скушенному  взгляду  Нагеля   бескрайнюю
пляжную пустыню  Зуфара  с  его  чередующимися  засухами  и  полугодиями
ливней, сопровождаемыми полным затоплением обширных территорий.
   В таких условия отлично вызревал маковый  карбонад,  который  в  силу
своей  природной  уникальности   позволял   держать   рынок   препаратов
устойчивого бреда под полным контролем
   "Нет,  ребята,  с  таким  богатством  вы  меня  не  спихнете,  жирные
англизонские собаки...  Мы  еще  повоюем..."  -  поддержал  себя  Нагель
мужественной мыслью.
   Где-то полилась вода, и  ее  журчание  в  канализационной  магистрали
оказалр на команданте дополнительное умиротворяющеедействие
   В дверь туалетной комнаты постучали.
   Нагель не отозвался. Покидать успокаивающую полость  "башни"  ему  не
хотелось, однако стук повторился, а затем прозвучал голос Хлои Фарватер:
   - Дорогой команданте! Вас ждут на заседании бюджетной комиссии!
   - Я помню! - вынужден был отозваться Нагель, однако тут  же  подумал,
что его ответов из-под раковины совершенно не слышно. Приоткрыв потайную
дверцу, он повторил:
   - Я помню и уже иду!
   Затем нехотя выполз из убежища  и,  задернув  маленькую  занавесочку,
прикрыл за собою дверку.
   Быть может, кому-то это и показалось бы  странным,  но  свое  убежище
команданте Нагель расположил именно под раковиной. Смонтированные панели
искусственных окон позволяли создать иллюзию  башни-убежища  на  большой
высоте, а журчание канализационных систем, напротив, придавало  ощущение
уюта и душевного равновесия
   Кому как, а Нагелю такое сочетание вполне подходило.
   С  трудом  распрямив   затекшие   члены,   команданте   поднялся   и,
посмотревшись в зеркало, покинул туалетную комнату.
   - Ну вот, теперь я полностью  готов,  -  со  значением  произнес  он,
обращая слова к Хлое Фарватер
   - О да, мой команданте! - воскликнула  та  и,  развернувшись,  словно
буровой снаряд, пошла  вперед,  раздвигая  пространство  своей  мышечной
массой.
   Оказавшись в приемной, Нагель встретился  с  вопросительным  взглядом
второй телохранительницы Анни Скорцезе.
   - В чем дело, Анни? - поинтересовался он.
   - Там за дверью - технолог Банкок.
   - Что ему нужно?
   - Он жалуется, что уже несколько дней  не  может  попасть  к  вам  на
прием.
   - Вот мерзавец! Я назначал ему много раз, но он не являлся...  Ну  да
ладно, - махнул рукой Нагель. -  Учитывая  специфику  его  труда,  можно
пойти ему навстречу... Пусть составит нам компанию и  поприсутствует  на
заседании бюджетной комиссии.
   Анни согласно кивнула и распахнула дверь в коридор, тотчас к ее ногам
рухнул технолог Банкок.
   Он упал тяжело, как  подбитый  выстрелом  фазан,  и  Нагель  невольно
проникся жалостью к этому человеку.
   - Поднимите его, - сказал он, и Анни энегичным рывком вернула Банкока
в первоначальное положение.
   - Дело в следующем, - тут же заговорил технолог. -  Огромный  прорыв,
сэр... Новые технологии с  опорой  на  методы  математического  анализа.
Далее-тезисы, доклад на  сорок  три  минуты,  по  окончании  вопросы  из
зала... Банкет, доставка гостей по домам. По-моему, недурно, а?
   - О чем это он? - спросил Нагель.
   - От него луком пахнет, - доложила Скорцезе.
   - Тогда берите его под руки и тащите за  мной.  Надеюсь,  в  зале  он
придет в себя окончательно.
 
*** 
 
   Публика в  комиссии  подобралась  очень  достойная.  Едва  команданте
увидел эти лица, он сразу подумал: "Сволочи", однако вслух  поздоровался
с "дорогими  камрадами"  и,  усевшись  во  главе  стола,  начал  изучать
проекты, требовавшие первоочередного финансирования.
   Вскоре первый докладчик  взял  слово  и  начал  с  фактами  на  руках
отстаивать проекты своих хозяев.
   Команданте  кивал,  время  от  времени  поощрительно  поглядывал   на
докладчикае однако  откровенная  скука  мешала  ему  сосредоточиться  на
проблемах финансирования. Другое дело  -  заторможенная  речь  технолога
Банкока, который сидел чуть позади Нагеля. Чтобы он не  падал  на  плечо
команданте, телохранительницы пристегнули его к стулу ремнем.
   - Механизм действия логического наркотика  очень  прост...  -  шептал
Банкок. - В его основе лежит частота, с которой обновляются  управляющие
сигналы головного мозга...
   "Да что же  это  он  так  луку  нажрался..."  -  про  себя  негодовал
команданте Нагель. Одновременно он улавливал основную  мысль  докладчика
из бюджетной  комиссии.  Этот  наемный  болтун  доказывал  необходимость
закупки дождевальных установок для плантаций споровых грибков на Судаке.
Заученно оперируя учеными фразами, докладчик пытался доказать, что полив
нужен даже болотам, коих на Судаке было бесчисленное множество.
   - И тогда не нужно будет выращивать никакой дряни. -  продолжал  свое
повествование технолог Банкок, - и доставлять ее... доставлять ее...
   Казалось, в его механизме что-то заело и  закончить  фразу  никак  не
удавалось.  Впрочем,  кризис  был  благополучно  преодолен,   и   Банкок
произнес:
   - И  доставлять  ее  нелегальными  каналами...  Мы  будем  совершенно
официально клепать жвачку, в которой ни одна  экспертиза  не  найдет  ни
одного запрещенного препарата...
   Сообщение Банкока  заинтересовало  Нагеля,  и  он  стал  внимательнее
прислушиваться к прерывистой речи технолога.
   В это время докладчик комиссии закончил свою речь.
   - Спасибо, - тут же отреагировал Нагель. - Спасибо  Болтеро  Гамбургу
за столь  интересный  доклад,  Мы  непременно  примем  его  к  сведению.
Следующий, пожалуйста...
   Поднялся новый докладчик,  и  опять  начался  этот  безликий  монолог
очередного лоббиста.
   "Сволочи", - еще раз подумал Нагель. Потом вдруг вспомнил, что назвал
первого докладчика Болтеро Гамбургом, в то время как  того  звали  Хулио
Дрезден.
   Впрочем, это не имело никакого значения, и команданте уставил  взгляд
сквозь прозрачную панель,  туда,  где  на  контролируемых  Треугольником
пространствах  набирались  боевого  опыта  и  нагуливали   силу   пилоты
новеньких "фархадов".
   Именно команданте отреагировал на яркую вспышку, а  затем  на  череду
длинных трасс реактивных снарядов. По непонятной причине тренировавшиеся
штурмовики перешли от учебного боя к схватке "полный контакт"
   Буквально  через  несколько  секунд  поступило  со   общение   службы
безопасности для телохранителей команданте.
   Там сообщалось, что между пилотами возник  конфликт  и  теперь  можно
было ожидать чего угодно. Особенно учитывая  тот  факт,  что  освещенные
ярким светом прозрачные панели могли  привлечь  внимание  бесконтрольных
пилотов.
   Анни и Хлоя буквально подхватили Нагеля под руки и потащили вон.
   - Продолжайте без меня! Я сейчас вернусь!  -  упокоил  Нагель  членов
комиссии и исчез за стальной дверью.
   Между тем  схватка  "фархадов"  принимала  ожесточенный  характер,  и
отстреленные плоскости и фрагменты машин уже разлетались по сторонам.  И
поскольку ни одна сторона не реагировала на приказы службы безопасности,
со станции ударили зенитные батареи.
   Они довольно быстро разорвали в клочья всех драчунов, и  только  один
уцелевший  пилот,  прокричав  в  эфир:  "Да  здравствует   команданте!",
врезался в станцию - как раз в тот самый зал, где минуту назад находился
Йоган Нагель.
   Тяжелый удар потряс все западное крыло, и Нагель поежился.  Он  успел
укрыться в одном из  внутренних  помещений  и  теперь,  прислушиваясь  к
топоту аварийных команд, размышлял над тем, отчего же ему так не везет.
   Сначала двенадцать рейдеров, теперь не меньше двадцати "фархадов",  и
вообще - плохое настроение.
   - Как вы себя чувствуете, мой команданте? - поинтересовалась Хлоя.
   - Ничего, как будто я пережил и  этот  удар,  -  драматическим  тоном
произнес Нагель.
   В этот момент Я дверь его временного убежища постучали.
   Анни и Хлоя выхватили пистолеты, но  Нагель  придержал  их  и  сказал
"войдите". Тяжелая дверь приоткрылась, и показался пропахший  копотью  и
луком технолог Банкок. Он с удивлением заглянул в стволы наставленных на
него пистолетов и спросил:
   - Ну так что, команданте? Я могу продолжать?
 
26 
 
   Четвертый день секретная команда Колина Дзефирелли "гостила" в  доках
ремонтной компании "Аниверсарио". Владелец доков был  обязан  Дзефирелли
жизнью  своего  ребенка,  которого  свободный  агент   вырвал   из   рук
похитителей, действуя крайне жестоко и эффективно.
   Для этого ему пришлось взорвать четыре  представительства  преступной
организации, требовавшей с безутешного отца непомерный выкуп.
   Потеряв  несколько  сотен  членов  клана,  гангстерские  бонзы   были
вынуждены отдать ребенка, в противном случае  Дзефирелли  обещал  начать
уничтожение их семей.
   Когда все работы на  судах  были  закончены,  главный  механик  смены
явился в тесноватую каюту, где жил незнакомец, которому принадлежали эти
корабли.
   - Что скажешь, Ганс? - первым спросил Дзефирелли.
   - Мы закончили, сэр.
   - Полностью?
   - До последнего гвоздика.
   - А "начинку"? - поинтересовался Колин, имея в виду боекомплект.
   - "Начинку" хозяин приказал грузить после смены, когда основная часть
рабочих уйдет из доков. Он сказал, одно дело движки конопатить и  другое
- пушки снаряжать.
   - Прав твой хозяин, - согласился Дзефирелли. - Хорошо, давай подождем
вечера.
   Когда механик ушел, Колин отправился к своей команде, которая жила на
другом ярусе. Пилоты откровенно скучали, и известие о скором "отплытии",
придало им бодрости.
   Посидев с командой еще немного, Дзефирелли вернулся в свою  каюту  и,
связавшись с удаленной станцией, прослушал присланные ему сообщения.
   В  основном  его  информаторы  докладывали   об   изменении   текущей
обстановки - ничего серьезного, но одно сообщение было для Колина крайне
важным. В нем сообщалось, что некий эскадрон  смерти  получил  заказ  на
устранение группы Дзефирелли.
   Скорее всего, они  должны  быть  атакованы  после  взрыва  фугаса  на
каком-нибудь из брошенных судов.
   "Понятно", - сказал себе Колин. Подобная  схема  нападения  была  для
него не нова. Он и сам пользовался ею.
   За этим заказом стояла контрразведка, однако Колин  видел  за  ней  и
тень большой четверки - тех господ, которым он объявил войну
   Спустившись на кухню, Дзефирелли приготовил себе кофе  и  там,  среди
горячих плит и сковородок, посидел  на  широком  табурете,  наблюдая  за
работой поваров и прикидывая возможные варианты развития операции.
   Пока  что  он  полагался  только  на  собственную  интуицию,  а   она
подсказывала ему, что лучшая возможность пополнения набора  улик  -  это
погоня за конвоем. "Москито" были  оборудованы  самым  лучшим  шпионским
оборудованием, а на одном из  кораблей  в  торпедном  аппарате  прятался
компактный шпионский агрегат типа  "ВМС",  который  Дзефиретли  взял  со
склада управления по фальшивым документам.
   Спутник стоил целую кучу миллионов,  однако  Дзефирелли  считал,  что
успех спишет все. А неуспех для  него  означал  только  смерть.  В  этом
случае судебное преследование ему тоже не грозило.
   Одной из трудностей во время преследования конвоя мог стать  разговор
с корпусом охраны,  однако  на  этот  случай  у  Колина  было  несколько
электронных кодов, удостоверяющих его личность  как  сотрудника  Второго
управления,  агента  контрразведки  из  отдела  "DEX"  и   чрезвычайного
инспектора военной прокуратуры.
   Последнее из прикрытии было наименее значимым, однако именно  его  во
флоте боялись пуще других. Так уж сложилось, что военная прокуратура  не
любила флот, а флот мог ее только тихо ненавидеть.
   Отвлекаясь от  своих  тяжких  дум,  Дзефирелли  смотрел,  как  повара
вынимают подносы с котлетами. В воздухе стоял  дивный  аромат,  и  Колин
согласился на предложение румяного повара угоститься.
   - К утру, когда начнется  завтрак,  сэр,  они  уже  не  будут  такими
свежими.
   - Согласен, - кивнул  Дзефирелли,  удивленный  тем,  что  впервые  за
последнее время испытал чувство голода. Те две  пули,  что  прошили  его
насквозь, не добавили ему здоровья, однако Колин выжил  благодаря  своей
злобе и необходимости  закончить  срочные  дела.  Он  помнил  лицо  того
молодого полицейского на Тахомаксе, который вмешался очень вовремя и  не
дал убийцам сделать контрольный выстрел.
   Теперь парня не было в живых, но он не  зря  подставлялся  под  пули.
Дзефирелли собирался отомстить и за него, и за многих других.
   Колин не был фантазером и понимал, что  когда-нибудь  его  подстрелят
окончательно, однако к этому времени он  намеревался  закопать  побольше
врагов.
   - Отличные котлеты, -  сказал  Дзефирелли  и  отставил  тарелку.  Ему
принесли кофе, и Колин снова вернулся к своим вариациям.
   Итак, конвой ушел неделю назад. Эту дату сообщил ему агент Жаворонок,
находившийся прямо на вилле у Филиппа Леконта. Агент был профессионалом.
В комплекте с устным докладом он переслал файлы из  компьютера  Леконта.
Дзефирелли понимал, чего это могло стоить Жаворонку,  но  агент  все  же
добыл ознакомительные схемы по проведению конвоя до конечного пункта.
   Ну и последнее. Встреча в Треугольнике. С республикой  террористов  у
Дзефирелли были натянутые отношения. Тем не менее диалог  был  возможен.
На  стороне  Дзефирелли  было  шесть  "СИ-москито",   оружия   настоящих
камикадзе.  Несмотря  на  сокрушительную  огневую  мощь  и   совершенные
двигатели, "москито" были слабо защищены.  Но  если  на  них  навешивали
дополнительные броневые листы, машины становились неповоротливыми и  уже
ничем не отличались от рейдеров.
   Посчитав  суда  неудачными,  их  списали  в  вечный  резерв,   однако
Дзефирелли подошли именно такие корабли. Он был  с  ними  чем-то  похож,
поскольку мало заботился о собственной  безопасности.  При  объединенном
пуске "москито" растранжиривали боезапас за двадцать с небольшим секунд,
однако на эти  короткие  мгновения  каждое  из  этих  судов  становилось
генератором огня.
   И это Дзефирелли тоже очень понравилось. Так он обрел свой  маленький
флот, стащив его с одной из удаленных баз.  Само  собой,  на  совершенно
незаконном основании, однако у свободного агента  Дзефирелли  были  свои
понятия о законе.
   Не успел Колин допить кофе, как на кухне появился Гастон.
   - Мы уже начали, сэр, - сказал он. - Вы можете пойти посмотреть...
   - Да-да, конечно, - согласился Колин. - Я должен это видеть.
 
27 
 
   Со времени ухода с орбиты Бронтзее прошло  две  недели.  Ник  Ламберт
втянулся в пресную  монотонность  судового  распорядка  и  уже  довольно
толково разбирался в обязанностях капитана-пилота.
   Пережив две дозаправки, он научился ругаться, как настоящий  капитан,
поскольку рассказы о непонятливости команд  танкеров-дозаправщиков,  как
оказалось, имели под собой очевидную почву.
   Раз в два дня на борт головного транспорта поднимался  майор  Зигмунд
Бусс, который командовал судами сопровождения.
   В кают-компании  они  немного  выпивали  и  разговаривалио  женщинах,
политике и о флоте.
   Бусс знал массу анекдотов и мог рассказывать их часами,  ни  разу  не
повторяясь. Когда однажды Ник предположил,  что  такой  капитан  корабля
благо для любой команды, майор возразил:
   - Это только здесь, в гостях, я такой паинька, а на службе я сволочь.
Уверяю тебя, Ник. Настоящая сволочь и самодур. Мои люди боятся меня, как
бешеного бабуина, и  только  здесь,  у  тебя,  я  вспоминаю,  что  кроме
произнесения приказов я могу рассказывать анекдоты.
   - А откуда у тебя столько анекдотов в запасе, Зиг?
   - Я подслушиваю их у подчиненных.  Подслушиваю  и  запоминаю.  Плохие
отбрасываю, а самые лучшие коллекционирую.
   - Ты прямо феномен, - восхитился Ламберт.
   - Да какой феномен?! - махнул рукой майор. - Я обычный офицер, Ник. А
офицеры живут двойной жизнью -  жизнью  боевой  машины,  и  еще  немного
прежней жизнью - теплого и  ласкового  существа,  с  задницей,  ушами  и
прожорливым ртом.
   Так они беседовали часами, оставаясь в кают-компании или  переходя  в
капитанскую рубку. Через прозрачные носовые  панели  можно  было  видеть
некоторые суда сопровождения, и майор охотно  рассказывал  о  них,  а  в
случае необходимости даже передавал им приказы  перестроиться,  и  тогда
Ник наблюдал перемещения этих красивых кораблей.
   Особенно ему понравился флагман группы, легкий крейсер "Лорбейд".  Он
был  ненамного  длиннее  транспортов  "С-1600",  однако   его   отличали
стремительные  обводы  и  бесконечные  наросты  броневых  колпаков,  под
которыми до поры прятались орудия главного калибра.
   Наблюдая это скрытую мощь, Ник чувствовал себя спокойнее.  Он  верил,
что, завидев  такое  сопровождение,  преступные  бонзы  Треугольника  не
рискнут напасть первыми.
 
28 
 
   Со времени проведения  операции  "Мертвый  город"  прошло  почти  две
недели. Полковника Комэта представили к награде,  а  затем  его  крейсер
"Санджин" был переброшен на фронт Восток - Север-4-385.
   Почти без боя отдав Альвейру и Сусеке, противник словно  очнулся  ото
сна и, спешно проведя перегруппировку сил, контратаковал по  всей  линии
соприкосновения.
   Урайский флот  выстоял,  однако  стало  ясно,  что  без  резервов  не
обойтись. Возможно, противник действовал так от отчаяния,  но  удержание
достигнутых рубежей давалось флоту Урайи очень дорого.
   Поначалу  "Санджин"  должен  был  отправиться  на  перевооружение,  а
полковник Комэт в это время мог отправиться в  отпуск,  но,  как  только
началась эта кутерьма с контрнаступлением примаров, все пошло  коту  под
хвост. Крейсер поставили на марш, а вместе с  ним  отправили  еще  более
старый крейсер "Дольф" и авианосец "Бек" класса "майбах".
   Увешанный графитной броней "Дольф" едва  двигал  поршнями  и  не  мог
угнаться за "Санджином". Комэту постоянно приходилось корректировать ход
своего крейсера, и это здорово нервировало его команду.
   Авианосец держал скорость без проблем и не создавал  флагману  группы
никаких  трудностей.  Когда  корабли  останавливались   на   дозаправку,
истребители покидали палубы и кружили  вокруг,  ведя  разведку  со  всей
серьезностью, хотя находились еще в глубоком тылу.
   Об этом свидетельствовала  четкая  работа  всех  служб  -  навигации,
технического транзитного обслуживания и дальней  связи.  В  прифронтовой
зоне полковнику это было знакомо - возникала уже некоторая  нервозность,
а на подходах к районам боевых  действий  временами  случался  полнейший
бардак.
   Корабли   стояли   в   ожидании   топлива,   боезапаса   и   "штопки"
продырявленных бортов, а в доставленных контейнерах зачастую оказывались
снаряды другого калибра.
   Это были реалии войны, и тут ничего нельзя было поделать.
   И в этой спешке очень некстати заболел помощник Комэта, майор Филипп.
У него случилась кайзерова лихорадка, которой, бывало, страдали  урайцы.
На место Филиппа был  прислан  капитан  Цверн.  Он  был  янычар,  однако
полковник Комэт не испытывал по этому поводу никакого восторга.
   К Филиппу он уже привык, и тот был  проверен  в  боевых  условиях,  а
капитана Цверна перевели с большим повышением,  и  чего  от  него  можно
ожидать в бою, Комэт не знал.
   При подходе группы к линии Гойнас - Хунабелле пришло  сообщение,  что
противник непостижимым образом прорвал линию фронта и высадил десант  на
планете Пандин-1524. Этот рубеж был выбран неспроста,  поскольку  Пандин
имел три луны и небольшой астероидный  пояс,  что  создавало  на  орбите
выгодные условия для обороны.
   Пандин, уже фактически находившийся в  тылу  у  урайцев,  вдруг  стал
фронтовой планетой.
   Полковник Комэт  запросил  дополнительные  указания,  но  ему  ничего
нового сказать не могли.
   - Пока что двигайтесь  по  установленному  курсу,  сэр,  -  отозвался
дежурный офицер штаба фронта, и на этом все.
   Между тем до сигнальной точки  -  места,  где  "Санджин"  должен  был
получить боевое назначение, - оставалось не более трех часов ходу.
   - Что же нам делать потом, сэр? -  не