ается болеть...

***

   Они  нашли  путников  на  вытоптанном  участке,  обильно  политом  кровью
растения-вампира,  одного  из  последних  представителей  своего   рода,   -
большинство из них Гайамарт уничтожил после смерти Кодеша.
   Рогмо был без сознания и  бредил,  порываясь  защитить  от  посягательств
Вещь. Магнус сидел опечаленный, но и просветленный  встречей  с  провидцами.
При виде Гайамарта и Траэтаоны  он  весь  расплылся  в  улыбке,  отчего  его
веснушки тоже просияли. Он по-мальчишечьи восхищался Вечным Воином, и личное
знакомство привело его в восторг. Но самым большим сюрпризом для всех  стала
встреча Гайамарта и маленького мохнатого альва, взъерошенного и встрепанного
после недавних приключений. Когда они завидели друг друга,  оба  постояли  с
полминуты в нерешительности, потоптались на месте, после  чего  одновременно
кинулись в объятия друг другу. Они теребили и трясли друг друга, потрясенные
своими открытиями. Гайамарт не мог поверить в то, что так  давно  потерянный
ученик и добрый друг внезапно сам  нашелся,  да  еще  и  имеет  отношение  к
наиважнейшим событиям. Номмо не мог представить, что водил дружбу с богом, а
божественное  происхождение  Гайамарта  сразу  и  неопровержимо  подтвердили
многочисленные мелочи. Не переставая смущать Траэтаону своими воспоминаниями
и  шумными  приветствиями,  ошеломленный  Номмо,  краснеющий  и  улыбающийся
Магнус, виляющий хвостом Тод, который порывался облизать всех  и  каждого  в
приливе добрых чувств, и важный и неприступный драконоподобный конь  Вечного
Воина   двинулись   к   Гайамарту,   неся    беспамятного    полуэльфа    на
импровизированных носилках.
   - Все будет в порядке, - сказал Гайамарт несколькими часами позже.
   Полуэльф лежал перед ним  на  просторном  ложе:  перевязанный,  напоенный
отваром целебных трав, он уже выглядел значительно лучше.
   Номмо сидел в уголке, приводя в порядок шерстку, запущенную до неприличия
в  долгом  пути.  Он  вычесывал  себя  щеткой,  приглаживая  плотный  мех  и
вытаскивая запутавшийся в нем мусор. Траэтаона внимательно наблюдал за ним:
   - Мне кажется, я тебя где-то видел, альв.
   - Не думаю, Вечный Воин. Я бы никогда не  забыл  о  столь  знаменательной
встрече.
   - Видел-видел, но никак  не  могу  вспомнить.  У  меня  все  в  голове  в
последнее время перемешалось.
   - Добавь еще одну деталь, - сказал, улыбаясь, Гайамарт. - Филгья  просили
передать тебе ответ на самый важный из твоих вопросов. Они сказали: "да". Не
скоро, но да.
   Траэтаона внезапно покраснел, подскочил на ноги и заявил:
   - Пойду-ка я прогуляюсь.
   Он буквально выбежал на улицу, и  вскоре  из-за  дверей  донеслись  звуки
приятнейшей мелодии. Гайамарт выглянул в окно и замер в удивлении: перед его
домом пел и кружился в танце счастливый бог  с  седыми  волосами  и  глазами
мальчишки.

***

   - Был Траэтаона, - отрапортовал Барнаба, когда Каэ  вошла  в  беседку.  -
Сказал, что нашел, но хранитель Вещи пока что болен, и ему  лучше  побыть  у
Гайамарта. Там его никто искать не станет. Воин вернулся охранять всех.
   - Кого всех?
   - Их там трое, ну и Гайамарт, конечно. Траэтаона  решил  приглядывать  за
ними, пока хранитель не окрепнет настолько, чтобы его можно было перевезти в
Сонандан.
   - Может, так правильнее всего, - сказала Каэ. - Я уже ничего не  знаю.  А
когда он выздоровеет?
   - Сказали, скоро. Не волнуйся.
   - Ну как же, не волнуйся? Ехать пора.
   - Понимаю, что пора. Но  так  ты  хранителя  не  вылечишь.  Подожди.  Все
образуется.
   - Барнаба, - сказала она,  усаживаясь  рядом.  -  Я,  кстати,  хочу  тебя
спросить; а у нас был бог врачевания или нет?
   В маленькой беседке, увитой плющом и виноградом,  пронизанной  солнечными
лучами и теплом, словно бабочка на цветке,  задержалась  на  миг  тишина.  И
снова упорхнула в небо.
   - Так ведь Гайамарт и был, - ответил Барнаба негромко. - Пока  у  него  у
самого сынок не родился.
   - Муруган?
   - Он самый. Гайамарт лечил от всего: от хворей, ран, врожденных  болезней
и уродств и от проклятий и заклятий, конечно. Людям не отказывал,  духам,  и
эльфам, и гномам, и нимфам -  никакой  твари,  короче,  включая  бессмертных
богов.
   - Прекрасное включение, - не удержалась Каэ от замечания. - А кто у  него
была жена?
   - Женщина. Ламия. Тебе никто не рассказывал эту историю?
   - Нет, никто.
   - Я расскажу, но никогда не говори Гайамарту, что ты знаешь что-нибудь  о
его прошлом.
   - Договорились.
   - Точно? Я могу надеяться?
   - Барна-аба!..
   - Он очень полюбил человеческую женщину. Скажу  сразу!  Я  не  знаю,  кто
позавидовал их тихому счастью в запредельном пространстве, где  они  жили  в
доме на берегу озера. Гайамарт  по-прежнему  оставался  безотказным  врачом,
всегда и всем помогал. Только, знаешь ли, это тоже не  спасает  от  злобы  и
зависти. Короче, когда жена его должна  была  родить,  ему  показалось,  что
ребенок у нее в утробе великоват, что ли. Но они радовались - знаешь, я ведь
помню, как они радовались. Я проходил мимо, не затрагивая их тихого дома,  в
котором всегда жили счастье, любовь и надежда... А потом  Ламия  разрешилась
от бремени Муруганом. Разумеется, он был крошечный, но все же представляешь,
что с ней стало? Гайамарт был в отчаянии, он убежал из дому и несколько дней
не появлялся. А когда вернулся к жене, чтобы просить прощения и снова жить в
любви и радости, то не застал Ламию...
   - В живых? - спросила Каэ с ужасом.
   - Если бы. Ему бы было легче, бедняге. Муруган  так  и  остался  в  доме,
брошенный, орущий, визжащий, голодный. Гайамарт сам выкармливал  его,  благо
опыта возни со всякими тварями у него было хоть отбавляй.  А  вот  Ламия,  с
Ламией дело темное. Сначала говорили, что она умерла, - и это было похоже на
правду. Хоть он и пытался ей помочь после родов, но с такими травмами души и
тела разве выживешь? Только казалось странным, куда же делся труп,  если  ее
не было в живых? А потом выяснилось ужасное:  она  выжила,  дорогая  Каэ,  и
стала чудовищем. Она приходила по ночам к роженицам и пожирала или разрывала
на части младенцев. Ее долго  не  могли  поймать,  а  потом,  когда  все  же
изловили, то Гайамарт упросил  не  убивать  ее,  а  отправить  на  Иману,  в
пустынную местность...
   - И что дальше?
   - Думаю, что пустынная местность стала  еще  более  пустынной,  -  сказал
Барнаба. - А что у меня нос - не удлиняется?
   - О боги! - ахнула Каэ.
   - Ну, вечно так. Не успею задуматься...
   Какое-то время  толстяк  сосредоточенно  сражался  с  собственным  носом,
впихивая, вталкивая, всовывая его назад всеми способами. Наконец  нос  устал
сопротивляться, был побежден и с триумфом возвращен в прежнее положение.
   - А потом?
   - Это ты о Гайамарте? Ну, что потом?  Ты  знаешь,  была  война  с  Новыми
богами, неожиданное падение Древних. Кто ушел  в  иные  миры,  кто  остался.
Гайамарт остался из-за Муругана - он бы не вынес "переезда".
   - А я ничего этого не знала и считала его отступником. Он ведь помог мне,
когда мы шли через Аллефельд.
   - Только не рассказывай мне то, что я и сам видел, - пробурчал Барнаба. -
Лучше пойди поиграй... то  есть  найди  себе  развлечение.  А  то  ты  скоро
помешаешься на своих делах и долгах перед миром. Иди-иди,  страшно  смотреть
уже, на что стала похожа!
   - Да?! - не на шутку встревожилась она. - Я что, плохо выгляжу?
   - Не очень плохо, но из тех тысяч лет, которые ты прожила на  свете,  лет
двадцать пять отражаются на твоем лице. Я не придумываю, если не  отдохнешь,
будешь выглядеть и на все двадцать семь...
   - Только не это! - крикнула она, бегом направляясь к храму.
   - Что это с Интагейя Сангасойей? - поинтересовался Нингишзида, подходя  к
беседке с другой стороны.
   Каэ летела как на крыльях, торопясь заняться собой.  Барнаба  внимательно
посмотрел на жреца и ответил:
   - В сущности, ведь молодость, красота и радость - это  тоже  своего  рода
непререкаемые истины. Ей нельзя стареть, иначе это будет уже кто-то  другой,
правда?
   - Правда, - согласился жрец.
   - Ну и пусть себе отдыхает и хорошеет, а мы, старички, пойдем на рыбалку.
Я тут недавно такой фонтан нашел - клюет, как на заказ.
   И Барнаба поковылял в другую сторону,  оставив  на  месте  остолбеневшего
жреца.

***

   Вечность постоянно куда-то движется. И потому обратную  ее  сторону  тоже
можно рассматривать как непрерывное движение.
   Двигаются на север бесчисленные войска урмай-гохона  Самаэля  -  к  новым
завоеваниям, новым успехам,  новым  землям  и  огромным  богатствам.  И  сам
Молчаливый все ближе к своей славе и к своему последнему  часу,  хотя  и  до
того, и до другого еще очень много времени. Но ведь вечность не  считает  ни
минут, ни часов, ни дней...
   Траэтаона  объезжает  на  своем  драконоподобном  коне  замерший  от  его
присутствия,  перепуганный  Аллефельд,  охраняя  покой  трех  странников   и
печального бога Гайамарта, которые лишь  на  короткий  срок  остановились  в
своем непрерывном движении. Они отдыхают перед далекой дорогой  в  Сонандан,
куда суждено  им  доставить  Вещь,  отданную  на  хранение  эльфам.  В  этом
странствии Рогмо будет идти  к  своему  предназначению,  и  трон  Гаронманов
станет ему не наградой, но еще одним грузом того долга,  который  нельзя  не
исполнить. Номмо будет стремиться к своему любимому кузену и найдет  его,  с
тем чтобы отправиться в путь по обратной стороне вечности,  прокладывать  ее
бесконечные дороги.  А  Магнус  устремится  к  своей  мечте.  Таким  образом
сбудется предсказание филгья.
   Но это уже совсем другая история.
   Каждая бесконечная  ночь  разлуки  приближает  Зу-Л-Карнайна  к  желанной
встрече с любимой. Ему, как и вечности, абсолютно неважно,  сколько  времени
займет этот путь. Он собирается жить всегда, если это хоть на йоту приблизит
его к Каэ.
   Стремятся друг к другу  бессмертные,  ощутившие  в  первый  раз  в  жизни
необходимость быть вместе, испугавшиеся одиночества  перед  лицом  неведомой
опасности, внезапно повзрослевшие и помудревшие. Но когда позади вечность  и
впереди вечность, всякое может случиться. Даже чудеса случаются иногда...
   Люди проделывают свой скорбный путь от рождения  до  смерти,  расцвечивая
вспыхивающими искрами своих судеб яркое  небо  вечности.  Каждый  из  них  -
звезда в этом небе, знают они о том или нет.
   Из запредельного пространства всю вечность и еще несколько этих тревожных
месяцев повелитель Мелькарт рвется на Арнемвенд.  Почему  именно  сюда?  Так
ведь не только сюда - куда угодно. Он везде и всюду и везде  и  всюду  хочет
стать еще сильнее и могущественнее. Просто нас занимает история этого  мира,
но дайте нам прочитать истории других миров, и мы увидим, что и там,  как  в
тысячах зеркал, отражается одно и то же - вечная борьба  жизни  со  смертью,
добра со злом, юности со старостью и борьба истины за человека.
   Истина стремится реализовать себя, удержаться от искушений и соблазнов  и
остаться самой собой, несмотря ни  на  что.  Иногда  ей  это  удается,  ведь
случаются же чудеса. Истина движется  к  Любви  и  Надежде  -  и  так  целую
вечность...
   И краткой вспышкой в этом потоке вечности возникает еще одно движение, не
заметное нигде, кроме обратной стороны.

ЭПИЛОГ

   Он возвращался.  Это  было  долгое  и  мучительное  возвращение,  которое
требовало больше сил и энергии, больше мужества и воли, чем  все  предыдущие
поступки в его жизни.
   Он  знал,  что  идет  против  судьбы,  против  действительности,   против
свершившихся событий и их реальности. Но сейчас это было неважно;
   Однажды  все  может  потерять  свое  значение  и  стать  как  бы  условно
существующим, ненастоящим и предельно хрупким. Обычно это происходит  тогда,
когда  нечто  более  значимое  занимает   все   существо,   вытесняя   собою
представления  о  границах  между  возможным  и  невозможным,   иллюзией   и
реальностью, бытием и его концом.
   Он возвращался, хотя достиг своего предела и своей награды за  пройденный
путь. Он обрел собственную вечность и вдруг отказался от нее, возвращаясь  к
самому началу, к истоку, ко всем трагедиям, трудностям, боли и горю.  Но  ни
боль, ни горе, ни страдания, которые умножались с каждым  проделанным  шагом
вспять и грозили стать невыносимыми, не пугали его. Он знал,  что  существа,
именуемые людьми, в состоянии вынести  столько,  что  сами  не  представляют
своих сил. Они в состоянии перетерпеть больше, чем кто-либо из  бессмертных,
потому что иногда самих  бессмертных  вмещают  такие  хрупкие  и  ненадежные
человеческие тела, поглощая их и оставляя место для других мыслей и чувств.
   Он решил вернуться, потому что иначе не мог, не мыслил и не хотел мыслить
и уметь иначе.
   Против него вставала волна Зла, чувствовавшая появившуюся  грозную  силу,
боящаяся этой силы и ненавидящая ее. Зло было огромным, а он, по сравнению с
ним, маленьким. Но это не пугало его. Он хорошо помнил, что страх  губит.  И
неизбежность   столкновения   со   Злом   только   усиливала   необходимость
возвращения.
   Перед ним, словно серая равнина тумана, словно выжатая грязная тряпка вся
в прорехах и  дырах,  висела  сопротивляющаяся  вечность,  которая  пыталась
направить его в привычную сторону. Ему было смешно. И он  шел,  посмеиваясь,
нарушая все законы, установленные вопреки, и не то чтобы это было  предельно
легко, но это было не невозможно. Ибо никаким законом не  установлен  предел
невозможного для того, кто так любит...
   Он любил.
   И он возвращался.



    Виктория УГРЮМОВА
    КАХАТАННА III
    ОГНЕННАЯ РЕКА


Анонс

   Охота за талисманами Джаганнатхи  продолжается.  Роман  с  камнем  уводит
Каэтану в бесконечные скитания по морям и суше, где  ей  предстоит  испытать
стойкость в битвах и коварных  покушениях,  попасть  в  рабство  и  даже  на
гладиаторскую арену. Но главное сражение впереди...

ЧАСТЬ 1

   Странное это  было  место:  не  то  огромный  зал,  едва-едва  освещенный
колеблющимся пламенем нескольких десятков свечей; не  то  подземная  пещера,
ставшая прибежищем для светлячков. Во всяком случае, здесь  не  существовало
практически ничего, что можно было бы отнести к  человеческой  деятельности.
Темнота, сырость, приглушенные голоса. Вот они-то и заставляли  задержаться,
прислушаться, присмотреться к происходящему.
   В  самом  дальнем  углу  необъятного,  почти  совсем  пустого   помещения
обреталась группа из двух десятков человек, одетых пышно, роскошно и  крайне
разнообразно. Да что там говорить об одежде, если  все  участники  разговора
являлись представителями разных народов: об этом с уверенностью  можно  было
судить по их внешности.
   Как оказалось, свет исходил не от светильников, не от светлячков  и  даже
не от полной, уже уставшей луны, смутный и рассеянный желтоватый луч которой
пробивался сквозь трещину в потолке, - это сияли жезлы и посохи собравшихся,
разгоняя тьму ровно настолько, чтобы можно было увидеть  лица  собеседников.
Все  они  были  мужчинами  разного  возраста:  зрелыми,  в  расцвете  ума  и
физических сил; пожилыми, у которых виски уже давно  засеребрились,  а  кожа
покрылась сетью морщин, а также старцами с длинными белыми бородами. Все они
были абсолютно разными,  и  объединяло  их  лишь  одно  -  странное,  трудно
определимое выражение блестящих глаз.
   - Пора  наконец  произнести  вслух,  что  наше  положение  на  Арнемвенде
смехотворно и нисколько не  соответствует  нашим  возможностям  и  талантам,
почитаемые  коллеги,  -  произнес  один  из  собравшихся   звучным,   густым
баритоном.
   Это был высокий, аскетичного вида человек  в  пышной  лиловой  накидке  и
сиреневых шароварах. Его одеяние было настолько обильно усыпано драгоценными
камнями, что от их соударений при малейшем движении постукивало  и  звенело,
как град о стекло. Глаза говорившего были редкого медового оттенка, а  брови
и ресницы - абсолютно белые, что производило странный и неожиданный  эффект.
Нос у него был крючковатым, подбородок острым, а лицо - удлиненным  и  резко
очерченным. Молочно-белые волосы были коротко острижены, а над  ушами  и  на
затылке - выбриты. На лбу человек носил повязку с синим  камнем,  который  и
при  скудном  освещении  буквально  разбрызгивал  вокруг  снопы   искрящихся
вспышек. Это был Аджа Экапад -  верховный  маг  Мерроэ,  обучавшийся  своему
искусству еще у Марха аб-Мейрхиона из Элама. Недавно ему исполнилось  двести
пятьдесят лет, и, по меркам своих коллег, он был еще достаточно молод, чтобы
оставаться энергичным и активным. Именно Аджа Экапад собрал  в  Пещере  Трех
Голосов - одном из центров Силы - своих коллег со всего мира,  чтобы  вместе
определиться в выборе места предстоящего противостояния.
   Чародеи не удивились, получив  приглашение  встретиться  всем  в  Мерроэ.
Внимательно изучая и  анализируя  события  последних  лет,  практически  все
пришли к одному и тому же выводу: очень скоро весь Арнемвенд  превратится  в
арену  боевых  действий,  центр  столкновения  между  грядущим   повелителем
Мелькартом и прежними хозяевами планеты. Предотвратить это событие  было  не
под силу никому из живущих, и оставалось только принять чью-либо сторону.  В
Мерроэ прибыли те, кто не собирался поддерживать ни Новых, ни Древних богов.
   - Люди не почитают нас, не уважают и  не  относятся  с  должным  трепетом
только потому,  что  эти  паяцы,  называющие  себя  бессмертными  владыками,
вмешиваются во все события. Они не всемогущи, не вездесущи, не непогрешимы и
не блюдут дистанции между собой и людьми. Если бы  они  уважали  нас,  своих
верных слуг, то отдали бы нам власть над этой землей.  Мы  бы  исполняли  их
волю, довольствуясь своей долей могущества. Но они жадны, нелепы и суетливы.
И при их правлении мы  не  возвысимся  никогда.  Согласны  ли  вы  со  мной,
братья?! - возвысил он голос.
   - Он прав...
   - Аджа Экапад знает, что говорит.
   - Мы могли бы быть великими и весь мир переживал бы сейчас расцвет,  если
бы боги не лезли не в свои дела, - раздалось со всех сторон.
   - Наместник Фарры, известный вам всем брат императора Зу-Л-Карнайна принц
Зу-Кахам, да будет проклят он и все его потомство и потомство его  потомства
до последнего проклятого  в  роду,  -  выступил  вперед  невысокий,  плотный
мужчина в розово-алых одеяниях цвета утренней зари, - казнил верховного мага
Боро Шаргу. А Боро Шарга был верным слугой  господина  нашего  -  Мелькарта.
Неужели мы не отомстим за смерть нашего брата?
   - Отомстим, Эр Шарга, - сказал маг Мерроэ, - мы все скорбим из-за  гибели
нашего друга и брата.
   Эр Шарга, из клана магов Фарры,  снова  отошел  в  тень,  кусая  себя  за
костяшки пальцев. Гнев душил  его.  Неистовый,  неистребимый  гнев  на  всех
бессмертных Арнемвенда - за гибель брата Боро Шарги, за  увечья,  нанесенные
посланцем Мелькарта глупому Гар Шарге, который не  услышал  или  не  пожелал
услышать  призыв  Темного  господина.  Однако  Эр  Шарга  гневался   не   на
легкомысленного чародея, вознамерившегося в одиночку справиться с талисманом
Джаганнатхи, но на его повелителей - которым тот хранил верность,  -  за  то
что они не спасли своего слугу. Фаррский маг считал,  что  верная  служба  и
преданность должны вознаграждаться очень  серьезно,  что  повелитель  обязан
гарантировать безопасность своему вассалу.  И  Мелькарт  казался  ему  самым
надежным, самым  сильным  и  могущественным  хозяином.  Эр  Шарга  стремился
продать себя подороже - таково было  свойство  его  натуры:  непроданным  он
чувствовал себя преотвратно.
   - Мы глубоко сожалеем и о том, что нет в мире живых и мага Шахара, нашего
союзника и сторонника с давних пор. В борьбе  с  узурпаторами,  каковыми  на
самом деле являются нынешние  владыки  Арнемвенда,  он  погиб.  И  теперь  в
Аллаэлле нам придется особенно  трудно.  Нам  стало  известно,  что  недавно
коронованный на  престол  Сун  Третий  -  Хеймгольт  отказался  восстановить
должность пр