еще к ним набор тарелок есть и копилка. Валик привез,
наш банкир, наш рождественский вклад.
      -  Начало первого! Мне пора, Гулька. У меня встреча  в
два, в Доме кино.
     - Ну, давай. - Гуля не выразила по поводу моего отъезда
ни  сожаления, ни радости. - Заезжай, если вдруг  поблизости
от  нашей глуши окажешься. Я понимаю - целенаправленно ехать
-  много  чести  однокурснице твоей Гузель. Но  если  рожать
надумаешь - тогда уж непременно - у нас тут колясок и одежки
на  батальон,  ну  и  прочих  сопутствующих  товаров.  Лучше
двойню.
      -  Насчет  двойни я подумаю. И обязательно  как-нибудь
заеду. - Я даже не знала, увижу ли я Гулю еще когда-нибудь.
     Мы церемонно расцеловались, я забрала вещи и уехала.
      До  вечера  я околачивалась по Москве, пугаясь  любого
появления  в  зоне  видимости  людей  в  форме.  Иногда  мне
казалось,  что  за  мной кто-то следит, и тогда  я  понимала
фатальную   манию   преследования,   которой   был   заражен
Нимотси... Детский страх был смешон, но справиться с собой я
не могла.
      Если  так  и  дальше пойдет, то ты умрешь  от  разрыва
сердца    из-за   какого-нибудь   пустяка,   как   волнистый
попугайчик.
       ...К   вечеру   я  наконец  добралась  до   проспекта
Вернадского.
      Я  прекрасно помнила дом и квартиру Лейкинда, но  дала
себе  еще  полчаса в полутемном подъезде; чтобы собраться  с
мыслями и нащупать непринужденную линию поведения. Возможно,
он  уже уехал, а если не уехал - то околачивается на работе,
а  если  не  на работе, то двинул в ресторан, а  если  не  в
ресторан - то развлекается с очередной любовницей...
      И,  когда  желание  не идти к Леве достигло  наивысшей
точки,  я решительно поднялась по лестнице на третий этаж  и
нажала кнопку звонка.
      Лева  открыл не сразу - уже тогда, когда я, облегченно
вздохнув, собралась уходить.
      Он поддерживал джинсы руками - ремень был расстегнут -
и держал под мышкой мятую газету: Лева был фанатом прессы и,
как  рассказывала Гуля, читал все - от солидных  изданий  до
последних бульварных газетенок.
      -  Привет! - как ни в чем не бывало сказала я,  собрав
остатки  непринужденности: видимо, год, проведенный в  одной
упряжке с Венькой, хоть чему-то научил меня. - Узнаешь?
     Я была слишком занята собой, чтобы обратить внимание на
его  первую реакцию, а стоило бы: он, несомненно,  сразу  же
узнал  меня  - но это не было ленивым запоздалым  узнаванием
полузнакомой  женщины, встречавшейся ему  на  вечеринках.  В
зрачках  его промелькнул страх, который был неясен мне,  так
что  я тотчас же постаралась не заметить его. Впрочем, страх
тотчас  же исчез, уступив место настороженности. Он стоял  в
дверях, склонив голову, и, сощурясь, смотрел на меня.
      -  Что-то  не  так?  - удивляясь сама  себе,  развязно
спросила я.
      - Немыслимо! - осторожно, подбирая слова, сказал он. -
Какой  идиот  надоумил  тебя выкраситься  в  рыжий?  Морщины
поперли, неужели не видно? Ты ведь как-никак уже не  Лолита,
девочка моя!
     - Может быть, впустишь?
      Лева  молча посторонился, пропустил меня в квартиру  и
запер дверь.
      В квартире ничего не изменилось за те полгода, которые
я  в  ней  не  была, - та же блеклая афиша  Тулуз-Лотрска  в
прихожей, тот же устойчивый запах маринованного чеснока.
      -  Ну-с, я тебя слушаю. - Настороженность перекочевала
из  глаз  в  интонацию, стала не так заметна, но не  исчезла
совсем.
     - Кофе не угостишь?
      - Нет. - Он справился с собой и стал похож на прежнего
Леву  с  бестолковой, наполненной флюидами запретного  секса
вечеринки. - Кофе не угощу, потому что нет его. А  вот  пиво
есть. Баночное.
     - Валяй баночное.
     Мы расположились на кухне, в полном молчании откупорили
банки с пивом и сделали по первому глотку.
     - И что? - спросил Лева.
       -   Я  к  тебе  по  деликатному  поводу.  Он  молчал,
сосредоточенно разделывая руками обветрившийся кусок красной
рыбы.
      -  Вот,  созрела.  Решила  довериться  Родену,  он  же
Микеланджело.
     - В смысле?
     - В клиентки к тебе набиваюсь. - Теперь нужно сработать
точно:  немного девичьего отчаяния, сдобренного самоиронией,
это  действует  на  таких  вот циничных  мужиков.  -  Личико
подретушировать.
      - Э-э... - Лева откинулся, уперся спиной в холодильник
и  начал внимательно и бесстрашно рассматривать меня, -  это
ты опоздала. Я уже не практикую, лавочку закрыл. Послезавтра
улетаю   из  этой  Богом  проклятой  страны.  Навсегда.   На
историческую родину мыльниц, папильоток и картофеля фри.
      -  И  ничего нельзя сделать. - Я даже забыла поставить
вопрос  в финале, вот все и разрушилось, и славу Богу,  черт
знает куда тебя могло занести с этими твоими выкладками.
     - Ничего. - Лева выждал паузу. - Или почти ничего.
     - Лева, ты меня без ножа режешь!
      -  Без  ножа  резать невозможно. Так что  филиппинские
хилеры  -  это  сплошное шарлатанство. Но... -  Лева  поднял
палец.
     - Да, Лева! Меня интересует это "но".
      -  Слушай...  А что это тебе вдруг взбрело  в  голову?
Столько лет с одним и тем же лицом... Привыкла, поди?
     - Я заплачу. Только срочно и кардинально.
       -  "Срочно"  обычно  стоит  дороже.  И  наличными,  -
осторожно сказал Лева, он как будто переходил реку вброд, по
камням и страшно боялся оступиться.
     - Сколько?
      -  О, вот это уже разговор не мальчика, но девочки,  -
хмыкнул  Лева,  -  это  в  зависимости  от  того,   что   ты
собираешься менять в своем личике.
      -  Личико,  -  твердо сказала я - теперь  мы  были  на
равных,  разговор  благополучно скатился на  деловую  колею,
никакого флирта, товар - деньги - товар.
     - Интригующая срочность, - задумчиво сказал Лева.
      -  Я  влюбилась,  - сказала я, - а с  моей  внешностью
ловить   нечего.  Вот  если  бы  скорректировать,  если   бы
подправить... Ровно настолько, чтобы он не отказался хотя бы
выпить со мной пива.
      - Ну, в любом случае - срочно не получится. - Теперь в
его взгляде появилось что-то новое, он как будто уличил меня
во  лжи  и оставил это при себе. - Месяцев пять как минимум.
Ну,  четыре.  А  за это время твой хахаль  женится  на  мисс
Волоколамск.
      - Это будут мои проблемы. - Деньги в рюкзаке придавали
мне  уверенность. Я видела, что Лева зацепился, еще  бы:  он
уезжал в Штаты и деньги ему никак не могли помешать.
      -  Хорошо. Я взял бы пять тысяч. Зеленых. Я облегченно
вздохнула.
      -  Пять тысяч. Если бы делал сам. Но делать буду не я,
c%'&  n, уж ты извини... Делать будет мой приятель, отличный
пластик.  У  него и лаборатория своя, все очень  интимно.  И
конфиденциально. И на очень высоком уровне. Так  что  восемь
тысяч. Это не сильно опустошит твой кошелек?
     - Нет.
     - Остановимся на этой цифре. А теперь пошел за водкой.
     - За водкой?
     - А как же! Надо же вспрыснуть сделку. Ты не против?
     - Тебя спонсировать?
      -  Да  не  стоит.  Я ведь теперь обогатился  на  энное
количество  зеленых.  Кстати,  мужик  отличный,   этот   мой
приятель,  специалист  экстра-класса.  Тебе  повезло...Водка
была дорогой - Лева не пожалел денег. Первую рюмку мы выпили
не чокаясь, - Лева отстранил рукой мою руку и сказал:
     - За усопших - в тишине. Спи спокойно, дорогая Мышь!
      Я  вздрогнула,  краска бросилась  мне  в  лицо,  круги
поплыли перед глазами.
     - Нехорошо? - участливо спросил Лева. - Прости, пошутил
неудачно.   Прежняя   Мышь  скидывает  шкурку   и   умирает.
Появляется новая. По-моему, символично. Ты не находишь?
     - Нет.
      - Ладно, пойду позвоню Владу. А ты можешь газетки пока
почитать  - я там свеженькую принес, как раз в твоем  стиле.
На четвертой странице. Очень любопытно.
     Лева вышел из кухни.
      Несколько минут я сидела, тупо уставившись в окно, - в
комнате  было  слышно попискивание телефона -  Лева  набирал
номер. Спустя несколько секунд он что-то забубнил в трубку.
      Чтобы не слышать этого, я машинально взяла принесенную
Левой  газету  и  открыла ее на четвертой странице,  забитой
криминальной хроникой.
     Я пробежала заголовки, один гнуснее другого:
      "Убийство инкассатора", "Раздели старуху",  "Утюг  как
движущая сила бытовухи", "Трагедия на улице Коненкова".
     "Трагедия на улице Коненкова".
      Это был скабрезный подхихикивающий стиль, который  вот
уже  несколько лет был в ходу у криминальных писак. Я прочла
раз,  потом другой, пока отдельные фразы не слились в  общую
картину.
      Заметка  выглядела так: "Вчера днем произошла кровавая
драма на улице Коненкова. Молодая женщина расстреляла своего
сожителя  из пистолета, а потом выбросилась из окна девятого
этажа.  Неизвестно, что послужило причиной ссоры.  Возможно,
не  последнюю  роль в этом довольно тривиальном  для  нашего
времени  деле  сыграли наркотики, которые  были  найдены  на
месте происшествия. Пикантная деталь: следствием установлена
личность незадачливой убийцы - ею оказалась сценаристка  К.,
уже   довольно  продолжительное  время  сочиняющая  кровавые
истории  для отечественного малобюджетного видео.  Так,  она
являлась  одним из авторов известного криминального  боевика
"Плющиха".  Возможно,  именно это обстоятельство  и  явилось
роковым для заигравшейся сценаристки. В жизни, в отличие  от
кино,   кровь  настоящая  и  все  заканчивается  куда  менее
романтично,  о чем нам хочется предупредить всех почитателей
Jвентина  Тарантино  и  ломовых  боевиков  в  стиле  "Леона-
Киллера".  Помните:  патроны не всегда бывают  холостыми,  а
ружье   в  третьем  акте  обязательно  выстрелит.  Так   что
переходите на мелодрамы, это менее опасно для жизни".
      -  Мне  тоже не понравился этот твой фильм. "Плющиха",
надо же, полное дерьмо!
      Я  вздрогнула и затравленно оглянулась. Лева стоял  на
пороге кухни, скрестив руки на груди.
      -  А  вообще, ты сегодня звезда. Про тебя еще  в  двух
газетенках.  Наверное, и по ТВ, но я ТВ не  смотрю...  Но  я
рад, что ты осталась жива.
      -  В  каком  смысле? - выдавила из себя я,  мой  голос
показался мне чужим и далеким.
     - В самом примитивном, биологическом... Воды?
     - Обойдусь.
      - Слушай, мне совершенно безразлично, что произошло. Я
этого  не знаю и знать не хочу. Но, надеюсь, ты знаешь,  что
делаешь.
      В  полном молчании я налила стакан водки и выпила его,
не закусывая.
      - Э-э, мать, так ты сопьешься. - Лева мягко отобрал  у
меня  стакан.  - А у нас завтра с утра биохимический  анализ
крови.  С  Владом  я договорился. Так что завтра  во  второй
половине дня поступаешь в его полное распоряжение. Благодари
Бога, что есть еще такие люди в советской стране.
      Я  встала и на нетвердых ногах вышла в коридор  -  мой
рюкзак  сиротливо лежал под вешалкой. Я развязывала  шнурок,
прислонившись  лбом  к  старым  пыльным  обоям.  Шнурок   не
поддавался, и тогда я начала рвать его зубами.
     Еще не поздно все остановить - открыть дверь и уйти по-
английски. Сдаться первому же милицейскому патрулю...
       Наконец   шнурок  распустился.  Я  достала  аккуратно
сложенные в банке пачки долларов и вернулась на кухню.
     - Это что? - заинтересованно спросил Лева.
      -  Благодарю Бога, - я пододвинула деньги  Леве.  Лева
окинул их хозяйским глазом, потеребил подбородок и вкрадчиво
произнес:
      - Забыл тебе сказать... Сумма увеличивается еще на две
тысячи. Это такое. Надбавка за риск. Согласна?
     Я молча встала, вытащила из рюкзака еще несколько пачек
и швырнула их через стол Леве.

                             ***

      ...Коллодийная повязка - вот как это называлось. Белый
посмертный слепок, похоронивший под собой бывшее лицо. Кокон
для будущего лица.
      "Ничего  страшного, - сказал Влад, спокойно-ироничный,
как Господь Бог накануне первого дня творения, - считай, что
это  просто  гипс. Но лучше - фиксирует жестко  и  при  этом
думать не мешает. Подумать-то есть о чем?"
      Думать  -  сейчас мне хотелось этого меньше  всего.  Я
лежала  на абсолютно стерильной койке, в маленькой  комнатке
рядом  с  операционной на даче Влада. Меня привез сюда  Лева
",%ab%  с анализами крови и тремя снимками - профиль, анфас,
проекция снизу. Снимки были еще влажными.
      -  Если  убрать последний, - развязно пошутил Лева,  -
фотографам   из  правоохранительных  органов  будет   меньше
работы... Впрочем, все это меня не касается.
     Слишком часто он об этом говорил...
      Дача  Влада  была ничем не примечательным  стандартным
особнячком  в  ряду таких же особнячков где-то на  задворках
Крюкова.
       У   двухэтажного  кирпичного  дома  Лева  нетерпеливо
посигналил,  и  ворота  автоматически  открылись.  Мы  мягко
въехали  на территорию, сопровождаемые настороженным птичьим
глазом видеокамеры.
      Влад  уже  ждал  нас  на крыльце - жесткий,  поджарый,
подзадержавшийся в районе тридцати пяти.
      Мужчины молча пожали друг другу руки. Влад взял снимки
и  углубился  в  них,  насвистывая  какой-то  легкомысленный
мотивчик.
      -  Это  она,  -  представил меня Лева, -  привез,  так
сказать, ману проприа <Собственноручно (лат.).>.
      -  Манус  манум  лават  <Рука руку  моет  (лат.).>,  -
меланхолично  ответил  Влад,  равнодушно  скользя   по   мне
взглядом, - идемте.
      - Что он сказал? - шепотом спросила я у Левы, когда мы
поднимались на второй этаж.
      -  Мойте руки перед едой. Помешан на чистоте, а так  -
прекрасный парень.
       ...Маленькая   комната  на  втором  этаже   оказалась
настоящей   операционной.  Стерильная   чистота,   новенькое
оборудование, в углу, у окна, - компьютер.
      Некоторое  время  Влад  внимательно  изучал  снимки  и
результаты анализов.
     - Отличная кровь, с такой только в космос запускать, не
глядя... Менструации нет? - наконец спросил он у меня.
     - Нет, - страшно покраснев, промямлила я.
      -  Ну,  тогда  сегодня и приступим.  Сассистируещь?  -
насмешливо обратился он к Леве.
     - Увы! - Лева развел руками. - Сдал дела.
     - Не сомневался, потому и Витьку вызвал, - Влад пожевал
тонкими  губами,  -  а мог бы... Мог бы  отработать,  старый
ленивец! Экс унгве леонем <Видна птичка по полету! (лат.).>!
     ...На мониторе возникло лицо. Мое лицо.
      -  Ну,  будем подбирать новый фасад. Не возражаешь?  -
вопрос был адресован мне.
      И  спустя  секунду  рядом с моим  стилизованным  лицом
появились   контуры  никому  не  принадлежащей  человеческой
маски.
      Несколько  минут рассеянно менялись губы, глаза,  нос,
очертания скул.
      - Ну как? - спросил Влад. - Такое подойдет? Я молчала.
Мне было решительно все равно.
     - Мне все равно.
       -  Господи,  кого  ты  мне  привез?  -  Влад  впервые
заинтересованно   посмотрел   на   меня.   -   Поразительное
` "-.$ch(% к собственной судьбе!
      - Влад, дай девочке шанс, - вступился за меня Лева,  -
пусть   выйдет  замуж  за  аргентинского  мучачо   и   будет
счастлива.
     Комбинации изменились еще несколько раз.
      -  Вот  это  годится! - наконец изрек  Влад.  -  Аурэа
мэдиократос <Золотая середина (лат.).>. Не вызывающе,  но  с
изюминкой. Дикси <Я сказал (лат.).>.
      -  Ну  что  ж, - согласился Лева, - в этом чувствуется
неплохо прожитая жизнь. Ты как думаешь, девочка моя?
      ...Теперь  на  мониторе  было женское  лицо,  которое,
возможно,  воплотится  во  мне.  Но  сейчас  оно  ничего  не
говорило,  оно  было  далеко  от  меня:  краешки  век,  чуть
приподнятые   к   вискам,  -  кто-то  из   далеких   предков
компьютерного   лица   согрешил  с  тонкокостными   тайцами;
чувственные  губы,  чуть  припухшие,  -  кто-то  из  далеких
предков  компьютерного лица согрешил с лоснящимися мулатами;
нос  -  нос прапраправнучки древней римлянки, изнасилованной
гуннами...  У  этого  лица было много  предков,  и  все  они
грешили, грешили, грешили.
      Но  и  я  была не без греха - значит, мы обязаны  были
поладить.
     - Я согласна, - сказала я.
      -  Влад гений, чертяга! - расчувствовался Лева.  -  За
мизерную  сумму  сделает тебя Нефертити по случаю.  И  грудь
заодно  подправит. Так что, когда будешь выходить  замуж  за
миллионера, пришли ему корзину роз.
     - Лучше ящик водки, - флегматично протянул Влад, - если
жива  останешься. Три-четыре процента обычно идут  в  расход
после операции. А перед этим записки пишут - мы, мол,  не  в
претензии...
      - Ну что ты человека пугаешь? - Лева незаметно взял на
себя  функции моего опекуна, доброго дядюшки забитой  старой
девы.   -  Мы-то  уж  точно  в  счастливых  девяносто  шести
процентах!
      -  Дум  спиро спэро! <Пока дышу - надеюсь! (лат.).>  -
веселился Влад. - Наркоз переносишь?
      Первую и последнюю операцию мне делали в шесть  лет  -
вырезали  аппендицит  -  только  и  всего,  так  что  ничего
вразумительного по этому поводу я сказать не могла.
      -  Вобьете колипсольчик, - инструктировал Лева,  -  от
колипсола еще никто не умирал.
      -  Магистэрдиксит  <Так  сказал  учитель  (лат.).>,  -
сыронизировал тонкогубый хирург, который все больше и больше
нравился мне, - не пора ли тебе улетать, друг мой?
      - Пора, пора! - Лева облегченно вздохнул и заулыбался.
-  Оставляю  тебя в этих жестких лапах и надеюсь  увидеть  в
следующей жизни процветающим манговым деревом... А то  людей
она  не  очень-то балует! Дай-ка посмотрю в  это  твое  лицо
последний  раз.  И,  может  быть, на  следующем  твоем  лице
опрометчиво женюсь... Ты, кстати, за границу не собираешься?
А впрочем, все это меня не касается...
      Влад  проводил  меня в маленькую  комнатку,  где  были
только застеленная кровать и телевизор.
      На кровати лежал пульт от телевизора, окна были плотно
прикрыты жалюзи.
     - Туалет и ванная рядом. Отдыхай пока. - Не очень-то он
был разговорчив.
      ...Когда через десять минут в дверь заглянул  Лева,  я
все еще растерянно стояла посреди комнаты.
      Лева  поболтал  в воздухе связкой ключей,  прежде  чем
протянуть ее мне.
      -  Последний  благородный жест! - провозгласил  он.  -
После  операции  месячишко поживи в  моей  квартире...  Пока
повязки  снимут  и  можно  будет безболезненно  выходить  на
улицу.  Больше не могу, извини. Квартира продается,  в  июле
родственники приезжают из Овидиополя, чтобы ее с рук  сбыть.
Я  со старухой договорюсь, с первого этажа, Софья Николаевна
зовут. Присмотрит за тобой, продукты будет носить.
     Я молчала, и Лева забеспокоился.
       -   Старуха  кремень,  бывшая  троцкистка  и   правая
оппортунистка, не подкачает. Скажу, что ты моя родственница,
она их уйму перевидала... За продукты придется платить, но у
тебя  деньги есть, надеюсь. Влад тебя отвезет в  город.  Ну,
вроде все сказал. Удачи тебе.
     - И тебе.
     ...А потом была операция.
      Влад  пришел за мной, тихой и чисто вымытой,  когда  я
смотрела  в  щелочку окна, приподняв жалюзи. За  окном  была
летняя ленивая жизнь, девочка из соседнего дома каталась  на
велосипеде   по   аккуратно  выложенным  каменным   дорожкам
участка.  Бил крошечный фонтанчик, чисто вымытые  обкатанные
камни  у  его  основания блестели, ни разу не виданные  мною
цветы  складывались  в  причудливый  геометрический  узор  -
должно  быть,  владелец соседнего дома,  преуспевающий  отец
девочки  на  велосипеде, на совесть проштудировал фотоальбом
"Ландшафты Японии"...
     - Ну что, идем на заклание? - весело спросил Влад.
     - Да. Я готова. Через пять минут.
       -   Хорошо,  пять  минут,  не  больше.  Жду  тебя   в
операционной.
     Влад ушел.
      Я еще раз бросила взгляд на фонтанчик и камни, а потом
вернулась в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало.
     Последний раз.
      Мне вдруг стало жаль моего лица, ведь я расставалась с
ним  навсегда  и не знала, буду ли счастливее с  новым...  Я
провела  кончиками пальцев по губам - их целовали и Иван,  и
Нимотси, но теперь их нет в живых. Веньки тоже нет в  живых,
а