отном  камбузе,  разогревает
трофейные консервы.
   Абу Сайд успел посрезать бирки со всех комплектов одежды,  а  Бунзен,
не теряя времени, заново тарировал  приборы,  справедливо  полагая,  что
хозяйничавшие здесь охранники могли посбивать все настройки.
   "А ребята у меня хорошие",  -  подумал  Найджел.  Людей  он  подбирал
наобум, однако же команда сложилась. Впрочем,  Найджел  знал,  что  если
того потребуют обстоятельства, он избавится ото всех. В игре, в  которую
он играл, правила были очень жесткие, и любой пустяк  мог  обратиться  в
стрельбу в упор или в быстрый удар ножа.
   - Всем можно идти кушать!  -  позвал  Хильке.  -  Бунзен,  тебе  туда
принести или подменить на полчасика?
   - Подменять не нужно, принесите в номер, - отозвался рулевой.
   Наложив на тарелку мяса с  маринованными  овощами,  Хильке  понес  ее
Бунзену.
   - Ты сам-то пробовал? - поинтересовался тот.
   - Обижаешь, приятель. Я лучший кулинар на этом судне. И потом, у меня
сегодня личный праздник, а в праздники я готовлю особенно хорошо.
   - А что за праздник? -  спросил  Найджел,  устраиваясь  у  небольшого
стола.
   - Я думал, что мне выбили три зуба, сэр, а оказалось, что только один
и еще один шатается. Но он закрепится, это я знаю точно.
   - Ну, насчет зубов, Ральф, не беспокойся. Работу стоматолога я оплачу
отдельно.
   - Спасибо, сэр. Но это большие деньги...
   - Насколько большие?
   - Полторы тысячи кредитов - не меньше.
   - Без проблем. Ребята извинились и  выдали  нам  пятьдесят  тысяч  за
моральный ущерб. - Найджел достал карточку:
   - Вот.
   - Обходительные люди, - усмехнулся Хильке. - Нам с ними еще  придется
встречаться?
   - Придется, и не раз, но уже иначе. Это я вам обещаю.
 
22 
 
   У Колина Дзефирелли выдалась свободная неделя. Звучало это совершенно
не правдоподобно, к тому же она не была  свободной  в  привычном  смысле
слова. Просто так сложились дела, что свободный агент завис на Онслейме,
в городе Сан-Билинстер, который ко всему прочему был известным курортом.
   Здесь имелось все: массажные  кабинеты,  озонарии,  медовые  маски  и
минеральные  воды,  доброжелательный  персонал,  проститутки  под  видом
санитарок и отличные вина из винограда, вызревающего на южных склонах.
   Целая  неделя,  но  кто  бы  знал,  сколько  минут  из  этой   недели
посвящались отдыху.
   Онслейм являлся наилучшим местом встреч с множеством  информаторов  и
связных. Следить за ними здесь было труднее, по крайней  мере  для  тех,
против кого Дзефирелли воевал.
   Третья, более могущественная сила смотрела  на  его  маленькую  охоту
словно лев на муху, ползающую по гриве. Однако сам Колин ни на минуту не
забывал о тех, кто держал его за болвана. Он знал, что не может тягаться
с ними в открытую, но бы уверен, что полновластие Неведомого  Контролера
не вечно. Придет время, и у него появится достойный противник.
   Тут Дзефирелли ничего не выдумывал, у него было  достаточно  времени,
чтобы изучить сыскное дело досконально. А его закон гласил,  что  нельзя
быть охотником вечно. Приходит время, и ты начинаешь убегать.
   - Прошу прощения, сэр,  но  вы  опоздали  на  грязевые  процедуры,  -
сообщила Мелисса, девушка с чудесными раскосыми глазами  и  ямочками  на
щеках. Дзефирелли завербовал ее только вчера, она  была  нужна  ему  как
информатор, работающий в одном из самых больших отелей-здравниц  города.
Мелисса ведала медицинскими досье и  курировала  назначение  постояльцам
процедур, а также графики их проведения.
   Дзефирелли решил привлечь ее к своей тайной империи, когда совершенно
неожиданно для себя вдруг принялся ей рассказывать,  как  в  шестнадцать
лет поймал триппер от подружки из портового района.
   Собственно, никакого триппера он  не  ловил,  но  желание  рассказать
девушке что-то значительное заставило его придумать на ходу эту  историю
с начала до конца. Мелисса внушала окружающим  симпатию,  располагала  к
откровенности, и Колин подумал, что такая особа может быть ему полезна.
   - У вас сейчас должен проходить криомассаж, а потом пиявочки...
   - Простите меня, Мелисса. Я немного задремал на солнце, и в этом  все
дело...
   От стены отделился человек из охраны Дзефирелли,  но  Колин  дал  ему
знак, чтобы тот не беспокоился. Ситуацию  с  Мелиссой  он  контролировал
сам.
   Впрочем, Туранж, так звали охранника, на всякий случай держал руку  у
пояса, где под полой пиджака скрывался пистолет с электронным спуском.
   Вчера в его босса стреляли. И хотя Туранж вовремя прикрыл  Дзефирелли
собственным телом, его  не  оставляло  чувство,  что  это  покушение  не
последнее.
   Снизу позвонили. Туранж что-то ответил и через мгновение доложил:
   - Это Деррик, сэр.
   - Хорошо, - кивнул Колин. Он посмотрел на Мелиссу:
   - Идите, птичка моя. На пиявочки я обязательно буду. Я столько о  них
слышал, что просто не смогу отказаться от такого удовольствия.
   Мелисса ушла, и через минуту в номер вошел Деррик.
   - На пол, - скомандовал ему Туранж. Из  соседней  комнаты  вышли  еще
четверо телохранителей.
   Деррика обыскали, затем  опросили,  и  он  ответил  отзывами  на  все
пароли. Это был настоящий Деррик.
   - Поднимайтесь, дружище, - сказал ему Дзефирелли. - К  сожалению,  до
вас  мы  уже  ликвидировали  трех  Дерриков.  Где-то  произошла   утечка
информации о нашей встрече.
   - Эй, ты чего такой бледный? - спросил Деррика Туранж.
   - Я ранен, - ответил тот совсем тихо. Было видно, что  парень  теряет
силы. Он даже не пытался подняться с пола.
   Заметив неладное, Дзефирелли лег рядом с раненым и  стал  выслушивать
его длинное сообщение.
   Связной говорил долго - минут сорок. Но с каждой минутой его  дыхание
становилось все более прерывистым, а голос слабел.  Последние  слова  он
произнес почти неслышно, напрягаясь всем телом.
   Он умер, не закончив донесение, однако Дзефирелли  понял  главное.  А
остальное было уже не так важно.
   Он тяжело поднялся  с  пола  и  машинально  отряхнул  брюки.  Умерший
связной принес весть от агента Жаворонка, который был внедрен  на  виллу
Филиппа Леконта, одного из членов Большой Четверки, на которых  охотился
Дзефирелли.
   Было  время,  когда  Колин  связывался  с  Жаворонком   кодированными
радиопакетами,  но  все  изменилось,  и  развитие  систем  перехвата   и
дешифровки вынудило Дзефирелли вернуться к прежней системе живого слова.
Теперь информацию несли курьеры, но каждый из них знал лишь ее часть.
   Сложить всю мозаику мог только сам Колин, и  Деррик,  который  принес
сведения, заплатив собственной жизнью, был последним недостающим звеном.
   Готовый ко всему, Колин тем не  менее  был  чрезвычайно  удивлен.  Из
того, что передал Жаворонок, вытекал только один  вывод:  боссы  Большой
Четверки заинтересовались делами контрразведки.
   Не прошло и года с  того  дня,  когда  был  уничтожен  Ральф  Шендер,
человек, который заправлял в контрразведке всеми делами. Правительство и
государственные  СМИ  всячески  замалчивали  этот  факт  и  говорили   о
естественных причинах смерти, однако сведения успели просочиться раньше,
чем они были блокированы.
   Дзефирелли узнал обо всем в  числе  первых  и  сразу  же  связал  эти
события со своим последним разговором с Ральфом Шендером.  Должно  быть,
парень поспешил и нарвался на неприятности.
   Но что же заставило боссов Большой Четверки свернуть свои  прибыльные
гешефты и переключиться на нынешнего руководителя контрразведки?  Как  и
его предшественник Шендер, Дивар Кевиши  был  человеком  Джакоба  Мудли,
нынешнего министра обороны, страдающего,  по  непроверенной  информации,
манией преследования.
   Про Дивара Кевиши ходили слухи, также неподтвержденные, что  он  чуть
ли не трансвестит, однако Дзефирелли этому не верил. Не то чтобы  совсем
не допускал - жизнь научила его не удивляться самым неожиданным вещам, -
но никаких подтверждений у Колина не было.
   Однако какой все это казалось  жалкой  возней  на  фоне  безупречного
надзора со стороны Неведомого  Контролера.  И  чем  дальше,  тем  больше
Дзефирелли понимал и представлял себе эту структуру.  Даже  их  главного
человека - если это вообще был человек.
   "Что-то они сделали с моим крестником  Ником  Ламбертом",  -  подумал
Колин.  За  свою  долгую  карьеру  он   пожертвовал   десятками   лучших
друзей-соратников  и  подставил  сотни  своих  собственных  агентов,  но
Ламберта было жаль  особенно.  Наверное  потому,  что  его  забрали,  не
поинтересовавшись мнением самого Дзефирелли.
   - Что с ним делать, сэр? - уже в который раз спросил Туранж.
   - Что? Ах, с этим? - Колин рассеянно посмотрел  на  труп  курьера.  -
Спустите его к остальным, в подвал. И вообще, ребята, нужно  собираться.
Сегодня вечером мы уезжаем.
 
23 
 
   Прошли еще три долгих месяца трудной учебы.  Ламберту  уже  казалось,
что он и не жил никогда другой жизнью. Большие нагрузки  и  отработанные
методы быстрого обучения превращали человека в некий  автомат,  желающий
мышечной усталости в конце дня и все новых и новых знаний.
   Помимо  тренинга  с  захватом  судов  противника  курсанты   вплотную
занимались всеми видами ближнего боя, начиная  с  рукопашных  схваток  и
кончая применением фаеркопов.
   А на специальных тренажерах они отрабатывали удары своими знаменитыми
ножами.
   У сержанта Поджерса это получалось очень просто, лезвие его клинка  с
кажущейся  легкостью  прошивало  восьмимиллиметровый  панцирь.  Ник  же,
сколько ни старался, только вышибал искры, а один раз даже сломал нож.
   - Сила у вас уже есть, -  в  минуты  отдыха  пояснял  им  сержант,  -
осталось добавить немножко концентрации. Вот так! - И он снова  всаживал
нож в стальную пластину,  на  зависть  взмокшим  от  пота  курсантам.  -
Давайте, ребята! Сделайте, как я, и помните - вам нужна концентрация.
   И снова раздавался звон, и сталь била о сталь.
   Три дня подряд после основной учебной программы  рота  тем  только  и
занималась, что ломала ножи, но потом у некоторых  стало  получаться.  В
том числе и у Ника.
   Затем пришло новое  "увлечение",  и  после  ужина,  когда  любой  мог
почитать книгу или посмотреть интересный фильм, будущие "корсары"  снова
шли в тир и до самого отбоя осваивали  стрельбу  из  спеллера,  штатного
оружия, размещенного на правой руке.
   Спеллер стрелял металлическими стрелами, оснащенными наконечниками из
слоистого ферринита, что обеспечивало снаряду прохождение через стальную
защиту. Удар такой стрелы  выдерживала  не  каждая  кираса,  а  легкость
прицеливания спеллера давала преимущество в быстром и плотном  штурмовом
бою.
   Проблема была только в пуске. Следовало отработать легкий полуповорот
кисти, высвобождавший из спеллера очередную стрелу.
   Теперь даже сержант Поджерс ради  дополнительных  занятий  для  своих
курсантов не уходил домой. Он  казался  каким-то  фокусником,  поскольку
спеллер на его руке легко выдавал стрелу за стрелой,  и  Ник  был  готов
спорить с кем угодно, что кисть Поджерса почти не двигалась.
   Несмотря на загруженность учебой, Ламберт находил время и для походов
в зону "С". Соня Арагон регулярно посылала ему пропуска, и Поджерс этому
не препятствовал.
   - Порадуйся, парень, пока есть такая возможность,  -  говорил  он.  -
Солдатский век может быть коротким.
   Ламберт соглашался с сержантом. Соня нравилась  ему  все  больше,  и,
если бы не тяжелейшие  тренировки,  его  романтическое  увлечение  легко
заслонило бы собой весь окружающий мир. Ник мог бы стать подкаблучником,
однако его спасало строгое учебное расписание.
   В одно из последних свиданий Соня сказала, что скоро их перебросят на
фронт.
   - Когда? - поинтересовался Ник.
   - Возможно, уже через неделю.
   - Как жаль, - огорчился он.
   - Да брось ты. Я тут уже закисла  в  этих  коттеджиках.  Смотришь  на
цветочки и знаешь, что уготованного не избежать. Я переучилась на  новую
машину, теперь могу дать урайцам прикурить.
   - А мы на месяц уезжаем в лагеря. Почти в прифронтовую зону.
   - Это еще зачем?
   - Там болота глубокие и лесная чаща. Здесь таких условий не найти.
 
24 
 
   Попрощаться с Соней Нику так и не удалось. Глубокой ночью его учебную
роту погрузили на военные вертолеты и переправили в порт. Никто даже  не
успел ничего понять.
   Там, среди грохота и шума, они пробыли еще два  часа,  ожидая,  когда
привезут амуницию и оружие. В небо поминутно уходили  новые  корабли,  а
курсанты сидели, сбившись в кучу, и гадали, в чем причина такой спешки.
   Ситуацию прояснил сержант Поджерс, который прибыл вместе с  грузовыми
карами.
   - На Приндизи высадился десант  урайцев.  Не  думаю,  что  это  очень
серьезно, скорее разведка боем. Поэтому решено бросить на них  несколько
учебных подразделений. Вы уже не те малыши, что  были  вначале,  поэтому
вызывать другие резервы не имеет смысла. Какие вопросы?
   - На чем нас туда отправят, сэр? - поинтересовался Ник.
   - Скорее всего, это будет штабной корабль - нам как раз по пути. Если
вопросов больше нет, начинайте разгрузку каров и не создавайте толчею.
   Вместе с  остальными  курсантами  Ник  Ламберт  встал  в  цепочку,  и
началась разгрузка. Тяжелая броня, штатные "МС" и штурмовые  "спайдеры",
фаеркопы, медицинские наборы, патроны и  продуктовые  пайки  -  все  это
раскладывалось на бетоне, комплект за комплектом, в длинные ряды.
   Наконец сержант дал команду собирать свои пожитки.
   Дело это было непростое, поскольку на каждого  человека  пришлось  по
сто с лишним килограммов имущества.
   Отягощенные  этим  грузом,  курсанты  снова  построились,   терпеливо
ожидая, когда Поджерс подаст новую команду.
   - Вон то судно, ребята, и есть наш транспорт. Так что не в ногу шагом
марш...
   - А он шутник, наш сержант, -  заметил  шедший  рядом  с  Ником  Дино
Фронтер. - Разрешил идти не в ногу.
   - Главное, что он с нами, - ответил  Ламберт.  После  того  случая  с
фальшивыми агентами СИБ они с Поджерсом сдружились, и, когда  инструктор
был рядом, Ник чувствовал себя намного увереннее.
   В свете прожекторов колонна курсантов приблизилась к  судну  и  стала
взбираться по наклонным трапам.
   В нос ударил запах технических жидкостей - видимо,  заправка  корабля
производилась в спешке.
   - Проходите  сюда!  -  скомандовал  человек  в  форме  общевойскового
сопровождения.
   Это  "проходите  сюда"  казалось  таким  странным.  За  год  обучения
курсанты больше привыкли к команде "марш".
   Вскоре движение застопорилось - навьюченные поклажей  люди  с  трудом
протискивались  сквозь  узкие   коридорчики.   На   этом   корабле,   не
приспособленном для перевозки десанта, все казалось слишком маломерным.
   И даже гальюнные унитазы, как вскоре удалось выяснить курсантам.
   Их жилищем на ближайшие трое суток стало голое,  неуютное  помещение,
получившееся   в   результате   демонтажа   перегородок   между    тремя
операционными  залами.  Оставшееся  оборудование  и  сами  металлические
перегородки были сложены тут же.
   - Никто не говорил, что вас ждут номера люкс,  -  с  улыбкой  объявил
Поджерс. - Самое главное, что здесь есть вода и два гальюна, а еда у нас
своя - на целую неделю.
   На судне запустили двигатели, и сержант умолк, устроившись в углу.
   Скоро  состоялся  старт,  и  многие  по  уже  приобретенной  привычке
постарались выбрать наиболее устойчивое положение, ожидая удара о корпус
атакуемого судна;  несмотря  на  незаконченный  курс  обучения,  штабной
корабль вез полный трюм настоящих абордажиров.
   Через полчаса атмосфера Басильера осталась далеко позади, и  курсанты
стали засыпать. По усвоенному  солдатскому  правилу  они  ни  минуты  не
собирались терять даром.
   Только Нику почему-то не спалось. Он  долго  смотрел  в  иллюминатор,
наблюдая неспокойный космос. Движение судов за бортом  штабного  корабля
не прекращалось ни на мгновение. Едва только военный крейсер превращался
в далекую звездочку, как появлялась группа грузовых кораблей.  А  следом
за ней деловой стайкой проносились  пограничные  рейдеры...  и  так  все
время.
   Когда наскучило смотреть в иллюминатор, Ник покинул тесное  помещение
и вышел в галерею. Затем, без особой нужды, посетил  туалет,  исследовал
крохотные душевые кабинки и наведался в ту часть  корабля,  где  обитали
"местные".
   - Эй, разве вы не знаете, что вам заходить сюда запрещено?  -  строго
спросил человек, появившийся из регенерационной будки. Когда он  подошел
ближе, Ник в тусклом свете дежурного  освещения  рассмотрел  капитанские
погоны.
   - Прошу прощения, сэр, - извинился он и замер по стойке "смирно".
   - Да ладно, - махнул рукой офицер. - Курите?
   - Нет, сэр.
   - А я закурю.
   Капитан достал сигареты и, задумчиво посмотрев  на  пачку,  убрал  ее
обратно в карман.
   - Как вы думаете, рядовой, сколько мы еще сможем сопротивляться?
   - Я не понял вопроса, сэр.
   - Ну сколько? Двадцать лет, а то, может, какие-нибудь десять, а?
   - Вообще-то, сэр, в  мои  планы  входит  выбросить  урайдев  с  наших
планет, - честно признался Ламберт. На этот счет у него не было  никаких
сомнений. Следовало только собраться с силами и врезать как следует.
   - Вы, "корсары", не только отлично  воюете.  Вы  еще  заряжены  таким
оптимизмом, что... Что хочется  жить  назло  этим  урайским  собакам,  -
произнес капитан с некоторой долей удивления.
 
25 
 
   Весь следующий день рота  занималась  изучением  материальной  части.
Поскольку не  было  никакой  возможности  бегать,  прыгать  и  стрелять,
Поджерс заставил курсантов бесконечно разбирать оружие,  закидывать  его
на ремень и так далее. Потом поприседали, но кислород в  помещении  стал
быстро сгорать, и пришлось прекратить физические упражнения.
   - Ладно, - махнул рукой Поджерс. - Можете дрыхнуть дальше, лентяи.
   Едва сержант вышел по собственным надобностям, в помещении, словно из
ниоткуда, появились банки с пивом и журналы с голыми девицами.
   Ника пригласили сыграть в карты.
   Впрочем, игра курсантам быстро наскучила, и в преддверии скорых  боев
они стали вспоминать родные места и по очереди рассказывать, где  и  как
они жили.
   Ламберта это вовсе не устраивало. Своей "родной" планеты, Хиллапа, он
почти не знал и в фермерском деле ничего не смыслил, хотя по легенде его
отец и был фермером.
   Выйдя из общего зала, Ламберт стал прогуливаться  по  галерее.  Здесь
было прохладнее и воздух оказался заметно  чище.  Следом  за  ним  вышли
Теодор Шихт и Джонни Бигфут.
   Все трое присели возле стены. Вынужденное безделье тяготило.
   - Завтра еще один день, а ночью мы уже будем на  Приндизи,  -  сказал
Теодор. - И дальше настоящая война. Без прикрытия...
   - Почему думаешь, что без прикрытия? - поинтересовался Ламберт.
   - Там лес очень частый, никакие роботы не пройдут. Авиация не поможет
по той же причине - невозможно отделить своих от чужих.
   - Да ладно тебе болтать, Тео, - вмешался Джонни Бигфут. -  Никто  нас
не бросит в бой без прикрытия, к тому же лучшим прикрытием я посчитал бы
сержанта Поджерса.
   - Точно, - согласился  Ник.  -  Если  Поджерс  будет  рядом,  никакой
авиации нам не нужно.
   - А если там еще окажется Соня, - улыбнулся Теодор. - Твое  прикрытие
будет полным. Как называются их новые машины?
   - "Шрайк", - нехотя ответил Ник. Ему не особенно нравилось подпускать
посторонних  к  своему  личному.  Однако  в  учебной   роте,   напротив,
похождения каждого курсанта считались общим достоянием и  все  кто  имел
счастье уходить  куда-то  по  ночам,  были  обязаны  отчитываться  перед
оставшимися в казарме. Как? С кем? На  что  это  похоже?  Вопросы  могли
задаваться  до  бесконечности.  Ради   этих   допросов   Ник   выдумывал
специальные рассказы, которые, впрочем, пользовались неизменным успехом.
   - Да, эти "Шрайки" страшная сила, - произнес Бигфут.
   - Эй, идите скорее сюда! Сюда! - закричали из зала, и все, кто был  в
коридоре, поспешили в общее помещение, где уже вся рота прилипла  носами
к иллюминаторам. Ник