девочка.  Ты  не  имеешь   права
вмешиваться в жизнь своего отца, это нечестно.
   -  Ладно.  Считай,  что  я  ничего  не  говорила...  Но  ты  все-таки
присматривай.
   - Хорошо. Буду присматривать, чтобы он не свалился в  воду.  И  чтобы
его не потрепал какой-нибудь тюлень.
   - И передай привет Максу.
   - Обязательно.
   - Я вас буду ждать. Когда вы возвращаетесь? -  Этот  невинный  вопрос
тоже имел подтекст: Карпику нужно было знать, каким запасом времени  она
располагает.
   - Часа через три-четыре, не раньше.
   - Отлично.
   Послав мне на прощание воздушный поцелуй,  Карпик  исчезла  в  недрах
корабля, а я присоединилась к живописной группе ожидающих спуска на воду
охотников.
   Я  не  смогла   выполнить   обещание,   данное   Карпику,   -   лодки
рассредоточились по акватории в  несколько  километров.  К  тому  же  их
скрывали  друг  от  друга  огромные,  наползающие  друг  на  друга  льды
Единственным ориентиром служила туша ?Эскалибура?,  зависшая  на  чистой
воде. Но она грозила исчезнуть - в  отдалении  мы  могли  видеть  только
мачту с тифоном и радаром и марсову бочку у ее  подножия.  А  вскоре  мы
перестали видеть и их. Теперь я поняла, почему для  охоты  были  выбраны
именно эти плоскодонные легкие лодки. Несколько  раз  бот  оказывался  в
ледовом плену, и тогда все мы выскакивали на льдины, а  Макс  с  Антоном
переносили его до ближайшей чистой воды. Макс вообще  оказался  отличным
рулевым - бот самым немыслимым образом  лавировал  в  узких  каньонах  и
крошечных фиордах между  льдами,  которые  были  повсюду.  Они  казались
вечными, несмотря на то, что было совсем нехолодно - что-то около нуля.
   - Вы, Макс, вполне  могли  бы  устроиться  гондольером  где-нибудь  в
Венеции, - отпустил изысканный комплимент  рулевому  нейрохирург  Антон.
Интересно,  а  какие  комплименты  отпускает  этот   развеселый   лекарь
женщинам? Должно быть, что-то вроде: ?У  вас  прелестный  череп,  X,  вы
вполне могли бы устроиться экспонатом где-нибудь в музее  антропологии?.
Или: ?У вас изысканная линия рта,  Y,  вы  вполне  могли  бы  устроиться
моделью флакона где-нибудь в модном парфюмерном доме?.
   - Не получится, - вполне серьезно сказал Макс.
   - Отчего же?
   - Я теперь невыездной. В прошлом году депортировали из Германии,  так
что теперь Шенген в ближайшие три года мне не светит.
   - За что же депортировали?
   - За пьяную драку и дебош в одном портовом кабаке в Киле.
   Бедная Карпик, ну ты и выбрала себе дружка! Драка в портовом  кабаке,
час от часу не легче...
   - Это вы там заполучили? - Антон коснулся своей щеки, намекая на шрам
Макса.
   - Нет. Была другая пьяная драка. В Зебрюгге. Это Бельгия  Вы  были  в
Бельгии?
   - В Бельгии? - Антон оживился. - Был, конечно. Два года назад, и даже
в том же Зебрюгге. На конгрессе нейрохирургов. Бывают такие совпадения!
   - Вот и  я  там  был  два  года  назад.  Как  только  мы  с  вами  не
встретились? - осклабился Макс. - Пропустили бы по рюмашке.
   Слушать Макса было невыносимо. Но мне  нравилось  смотреть  на  него.
Крупная голова, прижатые к  черепу  уши  и  этот  шрам...  Такого  нужно
депортировать отовсюду. В шею гнать из хлипкой избушки цивилизации.  Его
стихия - медвежьи углы, открытые моря и маленький островок где-нибудь  у
развилки женских бедер... Он очаровал Карпика, это  понятно.  Но  почему
сама Карпик вертит им как  хочет?  Вопросов,  как  всегда,  больше,  чем
ответов. И главный вопрос - в какой лодке сейчас сидит убийца?..
   - Вы когда-нибудь охотились на тюленей, Макс? -  Антон  расчищал  все
подступы к приближающейся охоте.
   - Было дело.
   - И как?
   - Тяжелая работа. Вымотаетесь так, что мало не покажется.
   - Вымотаемся?
   - Главное - не просто  завалить  зверя.  С  этим  проблем  обычно  не
бывает. Нужно его еще разделать и притаранить на судно.
   - Это так сложно?
   - На бойне были?
   - Не приходилось.
   - Тогда и объяснять не буду. Сами все увидите.
   - Мне кажется, эти самые тюлени -  слишком  унизительная  мишень  для
настоящих охотников, - вклинилась в сугубо мужской разговор я.
   Антон посмотрел на меня с заинтересованным удивлением,  а  Макс  -  с
легкой снисходительностью.
   - Это почему же, дамочка?
   Уничижительное   Максово   ?дамочка?   задело   меня,   странно    он
разговаривает со мной, как будто и не было  вчера  никакого  знакомства,
как будто и не было вина в плетеной бутыли... Но я решила  не  проявлять
ненужных эмоций. Мне они еще пригодятся. А сам Макс для  меня  -  пустое
место...
   - Слишком неповоротливы, - сдержанно ответила я.
   - Это вы, я вам скажу, ?В мире  животных?  насмотрелись.  Или  любили
посещать какой-нибудь дельфинарий по  воскресеньям.  Тюлень  в  природе,
несмотря на то, что  тянет  на  триста-четыреста  килограммов,  довольно
юркое существо. Что-то типа блохи. Я уж не говорю о  ларге  или  бельке.
Так что вы сначала в него попадите.
   - А вы сами не будете стрелять? - осторожно спросил Антон.
   - Переводить пули на животных - интереса мало. - Макс мотнул головой,
и шрам на его щеке угрожающе задрожал. - Так что считайте,  что  я  свою
квоту выбрал...
   - А есть здесь  еще  что-нибудь,  кроме  тюленей?  -  В  нейрохирурге
заговорил юный натуралист.
   - Кое-что. По берегу медведи бегают. Видели, берег  какой?  На  сотни
километров ни человека,  ни  жилья.  Только  медведи  и  водятся.  Есть,
правда, недалеко островок один, сплошные скалы. Святого Ионы называется.
Так вот, там птички, кайры. Яйца - радость дальтоника: скорлупа зеленая,
а желтки красные... Их там тысячи, если не миллионы. Ну, и чайки. Птичий
базар, одним словом.
   - А что-то еще есть на этом острове?
   - Еще есть метеостанция. Безлюден, правда. Работает в  автоматическом
режиме. Вот и все, собственно. А теперь давайте-ка заткнемся.  Поскольку
прибыли.
   ...Это было грандиозное зрелище.
   Одно из самых потрясающих, которые я только  видела  в  своей  жизни.
Когда  бот  вывернул  из-за  мощной   льдины,   перед   нами   предстало
относительно ровное пространство, усыпанное осколками льда. Я  не  знала
точно, сколько метров нас отделяют от этой колонии льдов, - море и здесь
играло с нами в сумасшедшие игры, оно преломляло свет, делало его живым,
а льды дышали и двигались. Я  не  удержалась  и  сняла  очки:  сразу  же
заломило в глазах. Поседевшие, разбитые солнцем осколки  льда  оказались
тюленями. Их было несколько сотен, может быть, тысяча, - они  лежали  на
солнце, на высоком солнце, которое пыталось пробиться из-за туч и иглами
прожигало  лед.  Вся  эта  огромная,  колышущаяся  масса  тюленей   была
зеркальным отражением небесной схватки. Ее точной земной копией.  В  тех
местах, куда не попадали солнечные лучи, тюлени казались вырезанными  из
плотного картона, их четкие силуэты завораживали.  Там  же,  где  солнце
топило лед, - они и были льдом, почти невидимой  ажурной  сеткой,  общим
планом.
   Над тюленьей массой стоял гул, тот самый гул, который все мы  слышали
ночью. Только теперь он не был таким однородным, в нем, как  в  огромной
аэродинамической трубе, господствовало несколько основных звуков. Тонкий
крик, похожий на  плач  обиженного  ребенка;  утешающий  глуховатый  рык
мужчины...
   - С ума сойти, какая красотища, - тихо сказал Антон.
   - Зрелище ничего себе, - подтвердил Макс. - Не для слабонервных...
   - А они не боятся человека? - глупо спросила я. Сейчас Антон  вскинет
свой карабин, и вся эта мистерия закончится, все это хрупкое  равновесие
нарушится...
   - Пока не боятся. Пока не выстрелили в первого попавшегося.
   - А что будет потом?
   - Голубей видели? - спросил у меня Макс.
   - А при чем здесь голуби?
   - Видели, как они снимаются, стоит  только  их  вспугнуть?  Так  вот,
здесь то же самое, с поправкой на комплекцию. Но ближе чем  на  тридцать
метров подходить не стоит.
   - Почему?
   - Попрыгают в воду, пойдет волна, да здесь еще к тому же и льды.  Бот
устойчивый, но с низкими бортами. Зальет, потом не отхаркаемся.
   - А как же... Как же их тогда перевозить? - Первый шок от  встречи  с
тюленями  прошел,  и  теперь  Антона  интересовали  технические   детали
операции: даже издали тюлени выглядели весьма внушительно.
   - Да просто. На льдине свежуем, мясо в одну сторону, шкуры в  другую.
Разделываем по мере возможности. И - в бот.
   - Такую тяжесть? - Антон осторожно похлопал бот по бортам.
   - Этот бот полтонны груза смело выдержит... Ну что, готовы?
   - В общем, да, - неуверенно сказал Антон и так же  неуверенно  поднял
карабин.
   - Старайтесь попасть в голову. Все остальное - перевод пуль. Там один
только слой жира сантиметров восемь, не  меньше.  Застрянет,  и  никакой
пользы...
   - А вы, Ева? - спросил у меня Антон.
   Я молчала. У меня не было никакого желания принимать участие в охоте,
больше похожей на тяжкий труд  в  государственной  бойне.  Эта  идея  не
вдохновляла меня с самого начала, а  теперь,  после  красочных  описаний
инструктора по разделке туш,  это  выглядело  совсем  уж  отвратительно.
Хорошо,  что  Карпик  не  поехала,  вдруг  подумала  я,   можно   только
представить себе, как выглядела бы тринадцатилетняя  девочка,  свежующая
тушу.
   - Нет, я не умею стрелять, - вдохновенно соврала я.
   Макс хмыкнул. Ничего другого от чистоплюйки в вытертой собачьей  дохе
и ожидать не приходится, она будет только многозначительно вздыхать,  не
исключено, что и слезу подпустит.
   - Еще один совет, Антон, - сказал Макс и смачно сплюнул  за  борт.  -
Желательно, чтобы вы влепили пулю  точно  в  цель.  Чтобы  ни  зверь  не
мучился, ни вы. Добивать - последнее дело.
   - Последнее?..
   - Ну да. И в глаза им не смотрите.
   - Что-то из области  мистики?  -  высказал  осторожное  предположение
Антон.
   - Да нет.  Никакой  мистики  здесь  нет.  Сказки  о  переселении  душ
оставьте нанайцам и алеутам. А так же Хемингуэям  и  примкнувшим  к  ним
Кастанедам. Просто есть вещи, которые навсегда могут отвратить от охоты.
Если вы, конечно, рассматриваете это как охоту, а не  как  промысел.  На
промысле все ясно, никаких сантиментов. Пять тысяч туш за рейс, мясо  на
фарш, и никаких угрызений совести.  Конвейер.  А  охота  -  это  штучный
товар, я понимаю. Это когда вы и зверь, - вы отражаетесь друг у друга  в
зрачках. И еще неизвестно, что можно там увидеть.
   Я даже присвистнула. Кто бы мог подумать, что этот  массовик-затейник
пьяных драк во всех сточных канавах мира окажется еще и философом. Можно
только представить себе, чем он забьет голову несчастного Карпика...
   - Макс, - неожиданно для себя сказала я. -  Я  очень  прошу  вас,  не
сделайте девочке больно.
   Макс внимательно посмотрел на меня и улыбнулся. Господи, что это была
за улыбка! Даже шрам подтянулся к губам, в его  складке,  как  в  окопе,
можно было укрыться от всего. И спокойно умереть.
   - Она в безопасности. В отличие от всех остальных.
   Его слова показались мне зловещими.
   - Что вы имеете в виду?
   - То же, что и вы. Ничего.
   Антон с недоумением смотрел на нас. Суть разговора в опасной близости
от порыкивающих тюленей была ему не ясна. А он не любил неясностей,  это
было видно невооруженным взглядом.
   - Мы будем торчать здесь или все-таки подойдем? - спросил он.
   - Еще успеете насладиться убитыми тюлешками. За две  недели  это  так
вам обрыднет, что света белого невзвидите.
   ...Удача улыбнулась нам только через час.  Только  через  час  Антону
удалось убить первого зверя. К этому времени он уже выпустил по  тюленям
целую обойму, и ни одна пуля  не  достигла  цели.  Макс  оказался  прав:
неповоротливые с виду, тюлени оказались достаточно юркими  животными.  И
действительно вели себя как голуби, вспугнутые и насильно оторванные  от
брошенного на асфальт хлебного мякиша. После каждого неудачного выстрела
Макс беззлобно ругался и подначивал нейрохирурга. От  постоянных,  глухо
звучащих хлопков вся тюленья масса пришла в движение: казалось, что  она
расплескивает море, как воду в чашке. Мы полностью промокли, одежда  тут
же схватывалась легкой коркой, и я уже ни  о  чем  не  могла  думать,  -
холод, холод, сатанинский холод,  вот  что  убивало  меня,  теплокровную
идиотку, выросшую на ранних сортах  помидоров  и  салатного  перца.  Как
сквозь дымку я видела неподвижное лицо Макса со стянутым от мороза ртом,
стянутым шрамом, стянутыми ноздрями, стянутыми  уголками  глаз.  Он  был
терпелив, он не выказывал никакого раздражения или  неудовольствия.  Так
может  продолжаться  бесконечно,  говорила   я   себе,   холод   иссушит
внутренности, а ни один тюлень не будет убит.
   - Сегодня не ваш день, Антон, - сказала я после очередного неудачного
выстрела. - Пора  с  этим  смириться.  Давайте  возвращаться,  иначе  мы
подхватим воспаление легких.
   - Еще пара выстрелов, -  взмолился  Антон.  В  отличие  от  меня  ему
совершенно не было холодно: его куртка дымилась, а от взмокших волос шел
пар. Азарт и невозможность добиться своею расплавили его лицо и  сделали
его необыкновенно привлекательным. Таким привлекательным, что  я  забыла
обо всем и больше не сказана ему ни слова. Боже мой, почему  мужчин  так
украшает мысль об убийстве? Почему мужчин так украшает  убийство?  Почти
так же, как женщин  украшает  беременность...  Мы  никогда,  никогда  не
поймем друг друга...
   Наконец это произошло.
   Идеальный выстрел искупил все страдания  Антона:  он  точно  попал  в
голову огромного тюленя, он убил его сразу, он не оставил ему времени ни
на бегство, ни на страдания. Этот тюлень был одним из многих, лежащих на
внушительных размеров льдине, но после удачного выстрела остался на  ней
в одиночестве: сородичи покинули его. Жизнь в ужасе бежала от смерти.
   - Лихо, да? - совсем по-мальчишески сказал он.  -  Что  теперь  будем
делать, капитан?
   - Заниматься трофеем, - невозмутимо сказал Макс. Удача  нейрохирурга,
так же как и предшествующие ей неудачи, оставила его равнодушным.
   Спустя минуту бот ткнулся острым носом в льдину,  на  которой  лежала
туша. Макс выбрался первым, прихватив с собой огромный разделочный  нож.
Точно такой же нож был у Антона, но он не торопился им  воспользоваться.
Победа сделала его великодушным, он  сразу  же  вспомнил,  что  в  лодке
находится женщина. И даже подал мне руку, когда я решила  взобраться  на
льдину, чтобы размять затекшие от холода и неподвижности ноги.
   Зверь действительно оказался огромным - что-то около  двух  метров  в
длину. Наш собственный бот был всего  лишь  на  полметра  длиннее.  Пуля
разворотила тюленю лоб.
   - Ну что? - Макс подмигнул нейрохирургу.  -  Сами  будете  заниматься
зверем или поручите это деликатное дело специалисту?
   - Пожалуй, имеет смысл посмотреть, как это делает  специалист.  Чтобы
приобрести необходимые навыки. Вы не против ликбеза, Макс?
   - Ну, тогда смотрите и запоминайте. Будете потом жене рассказывать за
столом на пролетарские праздники.
   Макс снял куртку и остался в одной спортивной  майке:  той  самой,  в
которой я впервые увидела его. От вида сухих мускулистых предплечий  мне
стало еще холоднее. Пинками он перевернул тушу на живот и сделал  первый
продольный  надрез.  Шкура  с  фантастическим  слоем   подкожного   жира
снималась так же легко, как кожура с банана: во  всяком  случае,  именно
так это выглядело со стороны. Макс помогал себе железным крюком,  больше
похожим на каминную кочергу.  На  льдину  вылилось  огромное  количество
крови, она протапливала лед, и скоро под тушей тюленя образовалась яма.
   Антон  зачарованно  наблюдал,  как  матрос  расправляется  с  мертвым
тюленем.
   - Если бы тюлени верили  в  богов  и  имели  имена,  этого  звали  бы
Марсием, - сказал он.
   -  И  всех  остальных  тоже.  -  Я  сняла  заиндевевшие,   совершенно
бесполезные рукавицы. - Всех остальных, которых вы убьете... Думаю,  это
было бы самое распространенное имя.
   От  холода  у  меня  сводило  позвоночник,  а  дымящаяся  лужа  крови
выглядела такой теплой. И  я  подошла  к  ней,  присела  на  корточки  и
опустила руки в кровь. Тепло вошло в пальцы не сразу, а когда вошло,  то
полностью завладело ими. Это было странное чувство и  страшное  чувство:
пролитая кровь мертвого животного держала меня за руки, она не хотела их
отпускать, она убаюкивала, она шептала кончикам пальцев: не уходите, нам
будет так хорошо вместе... Я почувствовала, что засыпаю, - еще минута, и
я свалюсь прямо  здесь,  возле  целебного  источника,  возле  этой  чаши
святого тюленьего Грааля... Но потом, где-то в самой глубине  застывшего
мозга, возникла слепящая точка одной-единственной мысли: если эта  кровь
так действует на меня, то как она подействует на человека, убившего семь
невинных юношей и уже чувствовавшего ее запах? Человека, который ушел на
тюленью охоту в одном из ботов и, возможно, именно сейчас делает то  же,
что и я?...
   Что, если вид теплой и такой безобидной крови спровоцирует его?
   Эта мысль сразу же отрезвила меня, и я отпрянула от кровавой лужи так
неуклюже, что не удержала равновесие и свалилась  на  льдину,  поцарапав
щеку о наст. А потом принялась яростно тереть об него руки. Антон  сразу
же подбежал ко мне и помог подняться.
   - Если сказать сейчас, что у вас руки по локоть в крови, это не будет
преувеличением, Ева!.. Господи, да что это с вами? На вас лица нет!
   - Дамочке стало дурно от вида крови, только и всего, - заметил  Макс,
деловито разделывая тушу. - Помогайте мне, Антон. Сейчас я  разрублю  ее
по максимуму, и будем забрасывать в бот.
   - Да-да, конечно... - Антон все еще не отходил от меня.
   - Все в порядке, Антон, -  я  успокоила  его,  -  минутная  слабость.
Оказывается, я не переношу запаха крови.
   - Давайте я усажу вас, - он был необыкновенно любезен.
   - Спасибо, я сама.
   Я вернулась в бот, где уже была  сложена  тюленья  шкура,  и  уселась
прямо на нее. Вблизи шкура выглядела просто великолепно, теперь я  знаю,
что  сделает  Клио  после  первого  выхода  в  море:  она  закажет  себе
водонепроницаемую шубу до пят и будет разгуливать в ней в сезоны  дождей
где-нибудь в  утробе  Юго-Восточной  Азии...  Вторым  номером  программы
выступят тюленьи сапоги, они украсят сценический образ  и  придадут  ему
еще большую пикантность... Пока я  рассуждала  на  эти  темы,  вернулись
Антон и Макс, с ног до головы вымазанные тюленьей кровью  и  жиром.  Они
успели разделить тушу на три равные части и теперь забрасывали ее в бот.
Низкая осадка бота тоже оказалась обманчивой: в него без всякого  ущерба
можно было забросить еще несколько туш.
   - Как вы себя чувствуете, Ева? -  заботливо  спросил  Антон,  а  Макс
хмыкнул: тоже мне нежности на фоне суровых ландшафтов.
   - Спасибо.  Теперь  все  в  порядке,  Антон.  -  Я  слабо  улыбнулась
нейрохирургу.
   Он коснулся испачканной тюленем рукой моего подбородка.
   - Пожалуй, за вами нужно приглядывать.
   - Думаю, это излишне.
   - Во всяком случае, я рад, что мы оказались в одной лодке.
   -  Звучит  символично,  вы  не  находите?  -  У  меня  не  было   сил
поддерживать с ним светскую беседу.
   - Пока не знаю, - серьезно сказал он. - Вы играете в бильярд?
   Играю ли я в бильярд? Да я могу обставить тебя, как щенка.
   - Немного, - сказала я.
   - Мы  можем  сыграть  с  вами  сегодня  вечером.  Чтобы  вы  немножко
отвлеклись от охоты.
   - Звучит заманчиво. Я подумаю, Антон.
   Я разговаривала с Антоном, но даже не смотрела на него.  Куда  больше
меня занимал Макс с его голыми плечами и  невозмутимостью.  Он  оказался
заправским мясником и философом, но именно так чаще  всего  и  бывает  в
жизни.
   - Вам все еще не холодно. Макс? - спросила я.
   - Действительно, - поддакнул Антон. В его голосе послышалась  скрытая
ревность: мужчина не терпит превосходства над собой  другого  мужчины  в
чем бы то ни  было.  Должно  быть,  такие  же  проблемы  стоят  и  перед
самцами-тюленями.
   - Нужно научиться получать удовольствие от всего. И от холода тож