вязаться...
   - Конечно, мэм, - кивнул Ля-Рош.
   - Ну а я пойду к команданте, доложу о наших  успехах,  -  со  вздохом
произнесла Московиц и направилась к выходу через весь зал мимо притихших
операторов.
 
23 
 
   То, что в район Прибрежных Миров  направляется  отряд  из  ближайшего
образования туземцев, генерал Ангерр узнал за два часа  до  их  подхода.
Разведчики  "Санейка"  и   "Вурнан"   выдвигались   вперед   и   надежно
запеленговали подход чужих судов.
   В планах генерала было расстрелять противника без спешки,  желательно
первыми же залпами, и ни в коем случае не устраивать  сражений.  В  этом
урайским судам должна была помочь их совершеннейшая система  маскировки.
На своих фронтах  флот  Урайи  успешно  использовал  эту  новинку,  и  у
генерала не было оснований что-то менять в  своей  излюбленной  тактике.
Однако каково же было его удивление, когда двенадцать  рейдеров  с  ходу
открыли огонь по ближайшим к ним разведчикам, и раньше чем Ангерр  успел
отдать приказ об  отходе,  и  "Санейка"  и  "Вурнан"  были  исполосованы
лазерами варваров.
   Создавалось впечатление, что они прекрасно видят свои цели, поскольку
стреляли с рейдеров прицельно. Мало  того,  эти  наглецы  пытались  даже
пойти на абордаж эсминца "Друзелия", однако приказ генерала об  открытии
огня вовремя пресек это безобразие.
   Флагманский крейсер  и  его  близнец  наказали  нахалов  за  каких-то
семь-восемь минут, однако и это было  непозволительной  тратой  времени,
ведь  преимущество  в  силе  было  весьма  значительным,  в  сотни  раз.
Маневренность  рейдеров  противника  просто  поражала,  а   их   ударные
возможности оказались для генерала также полной неожиданностью.
   Эти суда не тратили мощности генераторов на накачку множества огневых
точек - они акцентировали свое  внимание  на  орудии  главного  калибра,
оттого были опасны и для больших судов.
   Даже спустя некоторое время после уничтожения последней цели генерала
Ангерра не оставляло беспокойство. Что, если бы сюда  пришел  крейсер  и
увидел бы замаскированные корабли? Или тех же рейдеров прибыла бы  целая
сотня?
   Впрочем, тогда бы он не  решился  подпускать  их  так  близко.  Такой
ошибки он бы не совершил.
   Однако следовало отправлять отчет. Адмирал Урх должен быть посвящен в
подробности столкновения.
   Конечно, особых  похвал  после  потери  двух  разведчиков  Ангерр  не
ожидал,  но  верховное  командование  должно  было  знать,   что   новая
маскировка не так уж безупречна.
   -  Томлин,  нужно  составить  донесение,  -  обратился  он  к  своему
помощнику - рослому  полковнику-янычару,  который  до  сформирования  их
флотской группы служил в частях морской пехоты. Почти все пехотинцы были
янычарами, и оттого  урайцы  им  немного  завидовали.  Руководящая  роль
коренной  нации,  несомненно,  была  важна  и  почетна,  однако  янычары
выглядели гораздо большими героями.
   Как ни старалась пропагандистская машина выровнять  акценты,  военные
журналисты везли с фронтов репортажи только о янычарах.
   Кому интересно  читать  о  том,  как  командовал  из  своего  бункера
генерал?  Зато  прорыв  оборонительного   кольца   противника   пилотами
штурмовой авиации, а затем высадка на плацдарм морской пехоты - это  был
самый горячий материал, и он уходил, что называется, с колес.
   Со временем все урайцы ввели в моду изменять цвет кожи на лице  -  от
серого к более светлому. А наиболее радикальные модники-урайцы позволяли
себе даже румянец.
   - Я уже набросал здесь кое-что, сэр, - сообщил  полковник,  передавая
генералу папку. Тот взглянул, поправил несколько  слов  и  вернул  папку
обратно.
   - Мне нравится, Томлин. Отдайте шифровальщикам, и пусть пересылают...
Да, и еще...
   - Что, сэр?
   - Нужно попросить у адмирала авианесущий  крейсер.  Или  даже  нет  -
полновесный авианосец. Если сюда налетит местная "мошкара", гоняться  за
ними на крейсерах нам будет несподручно. Как вы считаете?
   - Полностью с вами согласен, сэр.
   - Ну и отлично. Отправляйте донесение.
   Полковник вышел из рубки, а  генерал  Ангерр  невольно  проводил  его
взглядом. Ему бы хотелось иметь такой разворот плеч. Однако тела урайцев
имели другую конституцию.
   Генерал вспомнил, как во время  одного  из  отпусков  его  жена  Хони
пожаловалась на сына.  Двенадцатилетний  мальчик  приходил  из  школы  и
говорил, что не хочет  быть  урайцем.  Ему  нравилось  играть  с  детьми
янычар, однако их игры были для мальчугана слишком быстрыми.
   "Скоро этим заразятся буквально все, и мы начнем превращаться в  этих
бледных лягушек", - подумал Ангерр. Правда, одного у урайцев нельзя было
отнять. Они были  прирожденные  интуиты  и  иногда,  полагаясь  на  свои
предчувствия, добивались в этой войне больших успехов. Именно поэтому  в
штабных отделах оперативного планирования собирались одни только урайцы.
Начальником штаба вполне мог быть и янычар, но  в  военном  планировании
лучше разбирались урайцы
   Вскоре вернулся Томлин
   - Донесение отправлено, сэр.
   - Отлично. - Генерал позволил  себе  улыбку.  -  Теперь  будем  ждать
адмиральского приговора.
   - Это точно, сэр, - понимающе кивнул полковник.
   - Я собираюсь пройтись по палубам. Не желаете составить мне компанию?
- сам не зная почему предложил Ангерр.
   - С удовольствием, сэр.  Вот  только  кто  останется  на  контрольном
посту?
   - Майор Босх. У него летного стажа больше, чем у нас с  вами,  вместе
взятых.
   Босх поднялся  с  места,  которое  в  штатном  расписании  называлось
"резервным  постом".  Находившийся  там  офицер  должен  был   принимать
командование в случае, если капитан, а затем и  его  помощник  погибали.
Однако чаще всего в случае уничтожения рубки погибали все сразу, так что
офицеры с резервного поста были обречены оставаться не у дел.
   Когда майор занял место капитана судна и командующего группой, Ангерр
и Томлин вышли на ярусы.
 
24 
 
   Директор Второго  управления  департамента  федеральной  безопасности
Франтишек Штейнберг чувствовал себя сегодня не особенно хорошо. С самого
утра на него обрушились проблемы, связанные с особо  важными  делами,  а
также его давнишняя и неразрешимая проблема - Колин Дзефирелли.
   Некоторые в отделе называли его  Сумасшедшим  Дзефирелли,  но  и  это
прозвище не в полной мере отражало характер Колина.
   Имея статус  свободного  агента,  который  в  отделе  распространялся
только на нескольких человек, Дзефирелли  надежно  прятал  отчетность  о
своих "подвигах",  однако  регулярно  приносил  очки  в  копилку  своего
отдела.
   Это  было  положительной  чертой  Колина.   Однако   существовала   и
отрицательная - то, что попадало мимо копилки и  прямиком  шло  на  стол
Генерального прокурора, а случалось, даже дотягивалось  до  апартаментов
премьер-министра.
   Неприятной чертой Колина  являлась  его  всеядность  в  выборе  цели.
Дзефирелли охотился на любую дичь, невзирая на ее ранг и личные связи.
   Он подслушивал частные разговоры губернаторов земель, ставил жучки  в
апартаменты министров и  вербовал  в  осведомители  членов  семей  самых
важных особ.
   Несколько раз из-за этого разыгрывались  громкие  скандалы,  один  из
которых даже привел к смене правительства ОАМ. Именно после того  случая
прежний директор решил уйти на пенсию, а  его  заместитель  -  Франтишек
Штейнберг занял место своего шефа.
   Надо сказать, что и сам Дзефирелли на целых полгода  исчез  из  виду.
Ходили слухи, что наемные убийцы достали его на Тахомаксе,  и  Штейнберг
втайне  надеялся,  что  это  так,  однако  вскоре   Колин   появился   в
департаменте, и по его виду  можно  было  понять,  что  свободный  агент
провел пару недель в лечебном учреждении.
   Дзефирелли мог позволить себе  длительный  восстановительный  период,
однако он, как нервная охотничья собака, не мог уже жить без погони.
   Явившись  в  кабинет  нового  начальника,  Колин   потребовал   тогда
прозондировать почву  в  прокуратуре  на  предмет  получения  нескольких
санкции на арест и  разрешение  на  прослушивание  нескольких  офисов  в
министерстве связи. Естественно, Штейнберг ответил отказом, поскольку не
хотел слететь с места, на которое так давно глаз положил.
   У него были сведения, что  кто-то  ощупывал  бизнес  поставок  в  ОАМ
масличной коки, а когда появился Дзефирелли, директор понял, что  именно
Колин решил начать новую войну с коррупцией. Но подобные войны никому не
нравились. Уж очень они были кровавыми.
   - Не нужно заниматься этими вымыслами,  Колин.  Довели  бы  лучше  до
конца дело о грабителях банка на  Паристоне.  Да  и  секта  душителей  с
Кантаруса ожидает вашего пристального внимания...
   - То, о чем вы говорите, директор, давно поросло мхом. Весь  материал
о шайке грабителей уже давно передан в департамент.  Если  ему  не  дают
хода, то это уже не мои проблемы. Я даю нашей судебной системе  еще  два
месяца, а затем сам накажу виновных...
   - Но это не по правилам, - улыбнулся Штейнберг.
   - Это незаконно, -  поправил  его  Дзефирелли,  -  зато  как  раз  по
правилам... И по сектантам вся информация уже собрана. Могу  представить
ее в любое время.
   - И, конечно, оставите себе копии?
   - Без этого нельзя, - грустно заметил Дзефирелли. - С  некоторых  пор
департамент не внушает мне доверия. Слишком много дел  разваливается,  а
документы исчезают.
   - Я не дам вам денег на разработку каналов поставки коки, -  напрямую
заявил Штейнберг.
   - Почему? - с некоторой обреченностью в голосе спросил Колин.
   - Может подняться волна. Даже цунами.
   - Тогда я сам найду деньги.
   - Колин, ну не упрямьтесь. Эти люди  работают  безупречно,  и,  чтобы
собрать на них материал, вам понадобятся десятки лет. Это нереально.
   - Вот поэтому мне и нужны средства. Я собираюсь взять их с  поличным,
во время перевозки.
   - Да вы что? У них лицензии,  у  них  охрана  и  прикрытие  на  самом
верху... Это же война... И потом, вам будут нужны люди, военные корабли.
Те, за кем вы охотитесь, не позволят вам собрать эти силы.
   - Ваш ответ "нет", директор? - спросил тогда Дзефирелли,  уставившись
на Штейнберга своим стеклянным взглядом.
   - Мой ответ "я еще  не  сошел  с  ума"...  -  в  тон  Колину  ответил
директор, и Дзефирелли с сожалением покинул кабинет.
   Он опять пропал  на  пару  месяцев,  и  снова  Штейнберг  тешил  себя
надеждой, что недоброжелатели свободного агента сведут с ним счеты.
   Однако Сумасшедший Дзефирелли  проявился  совершенно  неожиданно.  На
самом  оживленном  перегоне  Онслейм  -  Дижанейро,  где  контрабандисты
чувствовали себя спокойно,  шестерка  "СИ-москито"  без  опознавательных
знаков атаковала конвой, с ходу  уничтожив  два  рейдера,  принадлежащих
частной  охранной   структуре.   Продемонстрировав   серьезность   своих
намерений, командир отряда "москито" честно предупредил, что  ему  нужен
только  один  из  трех  танкеров  -  тот,  команда  которого  согласится
подписать чистосердечное признание.
   Капитан одного из судов опередил своих коллег и сдался, остальные два
судна были тут же расстреляны - как и было обещано.
   Поняв, таким образом, что полное признание и явка с повинной являются
единственным  шансом  к  выживанию,  команда  корабля  пустила  на  борт
дознавателей и сдала им всех поставщиков и схему передвижения товаров.
   Узнав  об  этом  инциденте,  Штейнберг  испугался  не  на  шутку.  Он
опасался, что может лишиться не  столько  места,  но  и  головы.  Однако
скандал, не успев разразиться, начал терять основных действующих лиц.
   По странному стечению обстоятельств, почти одновременно  покончили  с
жизнью несколько высокопоставленных  чиновников,  а  один  из  министров
регионального правительства захлебнулся в собственной  ванне.  Несколько
начальников бюро службы безопасности были сняты с постов, а часть  "ушла
на пенсию" с летальным исходом.
   Таким образом, спрут потерял несколько  щупалец,  однако  его  голова
была спасена. Спустя короткое время Дзефирелли снова появился в кабинете
у Штейнберга и принес материал на уже мертвых людей. Он понимал, что это
уже не так важно, однако по негласным  правилам  это  считалось  "чистой
операцией", поскольку весь материал был получен "без давления, во  время
оформления явки с повинной".
   К материалам дела прилагалась пачка счетов, которые должны были  быть
оплачены департаментом.
   - Ты ходишь по лезвию, Колин,  -  сказал  директор,  подписывая  чеки
через один.
   - И уже давно, - ответил ему Дзефирелли.
   - Откуда ты взял столько денег?
   - Мне многие должны, - пожав плечами, ответил агент.
   Директор ему поверил, поскольку у Дзефирелли на крючке  были  десятки
толстосумов. Этот человек мог бы давно уйти на  покой  и  доить  денежки
цивилизованным шантажом, однако Дзефирелли был прирожденным бойцом и  не
признавал другого стиля жизни.
   - Ну а "москито" и экипажи? Где ты взял эти машины, и кто  согласился
на них сесть?
   - Про машины ничего сказать не могу  -  разглашению  не  подлежит,  а
пилотов, уволенных по выслуге лет, просто навалом. Отличные специалисты,
вся вина которых только в том, что им стукнуло тридцать пять. Еще совсем
недавно их увольняли в сорок
   - Понятно. И кто теперь попадает в зону твоих интересов?
   - Есть одно дело, - загадочно произнес Колин, и по его тону Штейнберг
понял - свободный агент наметил крупную дичь.
   И вот не прошло с того момента и пары недель,  как  Дзефирелли  снова
вышел на связь. На этот раз он  не  появился  в  департаменте  лично,  а
ограничился сеансом дьюти-лайн.
   Известие  о  том,  что  на  связи   Дзефирелли,   очень   взволновало
Штейнберга, и он даже приостановил совещание - таким важным казался  ему
этот разговор.
   - Ну что, кажется, у тебя новости, Колин? -  с  деланным  равнодушием
поинтересовался директор, пытаясь  по  обстановке  комнаты,  из  которой
Дзефирелли вел передачу, определить, где он  находится.  Однако  сделать
это было невозможно.
   - Да, директор. У меня появились фамилии. Я хочу сделать все законно,
поэтому сообщаю вам, как моему непосредственному начальнику,  суть  моих
подозрений.
 
*** 
 
   Когда Дзефирелли  перечислил  тех  граждан  Объединения  Англизонских
Миров, к которым у него были претензии, у директора  от  лица  отхлынула
кровь и он стал похож на мертвеца.
   Генерал Франсиско Роммель. Четвертый  человек  в  Генеральном  штабе,
полномочия которого распространялись не  только  на  собственно  военную
сферу,   но   даже   на   материальное   снабжение   вооруженных    сил.
Универсальность  занимаемого  им  поста  давала  генералу   бесчисленные
возможности пополнять собственный карман, а также  прижимать,  в  случае
необходимости, не в меру наблюдательных субъектов.
   Следующим  был  Джулиано  Манкуццо.  Человек  неограниченных  связей.
Трудно было даже представить, что кто-то смог бы  безнаказанно  обвинить
его в каких-то махинациях,  не  говоря  уже  о  доведении  обвинений  до
решения  суда.  Через  Манкуццо,  как  через  узел  связи,   происходило
соединение многих тайных и явкых противников, которые  лишь  через  него
могли подписывать перемирие.
   За  Манкуццо  шел  Филипп  Леконт.  Профессионал  по  части  биржевых
спекуляций, он специализировался на земельном рынке и в результате своей
деятельности официально  владел  земельными  участками,  в  сумме  своей
покрывающими едва ли не целую планету.  Начиная  наступление  с  покупки
бросовых земель, Леконт вскоре переходил к атаке на  участки,  в  недрах
которых  находились  полезные  ископаемые.  Он  не  брезговал   никакими
средствами для достижения цели, и со  временем  достаточно  было  просто
слухов о появлении на местном  рынке  Леконта,  чтобы  цены  на  участки
начинали падать - воевать с ним никто не хотел.
   На  планете  Фонти,  где  жил  Леконт,  ему   совершенно   официально
принадлежал материк Конго.
   И наконец, Эдгар Хубер. Единственный, кто контролировал  целиком  две
планеты - Бронтзее и Орфей. И если последняя была не  слишком  пригодной
для жизни пустынной территорией, то Бронтзее считалась  без  пяти  минут
индустриальной колонией.
   И хотя Хубер, в отличие от Леконта, не  являлся  владельцем  обширных
участков земли, практически вся экономика планет работала только на  его
карман, прикрытый сотнями компаний с подставными владельцами.
   "И  с  этими  людьми  он  хочет  воевать?!"  -  размышлял  пораженный
Штейнберг. Тягаться с такой четверкой было не просто опасно -  это  было
бессмысленно.  Все  равно  что  пытаться  столкнуть  вручную  величайшую
вершину мира - Флибустьер.
   - Чем же они  тебе  не  угодили?  -  придя  в  себя,  поинтересовался
директор
   - По моим сведениям, они похитили десятки тысяч  танков  с  одной  из
воинских баз хранения и собираются перегнать их в  периферийные  районы.
Думаю, к Прибрежным Мирам.
   - Ну хорошо. Что от меня требуется?
   - Я прошу денег. Как всегда. - Дзефирелли улыбнулся  и  уставился  на
директора своим пронизывающим взглядом прямо с экрана.
   "Он знает, - подумал Штеинберг. - Ну  конечно,  он  знает.  Иначе  не
говорил бы с такой оттяжкой. И делает это намеренно, чтобы я  сообщил  о
его инициативе кому следует. И я сообщу, а что мне остается?"
   Штеинберг давно уже  поставлял  информацию  полковнику  контрразведки
Майерсу, который - директор был  в  этом  просто  уверен  -  работал  на
кого-то из этой большой четверки. Дзефирелли наверняка знал  об  этом  и
теперь в открытую передавал информацию, чтобы за ним начали  охоту.  Это
была любимая игра Колина  -  предупредить  противника  и  начать  отход,
оставляя после себя массу неприятных ловушек.
   Штеинберг, конечно, мог бы предупредить своего  контрразведчика,  что
объявление войны - это только ловкий ход,  однако  он  ненавидел  своего
шантажиста. Да, он был целиком в руках этих подонков,  однако  никто  не
мог заставить его сообщать то, что можно было недоговаривать.
   - Хорошо, Колин, - после минутной паузы ответил Штеинберг.  -  Деньги
ты получишь.
   - Сколько? - сухо поинтересовался Дзефирелли.
   - В разумных пределах, но думаю все, что ты сможешь обосновать.
   Такая щедрость была для Колина неожиданностью.
   От удивления он развел рукам и, загадочно улыбнувшись, сказал:
   - Спасибо...
   Он понял директора. И директор его тоже понял.
 
25 
 
   Уединившись  в  "башне",  команданте  Нагель  пребывал  в   состоянии
незапланированной грусти и спонтанного уныния. "Башня" была единственным
местом, где вождь Треугольника мог побыть наедине со своими  слабостями,
не боясь показаться кому-то недостаточно убедительным.
   Потерять двенадцать кораблей было обидно. Обидно вдвойне, оттого  что
этих потерь можно было избежать. Стоило  только  прислушаться  к  мнению
камрад-генерала  Московиц,  -  но  нет,  он   сам   погнал   рейдеры   в
заготовленную западню, и подлые англизоны сделали свое дело.
   Последним драматическим действием  было  уничтожение  очень  дорогого
спутника "Апач". На него возлагались большие надежды - этот аппарат  мог
определить фактическое  наличие  в  районе  вражеских  кораблей,  однако
противник знал об этом, и чудо-спутник был уничтожен  точным  выстрелом.
Прежде такой чистой работы за флотом англизонов не замечалось.
   "Наверное, мы достали их окончательно, -  сам  себе  повинился  Йоган
Нагель. - Мы ведем себя слишком нахально, и  их  терпение  лопнуло.  Они
взялись за нас капитально... Сволочи..."
   Команданте тяжело вздохнул, и на  его  глаза  набежали  слезы.  Йоган
жалел себя. Йоган очень себя жалел.
   Чтобы  немного  разогнать  печаль,  он  посмотрел  в  одно  из   трех
искусственных окон. Первое  демонстрировало  виды  Червонца,  планеты  с
бескрайними степями и живописными лесными  массивами,  расположенными  в
поймах рек.
   Второе  окно  "выходило"   на   заболоченные   пространства   Судака,
идеального места для разведения споровых грибков-галлюциногенов.
   А  третье  демонстрировало  и