рые пришли за  ним,  это  не  являлось
идеальным вариантом, однако с Нейдлом он спорить не стал.
   - Хорошо, лейтенант, приводите своих людей и проверяйте.
   - Отлично, - Нейдл хлопнул себя  по  коленям  и  встал,  -  завтра  и
начнем. А сейчас, сэр, закрывайтесь на все запоры и ложитесь  спать.  До
завтра я попробую выяснить, где Шелли встречается со своим парнем.
   - Думаете, она пойдет к нему и сегодня?
   - А почему она должна  делать  исключение?  Тем  более  если  ей  это
нравится.
   Когда лейтенант ушел, Клаус последовал его совету и,  заперев  дверь,
стал готовиться ко сну. Проверив,  крепко  ли  держатся  жалюзи,  он,  в
дополнение к  ним,  придвинул  к  окну  стол.  Теперь,  если  бы  кто-то
попытался бросить в окно гранату, она не  попала  бы  в  комнату  и  все
осколки достались бы крышке стола.
   Забаррикадировав окно, Клаус перетащил  постель  в  душевую  комнату.
Места в ней было маловато, и приходилось спать согнув колени, зато Клаус
был уверен, что никто не сможет выстрелить в него через дверь.
   Свой пистолет он клал на кафельный пол рядом с собой и  только  после
этого спокойно засыпал.
   Все эти перестановки приходилось делать каждый день с  того  момента,
когда Клаус понял, что диверсанты остались в форте. Утром он  расставлял
все вещи на места, и, когда к нему приходили люди, они видели обстановку
такой, какой она была прежде.
   Любой из подчиненных  являлся  потенциальным  источником  информации,
которой могли воспользоваться убийцы. Клаус не доверял  никому.  Он  был
одиночкой и привык полагаться только на себя.
   Закончив ночную перестановку, Ландер выключил в номере свет и  прошел
в душевую. Затем лег на приготовленную постель и через  пять  минут  уже
спал.
 
92 
 
   Ночь на Форт-Абрахам спускалась неожиданно. Таков уж был  порядок  на
Бристоле - яркий закат играл в полную силу до самого последнего момента,
освещая все вокруг, как днем,  а  затем  угасал,  будто  его  выключали.
Словно  из  ниоткуда  обрушивалась  темнота,  и  все  вокруг   засыпало,
погружаясь в липкий мрак, полновластно  царивший  до  первого  утреннего
луча.
   Клаусу всегда казалось, что у себя на  Бристоле  он  чувствовал  этот
момент темноты, даже если находился в закрытом помещении.
   Вот и сейчас он неожиданно проснулся и понял, что  этот  переход  уже
состоялся.
   Темнота давила на стены здания, множа и усиливая  посторонние  звуки.
Немые движения невидимых форм  становились  осязаемы  благодаря  волнам,
расходящимся от них, словно от брошенного в воду камня.
   Клаус лежал с открытыми глазами и прислушивался  к  своим  ощущениям,
старясь разобраться, что же заставило его проснуться.
   Послышался звук. Еще не осознав, что это могло  быть,  Клаус  положил
руку на пистолет. Звук  повторился.  Это  был  легкий  щелчок  в  стене,
которая могла слегка осесть при смене  ночной  температуры.  Однако  она
могла щелкнуть и оттого, что кто-то осторожно двигался по коридору.
   Ландер поднял пистолет и, сунув его под подушку,  передернул  затвор.
Патрон угнездился в стволе, и казалось, оружие даже прибавило в весе.
   Клаус встал и, приложив  свободную  ладонь  к  стене,  ощутил  легкое
подрагивание.
   Это могла быть вибрация бьющихся о сваи волн или даже нервная дрожь в
его собственном теле.
   Клаус осторожно шагнул к выходу из душевой.
   В коридоре возникло напряжение. Там тоже заметили невидимые колебания
и, возможно, даже почувствовали тепло, исходившее от тела Клауса.
   Беззвучные силуэты, прятавшиеся от света тусклой  дежурной  лампочки,
застыли,  словно  каменные  изваяния,  но  спустя  несколько   мгновений
продолжили движение.
   Первым шел Рене. Галлауз прикрывал его и отставал на три шага.
   Вот здесь, за стеной, находился Джимми Зедлер.
   Оставалось только вышибить дверь и пристрелить Джимми, а затем отсечь
голову и руки. Таким было условие заказчика.
   До двери оставалось не больше полутора метров, и Рене остановился. Он
почувствовал некоторое беспокойство.
   Остановился и Галлауз. Его сердце билось  слишком  часто,  а  на  лбу
выступали мелкие капли  пота.  Охота  на  себе  подобного  не  позволяла
расслабиться ни на секунду. Малейшая  оплошность  -  и  из  охотника  ты
превратишься в жертву.
   Рене стоял не двигаясь, а стало быть, у него были на то основания,  и
Галлауз тоже ждал. Наконец Жак сделал еще один скользящий шаг,  медленно
потянулся к ручке двери и приклеил к ней небольшой кусочек взрывчатки.
   Галлауз вытер рукавом пот со лба. Его  ладони  уже  пропитали  влагой
перчатки, однако  пистолет  Удо  держал  по-прежнему  крепко.  Это  было
специальное оружие, напичканное электроникой. Никакой медленной механики
- все происходило мгновенно.
   Это и немудрено - в споре с такими людьми, как Джимми,  каждая  сотая
доля секунды имела значение.
   Жак Рене  достал  дистанционный  пульт,  чтобы  привести  в  действие
миниатюрный взрывной механизм. Взрыв должен был только выбить  замок,  а
остальное уже зависело от слаженности действий Жака и Удо.
   Оставалась последняя секунда перед началом  операции,  но  неожиданно
Рене поднял  руку,  что  означало  -  "все  отменяется".  Едва  уловимым
движением он снял с дверной ручки взрывчатку, и они с  Галлаузом  начали
медленно отходить к лестнице.
   Когда они оказались на улице, Галлауз шепотом спросил:
   - В чем дело, Жак?
   - Он стоял за дверью. Он ждал нас...
   - Ты уверен? - в голосе Удо послышалось раздражение. Он понимал,  что
Рене едва ли мог ошибиться, однако все равно злился. Потраченное время и
нервное напряжение не принесло никаких результатов.
   - Ладно, нам не впервой менять засаду - ты же знаешь. Пойдем, а то  у
меня сегодня еще встреча с Шелли. Или, может,  сходишь  вместо  меня?  -
Рене специально сказал это, чтобы взбодрить напарника.
   - Нет, спасибо, лучше я посплю. Когда еще удастся...
   И они направились "домой", в небольшое хранилище для пустой тары  как
раз под зданием бара Шелли.
   Этот подвал имел съемный пол, о чем никто даже  не  догадывался.  Это
позволяло Рене и Галлаузу избегать проверок и  висеть  над  водой  в  то
время, как поисковые команды искали их в пустом помещении.
   Под пол они справляли нужду и оттуда же доставали воду для  умывания.
Поскольку  Рене  врал  подружке,  что  живет  в  казарме,  ему  особенно
приходилось блюсти чистоту тела.
   Шелли упорно выясняла номер его казармы, чтобы основательнее наложить
руку на богатого красавца, но Жаку пока удавалось отшучиваться.
   Свои любовные свидания они  устраивали  в  продуктовом  складе,  куда
легко можно было попасть прямо из комнаты Шелли. И Рене это  устраивало.
Склад был большой, и, несмотря на все запоры, из него можно было уйти.
   После каждой встречи Рене давал подружке по пятьдесят  кредитов.  Для
него это был пустяк, но Шелли при виде денег приходила  в  восторг.  Она
осыпала Жака поцелуями и называла его самыми нежными именами.
   Каждую ночь Жак отвечал на ее многочисленные вопросы и вместе  с  тем
осторожно выспрашивал то, что  его  интересовало.  Именно  от  Шелли  он
узнал, где живет Джимми. Девушка также призналась, что хотела "навестить
мистера Ландера как-то вечером", но возле самой  двери  услышала  оханья
другой женщины. И хотя роман с Ландером не состоялся, место, где он жил,
она узнала.
   Пребывая в хорошем настроении, Шелли могла говорить  часами,  и  Рене
был вынужден это терпеть, теша себя мыслью, что скоро  навсегда  заткнет
эту болтливую суку.
   В этот раз, закончив заниматься с  Шелли  любовью,  он,  как  обычно,
подарил ей пятьдесят кредитов.
   Бумажка словно растворилась в руках девушки, и Рене подумал, что  так
виртуозно прятать деньги  умеют  только  официантки  и  проститутки.  Но
поскольку Шелли была и тем и другим, у нее это  получалось  в  два  раза
быстрее.
   -  Послушай,  Жак,  а  почему  ты  поехал  сюда,   в   этот   вонючий
Форт-Абрахам, если у тебя были деньги? - неожиданно  спросила  Шелли,  и
Рене подумал, что она не так уж и глупа.
   - Я продал свою квартиру в Эль-Гео, - сказал  он  усталым  и  немного
трагичным голосом.
   - А... А почему?
   - Что почему?
   - Почему продал квартиру?
   - Потому, что жизнь потеряла для меня всякий смысл...
   - А почему?
   - Моя жена бросила меня и сбежала с... -  тут  Жак  сделал  небольшую
паузу, - убежала с калекой.
   - С калекой? - удивилась Шелли. - Я бы такого, как ты, ни  на  какого
калеку не променяла. Я верная...
   Чтобы показать, какая она верная, Шелли  попыталась  вернуть  Жака  к
жизни, но тот вежливо отказался.
   - Извини, крошка, я сейчас не в том настроении. Шелли  оставила  свои
попытки, но тут же спросила:
   - И много денег ты уже потратил из тех, что выручил за квартиру?
   - Нет, только те, что отдал тебе. Ну и на себя  немного  потратил  по
мелочи.
   На какое-то время Шелли замолчала,  и  Рене  понял,  что  она  что-то
подсчитывает.
   - Пожалуй, на эти деньги, в том же Эль-Гео, можно  открыть  небольшое
заведеньице. А? Как ты думаешь?
 
93 
 
   Резервная база Бристольского бюро Лицензионной Ассоциации стряхнула с
себя пыль  десятилетней  консервации  и  теперь  напоминала  разбуженный
весенним солнцем муравейник.
   В казармах наводили порядок  прибывшие  солдаты,  а  возле  служебной
гостиницы для важных персон толпилась выписанная из города прислуга.
   На  вертолетной  площадке  не  прекращалось   движение   -   грузовые
геликоптеры   коммерческой   компании   доставляли   из    Грандвидлиджа
многочисленное  съемочное  оборудование.  Параллельно  с  ними  работала
служба доставки Лицензионной Ассоциации. Раскрашенные в темно-синий цвет
винтокрылые машины одна  за  другой  подвозили  военное  снаряжение  для
солдат.
   По водному пути уже  спешили  транспорты,  груженные  контейнерами  с
разобранными на части военными самолетами. Одним словом, все  двигалось,
все работало и гигантская машина набирала обороты,
   С Сэма Дугласа сошло уже семь потов, однако  он  продолжал  метаться,
отдавать приказания и при этом совершенно не чувствовал усталости.
   - Мистер Дуглас, могу я задать вам вопрос?  -  подбежал  к  нему  Джо
Гайтано, помощник режиссера маэстро Найджела.
   - Давайте, только побыстрее.
   - Нет ли у вас здесь магазина обоев?
   - Что?
   - Наша звезда - Джуди-Элеонора Мосс - не желает находиться в номере с
блестящими обоями. Ей нужны только матовые. Все равно какие,  но  только
матовые.
   - Так-с-с. -  Дуглас  остановился  и,  наморщив  лоб,  огляделся.  Из
казармы вышел Луге Болеро, и Сэм сразу же принял решение.
   - Луге! - крикнул он. - Лу-утс!
   - Да, сэр, - отозвался Болеро и  досадливо  поморщился.  Он  как  раз
собирался улизнуть домой, благо обстановка  всеобщей  неразберихи  этому
благоприятствовала.
   - Луге, дружище, берите  этого  джентльмена,  садитесь  в  курьерский
вертолет и мчитесь в город - купите там обои.
   - Что, простите? - не понял Болеро.
   - Он объяснит, - указал Дуглас на Гайтано. - Выпишите  счет  на  наше
бюро.
   Джо и Лутс почти бегом умчались к вертолетной площадке,  а  навстречу
Дугласу уже двигалась группа людей. Во главе  ее  шел  молодой  человек,
показавшийся Сэму знакомым.
   Этот парень был одет в короткий прозрачный халат, под которым  ничего
не было. За  странным  субъектом  бежали  люди,  увешанные  разноцветным
бельем, и наперебой кричали:
   - Тритни, надень розовые - они всегда тебе шли!
   - Тритни, крошка, возьми полосатенькие. Ты в них такой сексуальный!
   - Ну как вы  не  понимаете?  -  заламывая  мускулистые  руки,  стонал
Тритни. - Этот воздух, солнце и невероятные флюиды неизвестности  -  тут
нужно что-то другое. Ах оставьте меня, ах оставьте!
   Странный молодой человек побежал дальше, и группа обеспокоенных людей
последовала за ним,  а  главный  инспектор  остановился  как  вкопанный,
провожая взглядом всю эту странную процессию.
   - Что, сэр, удивлены? - спросил незнакомый  человек,  поставивший  на
бетон свой тяжелый чемодан. - Это Тритни Джакобс  -  человек-звезда.  На
экране он  всегда  играет  крутых  и  сильных  парней.  За  прошлый  год
заработал полтора миллиарда.
   - Сколько?!! - Дугласу показалось, что он ослышался.
   - Да, сэр, именно столько. Глядя на него, такого не скажешь. Правда?
   - Правда, - согласился Сэм.
   - А эти ребята, что рядом с ним, получают по семьсот  монет  в  день,
поэтому и бегают следом, увешанные трусами.
   - Понятно. А вы кто?
   - Я - Грэг  Джи  Скэтман,  светотехник.  Работаю  в  команде  мистера
Найджела.
   -  Добро  пожаловать  на  Бристоль,   мистер   Скэтман.   Ваши   люди
расположились в корпусе "7-14".
   - Спасибо, сэр, - поблагодарил светотехник и, подняв тяжелый чемодан,
пошел: в указанном направлении.
 
94 
 
   В тупом оцепенении, уставившись в одну точку, Солейн сидела за столом
в своем кабинете. Ее руки покоились на стопке документов, а дыхание было
хриплым и прерывистым. Состояние дикой  усталости  и  абсолютной  апатии
настигало ее все чаше и  поначалу  даже  пугало,  но  теперь  она  почти
свыклась с этими приступами.
   Сейчас она думала о дочери, которая гостила в доме своего деда.
   Это было роскошное имение, спрятанное в глуши бристольских  болот,  и
Солейн знала, что Люция будет там скучать. Однако только в этом месте ее
дочь была в полной безопасности, и никакой Клаус Ландер не  смог  бы  до
нее добраться.
   "Вот бы он попался мне в руки, - мечтала Солейн, - я бы раскатала его
по косточкам - живого..."
   Потом она подумала, что хорошо бы сначала убить при нем  его  сестру,
ее мужа и детей. Позже эта мысль не  показалась  ей  удачной,  поскольку
Солейн  чувствовала  -  Ландер  не  был   слишком   привязан   к   своим
родственникам.
   Да, он рисковал из-за  них  жизнью,  но,  возможно,  следуя  какой-то
традиции или сценарию приключенческого фильма.
   - Мадам, все уже готово, ждут только вас, - доложил Дженезо  Прост  и
поклонился, пряча глаза в пол.
   Вчера он стал любовником своей госпожи и еще  не  набрался  дерзости,
чтобы запросто смотреть ей в глаза.
   - Ну хорошо, раз готово, нужно идти, - Солейн поднялась из-за стола и
прошла к двери, при этом слегка коснувшись бедра Дженезо. Тот вздрогнул.
   - Ну-ну, малыш, уж не думаешь ли ты, что я тебя обижу?  -  насмешливо
сказала госпожа и, не дожидаясь помощи от  Проста,  сама  открыла  дверь
кабинета.
   Пройдя по  наполненному  отфильтрованным  воздухом  коридору,  Солейн
остановилась  возле  двери   с   табличкой   "секретарь"   и   подождала
выскочившего за ней Дженезо.
   "Мальчик волнуется", - сказала она себе, следуя за  Простом,  который
открывал двери одну за другой.
   Всего их было семь. И такое количество не было нужно  для  абсолютной
звукоизоляции, однако на установке дверей настояла сама Солейн. Даже  ей
было неприятно столь близкое соседство с настоящей пыточной камерой.
   -  Кто  у  нас  сегодня?  -  спросила  мадам  Гутиерос,   подходя   к
металлическому креслу с привязанным к нему человеком.
   - Это  Диди,  мадам.  Человек  Зико  Торичелли,  -  напомнил  Романо,
отвечавший за процессы дознания.
   Двое палачей в резиновых перчатках и  белых  халатах  стояли  чуть  в
стороне. На никелированном столике лежали прикрытые марлей  инструменты,
а в углу мигала лампочками сложная электроаппаратура.
   Она помогала работникам пыточной в их нелегком деле.
   - Насколько я  помню,  этот  сукин  сын  продался  Зико  и  собирался
перевести под его контроль все заведения в шестом районе. Так?
   - Именно так, мадам, - кивнул Романо.
   - И он все отрицает?
   - Да, мадам.
   - Ну ты наглец, Диди, - покачала головой Солейн,  затем  нагнулась  к
пленнику и, заглянув ему в глаза, сказала:
   - Расскажи нам о  своих  делах  с  Торичелли,  и  твоя  смерть  будет
быстрой. Вот они, - Солейн указала на палачей, выглядевших как настоящие
врачи, - сделают тебе укол, и ты уснешь... Что скажешь, Диди?
   Зажатое маской лицо пленника исказилось, и  он  попытался  плюнуть  в
Солейн.
   - Молодец, - сказала она. -  Дурак,  но  смелый.  Просто  ты  еще  не
знаешь, что могут с тобой сделать эти ребята. Через пять минут ты будешь
орать, гадить под себя и умолять, чтобы тебя добили, а я с удовольствием
поприсутствую при этом.
   Солейн повернулась к Романо и сказала:
   - Начинайте...
 
95 
 
   Диди удалось обмануть всех, и он умер до того, как  за  него  взялись
по-настоящему. У  предателя  оказалось  слабое  сердце,  и  он  канул  в
небытие, унеся с собой все свои секреты.
   - Жаль, - сказала Солейн, когда тело Диди вывалилось из  расстегнутых
ремней. - Я надеялась узнать от него много интересного.
   - У нас есть на  примете  еще  несколько  неблагонадежных,  мадам,  -
сообщил Прост.
   - Да-да, конечно, - кивнула хозяйка.
   - Взять их немедленно?
   - Нет, продолжайте наблюдать. Пусть наши люди будут уверены,  что  мы
не наказываем невинных. А Зико мы можем ответить по-другому.
   Солейн повернулась и пошла к выходу. Прост обогнал ее и  снова  начал
распахивать перед хозяйкой все эти бесконечные двери.
   Оказавшись  в  коридоре,  Солейн  подошла  к   одному   из   окон   и
остановилась.
   Остановился и Дженезо. Они помолчали. Солейн продолжала  смотреть  на
маленькие, ползущие далеко внизу автомобили, а Прост стоял  и  не  знал,
как ему себя вести. Означало ли то, что произошло между ним и  хозяйкой,
какое-то сближение или следовало держать себя как и раньше.
   - Ты никогда не думал о самоубийстве? - неожиданно спросила Солейн.
   - Я?
   - Да, ты... Вот так прыгнуть вниз и лететь, чувствуя, что еще жив, но
понимая, что граница пройдена. Понимаешь?
   - Нет, мадам.
   - Ну тебе ведь приходилось рисковать?
   - Несколько раз  я  участвовал  в  стычках  с  людьми  того  же  Зико
Торичелли и еще с другими, - пожал плечами Прост.
   - Но тогда у тебя  была  надежда,  так?  Ты  надеялся  выйти  из  боя
невредимым.
   - Наверное, так, мадам.
   - Вот это я и имею в виду, - Солейн повернулась к Дженезо и, погладив
его по щеке, добавила:
   - Даже  получив  смертельную  рану,  человек  до  последнего  момента
надеется на чью-то помощь.  Что  приедут  врачи,  которые  спасут...  Ты
понимаешь?
   - Немного, мадам.
   - Это хорошо, Дженезо, что ты понимаешь... - Солейн снова замолчала и
какое-то время просто рассматривала красивое лицо Проста.
   - А вот когда ты прыгаешь вниз, то с  того  самого  момента,  как  ты
оттолкнулся, все твои надежды остаются позади. Понимаешь? Ты уже  ни  на
что не надеешься, и  вот  это  мне  как  раз  интересно:  что  чувствует
человек, летящий к земле.
   - Я могу предположить, мадам, что он орет. Как-то  раз  мы  выбросили
одного такого с девяносто шестого этажа башни "Оренбаум". Так он орал до
самого последнего момента.
   Солейн вздохнула и сказала:
   - Жаль, что ты не понял меня. Я говорила совсем о другом... Ну ладно,
пойдем в кабинет - нужно поговорить о делах. Да, кстати, вызови  сначала
Генри Пипона.
   - Да, мадам, одну секунду.
   Солейн прошла в кабинет и в ожидании Пипона налила  себе  минеральной
воды.
   Наконец Пипон и Дженезо предстали перед своей хозяйкой.
   Пиджак Генри был как всегда  мятым,  однако  его  безупречный  пробор
оказался на прежнем месте.
   - Вижу,  что  ты  в  отличной  форме,  Генри,  -  сказала  Солейн.  -
Закуришь?
   Она знала, что  Пипон  очень  трудно  бросал  и  до  сих  пор  всякое
напоминание о табаке доставляло ему боль.
   - Нет, мэм, я лучше воздержусь, - ответил он.
   - Воздержись, тем более что  предстоят  большие  дела,  мой  дорогой.
Нужно нанести Зико чувствительный удар. Жестокий удар...
   - Взрыв на складах "Холнтук"?
   - Нет, уничтожить пару  тысяч  готовых  костюмов  -  это  не  слишком
удачная задумка. Думаю,  нам  нужны  многочисленные  жертвы.  Испугаться
должен не только Зико,  но  и  люди,  пока  что  исправно  платящие  нам
деньги...
   - То есть, мадам, мы должны убивать? - уточнил Пипон.
   - Ну конечно..