сработан в Хадрамауте, но это не хаанухи, точно.  Ребята  -  вылитые
хассасины, но только покрасивее. Половик этот говорящий вообще только мешать
будет. Тот парень в черном, - слуга ткнул пальцем в Магнуса, -  ни  рыба  ни
мясо. Я бы его спровадил отсюда. Второй - мощный, как зверь. А баба с мечами
- это фрукт, изюминка. Вот ее нам и не хватало.
   - Ладно, Той, - сказал хозяин. - Никого не впускай, гостей обслуживай  по
первому классу, а я пока обдумаю, как поступить.
   - Время еще есть, они только-только с супом покончили и не нахвалятся, но
все же поторопись. Вдруг соберутся уходить.
   - Нам бы только этих двоих куда-нибудь деть...
   - Порешить, и вся недолга.
   - Экий ты, Той, торопыга. Ты бы так почтенных  посетителей  обслуживал  -
быстро да с огоньком. Убивать их негоже, тогда начнут доискиваться, а  такая
компания не иголка в стоге сена. Кто-то что-то видел - толки пойдут.
   - Толки всегда куда-то идут, а ничего страшного не случалось.
   - А ты знаешь, сколько человек на том корабле? Ну как еще остались  такие
же бойцы? Захоти они нас прижать к ногтю... пока стража добежит да  защитник
изыщется. Ты не забывай - все они забавы любят, но если дело  всплывет,  нам
тяжко будет. Все захотят  остаться  чистенькими,  до  одного.  Так  что  нам
ошибаться нельзя. Слушай, у меня идея...
   Когда дело дошло до второго блюда - дымящегося на подносе огромного куска
мяса, приправленного какими-то особенными  специями,  -  к  Магнусу  подошел
вежливый стражник и мило улыбнулся:
   - Я прошу прощения, что  нарушаю  вашу  трапезу,  чужеземцы.  Но  высокий
господин в белых одеждах с золотым поясом дал мне вот  эту  монету,  дабы  я
разыскал вас в городе и попросил господина Магнуса и господина Номмо прибыть
в порт менее чем на час. После чего он обещал отпустить вас к вашим друзьям.
Он сказал, что ему нужны именно двое названных мною господ.
   Иногда  догадка  оказывается  более  блестящей,  нежели   продуманный   и
тщательно разработанный план. Хозяин  "Короля  Барги"  уразумел,  что  белая
одежда и золотые наручи и пояс  -  что-то  вроде  форменной  одежды.  А  все
сангасои были высокими как на подбор. И следовательно,  должен  был  найтись
еще хоть один соответствующий  подобному  описанию.  Магнус  и  Номмо,  как,
впрочем, и все остальные, были уверены, что просьба исходит от Куланна. И не
очень удивились, ибо он просил прибыть только обоих магов. Каэтане следовало
бы  обеспокоиться,  но  мало  ли  какая  мелочь  могла  заставить  командира
сангасоев обратиться к чародеям? И она со спокойной душой  отпустила  обоих,
не чувствуя никакой опасности.
   И она не ошиблась, потому что для Номмо и Магнуса опасности на самом деле
не было.
   Когда молодой чародей и мохнатый человечек печально  зашагали  в  сторону
порта, истекая слюной при одном  воспоминании  об  оставленном  на  произвол
судьбы  обильном  обеде,  из  кухни  торжественно  вынесли   третье   блюдо.
Розово-белое нагромождение аппетитных кусочков различных морских деликатесов
и несколько подобающих случаю вин могли удовлетворить самый изысканный вкус.
Перед тем как приняться за еду, Каэ  обвела  глазами  пустой  зал  и  слегка
забеспокоилась.
   - Скажи-ка, милейший, - обратилась она к подошедшему слуге, - почему  это
больше нет посетителей?
   - Во-первых, скачки, ваша милость, - отвечал тот. - Во-вторых,  обычно  в
это время мы делаем перерыв, чтобы приготовиться  к  вечерним  трапезам,  но
поскольку вы чужие в Штайре, то хозяин не счел возможным  пренебречь  долгом
гостеприимства.
   - Ну спасибо. - Каэ вздохнула. Объяснение было правдоподобным  и  приятно
радовало; но что за мерзкий червячок копошится в душе,  не  давая  нормально
жить? Она протянула руку за кубком и сделала большой глоток. Вино  оказалось
изумительным, и она, прикрыв глаза, наслаждалась этим непривычным  вкусом  и
ароматом,  ощущая  легкое  покалывание   неба.   Но   оно   лишь   усиливало
удовольствие.
   Очнулась Каэтана только тогда, когда Рогмо слишком бессильно уронил  руки
вдоль тела и откинулся на спинку стула; глаза у него стали бессмысленными  -
чересчур бессмысленными, чтобы это было  вызвано  чувством  насыщения,  -  а
затем медленно закрылись. Каэ с тревогой привстала на месте:  сангасои,  как
один, тяжело сползали со своих мест, валясь на пол беспомощно и отрешенно.
   - Рогмо! - крикнула она.
   Разъяренный голос за спиной прошипел:
   - Не действует... ну сильна.
   И почти в ту же секунду что-то мягкое, но очень тяжелое со всего  размаха
обрушилось ей на затылок. И весь мир вокруг погрузился во тьму.

***

   Когда Магнус и Номмо, не найдя  Куланна  ни  на  причале,  ни  вообще  на
территории порта, отправились, честя его на все лады, к "Астериону",  у  них
только-только   зарождались   смутные   подозрения.   Но   сознательно   или
бессознательно они гнали их прочь, не желая думать ни о чем плохом. В  конце
концов, они оставили госпожу в добром здравии, под  охраной  десяти  могучих
воинов и лучшего эльфийского меченосца. И они вообразить себе не могли,  кто
в состоянии угрожать этой силе. Скорее нужно  было  пожалеть  того  безумца,
который решился бы напасть на Ингатейя Сангасойю и ее спутников.
   В свою очередь Куланн, увидя двух друзей,  пришел  в  состояние  крайнего
волнения и буквально скатился по  трапу  им  навстречу,  уже  издали  требуя
объяснений:
   - Где госпожа? Что случилось?
   - Что  у  тебя  случилось?  -  спросил  Магнус,  пытаясь  проигнорировать
неприятный холодок, медленно взбирающийся между  лопаток  и  холодной  иглой
проникающий в область сердца.
   - У меня ничего. Почему вы пришли вдвоем? - Наконец Куланна осенило,  что
ничего не должно было произойти плохого, и он перевел дух. -  У-уф,  как  вы
меня напугали... Что, надоело бродить по городу?
   - Нам-то не надоело, - веско сказал Номмо, немного обиженный тем, что его
извлекли из-за стола, но не извиняются при этом, а учиняют строгий допрос. -
Это тебе приспичило. И что за проблема такая, что вы без нас не обошлись?
   - Постой, - растерянно сказал Куланн. - А  откуда  ты  взял,  что  у  нас
проблемы? Лоой занимается закупками. Я наблюдаю за плотниками; дня через два
нас приведут в полный порядок, и мы сможем двинуться в путь...
   - Послушай, Куланн. - Магнус выступил вперед. Глядя на то, как  побледнел
молодой  чародей,  командир  сангасоев  опять   начал   терять   голову   от
беспокойства. - Нас попросил выйти  из  ресторана  "Король  Барга"  какой-то
стражник, который сказал, что ты ждешь нас в порту.  Именно  нас  -  меня  и
Номмо. И мы немедленно отправились к тебе. Но в порту никого не обнаружили и
только потом пошли сюда, в бухту. Ты никак не можешь это объяснить?
   - Чего ж тут объяснять! Конечно, вы никого не нашли в порту, потому что я
за вами не посылал никаких стражников. Стоп!  Ты  хочешь  сказать,  что  вас
примитивно выманили из этого, как его... короля?
   Когда  через  полчаса  Магнус  и   Номмо   в   сопровождении   пятидесяти
устрашающего вида сангасоев  допрашивали  побледневшего  от  страха  хозяина
"Короля Барги", тот только лепетал нечто маловразумительное.
   - Где ее высочество принцесса Коттравей? Она зашла сюда  в  сопровождении
своих телохранителей! - рычал Куланн. - Я из тебя всю душу вытрясу!
   - Ее высочество не соизволили сказать, но после ухода  этих  двух  господ
все отправились смотреть турнир. Они спрашивали, где проходит турнир  и  как
туда пройти. Я сказал...
   - Где?! - рявкнул Магнус.
   - Три улицы, каждый раз сворачивать направо, и упретесь прямо в арену.
   Воины бегом бросились в указанном направлении, проклиная про  себя  узкие
улочки, на которых было не развернуться их могучим коням.
   Нужно ли говорить, что никаких следов Каэтаны, Рогмо  и  своих  товарищей
они на турнире не обнаружили?
   Ингатейя Сангасойя, князь Энгурры  и  десять  отборных  сангасоев  словно
растворились  в  пространстве,  исчезнув  из  такого   прекрасного,   такого
гостеприимного Штайра легкими пушинками, которые подхватило страшным  вихрем
событий.

ЧАСТЬ 2

   История Иманы неразрывно связана с  историей  трех  враждующих  рыцарских
орденов: хассасинов, матариев и унгараттов. Еще в те далекие  времена  эпохи
Древних богов, когда на Варде только-только образовывались такие страны, как
Хадрамаут, Курма, Фарра и Сараган; когда гемерты и ромерты еще воевали между
собой, а Аллаэлла была  слабым  государством,  которое  раздирали  на  части
междоусобные войны, Имана уже переживала период своего расцвета.
   Благодатный климат - вечное лето и обильные дожди - делали эту  землю  не
просто пригодной для обитания, но  и  желанной.  Только  на  юге  континента
лежала  бесплодная  пустыня  Шайхой,  да  еще  горы   Тахо   не   отличались
гостеприимством: крутые серые скалы, где не росло  ни  единого  кустика  или
деревца. Но зато остальная часть Иманы, казалось, сама  заботилась  о  своих
жителях.
   Люди здесь жили долго, и население  континента  быстро  росло.  Столь  же
быстро вырастали города и замки, прекрасно  укрепленные,  безумно  красивые,
ибо жители Иманы ценили красоту и понимали ее. Древние храмы воздвигались  в
самом сердце тропического леса, чтобы далеко не  всякий  мог  попасть  сюда.
Давно забыты имена божеств, которым в них поклонялись.
   На заре времен и образовался самый  известный  Рыцарский  орден  -  орден
хассасинов. Их доспехи и выкрашены в красный цвет,  а  шлемы  увенчаны  алым
плюмажем. Это были выносливые воины, среди которых  было  много  чужеземцев,
особенно варваров  из  земель  Тонгатапу;  Эти  племена  славились  силой  и
мастерством  своих  воинов.  Именно  они  и  вознесли  орден  хассасинов  на
недосягаемую высоту. Народ их боготворил  и  любил,  враги  боялись;  потому
ничего удивительного не было в том, что однажды орден хассасинов выступил  в
поход и в короткий  срок  завоевал  всю  восточную  часть  Иманы,  образовав
огромное государство Эль-Хассасин. А великий  магистр  Лоллан  Нонгакай  был
провозглашен королем и основателем династии Нонгакаев, которая  благополучно
правила в течение трехсот лет.
   Во время Первой войны с Мелькартом древнейший рыцарский орден  Арнемвенда
распался на два противоборствующих лагеря. Одна часть хассасинов  оставалась
верной прежним владыкам Арнемвенда,  а  другая  перешла  на  сторону  врага,
которого на Имане с  давних  пор  звали  Ишбаалом.  И  когда  великая  битва
закончилась сокрушительным поражением Повелителя Зла;  когда  прежние  боги,
исчерпав свои силы в этой страшной войне, уступили свое место Барахою и  его
родичам в надежде, что  они  смогут  отстоять  этот  мир,  -  на  Имане  все
продолжалось. Сторонники Ишбаала отвоевали громадную территорию  и  объявили
ее новым государством Эль-Хассасин со столицей  Аджа-Бал.  Это  было  жуткое
место, где в огромном храме  Ишбаала  на  Алом  Алтаре  ежедневно  приносили
человеческие жертвы. Во главе отступников стоял потомок великого магистра  -
Чаршамба Нонгакай.
   Сторонники  прежних,  а  потом  Древних  богов  занимали  земли  нынешних
Ронкадора  и  Доганджи.  Их  влияние  распространялось  и  на  все  западное
побережье Иманы, однако мир среди них царил недолго.  Поставленные  охранять
великий талисман, спрятанный в храме  Нуш-и-Джан,  чтили  древние  обычаи  и
традиции, не считая Барахоя истинным божеством Арнемвенда,  но  узурпатором,
который воспользовался мимолетной слабостью настоящих владык.
   Большинство же поклонялось  Тиермесу  и  Барахою,  а  позже  с  легкостью
перешло на сторону  Новых  богов,  включив  в  свой  обширный  пантеон  Джоу
Ла-хатала и его братьев. Скорее всего новая война,  бушевавшая  на  Имане  в
течение долгих шестидесяти лет, разразилась не из-за религиозных  убеждений,
а исключительно из-за  человеческой  жадности  и  нетерпимости.  Причины  ее
уходили корнями в глубину веков, а поводом послужила размолвка  между  тремя
предводителями: Чаршамбой II  Нонгакаем  -  королем  Эль-Хассасина,  Арлоном
Ассинибойном - хранителем  талисмана,  и  Пэтэльвеном  Барипадом.  Все  трое
претендовали на титул великого магистра ордена хассасинов.
   Сражения не утихали десятилетиями, но  война  шла  с  переменным  успехом
сторон.  И  победа  не  доставалась  никому.  Когда  вконец   истощенные   и
обессиленные страны остановились и заключили краткое  перемирие,  оказалось,
что большинство мужского населения давно уничтожено, а  огромная  территория
превратилась  в  одно  сплошное  пепелище.  Возможно,  наступившие  голод  и
эпидемии - вечные спутники войн - окончательно отрезвили новых правителей, и
они, сцепив зубы,  сели  за  стол  переговоров.  Результатом  их  двухлетних
споров, не переходящих, впрочем,  в  новый  вооруженный  конфликт,  и  стала
нынешняя карта континента.
   Те хассасины, которые по требованию остальных отреклись от Ишбаала, но не
желали принимать Новых богов, воцарившихся к  тому  времени  на  Арнемвенде,
удержали  за  собой  территорию  нового,  значительно  меньшего  королевства
Эль-Хассасин, царство Тонгатапу, коренными жителями которого были темнокожие
варвары, ведущие кочевой образ жизни, а также  княжество  Цаган  и  графство
Ятгу. А также получили имя Безумных Хассасинов. Их репутация была  настолько
ужасной, что одно имя Безумных Хассасинов повергало прочих жителей  Иманы  в
ужас. И хотя кровавые жертвы прекратились, храмы Ишбаала всегда  были  полны
верующих. Но никто не хотел знать, какие обряды там исполняют.
   Хассасины-хранители заняли земли Хартума, королевства Игуэй  и  Ронкадор,
однако вскоре сошли с политической арены, и в народе распространились слухи,
что храм Нуш-и-Джан пал, а талисман бесследно исчез. Многие не  верили  этим
россказням; многие впали  в  отчаяние.  Большинству  это  было  безразлично,
потому что за давностью лет все легенды о храме Нуш-и-Джан и  его  талисмане
потеряли  свое  значение.  Вскоре  в  Ронкадоре  и  Догандже   набрал   силу
воинственный орден рыцарей-матариев, исповедовавших  аскезу  и  бескорыстную
помощь всем нуждающимся.  Только  вот  помощь  эту  они  понимали  несколько
необычно, всякий раз направляя мощную, прекрасно вооруженную армию туда, где
народ особенно страдал. Чаще всего после оказания такой помощи страдать было
уже некому.
   А западная часть Иманы, которую составляли королевство Кортегана, царство
Тиладуматти и княжество Хандар, полностью подчинилась  ордену  унгараттов  -
возлюбленных Смерти, как они себя сами называли. Унгаратты ценили две  вещи:
безупречных а убийц и красивую, с их точки зрения, смерть.
   Воевали унгаратгы неохотно, потому что война - это  смерть  некрасивая  и
отвратительная. Грубая. Жестокая. Тупая, а не изысканная  и  изощренная.  На
войне некогда наслаждаться гибелью противника, потому что убьют тебя. И тоже
некрасиво, как  не  должен  умирать  ни  один  унгаррат.  Зато  всевозможные
гладиаторские бои, ритуальные убийства и турниры,  где  дрались  до  смерти,
были в почете. Особенно в царстве Тиладуматти, где  все  это  происходило  в
открытую. Кортегана в этом  отношении  была  стыдливее,  сохраняя  видимость
порядка и наличия правосудия и законности.
   А вообще Имана была очень красивым континентом.

***

   Клетка  была  просторная.  В  этом  отношении  жаловаться  на  хозяев  не
приходилось. Так же исправно поставляли обильную пищу и свежую воду,  слегка
закрашенную вином. В еде преобладали мясо и овощи.  В  углу  были  набросаны
мягкие шкуры, на  которых  можно  было  вполне  сносно  выспаться.  Вечерами
выводили на прогулки; два  или  три  раза  в  неделю  полагалось  купание  в
каком-то подземном водоеме, но  в  кандалах  и  под  охраной  пятерых  дюжих
воинов. И все же Каэтана с удовольствием этой возможностью пользовалась.
   Пришла в себя она позже остальных. Рогмо и воины, на которых подействовал
дурман  наркотика,  подсыпанного   в   пищу   добрым   Хартом   -   хозяином
гостеприимного "Короля Барги", очнулись уже через часа полтора, скованные по
рукам и ногам. А Каэ, получившая  серьезный  удар  по  голове,  зашевелилась
только поздним вечером. Похоже, Той немного перестарался, когда увидел,  что
женщину-меченосца проверенное снадобье не берет.
   Сангасои стоили дорого. Таких воинов в Кортегане, где все  были  помешаны
на мужской силе, встречали не часто. И великий  магистр  ордена  унгараттов,
Катарман Керсеб,  прозванный  Непобедимым,  щедро  заплатил  за  них  своему
постоянному  поставщику.  Еще  больше  денег  он  дал  за   эльфа-меченосца,
владевшего мечом Древней расы, который должен был быть прекрасным бойцом. Но
когда Харт выложил свой последний козырь. Непобедимый  утратил  на  какое-то
время дар речи.
   Спору нет, на Имане слышали о том, что  иногда  женщины  владеют  боевыми
искусствами и иногда даже нанимаются в регулярную армию в  качестве  солдат.
Особенно широко эта практика распространена в Таоре  и  Сарагане.  Однако  в
Кортегану только раз или  два  попадали  такие.  Они  разочаровали  Великого
магистра: слабые, беспомощные  перед  лицом  настоящих  воинов,  вооруженные
дрянными клинками. Поэтому Харт и не предлагал купить Каэ до последнего.  Он
просто предъявил Катарману Керсебу  женщину-воина,  одетую  как  мужчина,  в
боевых шипастых наручах, с метательными  кинжалами  за  голенищем  сапог  на
шнуровке, и, главное, владелицу двух мечей удивительной работы. Взяв в  руки
Такахай и Тайяскарон, унгаратт ощутил трепет.  Он  сразу  понял  что  клинки
такой красоты и прочности не могут быть делом рук смертного. И уже одно  то,
что они находятся у женщины, говорит о ее высоком  мастерстве.  Если  хозяин
недостоин таких мечей, то его убивают быстро и безжалостно.
   Катарман Керсеб был человеком умным и образованным. И он с детства грезил
мечами Гоффаннона. Правда, он знал только часть легенды - ту,  что  касалась
рыцаря, нашедшего клинки, похороненные в  каменной  гробнице  в  заброшенном
храме Джоу Лахатала, - но не знал, кому они принадлежали до  и  после  того.
Однако узнать мечи Гоффаннона настоящий воин  мог  даже  на  ощупь.  Слишком
заметное было оружие.
   Женщина, владеющая  мечами  Гоффаннона,  могла  стать  жемчужиной  в  его
коллекции.
   Коллекции убийц. Коллекции гладиаторов. Тех, кто проливает свою или чужую
кровь  во  имя  веры  унгаратгов.  Ибо  унгаратты  верят  только  в  Смерть.
Всепобеждающую! Неуничтожимую! Вечную! Прекрасную...

***

   Ее выбросили на арену довольно бесцеремонно - так, что она полетела лицом
вперед. Хорошо, что всюду был  щедро  насыпан  песок.  Он  смягчил  удар  от
падения, но ноги в нем увязали довольно глубоко, затрудняя движения.
   Такахай и Тайяскарон положили на арену гораздо бережнее, с почтением.  Их
даже несли двое воинов на вытянутых руках.
   Унгаратты  не  уважали  женщин,  но  боготворили  прекрасные  мечи.  Сжав
мгновенно потеплевшие рукояти в ладонях, Каэ почувствовала  себя  уверенней.
Она ни минуты не сомневалась в том, что ее используют в качестве гладиатора.
Никакого  возмущения  она  в  этот  миг  не  испытывала  -   это   было   бы
непростительным расточительством. То, что она  сражается  на  потеху  толпе,
было второстепенно, первостепенным было - выбраться отсюда живой и отплатить
звонкой монетой.
   Время не просто течет как река.  На  протяжении  долгого  времени,  очень
долгого - сколько стоит мир, - полыхают  войны,  горят  города;  сжигают  на
кострах непокорных; испепеленные горем души мечутся по земле, не находя себе
ни пристанища, ни утешения. Время - это Огненная река.
   Противник вышел почти сразу. Это был огромный детина, в отличие от нее не
носивший рабского ошейника. Убийца-профессионал. Знаток своего дела. Он  был
мускулистый и ужасно кого-то  напомнил  ей.  Каэ  наморщила  лоб,  судорожно
соображая. А когда вспомнила, расхохоталась. Ее противник был точной  копией
статуи А-Лахатала в Штайре, а значит, символом здешнего красавца мужчины.
   Никто не понял, отчего она смеется. Но воина ее смех разозлил.  Она  была
такая ма