чка напоминала одуванчик.
   - Это ты? - удивился он, увидев Элата. - А  я  собирался  к  тебе  домой,
попрощаться... У тебя дело?
   - Да, Кеней.
   - А это что за милые молодые люди? - приветливо спросил жрец, кланяясь  в
сторону Рогмо и Номмо.
   - Это нынешний князь Энгурры, Рогмо, сын  эльфа  Аэдоны,  и  его  друг  и
спутник - Воршуд.
   Кеней проницательно посмотрел на Рогмо своими ясными глазами:
   - Я должен  выражать  свою  скорбь  по  поводу  непредвиденной  и  крайне
преждевременной смерти?
   - Да.
   - Сожалею.
   Жрец обратился к Элату:
   - Ты по тому самому делу?
   - Как видишь...
   Обратив  внимание  на  недоумевающий  взгляд  наследника  Энгурры,   Элат
поспешил пояснить:
   - Я же говорил, что мой бедный отец предвидел не то смерть князя,  не  то
свою собственную. А может, боги послали ему прозрение, и он знал  наверняка,
что вы вскоре появитесь в Гатаме, а он будет не в состоянии ответить на ваши
вопросы. Короче, он приказал мне отнести бумагу эльфов в  храм  и  попросить
Кенея припрятать ее.
   - Я поручил ее самому Джоу Лахаталу.
   Старик жестом пригласил всех следовать  за  собой.  Внутреннее  убранство
храма не вызывало удивления и полностью соответствовало его  внешнему  виду.
Пять небольших статуй стояли в  нишах,  размещенных  по  периметру  круглого
зала. Горели несколько светильников, давая свет тусклый, но достаточный  для
того, чтобы не спотыкаться и разбирать, кто из богов где находится.
   Кеней подвел своих посетителей к центральной статуе, воплощающей Змеебога
в полном боевом вооружении. Мастер немного  перестарался,  изображая,  каким
грозным и могучим является великий Лахатал, и Верховный бог у него получился
квадратным, гориллоподобным существом  с  насупленными  бровями  и  свирепым
взглядом крохотных крокодильих глазок. Рогмо не удержался и рассмеялся.
   -  В  первый  раз  на  всех  производит   неизгладимое   впечатление,   -
откомментировал жрец. - А потом ничего - привыкают...
   - Прости, - сказал полуэльф сквозь слезы, выступившие на глазах.
   Кеней оставил его без ответа. Он  приподнялся  на  цыпочки,  добыл  из-за
щита, который бог сжимал почему-то в правой руке, небольшой свиток  и  подал
его Элату:
   - Вот она, твоя бумага.
   - Спасибо, - сказал нотариус. И тут же передал свиток Рогмо.
   - Это завещание отца?
   Князь Энгурры сломал с детства знакомую печать и поднес бумагу к глазам -
для чтения в храме было немного темно, но выходить на улицу ему не хотелось.
Кеней вынул из крепления светильник и поднес его поближе.
   - Это рука Аэдоны, - сказал Номмо, заглянув в свиток.
   - Да, это писал отец.
   Рогмо быстро пробежал завещание глазами  и  растерянно  замер  на  месте.
Номмо вытащил свиток из его руки и тоже ознакомился с содержанием.
   После этого они тепло и сердечно распрощались с  нотариусом  и  жрецом  и
всячески поблагодарили их за оказанную помощь. Причем растерянное  выражение
так и не сходило с их лиц.
   Завещание  Аэдоны  было  коротко:  пара   строк,   подтверждающих   право
наследования для Рогмо, и следующие фразы: "Постарайся сам найти  Истину.  И
прости меня".

***

   Через несколько часов выяснилось, что купить в Гатаме приличных коней  не
просто  сложная,  но  и  практически  неосуществимая  задача.  То  впадая  в
неприличный хохот, то переходя  к  сложнейшим  и  разнообразнейшим  оттенкам
отчаяния, наши друзья  наконец  решили  удовлетвориться  тем,  что  есть,  и
умерить свои запросы, чтобы  не  свихнуться.  Ибо  последней  им  предложили
прелестную кобылку, которая была ровесницей легендарного  эльфа-прародителя,
хромала на все четыре ноги, отчего хромота ее была незаметна, и страдала  не
только  глухотой,  но  и  постоянным  расстройством  желудка.   После   этой
кандидатуры два коня, выпряженных  прямо  из  телеги,  -  тяжелые,  крепкие,
выносливые и медлительные - показались даром небес. Полуэльф,  не  торгуясь,
заплатил за обоих и получил скакунов в полное и безраздельное пользование.
   Когда два друга выехали на дорогу, ведшую из Гатама на север, к  столице,
Рогмо снова приступил к выяснению неясных моментов:
   - Послушай, Номмо, я всегда думал, что ты лесной дух, а на  альва  только
внешне похож и ничего общего с этим народом не  имеешь.  Вдруг  оказывается,
что ты урожденный альв, - как это понимать? И как ты стал  Хозяином  Лесного
Огня?
   - А я и сам плохо понимаю, как это получилось, -  честно  ответил  лесной
дух. - Но если тебе интересно, я  расскажу.  Дорога  неблизкая,  не  грех  и
языком потрепать.
   Он поуютнее устроился в седле и приступил к повествованию:
   - Моя семья всегда жила в  Аллаэлле.  Точнее,  на  территории  герцогства
Эламского - тамошний правитель Марх аб Мейрхион был магом и всегда  привечал
в своих владениях любых существ. У  него  не  было  предрассудков,  присущих
представителям знати, когда любой нечеловек  или  человек,  но  не  вельможа
просто не принимается в расчет как живое существо.  При  нем  жилось  вполне
сносно, и у нашей семьи было небольшое именьице, дававшее  вполне  приличный
доход. Мы жили очень дружно. Моя мать рано овдовела, поэтому  хозяйство  вел
дядя. Родственников у нас было много, и в одном доме жили моя мать, я,  брат
матери, его жена, ее дети и двое внуков. Вот так.  Но  все  ладили,  были  в
прекрасных отношениях и всегда друг другу помогали - у альвов  вообще  семьи
крепче, чем у людей. Наверное, потому, что мы дольше живем и спутника  жизни
себе выбираем не на  какие-то  тридцать  -  максимум  пятьдесят  лет,  а  на
несколько столетий. Тут ошибаться опасно. Впрочем, это ты и  сам  знаешь,  -
покосился Номмо на полуэльфа.
   Но тот не обиделся, только разом погрустнел,  вспоминая  страшную  гибель
своих близких. Хозяин Огня спохватился, что причинил боль своему спутнику, и
поспешил продолжить рассказ:
   - Самым близким другом мне был мой кузен, Воршуд. Поскольку имена у нас у
всех были одинаковые,  то  различали  нас  по  прозвищам.  Дядя  мой  звался
Воршуд-Крысолов, за то что однажды выловил всех заведшихся в имении крыс  за
одну ночь. Старший из его сыновей был Воршуд-Ухоглот: он откусил  однажды  в
драке ухо своему сопернику -  здоровенному  деревенскому  парню.  Ну  и  так
далее. Встречались прозвища и грозные, и нелепые, и почетные, и смешные.  Но
никто не протестовал - нам даже нравилось. Ну  а  кузен  мой  самый  любимый
носил  прозвище  Воршуд-Книгочей.  Он  все  мечтал  поступить  на  службу  к
какому-нибудь владетельному сеньору в замок библиотекарем.  Он  был  уверен,
что у знатных нет времени читать за пирами да за турнирами, а библиотеки они
содержат для престижа. И еще  мечтал  поехать  в  какой-нибудь  университет,
потому что там библиотеки еще больше.
   Потом он и меня заразил этой идеей.  Я  стал  много  читать,  сочинять  и
вскоре достиг немалых успехов в искусстве  стихосложения.  Все  должно  было
сложиться очень хорошо, но однажды мне в  руки  попалась  книга  заклинаний.
Кузен мой ее категорически отказался читать.  Герцог-то  наш  был  магом  из
самых сильных, и мы воочию видели, как это - быть колдуном. Мне нравилось, а
вот Воршуду-Книгочею - нет.
   В те времена на границе с герцогством  Элам  как  раз  появились  племена
трикстеров - слыхал небось?
   Рогмо кивнул. О трикстерах слышали  все  или  почти  все  на  Арнемвенде.
Злобные дикие варвары, ездящие верхом на ящерах,  наводили  ужас  на  мирных
жителей, и не только на них, своими постоянными грабежами и резней,  которую
они устраивали в приграничных крепостях. Да и  судьба  Эламского  герцогства
была у всех на устах. Ни для кого не являлось секретом,  что  оно  пало  под
непрерывными ударами трикстерских племен и теперь практически полностью  ими
завоевано.
   - Ну вот. Когда эти бандиты совершили один  из  первых  набегов,  он  был
отражен, но мне не повезло.  Меня  эти  бродяги  успели  захватить  в  плен.
Спросишь как? Очень просто - мне, видишь ли, свежих грибов захотелось,  и  я
не смог найти лучшего места, чем глухой лес за нашим имением. Прямо  им  под
ноги и выкатился. А они альвов не терпели  никогда,  ни  альвов,  ни  других
нелюдей. Ты слышал об их боге?
   На этот раз  Рогмо  отвечать  не  торопился.  Он  слышал  о  трикстерских
божествах  столько  всякого,  что  отказывался  этому  верить.  И  решил  не
пересказывать Номмо все известные ему глупости в надежде, что альв расскажет
ему гораздо более правдивую и подробную историю.
   - Они приносили жертвы своему богу - кровавые жертвы, доложу  я  тебе.  И
бог у них был под стать самим трикстерам, такой же  безмозглый  и  страшный,
злобная дубина, короче говоря.
   Меня притащили в селение, связанного по рукам и ногам. А злющие они были,
как те обезьяны на дороге, это точно. Потому что в  тот  раз  их  разгромили
наголову и стольких бандитов прикончили,  что  любо-дорого  глядеть.  Мне  и
сейчас об этом вспоминать приятно. Но тогда было не до смеха.
   Привязали меня, значит, к столбу и со мной еще несколько людей  и  одного
эльфа. Ты уж прости, Рогмо, только я рассказываю, как на самом деле было.
   -  За  что  простить,  Номмо?  Это  ведь  не  ты,   это   трикстеры   так
распорядились.
   - Да, распорядились, - сухо сказал альв. - Их бог  оказался  ящером.  Его
называли отец Муруган. И этот отец трикстеров преспокойно позавтракал  тремя
людьми и одним эльфом. Если бы  альвы  седели  от  ужаса,  я  бы  несомненно
поседел в тот день. Но мы рыжие какие-то, такими и умираем.
   Номмо попытался улыбнуться, но его мордочка  как-то  странно  скривилась.
Видимо, воспоминания до сих пор не оставляли его.
   - Потом тех, кто остался, затолкали в бревенчатый сарай, а окошко  в  нем
было крохотное и под  самым  потолком.  Темно,  пахнет  отвратительно,  люди
стонут. Темнота меня окончательно добила. Даже солнце  в  этот  сарайчик  не
хотело заглядывать. Воды нам не давали, еды и подавно. И от нечего делать (а
может, была у меня тайная надежда напугать этих бандитов, только теперь я об
этом вслух не говорю), но я сотворил маленький шарик сиреневого огня -  все,
что помнил из заклинаний в книге. И так вышло, что трикстеры эту мою  уловку
заметили. Я, честно, Рогмо, подробностей до сих пор не  знаю.  Ни  трикстеры
мне ничего не рассказали - да я бы их и не слушал, - ни сам  мой  спаситель.
Короче, это Гайамарт меня от них  вытащил.  Они  его,  как  я  тогда  понял,
считали большим магом, раз меня с ним отпустили, слова не сказав поперек. Он
меня и забрал к себе, в Аллефельд. Странное это было место, - вот еду сейчас
и думаю, как мы его найдем? Просторный дом на берегу чистого озера - а  ведь
в Аллефельде чистых озер отродясь не  бывало,  птицы  кричат  протяжно  так,
словно плачут. Камыш шумит. И пахнет свежим хлебом и молоком.  Лучше  места,
чем то, не было во всем мире, сколько я потом ни повидал.
   Иногда к Гайамарту приходили  странные  посетители.  Но  он  меня  им  не
показывал и их от меня скрывал. Так я и просиживал в  подвале  по  несколько
часов всякий раз, как к нему кто-то  наведывался.  Особенно  запомнился  мне
один гость. Он никогда не говорил, а все сопел и вздыхал -  мне  из  подвала
его и то хорошо было слышно. А если и говорил,  то  шепотом.  Зато  Гайамарт
ласково так с ним обращался и все твердил "сынок, сынок". Но у  него  никого
не было - ни жены, ни детей, даже не упоминал о них никогда.
   Еще пару раз приходили какие-то  грозные.  Громыхали,  свирепствовали.  Я
ничего толком не разобрал. А один  раз  сам  Кодеш  наведался.  Для  чего  -
неясно, но только я его  со  спины  видел.  Страшный  такой  был,  огромный,
рогатый, - недаром дракон понадобился, чтобы его убить. Знаешь, мне не жаль.
После Эко Экхенда...
   - Постой-постой, - недоуменно перебил Рогмо своего собеседника. - Никак в
толк не возьму. То ты мне все про Эко Экхенда втолковываешь, что  лучше  его
не было Бога Лесов, то выясняется, что ты  только  Кодеша  видел,  и  то  со
спины...
   - А об Эко Экхенде мне Гайамарт очень много рассказывал. Он его сам знал,
из чего я и делаю вывод, что он не простой маг, а, может, какое-то существо.
Ну а в Энгурре должен же я был марку держать. Вот и говорил...
   - Понятно, - улыбнулся полуэльф.
   - Ничего тебе не понятно,  -  неожиданно  рассердился  альв.  -  Ты  хоть
наполовину эльф, наследный князь Энгурры, у тебя и кровь,  и  воспитание,  и
память о прошлом с молоком матери всосана. А я кто?  Альв  и  есть,  простой
альв. Только что повидал очень много да многому в жизни научился.
   - Номмо, тебя же весь лес своим отцом-покровителем считал.
   - В том-то вся и беда. А пришел настоящий враг, и  ничего  я  сделать  не
смог, потому что сил моих игрушечных против него не хватало. А признаться-то
стыдно...
   - Отец знал?
   - Отец твой? Конечно знал.  Он  меня  настолько  старше  был,  что  и  не
сосчитать. Знаешь, как трудно привыкнуть. На первый взгляд -  просто  юноша,
красивый, гибкий,  безусый  еще.  Я  его  таким  в  первый  раз  увидел.  Он
только-только на твоей матери женился, и она мне в лес, к  Священной  скале,
молоко носила, как домовому. А я не протестовал. Мне очень молоко нравилось.
Потом я ей явился и пирожков потребовал - мы, альвы,  есть  любим,  особенно
если вкусно приготовлено.
   - Так как ты в Энгурру попал?
   - По наивности да по глупости. Меня Гайамарт многому  научил  и  довольно
долго при себе держал. И я, представь себе, вовсе не скучал по дому.
   - Представляю, - сказал Рогмо как-то неуверенно. - Я  ведь  и  сам  домой
особенно не торопился. То одно путешествие, то другое. То приключения манят.
То девушку красивую встретил - а вдруг это судьба, думаешь, а вдруг  повезло
половинку свою найти. И опять домой носа не кажешь. Вернулся вот...
   Он безнадежно махнул рукой. Его конь, еще не привыкший к новому  хозяину,
повернул голову и вопросительно на него уставился: что делать?
   - Шагай, шагай, - потрепал его Рогмо между ушами.
   Конь фыркнул и потрусил дальше.
   - И я также.
   Номмо задумчиво разглядывал своего спутника,  но  полуэльф  понимал,  что
видит альв вовсе не его, а самого себя множество лет назад, когда он впервые
попал в незнакомый лес.
   - Когда я научился всяким магическим штучкам,  меня  потянуло  в  дорогу.
Гайамарт меня насильно не оставлял и на прощание подарил мне умение вызывать
волшебный огонь, который отпугивал всякую нечисть. В последнюю ночь, когда я
у него был, к нему опять явился тот гость, который все сопел и вздыхал.  Мой
учитель попросил меня, чтобы я ушел в подвал, но я  не  стал  этого  делать.
Вместо этого я пошел к озеру и сидел там до рассвета. И вот что я понял -  я
ведь уже был кое-каким магом, - нету озера, и камышей нет, и  заката  -  все
это было вымышленным пространством.
   - Как это? - оторопел Рогмо.
   - Ах, князь. Ты все-таки очень человек. Ну-ну, не обижайся. Пространство,
конечно, было, но не в нашем мире. Это как загородная резиденция, понимаешь?
Полость между мирами, в которой Гайамарт устроил все так, как ему нравилось.
Я ведь думал, что это в Аллефельде такая тишина и красота. А оказалось,  что
в мире на самом  деле  очень  страшно.  Что  там  по-прежнему  убивают,  что
Аллефельд - средоточие страшного зла. И только Гайамарт  прячет  голову  под
плащ, не желая этого видеть.
   А дальше случилось самое страшное. Я бросился в дом, чтобы сказать своему
учителю все, что думаю. И встретился там с  гостем  Гайамарта.  С  тем,  что
всегда вздыхал и молчал. Рогмо! Это был ящер Муруган...
   Не помню, как я выбрался оттуда. Как нашел дорогу  в  наш  мир.  Говорят,
безумцам и детям удача покровительствует. А я точно был  безумен  тогда,  не
желая встречаться с человеком, который так меня обманул. Теперь, когда сотни
лет  промелькнули  чередой,  я  понимаю,  что  не  спросил  ничего,  не  дал
возможности объяснить, поступил жестоко и не мудро. Но  тогда  я  был  не  в
состоянии рассуждать.
   Я долго странствовал по Аллефельду и едва остался жив.  Затем  я  объехал
весь Мерроэ, зарабатывая на жизнь тем, что  показывал  фокусы  на  площадях.
Благо и в Аллаэлле, и в Мерроэ сносно относятся к маленькому народцу, считая
нас потешными. Мне платили мало, но на хлеб хватало всегда. Домой я  не  мог
пойти после того, как жил под одной крышей с человеком, который, как я тогда
считал, предал своих сородичей, поступив в услужение богу-ящеру.
   А потом я пришел в Энгурру и почти сразу натолкнулся в лесу на  Священную
скалу. Это было прекрасное место - светлое и чистое. И я остался там. Лесные
жители нуждались в помощи: я  лечил  и  решал  тяжбы,  веселил  и  развлекал
маленьких  сильванов  и  леших.  Я  был  этакой  импровизированной  всеобщей
бабушкой, к которой шли за советом и утешением. Сам не знаю, как мне удалось
со всеми сдружиться. А потом меня признали эльфы. Я уже упоминал,  что  твоя
мать стала носить мне молоко, а я подарил ей белочку.
   - Кого?
   - Белочку, зверька. Она очень понравилась княгинюшке, и мы стали  дружить
втроем - она, я и белочка. Потом меня принял и  твой  отец.  Дальше  ты  все
знаешь.
   - Я помню, как мы ходили в лес и ты  наколдовывал  для  меня  радугу.  Но
очень смутно, - признался Рогмо. - Все-таки ты больше встречался с отцом.
   - Ты редко гостил в Энгурре...
   - Теперь я об этом жалею.
   - Не жалей, князь. Сделанного не воротишь, а жалеть  о  прошлом  -  самое
последнее дело.
   - А что с твоими родными?
   - Худо дело. То же, что и с твоими. Зло в этом мире зацепило всех и  всем
принесло горе. Когда я решился узнать про  свою  семью,  то  оказалось,  что
Эламского герцогства уже не существует. Жители либо бежали в  центр  страны,
либо  были  угнаны,  либо  убиты   трикстерами.   Герцог   Арра   погиб.   А
Воршуд-Книгочей - единственный, кто оставался к тому времени в живых, - ушел
из Элама. Последний раз его видели в Аккароне, он собирался  в  путешествие.
Так и пропал.
   - Ты не пытался его искать?
   - Мне это не под силу. Я очень скучаю по нему, но вряд ли мы встретимся в
этом мире и вряд ли я что-нибудь про него узнаю. Он был незаметным, слабым и
не слишком отважным. Я думаю, что судьба его безвестна и печальна.
   Номмо сам себя прервал и некоторое время молчал, глядя  впереди  себя  на
дорогу невидящим взглядом. Потом обратился к полуэльфу:
   - Вот что, князь. Мало ли, как сложится рисунок жизни. Если вдруг со мной
что-то случится, добирайся до Аллефельда и там ищи  Гайамарта.  Может,  тебе
повезет...
   - Э, нет, Номмо! Так не пойдет, я без тебя пропаду! Не тоскуй и веди меня
к своему другу. Тем более что ты должен перед  ним  извиниться  за  то,  что
когда-то удрал, не разбирая дороги. Он ведь спас тебя и научил всему, что ты
сейчас умеешь.
   - Твоя правда. Но если мы будем двигаться  с  той  же  скоростью,  что  и
сейчас, то мир умрет от старости прежде, чем мы достигнем Аллефельда.

***

   Это  было  прекрасно  -  снова  ощутить  себя  обычным  человеком,  снова
вырваться из  плена  дворцов  и  храмов  и  почувствовать  на  лице  упругое
сопротивление ветра, ощутить, как перекатываются мускулы на боках коня, и до
смерти устать от верховой езды.
   Ворон тоже блаженствовал - наконец он мог скакать сколько угодно, и никто
его не останавливал, не разворачивал, не запрещал становиться на дыбы  и  не
запирал в конюшне на неизвестно какой срок. Он мог,  как  прежде,  нести  на
спине невесомую ношу - свою хозяйку и госпожу, которая опять летела во  весь
опор по равнинам Джералана.
   И Такахай, и Тайяскарон были счастливы. Опять  Каэтана  вступала  на  тот
путь, где они были в силах охранить ее. Там, в храме,  где  она  была  всего
лишь богиней и не носила мечей,  всякий  мог  напасть  на  нее,  всякий  мог
причинить ей вред. А здесь, когда она, затянутая в кожу, опоясанная  широким
поясом, с  кинжалами  за  голенищами  сапог  и  мечами  за  спиной,  неслась
навстречу своей судьбе, мало кто мог с ней поспорить. Два верных клинка, две
души, уже заплатившие за счастье любить и охранять свою госпож