во  всеоружии,
стильная  штучка,  та  самая,  которая  соблазнила  Эрика   в   подсобке
ресторана, которая соблазняла всех остальных во всех других местах.  Еще
неизвестно,