ом,  от  одного  имени
которого ему становилось дурно в таком далеком теперь Аккароне.
   Он поклонился императору, но не очень глубоко,  и  тут  же  подумал,  что
гордость распирает его не слишком сильно. Воршуд чувствовал  себя  ребенком,
обнаружившим вдруг, что он вырос из старых вещей и  игрушек.  Занятый  этими
мыслями, альв не сразу  понял,  что  говорит  полководец  о  какой-то  самой
большой в мире библиотеке...
   Наконец ему удалось уразуметь, что Зу-Л-Карнайн приглашает его к себе  на
службу и сулит неслыханное - построить огромное здание  и  свезти  туда  все
книги, какие только укажет ему Воршуд или назовут  знатоки.  И  альву  будет
позволено всю жизнь провести в этой сокровищнице  знаний  -  это  будет  его
владение, его княжество, его дом.
   Ослепительная реальность, лучше всякой мечты, вставала во весь рост перед
маленьким мохнатым человечком. Он смотрел во все глаза на аиту,  пожелавшего
сделать ему такой грандиозный подарок. Наконец он решился задать  вопрос.  И
то, что он спросил, удивило его самого гораздо больше, чем собеседников.
   - А вы? - спросил он у Каэтаны.
   - Мы двинемся дальше. Послушай, Воршуд, - она притянула  его  к  себе  за
руку, - у нас положение шаткое и  ненадежное.  Новые  боги  не  простят  нам
победы у ал-Ахкафа. Мы стали опасны, так что меры против нас  будут  приняты
гораздо более серьезные. Но мы должны идти - это единственное, что остается.
А ты... Такого шанса  не  будет  больше  никогда.  Пока  Зу-Л-Карнайн  хочет
сделать  тебе  этот  подарок,  пока  он  не  занят  более  важными   делами,
соглашайся, Воршуд!
   Маленький альв смотрел на Каэтану темными глубокими глазами:

***

   - Вы действительно хотите мне добра?
   - Зачем ты спрашиваешь?
   Аита наклонился поближе, чтобы услышать ответ Воршуда. Почему-то  он  был
уверен, что заранее знает этот ответ.
   - Я благодарен императору за его доброту. Само желание создать  для  меня
библиотеку - это уже огромный  подарок,  больше  которого  никто  не  сможет
сделать. - И альв поклонился Зу-Л-Карнайну. - Но я  пойду  с  вами,  дорогая
госпожа. Пойду, потому что не могу не идти. Когда-нибудь, возможно, я напишу
книгу об этом путешествии, и, возможно, император согласится  принять  ее  в
дар. Но ни одна книга на свете не заменит мне  той  жизни,  которой  я  живу
сейчас. - Он обратился к аите:
   - Госпожа Каэтана всегда говорила мне,  что  человек  ежесекундно  делает
свой выбор. И каждая секунда определяет всю его дальнейшую  жизнь.  Я  делаю
свой выбор здесь и сейчас, о император! Я благодарю тебя, но отвечаю - нет.
   - Так я и думал, - ответил аита, откидываясь на спинку кресла.  -  Я  был
уверен, что ты откажешься, как уверен в  том,  что  Ловалонга  откажется  от
королевства, Джангарай -  от  княжества,  а  Бордонкай  -  от  армии.  Я  не
предлагал ничего вашим  близнецам,  но,  что  бы  ни  предложил  им,  и  они
откажутся - уверен. Ты,  -  повернулся  он  к  Каэтане,  -  можешь  дать  им
значительно больше,  чем  обыкновенный  владыка  одной  четверти  Варда.  Ты
могущественнее, поэтому у меня есть к тебе просьба. Я  серьезно,  -  заверил
он, видя, что Каэ улыбается.
   - Хорошо, император. Если это в моих, силах, я выполню ее.
   - Я попрошу очень много или очень  мало  -  это  как  посмотреть.  Но  не
сегодня. Сегодня мы будем праздновать победу и не станем говорить о том, что
ждет нас впереди.  А  завтра...  завтра  ты  уедешь.  И  перед  тем  как  мы
расстанемся, я попрошу у тебя об одной вещи. Вина! -  крикнул  император,  и
слуги, наконец оказавшись  в  своей  тарелке,  бросились  наливать  вино  из
кувшина, Лкоторый стоял у правой руки аиты.
   Утром следующего дня,  бодрые  и  отдохнувшие,  члены  маленького  отряда
собрались около дворца, следя за сборами каравана. Жрецы ознакомили друзей с
картой, которая хранилась ими как зеница ока.  На  ней  Вард  был  изображен
значительно подробнее, чем на  любой  другой  карте.  Она  не  заканчивалась
Джераланом,  а  показывала,  что  за  хребтом  Онодонги  есть  еще  огромное
пространство, называемое  Запретными  землями.  Между  Онодонгой  и  страной
тагаров лежали леса, официально относящиеся к территории Джералана,  но  там
никто из тагаров не жил.

***

   Жрец  объяснял  друзьям  путь,  одновременно  набрасывая  его  пером   на
прекрасной старинной бумаги карты:
   - Удобнее всего идти прямо через весь Урукур, по пустыне, на Эреду. Затем
через Джералан и леса - к Онодонге. Запретные земли носят еще одно название:
Сонандан - Земля детей Интагейи Сангасойи.
   - Странное название, - сказал Джангарай.
   - Я не могу точно объяснить, почему она так называется, - мягко улыбнулся
жрец. - Слишком много легенд ходит об этом, и никто не знает, сколько в  них
выдумки, а сколько правды. Раньше, бывало, люди шли  в  Сонандан,  а  теперь
времена очень изменились. Ну ладно. О главном,  -  перебил  он  себя.  -  За
Онодонгой протекает река Шанг. На ее правом берегу и начинается Сонандан.

***

   - А насколько он велик? - спросил альв.
   - Сонандан, если верить легендам, -  огромное  государство.  Но  что  там
происходит сейчас, не знаю.
   - Может, - вдруг испуганно прошептала Габия, - может, Сонандана уже и нет
вовсе? Может, и храма нет? Мы придем, а там пустыня или развалины, как в Тор
Ангехе.
   - Глупая ты животная, - лучезарно улыбнулся Эйя. - Госпоже-то кто  сказал
отправляться в Запретные земли? Вот видишь!.. -  торжествующе  закончил  он,
глядя на покрасневшую Габию. Но последнее слово все равно  осталось  за  его
неугомонной сестрой.
   - Что касается животного... - начала она, но Эйя предпочел не  спорить  и
поднял руки, сдаваясь.
   Ийя с отеческой улыбкой наблюдал за ними, думая о том, дойдут ли  они  до
далекой земли. Чем больше опасностей преодолеет маленький отряд, тем большие
испытания будут ждать его впереди. А боги мстительны. Они не  прощают  людям
своих ошибок. Так было всегда...
   По рядам воинов и слуг прокатился ропот и стих:  перед  дворцом  появился
император. Лев Пустыни, аита Зу-Л-Карнайн  со  свитой  и  неизменным  верным
Агати-яром, которому наконец удалось избавиться  от  праздничных  одеяний  и
отвоевать право носить свой любимый синий  халат  и  боевую  саблю.  Агатияр
приветливо раскланялся с друзьями и лично отправился проверять, все ли взяли
с собой в дорогу тхаухуды, выделенные в  качестве  сопровождения  по  землям
императора.
   Слуги в последний  раз  проверяли  подковы  у  коней  и  крепость  сбруи;
пересчитывали бурдюки с водой и мешки с продовольствием. Несколько  кузнецов
на переносных горнах подправляли оружие солдатам, уходившим в поход вместе с
Каэтаной и ее друзьями.  Площадь  перед  дворцом  превратилась  в  небольшой
военный лагерь, и аита,  глядя  на  него  после  вынужденного  пребывания  в
роскошных палатах, явно отдыхал душой.
   - Знаешь, - пожаловался он Каэтане сразу после приветствия, - я  вырос  в
строгих условиях. Наша Фарра не  очень  богата.  На  меня  нынешняя  роскошь
давит. Снова хочу в поход, на войну. Может,  завоевать  для  тебя  Запретные
земли?
   - Запретные земли нельзя завоевать, владыка, - вмешался в разговор  жрец.
- Даже боги не решаются этого делать. Равновесие мира нарушится и он  придет
к гибели, если какой-нибудь безумец пойдет в Сонандан с войском.
   - Ладно, ладно,  -  отозвался  император.  -  Кажется,  пора  становиться
тираном, а то все  время  кто-нибудь  в  чем-нибудь  с  тобой  не  согласен.
Предсказатели запрещают воевать там, где хочешь. У Агатияра свой  взгляд  на
финансовый вопрос. - Зу-Л-Карнайн махнул рукой с видом полной безнадежности.
- Теперь вот ты...
   - А что я? - встревожилась Каэтана.
   - Уезжаешь... Я ведь обещал высказать тебе свою просьбу.
   - Да, император. Я слушаю.
   - Перестань называть меня императором, - взмолился аита.

***

   - Это вся просьба? - обрадовалась Каэ. - Стоило ждать до сегодня?
   - Подожди, подожди, - встревожился полководец. - Никакая это не  просьба,
точнее, тоже просьба, но не та... - Он выдохнул. - Если  ты  исполнишь  все,
что тебе предназначено, и захочешь вернуться... Если ты не встретишь  своего
единственного в мире человека... В общем, Агатияр все твердит, что в империи
нельзя обойтись без мудрой императрицы, так что я буду ждать.
   Каэтана молчала, глядя в упор на красневшего и бледневшего юношу, который
положил к  своим  ногам  одну  четвертую  часть  Варда  и  угрожал  западным
королевствам.
   Потрясатель Тверди, Лев Пустыни, великий полководец  Зу-Л-Карнайн  набрал
полные легкие воздуха и решился выговорить:
   - Выходи за  меня  замуж...  Нет!  -  запротестовал  он,  видя,  что  Каэ
собирается возразить. - Не торопись отказываться. Я  же  буду  ждать.  Зачем
торопиться, если. тебя ждут. Я хочу, чтобы в моем  государстве  императрицей
была ты. Если захочешь...
   В этот момент зазвучал рожок, оповещая всех о том,  что  отряд  тхаухудов
готов к отправлению. Кочевники-саракои расселись по  верблюдам.  Они  должны
были сопровождать Каэтану до самого Эреду, а там поворачивали назад, в  свои
родные пустыни; до Онодонги должны были дойти двадцать отборных тхаухудов из
личной гвардии императора.
   Джангарай  и  Ловалонга,  Эйя  и  Габия,  альв  и  Бор-донкай  поочередно
подходили к аите, кланялись ему и говорили  слова  искренней  благодарности.
Юноша печально смотрел, как они усаживаются на коней, устраиваются в седлах,
распрямляют плечи, отряхивая прах прошедшего, и устремляются в будущее. "Эти
люди живут будущим", - неожиданно понял полководец. А он для  них  приятное,
радостное, но уже прошлое. И ему сделалось горько.
   Каэтана еще была здесь. Он повернулся. ней:
   - Что ты ответишь?
   - Ты почти не знаешь меня:
   - Догадываюсь, что это и есть типично женские отговорки...
   - Не совсем. Я не знаю, сколько мне лет, не знаю, кто я. Ищи себе  другую
жену, аита, - славную, достойную, знатную.
   - Даже Агатияр не стал говорить мне эти глупости,  когда  я  объявил  ему
свою волю. Я уже сказал - иди в Запретные земли. Я подожду тебя.  Или,  быть
может... - Он не договорил.
   - Нет-нет, я еще не нашла себе мужа. - Каэтана не  знала,  как  объяснить
аите то, что требовало долгих бесед, за несколько оставшихся минут.
   Телохранители стояли с напряженными лицами, будто  понимали,  что  сейчас
решается судьба их повелителя, а они не могут ему помочь.
   Каэтана молчала, не в силах выразить все, что молнией проносилось у нее в
голове.
   - Хорошо, - наконец не выдержал Зу-Л-Карнайн. - Счастливого тебе пути.
   - Спасибо, - сказала она,  не  зная,  как  попрощаться  с  этим  странным
человеком, который вдруг стал милым и близким так внезапно, причем  в  самый
миг разлуки. - Прощай.
   Она чувствовала, что это не те  слова,  которые  нужна  ему  сказать,  но
нужных не находилось. Она повернулась, подошла к Агатияру и  подставила  ему
лоб.
   - Прощай и ты. Спасибо от всего сердца.
   - Удачи, дорогая Каэ. - Визирь поцеловал ее. - Буду ждать, вдруг  ты  еще
поцарствуешь на пару с моим мальчиком, а?
   Она растерянно посмотрела на старого советника:
   - Найди ему хорошую жену, Агатияр. Я ведь просто увлечение...
   - Если бы ты оказалась права, - вздохнул советник. - Я еле  уговорил  его
не ехать вместе с вами. Пусть хранят тебя наши надежды и чаяния.
   Старые жрецы-ийя стояли рядом, благословляя путешественников, и  Каэтана,
попрощавшись с ними, вскочила в седло Ворона, который немедленно взвился  на
дыбы, продемонстрировав, что не устал и готов нести ее хоть на край света.
   Каэ потрепала коня по холке и догнала друзей. Караван  змеей  проструился
по улицам ал-Ахкафа и вышел из городских ворот.  Со  стен  на  них  смотрели
солдаты  и  жители  города.  Они  отошли  уже  довольно  далеко,  когда  Каэ
обернулась в последний раз посмотреть на город,  который  должен  был  стать
конечной целью ее странствий, а оказался только отправной точкой длинного  и
трудного пути. И увидела, что из ворот города  вылетел  небольшой  отряд  из
нескольких всадников и на бешеной скорости понесся к ним, вздымая  за  собой
тучи пыли.
   -  Опять  что-нибудь  забыли,  -  обреченным  голосом  сказал  Зу-Самави,
командир тхаухудов, которому и дотошный Агатияр, и сам обожаемый аита за это
утро успели надоесть хуже слепней, вызывая его к себе для все новых и  новых
указаний, смысл которых вкратце сводился к следующему: довезти госпожу живой
и невредимой хоть на край света, иначе император со  свету  сживет,  Агатияр
разорвет на части, а потом оба они тоже умрут.
   - Тоже мне великая загадка, - бормотал под нос мудрый воин. Он достаточно
долго прожил на свете и знал, как возникает любовь в  столь  юном  возрасте,
как у их владыки, - для этого хватает и нескольких дней.  Тем  более  что  в
очаровательную госпожу он и сам бы влюбился, да времени на это нет...
   Между тем всадники приблизились к поджидавшему их каравану, и  оказалось,
что первым скачет на превосходном скакуне сам император с  таким  выражением
лица, будто он уже успел потерять свою  империю.  Сзади  несется  Агатияр  с
растрепанной и всклокоченной бородой -  ни  дать  ни  взять  кто-то  пытался
выдрать ее с корнем.  А  уже  за  ними,  на  несколько  корпусов  отстав  от
повелителя, скачут те немногие телохранители,  которые  успели  вскочить  на
коней, когда обнаружили, что-их полководец неистово шпорит  своего  скакуна,
вылетая из ворот дворца...
   Император на всем скаку что-то кричал. Но  встречный  ветер  относил  его
слова. И, судя по лицам телохранителей, они были не совсем обычны.
   Многие из них - сейчас еще совсем  молодые  -  надолго  переживут  своего
повелителя. И долгими зимними вечерами будут рассказывать о нем,  великом  и
легендарном, своему  многочисленному  потомству.  Конечно  же,  о  битвах  и
сражениях, о походах в дальние страны, но обязательно - о таком  непривычном
и незнакомом в тот единственный день в ал-Ахкафе.
   Император скачет и кричит:
   - Я люблю тебя! Слышишь?! Я люблю тебя!
   Наконец он подлетает к застывшей девушке, которая  как  влитая  сидит  на
вороном скакуне; девушке  в  мужской  одежде  и  с  двумя  мечами,  висящими
крест-накрест за спиной. Он хватает ее за руку и говорит:
   - Это самое убедительное, что я мог придумать, чтобы ты вернулась. Я буду
ждать, потому что я тебя люблю. И если ты не хочешь быть  императрицей,  мне
не нужна империя.
   - Империями не швыряются, - тихо говорит она.
   - Если я выживу... - отвечает она. Они берутся  за  руки  и  отъезжают  в
сторону. Их кони идут рядом и изредка трутся  мордами.  Агатияр  приводит  в
порядок бороду и горячо жалуется на жизнь Ловалонге, затем Джангараю,  затем
Бордонкаю и альву, а затем - просто в пространство.  Телохранители  пытаются
отдышаться и выплюнуть пыль, которой они наглотались во время этой  безумной
скачки.
   От города двигается большой отряд конной гвардии для  охраны  повелителя.
Только от этого невозможно охранить. И избавить тоже невозможно.
   Когда Каэтана и Зу-Л-Карнайн возвращаются, император уже спокоен.
   А потом караван двигается в путь и быстро превращается в темную точку  на
фоне светлых песков Урукура, и слепящее солнце мешает разглядеть его.
   Но одинокий всадник на белом коне еще  очень  долго  стоит,  всматриваясь
вдаль, и большая свита не осмеливается помешать ему...

Часть III
ПРОЗРЕНИЕ

   Через пески Урукура  их  провели  саракои,  и  эта  часть  пути  всем  на
удивление оказалась несложной. Каждое утро, когда караван останавливался  на
отдых,  чтобы  переждать  самое  жаркое   время   дня,   несколько   часовых
выставлялись  вокруг  маленького  лагеря.  Спали  по  очереди,  и  особенной
усталости никто не чувствовал,  несмотря  на  то  что  продвигались  быстро.
Иногда  друзья  пытались  проехаться  на  верблюдах.  Но  если  Бордонкай  и
Джангарай сразу полюбили  эту  езду,  то  у  остальных  неизменно  начинался
приступ морской болезни от страшной тряски, которая была неотъемлемой частью
верблюжьего хода.

***

   - Теперь я понимаю, - сказала бледно-зеленая Каэ, сползая с  верблюда,  -
почему в моем мире их называют кораблями пустыни.
   - Почему? - спросил альв, который разумно избегал верблюдов после  первой
же попытки.
   - Тошнит, как на корабле.
   - Меня, - с достоинством заметил Воршуд,  -  на  корабле  как  раз  и  не
тошнит.
   Основные  переходы  совершали  ночью,   когда   на   пустыню   опускалась
благословенная прохлада. Саракои по одним им понятным признакам  безошибочно
отыскивали  дорогу,  а  остальные  ориентировались  по  звездам,  исходя  из
прекрасного принципа - на бога надейся, но верблюда привязывай.
   Ночью пустыня кишела жизнью. Из-под камней выползали ленивые скорпионы  и
начинали свои неспешные прогулки в поисках добычи. Они шли по песку, вытянув
вперед растопыренные клешни. Юрко  шныряли  ящерицы.  Некоторые  бегали  так
быстро, что их невозможно было заметить, и только следы на песке да шуршание
волочащихся хвостов говорили об их присутствии. Судя по  звукам,  многие  из
них были гигантских размеров. Иногда раздавался неприятный хохот,  -  долгое
время альв не хотел признавать, что это смеются гиены, и порывался встать на
стражу при полном вооружении. Его успокаивали и двигались дальше.
   Спустя несколько дней Каэтане стало казаться, что вся ее прошлая жизнь  -
это лишь сказочный сон, а мир состоит  только  из  песка  и  бледного  неба,
обожженного солнцем, или темного неба с булавочными головками далеких звезд.
   Когда на песке появилась первая растительность, а ящерицы и  змеи  начали
попадаться и днем, стало ясно, что пустыня заканчивается и начинается степь.
Урукур был пройден, и впереди  находилась  граница  Эреду,  которую,  по  их
расчетам, они должны были пересечь на шестой день пути. Пустыня так  надоела
путешественникам, что последний день они даже спали в  седле,  остановившись
только один раз у небольшого источника для  короткого  отдыха  и  приведения
себя в божеский вид. У этого же источника саракои, наполнив бурдюки водой  и
забрав запасных верблюдов, распрощались со своими спутниками, предоставив их
судьбе.
   - Не нравится мне это, - заговорил Джангарай, обращаясь  к  невозмутимому
Ловалонге.
   - А было хоть что-либо, что тебе нравилось? - спросил тот таким серьезным
тоном, что нельзя было понять, шутка ли это.
   - Слишком  спокойно:  птички  поют,  деревца  шумят;  никаких  покушений,
разгневанных богов и голодных демонов. Как ты думаешь, -  продолжил  ингевон
без всякой видимой связи с предыдущим, - Каэтана влюбилась в императора?
   - Нет, конечно, - вмешался Эйя. - Это же понятно.  Если  бы  она  в  него
влюбилась, то сейчас мы  или  шли  бы  в  Запретные  земли  во  главе  всего
императорского войска, или у них был бы другой император, а этот ехал  бы  с
нами.
   - Тише! - одернула брата Габия. - Не ровен час, услышат тхаухуды.
   Командир Зу-Самави улыбнулся про себя, но не подал виду, что  слышит  эту
крайне интересную беседу. Он думал приблизительно так же, как и Эйя,  но  не
хотел высказывать своих, мыслей вслух. Он ещ„ рассчитывал вернуться домой.

***

   Верблюды прекрасно чувствовали себя в  теплом  климате  Эреду,  где  было
достаточно воды и пищи, поэтому отряд продвигался с максимальной  скоростью.
Единственное, что не устраивало урахагов, - в присутствии воинов  императора
они не хотели принимать волчий облик и не могли охотиться. К тому же они уже
устали ехать верхом. Кони их по-прежнему  не  жаловали,  косясь  испуганными
глазами и норовя сбросить при всяком удобном случае.
   - Вот уж скотина! - выругался Эйя, пытаясь справиться  с  лошадью.  -  Не
любит и не хочет терпеть. И ничего ты с ней не сделаешь...
   Согласно расчетам, сделанным еще в ал-Ахкафе при помощи жрецов, выходило,
что территорию Эреду отряд должен пересечь в десять дней, если двигаться  по
прямой.
   Но уже на четвертый день пути неожиданности и приключения, которых так не
хватало Джангараю, не за