,  крича  в
рацию. - Почему не стреляешь?!
   - У меня шрапнельные мины, сэр. Что толку долбить по  этим  коробкам?
Мне людишек надо побольше, людишек. Вон  они  еще  не  все  выгрузились,
когда будут все, я их поздравлю с прибытием, будьте спокойны...
   - Что он  сказал?  -  спросил  сержант  Покровский,  возвратившись  с
дальнего конца окопа.
   - Ждет, когда народу будет побольше.
   - Понятно. - Сержант вздохнул.
   - Ты  чего  вздыхаешь?  -  не  оставляя  наблюдения,  поинтересовался
лейтенант.
   -  Да  земляка  моего  только  что  убило...  Осколком  прямо  сквозь
бронежилет...
   Лейтенант ничего не ответил. Он знал эту больную тему.
   - Почему нам такое дерьмо дают, сэр?! Ведь будь на Фредди  нормальный
броник, он остался бы жив!
   - Откуда я знаю, Джек? Чего ты ко мне привязался? На мне точно  такой
же жилет. Задай этот вопрос командиру полка.
   - А что? И задам... Если переживу сегодняшний бой...
   - Он тоже может не пережить... - заметил лейтенант.
   -  Может,  козел  старый,  -  согласился  Покровский.  Над  позициями
пронеслось несколько снарядов, которые разорвались далеко позади.
   - Пристреливаются гады, - подал голос рядовой Петрике.
   - Откуда бьют, заметил? - спросил лейтенант.
   - За лесочком у них батарея. Электромагнитные пушки - все шито-крыто.
   В этот момент упрятанная  в  плавнях  минометная  батарея  Масленкина
начала  торопливую  стрельбу.  Мины  понеслись  в  небо  наперегонки  и,
завершая красивые параболы, стали рваться на многолюдном пятачке рядом с
высадившимися войсками урайцев.
   - Отличная работа, Масленок! - закричал сержант. - Теперь  они  атаку
на час задержат - не меньше!
   Однако не успел он это  проговорить,  как  среди  дыма,  оставленного
разрывами мин, зашевелились легкие  танки  и,  выстраиваясь  в  колонну,
потекли в сторону позиции 28-го пехотного.
   - Накаркал, - произнес лейтенант и, потуже затянув шлем, крикнул:
   - Шомберг! Шомберг!!!
   - Я здесь, сэр! - отозвался солдат.
   - Веди "маркизу" вон на ту высотку, и пусть до  времени  сидит  и  не
высовывается. Понял?
   - Понял, сэр!
   - А ты, Покровский, возьми Кнайфа  и  Зунебо  и  перебрасывай  их  на
правый фланг - ты видишь,  как  противник  растягивается,  -  на  правом
фланге будет делать упор. Так что пара лишних пулеметов там не помешает.
   В  окоп  скатились  запыхавшиеся  Масленкин  и  его  люди  -  обслуга
минометной батареи.
   - О, вы уже здесь? - повернулся лейтенант. - А вашу батарею что-то не
накрывают. Может, проспали?
   - Да не должны, - пожал плечами Масленкин, и в этот момент со стороны
первого плацдарма зашипели  реактивные  установки  и,  снаряды  огненным
мостом перекинулись к болоту. Они ложились  так  часто,  что  превращали
воду в пар, а водоросли и камыши - в зеленоватую пыль.
   Обстрел не прекращался минут пять, из чего можно было сделать  вывод,
что недостатка в снарядах урайцы не испытывали.
   Когда обстрел наконец закончился, из укрытия  показался  "маркиза"  -
четырехсоткилограммовый ротный робот огневой  поддержки.  Ведомый  своим
наставником рядовым Шомбергом, "маркиза" приветливо помахал  клешней  со
смонтированными на ней пулеметами и  стал  подниматься  в  гору,  тяжело
переваливаясь под тяжестью полного боекомплекта.
   Тем временем танки морских пехотинцев  уже  выстроились  во  фронт  и
теперь стояли в ожидании приказа.
   28-й пехотный имел самую выгодную  позицию,  и  ошибки  в  построении
атаки могли сорвать наступление. В верховной  ставке  урайцев  требовали
немедленного возврата  планеты,  поскольку  им  было  просто  необходимо
выровнять линию фронта. За короткое время следовало либо вернуть планету
любой ценой, либо отступить на  других  направлениях,  но  это  была  бы
крайняя мера.
   - Ох, и до чего же их много!  -  сказал  кто-то  из  солдат,  на  что
сержант Покровский заметил, что это на весь полк. Им же - четвертой роте
- достанется не больше десятка. Ну максимум пятнадцать штук.
   Между тем растянувшиеся во фронт танки не трогались с места, поджидая
новые транспорты. Урайцы хотели иметь полную гарантию победы  и  поэтому
подстраховывались многократно.
   Здесь, на перепаханной взрывами поверхности, солдаты 28-го  пехотного
полка не имели понятия,  что  почти  на  всех  орбитах  уже  хозяйничали
урайские  корабли.  Под  натиском  еще  двух   подошедших   эрцкрейсеров
старсейвер "Хоккайдо" был вынужден отойти, а вместе с ним  оттянулись  и
другие ударные силы.
   Лишь только юркие "ливиты" сновали  в  труднодоступных  пространствах
астероидного пояса  и  время  от  времени  совершали  вылазки,  держа  в
напряжении весь атакующий корпус урайского флота.
 
31 
 
   В  расположение  третьей  роты  прибыл  командир  батальона   капитан
Бражник. Он  лично  проинструктировал  лейтенанта  Краузе,  как  и  куда
следует отходить в случае чрезвычайной ситуации.
   - Понял? - после нудного инструктажа спросил капитан
   - Так точно, сэр, - тут же ответил Краузе, надеясь, что капитан уйдет
и  перестанет  мешаться  перед  самой  атакой  урайцев,  однако  Бражник
рассудил по-своему и приказал:
   - Тогда иди к соседям и расскажи Фиммару все, что ты понял, а я  пока
тебя здесь подменю...
   - Есть, сэр, - ответил лейтенант. Скорчив рожу поглядевшему  на  него
сержанту,  Краузе  подхватил  свой  автомат  и  побежал  по   переходам,
соединявшим бетонные колпаки огнеупорных точек.
   Добравшись  до  кустарника,  следом  за   которым   начиналась   зона
ответственности четвертой роты, Краузе перешел на шаг, а затем  и  вовсе
остановился, решив немного отлить.
   - Иди отсюда, - послышался чей-то недовольный голос.
   - Чего? - не понял Краузе, оглядываясь по сторонам и  продолжая  свое
дело.
   - Только начни, я тебе яйца  отстрелю!  -  произнесла  покрытая  мхом
кочка, и лейтенант догадался, что под ним позиция снайпера.
   - Я что, специально, что специально, к  тебе  пришел?!  -  возмутился
лейтенант.
   Чтобы какой-то рядовой так говорил с командиром роты...
   - Представьтесь, солдат! - потребовал Краузе.
   Но снайпер ничего не сказал. Потом плавно нажал спусковой  крючок,  и
винтовка глухо щелкнула, а на другом конце траектории взмахнул руками  и
повалился навзничь урайский офицер.
   - Беги... - тихо посоветовал снайпер.
   - Чего? - поначалу не  понял  лейтенант  Краузе,  однако  через  долю
секунды до него  дошло,  и  он  рванулся  через  кусты,  чтобы  поскорее
укрыться на позициях четвертой роты.
   Пули взбешенных урайцев наполнили все пространство вокруг,  и  Краузе
боялся вздохнуть, опасаясь, что они его разорвут на куски.
   Но вот и первая траншея. Краузе рухнул в нее, точно булыжник,  однако
не почувствовал боли и только покрутил головой не в состоянии привыкнуть
к мысли, что остался цел.
   - Что с вами, сэр? Вы целы? - потряс его за плечо какой-то солдат.
   - А? Что? - поднял голову Краузе. - Да, все в порядке.
   -  Чем  это  вы  их  так   разозлили?   -   поинтересовался   солдат,
прислушиваясь к непрекращавшейся частой стрельбе.
   - А понятия не имею, - пожал плечами  Краузе  и,  полностью  придя  в
себя, спросил:
   - А где ваш ротный?
   - Там, на правом фланге, - махнул рукой солдат.
   - Ну и славно. Будь здоров, боец! - Краузе хлопнул солдата по плечу и
пошел в указанном направлении.
 
*** 
 
   Своего коллегу, лейтенанта Фиммара, Краузе нашел на самом  краю,  где
солдаты минировали ложные  проходы  между  траншеями.  Пользовались  они
только одним, а остальные являлись смертельными ловушками.
   - Привет, Фиммар! Перед смертью не надышишься?
   - Пошел в задницу, - просто ответил ротный, и они пожали  друг  другу
руки.
   - Ты знаешь,  чего  я  пришел?  -  задал  вопрос  Краузе,  осматривая
укрепления соседей.
   - Спросить закурить?
   - Не-а, - мотнул головой Краузе - Командир батальона приказал донести
до тебя схему отхода к эвакуационным транспортам.
   -  Через  кусты  и  по  балке  позади  позиций?  -  уточнил   Фиммар,
внимательно следя за тем, как солдаты укладывают пакетные мины.
   - Ну да, - кивнул Краузе.
   - И за этим он тебя сюда пригнал?
   - Ты чего, капитана Бражника не знаешь? - вопросом на вопрос  ответил
Краузе.
   Фиммар молча вышел на смотровую площадку и поднял бинокль.
   Краузе последовал за ним и посмотрел в свой.
   - Чего они ждут, как думаешь?
   -  Наступательные  эшелоны  выстраивают...  С  потерями  они  сегодня
считаться не станут.
   В небе послышался нарастающий рев. Солдаты на всякий случай попрыгали
в укрытия, но это оказалась  пара  "браво",  прорвавшаяся  через  заслон
урайских перехватчиков. Штурмовики практически "провалились"  на  высоту
нескольких метров и помчались прямо на урайские боевые  порядки,  молотя
сразу изо всех пушек.
   Опустошив магазины, "браво", не поднимаясь выше, скользнули  в  русло
реки и ушли раньше, чем кто-то успел хоть что-то предпринять.
   - Сук-кины дети! - восхищение произнес Фиммар.
   - Свою жизнь ни во что  не  ставят.  Храбрые,  собаки,  -  согласился
Краузе. - Ну ладно, я пойду, Фиммар.
   - Давай. Надеюсь, еще встретимся после боя.
   - Конечно, Фим. Уверен, что нам повезет больше, чем  Колману,  Ковбою
Дику, Эхману, Косински...
   - Хватит, Джек, - одернул его Фиммар. - Кстати,  чего  у  тебя  штаны
расстегнуты?
   - А, это все твой снайпер...
   - Не понял.
   - Ну, я  хотел  отлить,  а  там  оказался  твой  снайпер  и  пообещал
отстрелить мне яйца.
   - Не обижайся, он хороший стрелок.
   - Да я это понял.
   - Ну, пока.
   Едва Краузе покинул четвертую роту, как за лесом громыхнули залпы,  и
спустя  мгновение  земля  вздыбилась  в  каких-то  сорока  метрах  перед
позициями.
   - Нy, началось! - громко  объявил  сержант  Покровский  и,  дунув  по
привычке в ствол автомата, крикнул:
   - Страйкер! Запускай "иждивенца"!
   - Есть, сэр!
   Снова грохнул залп, и на этот  раз  часть  снарядов  легла  прямо  на
брустверы. Нескольких солдат отбросило взрывной волной, однако убитых не
было.
   Отплевываясь, Страйкер поднял  стартовый  РЛ  и  нажал  кнопку.  Шар,
начиненный сложнейшей электроникой, стартовал в небо и, достигнув высоты
в сто пятьдесят метров, остановился, словно его подвесили на веревочке.
   - Всем записывать координаты! - прокричал сержант.
   - Они идут! - донеслось с правого фланга, и  скоро  оттуда  застучали
два тяжелых пулемета.
   "Быстро двигаются", - отметил сержант.
   Из-за леса снова прилетел  залп  вражеской  батареи  и  лег  точно  в
десятку. Урайские артиллеристы  быстро  пристреливались,  и  требовалось
срочно принимать меры.
   - Покровский, батарею  убери!  -  прокричал  лейтенант  Фиммар,  весь
облепленный сырым грунтом.
   - Да, сэр, одну минуту! Страйкер, ракету!
   Страйкер мигом выволок из-под бетонного колпака двухметровый комплекс
и, разложив его, посмотрел на сержанта.
   - Совмещай точку и давай! -  скомандовал  сержант,  а  сам  подхватил
автомат и поднялся на бруствер, где уже находились все солдаты четвертой
роты.
   Огонь велся непрерывно, однако легкие танки не брали даже бронебойные
пули. Темно-синие коробочки весело подскакивали на неровностях и несли в
своих трюмах по двадцать человек морской пехоты.
   Это было плохо. Это было очень плохо.
   Наконец Страйкер справился с комплексом, и ракета пошла в  небо.  Она
легко определила подсказанные "иждивенцем" координаты, и скоро за  лесом
полыхнула вспышка, а затем поднялся высокий огненный гриб.
   "Повезло", -  подумал  сержант  и,  дослав  в  подствольник  гранату,
выстрелил.
   Левая гусеница на  передовом  танке  лопнула,  и  машина  повернулась
боком. Еще несколько гранат,  и  танк  запылал,  как  солома.  Уцелевший
десант тотчас посыпался наружу, но сразу попал под огонь пехотинцев.
   В небе щелкнула контрракета, и обломки "иждивенца" полетели вниз.
   "Ну и пускай, - подумал сержант, тщательно  прицеливаясь  и  экономно
тратя патроны. - Пускай, все равно обстрела больше не будет - теперь они
своих жалеть будут.."
   Между тем танки встали в нейпубакой - не больше метра -  балке  и  не
пошли дальше, открыв частый огонь из башенных орудий.
   Лейтенант Фиммар дал приказ всем спуститься с бруствера,  иначе  рота
была бы выбита в одну минуту. Автоматические пушки  не  знали  отдыха  и
засыпали  позиции  осколочными  снарядами.   Злобные   кусочки   металла
бессильно молотили по доспехам и шлемам, а  если  находили  лазейку,  то
подавали знак тонким фонтаном крови.
   Оборонительный  огонь  теперь  велся  только  из  бетонных  колпаков.
Легкораненым оказывали помощь, и они переползали на левый фланг в третью
линию траншей - там было поспокойней.
   Вскоре за спинами танков запрыгали легкие  бронированные  рейдеры  на
воздушной подушке. Они могли доставить десант в одну минуту, и лейтенант
Фиммар был вынужден снова поднять людей на брустверы.
   Завязалась дуэль, но теперь Фиммар не  жалел  зажигательных  зарядов.
Несколько  танков  задымилось,  а  первый  же  прорвавшийся  рейдер  был
перерезан огнеметной струей.
   Однако следом за ним, кувыркаясь и  наползая  друг  на  друга,  лезли
рычащие  турбинами  рейдеры  и  танки.   Весь   этот   сбесившийся   вал
бронетехники  не  переставал  стрелять  по  позициям  сильно  поредевшей
четвертой роты, а ее солдаты уже швыряли  ручные  гранаты  и  крепили  к
оружию штыки.
   Бойцы готовились к самому худшему, однако Фиммар скомандовал:
   - Всем отойти на вторую линию! Всем на вторую линию!
   Бросив по  последней  гранате,  солдаты  стали  отходить,  а  с  двух
фланговых позиций их отход прикрывали пулеметчики. Они не давали десанту
высунуться из бронемашин и сбивали всякого, кто пытался это сделать.
   Наконец по безопасным переходам рота отступила на запасные позиции, и
следом за ней ушли пулеметчики.
   Морские  пехотинцы  урайцев  тотчас   стали   покидать   спасительные
коробочки транспортов и ползком перебираться через бруствер.
   - Все, командир, - сказал сержант Покровский. - Они в первой линии.
   - Знаю... - сухо ответил Фиммар и стал ждать.
   После перемены позиций  воцарилось  короткое  затишье,  но  слева,  в
хозяйстве третьей роты, шла  самая  настоящая  рубка.  Каким-то  образом
рейдеры на воздушной подушке прорвались через высокий бруствер, и теперь
дела третьей роты были почти что окончены.
   - Сквалини, Петрике! - позвал лейтенант двух самых метких метальщиков
фанат.
   Оба  солдата  пробрались  к  Фиммару.  У  Сквалини  под  налокотником
оказалась окровавленная повязка.
   - Это правая рука? - поинтересовался лейтенант.
   - Да, сэр, но я левша.
   - Точно, - вспомнил Фиммар. - Левша. Набросайте  двадцать  гранат  по
всей передней линии.
   - Хорошо, сэр! - кивнул Петрике.
   Однако в этот момент  послышался  ужасающий  рев,  и,  подпрыгнув  на
бруствере, словно на трамплине, в воздух взмыли два рейдера. Они летели,
словно  сказочные  монстры,  отчаянно  чадя   форсированными   движками.
Пехотинцы попадали на дно окопа, а оба рейдера шлепнулись на взрыхленную
землю, частью засыпав лежавших в окопе солдат.
   Сам Фиммар тоже оказался полупогребенным на дне окопа. Его ноги  были
придавлены пластом сырого  грунта,  однако  никаких  повреждений  он  не
чувствовал.
   Над  головой  потрескивала  горячая  броня  рейдера,  движки   тяжело
перелопачивали воздух, а лейтенант Фиммар кричал что есть мочи, надеясь,
что его услышит Шомберг,  но  тот  его  не  слышал.  Не  слышал,  однако
понимал, что нужно делать.
 
32 
 
   Чужая жесткая рука сдавила Нику Ламберту грудь, да так сильно, что он
едва успел проснуться. Костлявая  ладонь  буквально  впечатывала  его  в
жесткую кровать, надеясь, что Ник так и  не  сумеет  подняться,  однако,
ощутив спазм черной пустоты, Ламберт запаниковал и рванулся  вверх  всем
своим существом.
   В глаза резанул свет потолочного светильника, а от толчка с  тумбочки
упали часы.
   - Что со мной?  -  вслух  произнес  Ник  и  почувствовал,  что  голос
какой-то чужой и хриплый.
   Ощущение  тяжести  на  груди  понемногу   исчезало,   однако   сердце
продолжало бешено колотиться.
   На ослабевших ногах Ник поднялся с постели и, подойдя к  холодильному
шкафу, достал фруктовую колу. Он сделал несколько глотков, и это помогло
ему увидеть предметы резче, а потом и вернуться к  нормальному  бытовому
анализу.
   "Наверное, я немного приболел, раз чувствовал такую  тяжесть  и  этот
жар... Кажется, мне что-то даже приснилось... Что-то такое..."
   Ламберт пытался сосредоточиться  на  воспоминании,  но  информация  о
непонятном сне ускользала.
   - Что же это было? - произнес Ник и тотчас вспомнил.
   - Война! Мне приснилась война! - громко  повторил  он  и  в  волнении
заметался по каюте. Чувство острого беспокойства не отпускало его.
   Наскоро надев  обмундирование  и  зачем-то  пополоскав  рот,  Ламберт
выскочил в коридор.
   В коридоре было тихо. Только привычно гудели стены, вторя  монотонным
циклам маршевых двигателей. Тусклое  дежурное  освещение  словно  нехотя
выделяло элементы корабельных конструкций, и оттого этот длинный коридор
казался продолжением сна Ника Ламберта.
   Желая разрушить эту сонную паутину, Ник громко  откашлялся  и  сильно
хлопнул дверью. Где-то рядом оборвалась мелодия. Пока она  звучала,  Ник
ее не  слышал,  но,  когда  ее  не  стало,  он  сразу  почувствовал  это
отсутствие.
   Двинувшись  в  сторону  грузовых  трюмов,  он  обнаружил  одного   их
охранников Ламброзо. Это был  старый  знакомый  -  Ричи,  который  из-за
обострения бобовой лихорадки едва не  пристрелил  Ника  в  самом  начале
рейса.
   - Сэр? - смутился Ричи и поднялся, прижимая к себе старую гитару.
   - Это вы играли? - спросил Ник.
   - Да, сэр, - потупился охранник.
   - Что это была за мелодия?
   - Я сам сочинил. Называет "Бобовый блюз".
   - "Бобовый блюз"?
   - Да, сэр. Хотите послушать?
   - Ну, - Ник неопределенно пожал плечами и огляделся. -  Хорошо,  пару
куплетов я послушаю.
   Ричи улыбнулся и, снова усевшись на  пол  поближе  к  теплым  силовым
кабелям, начал наигрывать вступление.
 
   Растут бобы на даче,
   Растут бобы в лесу-у...
   Я рву бобы и плачу
   Постигнуть их хочу-у-у ...
   Я плачу...
 
   - Спасибо, Ричи, - остановил исполнителя Ник.
   - Это еще не все, сэр, там дальше...
   - В следующий раз, Ричи. Скажите лучше, что говорит  врач  о  течении
вашей болезни.
   - Вы знаете, сэр,  -  неуверенно  начал  Ричи,  размышляя,  стоит  ли
сообщать об этом капитану-пилоту. - Короче, сэр, док хранит в письменном
ящике бобовый концентрат. Я сам видел...
   "Еще и врач", - вздохнул Ник, однако  не  подал  виду,  что  это  его
волнует.
   - Ладно, играйте свой блюз, а у меня еще дела, Ричи.
   - Спасибо, сэр. Спокойной ночи...
   Оставив блюзмена, Ник отправился в капитанскую  рубку,  где  дежурили
помощник Уиллис и штурман Быковский.
   Появление капитана-пилота  было  для  них  полной  неожиданностью,  и
Уиллис, удивленно приподняв брови, отложил в сторону глянцевый журнал, а
Быковский замер, ухватившись руками  за  огромный  пластилиновый  пенис,
который был уже практически вылеплен.
   - Что это у вас, штурман? - строго поинтересовался Ник.
   - Э-э... сэр... Пусть вас это не удивляет. Дело в том,  что  это  мой
пятьсот сорок девятый пенис..
   - Это число должно мне что-то объяснить? - не понял Ник.
   - Ну... - Быковский затруднялся ответить  и  расеянно  постукивал  по
столу пластилиновым пенисом.
   - Это его терапия, сэр, - пришел на  помощь  Уиллис.  -  Такую  шутку
сыграл с ним его сексопатолог.
   - Да, сэр, - тут же подключился Быковский. - Дело в том, что  у  меня
проблемы... ну.. мне кажется, что у меня слишком маленький...  И,  чтобы
преодолеть этот комплекс, доктор Лившиц прописал мне  ваяние  пенисов  в
количестве тысячи штук...
   - Сколько-сколько?!! - не поверил Ник.
   - Тысяча, сэр. Тысяча воплощений желаемого образа.
   - А это, значит, уже пятьсот сорок девятый?
   - Да, сэр, но работа предст