сь,  совсем  рядом,  -  сказал  Магнус.  И  словно   в
подтверждение его слов, Каэ  вздохнула  удивленно-жалобно  и  в  первый  раз
пошевелилась.
   - А это что? - Номмо поднял с пушистого ковра, который покрывал весь  пол
каюты,  странного  вида  не  то   талисман,   не   то   оберег   -   осколок
зеленовато-золотистого камешка на грубой бечевке.
   - Дай-ка сюда, - Магнус повертел  вещицу  в  руках,  -  вот  и  еще  один
фрагмент головоломки. Каэ, дорогая, - обратился он к ней, - пора приходить в
себя. Нам без вас никак не обойтись.
   - И ты туда же, - произнесла  она  ровным  голосом,  пытаясь  сесть.  Все
облегченно выдохнули,  и  только  тут  Рогмо  заметил,  что  весь  взмок  от
нечеловеческого  напряжения.  А  чародей  сделал  знак  рукой,  и   командир
сангасоев подбежал к ним:
   - Госпожа! Как же вы нас напугали.
   - Это я напугала?! - возмутилась Каэтана, сразу становясь самой собой.  -
Мало того что меня чуть не... как бы это правильно выразиться? - так еще я и
напугала. Спасибо, Куланн.
   Командир весело рассмеялся,  разглядев,  какую  рожицу  скорчила  ему  из
полумрака каюты его обожаемая богиня.
   - И все же, - мягко молвил Магнус, - хоть все и  обошлось,  нам  надо  бы
выяснить, что произошло. Вы можете ходить?
   - Могу. И хочу. И требую, чтобы мне  позволили  ходить.  -  Она  внезапно
посерьезнела. - Куда унесли тело Нила?
   - По-моему, на корму.
   - Тогда пойдем туда, узнаем, где он был все это время.
   Старик Яртон стоял около бездыханного сына, крепко сцепив зубы. Мало того
что любимое дитя попало в беду, так еще и странная история с  покушением  на
госпожу. Лоцман не мог поверить, что его  Нил  -  такой  чистый,  честный  и
добрый - мог стать предателем. Но все сходилось к тому, что именно так оно и
было. И старику хотелось умереть до того, как  выяснится  правда,  чтобы  не
слышать ее. И только безумная надежда на то, что все выяснится и доброе  имя
его мальчика будет восстановлено,  держала  его  на  этом  свете.  Крохотная
слезинка выкатилась из глаза, проложив на загорелом лице блестящую дорожку.
   Магнус наклонился над телом парня:
   - Странно, я не чувствую его в мире  живых.  Но  он  и  не  мертв  -  это
какое-то промежуточное состояние, и оно мне абсолютно не нравится.
   С этими словами он простер над головой лежащего правую  руку  и  негромко
приказал:
   - Сядь и отвечай на мои вопросы.
   Большое тело парня неловко дернулось несколько раз,  зашарило  руками  по
доскам палубы, слепо натыкаясь на сапоги обступивших его  людей,  и  наконец
село, не открывая глаз. Яртон тихо ахнул и закусил кулак, чтобы не проронить
ни слова.
   - Где ты, Нил? - четко выговаривая слова,  спросил  молодой  чародей.  Он
словно стал выше ростом, мощнее, а глаза его из небесно-голубых превратились
в темно-синие.
   - Не знаю, - ответил Нил, едва шевеля губами. Голос его  звучал  глухо  и
как-то шероховато. - Я не здесь и не там. Я  хочу  куда-нибудь...  Отпустите
меня.
   - Я помогу тебе, но взамен на одну услугу, - жестко сказал Магнус. -  Кто
приказал тебе зайти в каюту госпожи Каэтаны и что ты должен был сделать?
   - Тень, туман, - немедленно откликнулся несчастный молодой человек.  -  Я
спускаюсь в трюм, стою на ступеньках и вдруг вижу тень, которая мелькает  за
ящиками. Спускаюсь ниже, заглядываю в углы - никого  нет.  И  вдруг  выходит
человек, нет, не человек, а кто-то с  желтыми  глазами.  Страшные  глаза,  -
простонал Нил, - очень  холодно.  Где-то  в  голове  очень,  очень  холодно.
Замерзаю. Он говорит, пойти и убить госпожу, но я не могу сделать ей больно.
И тогда он просит меня  просто  передать  ей  камешек.  В  подарок.  Камешек
красивый, но я понимаю, что выйдет беда. Я понимаю, но это не зло - передать
подарок, и я не могу противиться себе. Он долго говорил со мной. Я  зашел  в
трюм днем, а выпустил он меня ночью... Иду  к  госпоже,  не  хочу,  но  иду.
Прохожу мимо солдат, они не видят.  Вхожу,  чтобы  отдать  подарок...  Прошу
прощения...
   - Что? - не понял маг последней фразы.
   - Он и вправду попросил у  меня  прощения,  -  сказала  Каэ.  -  Бедняга.
Магнус, от него идет страшный холод, где он?
   - Лучше нам об этом не знать, - ответил мат. - На вас, Каэ,  единственная
надежда. Отпустите его, как отпустили призрака, иначе он  навечно  останется
рабом того желтоглазого существа. Хотя нет, подождите, я  еще  спрошу.  Нил,
что случилось потом? Почему ты не исполнил приказа?
   - Я не хотел его исполнять, но не мог ослушаться,  -  произнесло  тело  с
такой отчаянной, такой безысходной скорбью, что старый Яртон издал  звериный
протяжный вой. Тихий и тоскливый. - Я подхожу к  госпоже  ближе  и  ближе  -
камень убивает ее, но это подарок. А потом  воин  в  доспехах  останавливает
меня, прекрасный воин. Он  сильный,  он  такой  сильный,  что  приказ  моего
хозяина для него ничего не значит. Он отбирает камень  и  уходит.  Все...  -
выдохнул Нил, - больше ничего не помню.
   - А больше и не нужно, - сказал Магнус. - Отпускайте его душу, госпожа.
   - Может, ты? - спросила она вполголоса. - А вдруг в этот раз  у  меня  не
получится?
   - Я на такое не способен, - еще тише ответил Магнус. - Я хороший маг,  но
рискую обмануть этого юношу и обречь его душу на бесконечные муки. Решайтесь
же, Каэ!
   Она не проронила ни  одного  лишнего  слова.  Только  подошла  к  старому
лоцману и крепко взяла его за руку.
   - Нил, мальчик, вот мы с твоим отцом, чувствуешь ли ты нас?
   - Да, - тихо ответило сидящее тело.
   - Мы любим тебя, прощаем  тебе  все  вольное  или  невольное  зло,  тобой
причиненное, и отпускаем  тебя  туда,  где  тебе  будет  легко,  солнечно  и
радостно ждать встречи со своими близкими.
   - Спасибо, - прошелестело тело. И рассыпалось в прах.
   Яртон крепко пожал руку своей богине:
   - Спасибо, госпожа. Случилось горе, но, стало быть, могло быть  и  горше.
Спасибо за мальчика...

***

   В ту ночь на галере "Крылья  Сурхака",  которая  по-прежнему  шла  полным
ходом к Хадрамауту, подгоняемая попутным ветром, никто  не  спал.  Не  успел
несчастный Нил покинуть этот мир, как Каэтана встрепенулась:
   - Там, в трюме, кто-то есть. И если мы теперь же не найдем его,  нам  эту
кашу расхлебывать до скончания века. Куланн! Дай мне десяток воинов, я  сама
спущусь в грузовой отсек.
   - Это опасно, госпожа... - начал было командир, но она  сердито  прервала
его:
   - То, что произошло  со  мной,  гораздо  опаснее.  Думаешь,  вам  удастся
уберечь меня от опасности? Это практически  невозможно.  Да  я  и  не  смогу
спокойно сидеть на месте. Не спорь, это приказ. Лучше отбери самых спокойных
и сильных воинов.
   - Почему спокойных? - позволил себе удивиться Куланн.
   - Чтобы они меньше поддавались внушению. Не  знаю,  кто  там  окопался  в
нашем трюме, но он околдовывает свою жертву, как мардагайл, внушая  ей  свои
собственные мысли.
   Пока она объясняла, Рогмо  успел  подумать,  что  она  все-таки  странная
богиня, абсолютно земная, простая и... Додумывать дальше он не стал.
   Через  полчаса  Каэ  во  главе  десятка  могучих   сангасоев,   буквально
светившихся от радости,  что  это  на  них  пал  выбор  сурового  командира,
спустилась вниз. Следом за ней  шел  Куланн,  который,  используя  служебное
положение, незатейливо причислил себя к самым-самым, чтобы оказаться рядом в
нужный момент. Каэтана не стала заострять на этом внимание. Замыкали  группу
воинов Рогмо с мечом Аэдоны в руках и  Магнус  со  своим  неизменным  желтым
мешочком.
   Как и следовало ожидать, в трюме ничего не обнаружилось, если не считать,
конечно, огромного количества бочек, корзин и ящиков со съестным,  аккуратно
поставленных друг на друга. А также  мешков  и  плетеных  коробов,  глиняных
горшков и кувшинов, корзин и связок сушеных овощей и пряностей.  Но  Каэ  не
растерялась:
   - Открывайте все, слышите, - все до единого ящики! И  мешки,  и  корзины.
Словом, все, что  можно  открыть  и  осмотреть.  Все,  что  открыть  нельзя,
взламывайте, вспарывайте, делайте что хотите, но я приказываю осмотреть даже
самые невероятные, с вашей точки зрения, места.
   - А вот это мудро, - шепнул Магнус, обращаясь к полуэльфу. - Послушай,  а
кто сказал, что госпожа не способна к магии?
   - Да об этом, кажется, все знают.
   - То, что знают все, - не всегда есть истина, - загадочно молвил чародей.
   Они с Рогмо споро включились в работу, помогая сангасоям  переставлять  с
места на место тяжелые предметы. Полуэльф с восторгом смотрел на  собранных,
дисциплинированных и серьезных воинов Сонандана, еще раз убедившись  в  том,
как сильно они отличаются от  солдат  любой  другой  армии.  Ни  улыбки,  ни
насмешки, ни малейшего признака недоверия. Каэ работала  наравне  со  всеми,
стараясь не мешать там, где помочь не могла, и успеть всюду, где  ее  помощь
была бы полезной.
   То, что они искали,  оказалось  в  одном  из  нижних  ящиков,  в  котором
хранились галеты. Подняв тяжелую крышку, двое воинов с изумлением уставились
на содержимое: прямо перед ними, в россыпи сухих хлебцев, лежало нечто,  что
с  натяжкой  можно   было   бы   назвать   человеческим   телом.   Высохшее,
изжелта-серое, костлявое, с пергаментной хрупкой кожей и громадными яблоками
глаз, которые  чудом  держались  в  запавших  глазницах.  Ввалившиеся  щеки,
безгубый тонкий рот, прекрасно сохранившиеся зубы, - одним словом,  симпатий
это не внушало, чем бы оно ни было.
   - Госпожа Каэтана! - позвал один из сангасоев. Подошли сразу все, окружив
ящик плотным кольцом.
   - Ну, вот и нашли, - обрадовалась Каэ. - Несите его наверх.  Магнус,  его
можно  нести  наверх?   Или   нужно   предпринять   какие-то   особые   меры
предосторожности?
   -  Еще  не  знаю,  госпожа.  Я  постараюсь   не   допустить,   чтобы   он
набезобразничал еще раз.
   Ящик снова закрыли крышкой и потащили наверх. Уже светало, серое утреннее
небо  вызолотилось  по  краям  лучами  восходящего  солнца.  Был  тот  самый
удивительный час между ночью и днем, когда мир принадлежит сам  себе;  когда
уходящая тьма и нарождающийся свет мирно соседствуют; когда  сон  становится
самым крепким, а пробуждение самым тяжелым.
   Бессонная  ночь  и  множество  тягостных  событий  давали   себя   знать.
Высыпавшая на  верхнюю  палубу  команда  галеры  отчаянно  зевала  с  риском
вывихнуть себе  челюсти.  Даже  капитан  Лоой,  хоть  и  держался  молодцом,
выглядел уставшим и изможденным. Даже горе, которое он испытывал  по  поводу
смерти Нила,  притупилось  и  отзывалось  издалека  волнами  тоски  и  боли.
Наверное, поэтому люди не  сразу  отреагировали  на  то,  что  из  крохотной
щелочки между досками ящика стал сочиться легкий  дымок.  Он  все  густел  и
густел, пока не превратился в подобие туманного столба, остановившись  около
правого борта как бы в ожидании.
   Когда сангасои открыли ящик, он был пуст. Нет, галеты остались  на  своем
месте, но иссохшего тела, страшной мумии, скалившей только что зубы, они  не
обнаружили. Воины отреагировали молниеносно, окружив  Каэтану  живым  щитом.
Магнус повертел головой, поколдовал над своим мешочком и тихо сказал:
   - Очень плохо - это  онгон.  Может,  и  не  самый  могущественный,  но  и
плохонького достаточно, чтобы всех нас тут покрошить.
   - Это так серьезно? - изумился Рогмо. - Эти  мощи  опаснее,  чем  простой
дух?
   - Он опаснее мардагайла во много раз, - пояснил  маг  спокойно.  -  А  ты
говоришь - дух.
   - И ты так невозмутим! -  Рогмо  уперся  взглядом  в  колеблющийся  столб
тумана.
   - Сдается мне, это чудище не  подозревает,  что  его  ждет,  -  отозвался
чародей. - А я с удовольствием на это погляжу.
   Каэтана увидела онгона сразу и обозлилась. Она не  могла  простить  этому
трупу смерть Нила, пережитую ей самой смертельную опасность, а главное - сам
факт его существования. Она не помнила, кто такие онгоны, знала только,  что
Корс Торун велел их стеречься, но ей было плевать. Она не боялась; она  даже
не задумалась над тем, что эту туманную фигуру, словно закутанную  в  мутный
плащ, можно хоть сколько-нибудь бояться.  И,  вытянув  из  ножен  Такахай  и
Тайяскарон, шагнула к правому борту, где маячил размытый силуэт.
   - Постой! - Голос онгона звучал где-то на уровне груди  и  выходил  между
лопатками, словно тупое копье.
   Она поежилась, передернула плечами, будто ее коснулось что-то грязное.
   - Постой! Мы сможем договориться! Я очень полезное существо, и ты сможешь
убедиться в этом на собственном опыте. Я предлагаю тебе такую сделку,  узнав
о которой все боги ахнут. Я расска...
   Он не договорил, потому что именно в эту секунду Каэ сделала широкий  шаг
вперед,  развернулась  и  рассекла  его  сразу  обоими  клинками.  Встречным
движением.
   Одобрительно загудели сангасои, оценившие красоту и  легкость  исполнения
приема.
   Шумно выдохнул маленький альв, все еще держась за руку  побледневшего  от
напряжения капитана.
   Высморкался в необъятный цветастый платок прослезившийся  Барнаба.  Онгон
осел на палубу грудой грязных ошметков.
   - ...  Потому  что  онгона  нельзя  поразить  холодным  оружием,  ибо  он
практически неуязвим, - сказал Магнус, продолжая какую-то свою мысль...

***

   А-Лахатал вдруг понял очевидную истину: он не знает, насколько  время,  в
котором находится галера с Кахатанной на борту, опережает его  настоящее.  И
холодный пот потек по челу Повелителя Водной Стихии.
   - Что с тобой? - нахмурился Джоу Лахатал.
   Новые боги как раз наслаждались короткой передышкой.  Ситуация  и  впрямь
была критическая, но они к ней привыкли. Не только  люди,  но  и  боги,  как
оказалось, способны быстро привыкнуть не  к  самому  благоприятному  течению
дел. Бессмертные набирались сил,  перед  тем  как  начать  поиски  пропавших
Вахагана и Веретрагны, выяснить наконец, какая судьба постигла Шуллата,  так
и не вернувшегося из Сихема.
   О том, что произошло с  Огненным  богом,  его  братья  вообще  не  хотели
задумываться  всерьез.  Потому  что  всерьез  -  было  слишком   страшно   и
невыносимо, так что даже дышать становилось больно и трудно.
   А урмай-гохон процветал, будто это не его собирался  покарать  Шуллат  за
разорение храмов и отречение от богов Арнемвенда.
   Поэтому исказившееся  тревогой  лицо  А-Лахатала  заставило  его  братьев
насторожиться.
   - Что с тобой? - спросил Победитель Гандарвы.
   - Йа Тайбрайя... - А-Лахатал был предельно краток.
   - Но ты ничего не говорил прежде...
   - Я не хотел преждевременно  усложнять  и  без  того  сложную  жизнь.  Йа
Тайбрайя пробуждается.  И  только  теперь  я  подумал,  что  Каэтана  сейчас
находится в нашем будущем - в  неизвестно  каком  отдаленном  будущем,  ведь
так?
   - Наверное, - прошептал га-Мавет, первым из всех понявший, к чему идет.
   - Значит, не исключено, что там, в ее времени, он уже пробудился и теперь
беснуется на воле, а мы ничего об этом не знаем.
   В зале  воцарилась  мертвая  тишина.  Боги  представили  себе  хрупкий  и
беззащитный кораблик, разваливающийся на части посреди безбрежного океана, и
громаду древнего зверя, нависшую над ним...
   - Что можно сделать? - спросил Джоу Лахатал.
   - Я сейчас же отправлюсь ко впадине, - молвил А-Лахатал,  но  Бог  Смерти
прервал его:
   - Что ты сможешь сделать?
   - Но ведь и просто сидеть сложа руки невыносимо.
   - Постойте! - загрохотал Змеебог. - Что-то я  не  пойму,  отчего  мы  все
засуетились. Йа Тайбрайя остался вместе с нами, здесь, в ее прошлом, так что
Каэтане ничего не угрожает, по крайней мере пока не угрожает.
   - А ведь правда, - с  облегчением  воскликнул  Победитель  Гандарвы  и  с
упреком обратился к А-Лахаталу:
   - Что же ты напугал нас всех до полусмерти?
   -  А,  -  махнул  рукой  Владыка  Водной  Стихии,  -  по  милости  нашего
прекрасного Барнабы  я  никак  не  могу  разобраться  в  этих  проблемах  со
временем: кто, где, насколько кого опережает.
   - Да, это нелегко, - улыбнулся Гайамарт. - Остается только  надеяться  на
лучшее.
   Когда день закончился и боги разошлись по своим  делам,  А-Лахатал  снова
почувствовал прилив  тревоги  и  страха.  На  этот  раз  он  решил  все-таки
проверить, что происходит на дне Улыбки Смерти,  и  через  краткий  миг  уже
шагал по дну океана. Чем ближе  он  подходил  к  этому  жуткому  месту,  тем
пустыннее и тише становилось вокруг, к тому же А-Лахатал  с  трудом  узнавал
привычные, хорошо изученные пространства.
   Он заторопился ко впадине, уже  понимая,  что  увидит  там,  но  все  еще
надеясь,  что  это  просто  землетрясение  или  подводное   извержение   так
искалечило и разметало гранитные  скалы,  разворотило  базальтовое  плато  и
сотворило жуткое месиво из всего живого, что попалось ему на пути. И все  же
морской бог знал, что сил природы  недостаточно,  чтобы  так  сокрушить  эту
часть мира. Он с разбегу нырнул в бездну и понесся стрелой вниз, в кромешной
тьме и мути.
   Неведомо,  сколь  долго  длилось  это  погружение,  но  наступил  миг,  и
А-Лахатал очутился на твердой поверхности. Он обнажил свой клинок и стал  не
торопясь продвигаться вперед, разыскивая своего извечного врага. Мимо него в
страхе проносились уродливые глубоководные твари,  расплющенные  невероятным
давлением, изувеченные необходимостью жить под такой толщей воды.  Существа,
как из кошмарного сна, тускло светящиеся,  прихотливо  мерцающие,  суетились
вокруг А-Лахатала, но того, кого он так искал и в то же время так  не  желал
встретить, не было.
   Улыбка Смерти застыла жутким, развороченным оскалом, исторгнув наконец из
своих глубин древнее чудовище.

***

   Был чудный, теплый, ласковый вечер, поэтому все с удовольствием собрались
на корме галеры и сидели прямо на  досках,  шокируя  этим  моряков,  которые
привыкли считать, что живая богиня Сонандана ест и пьет на золоте и спит  на
драгоценных камнях. Представить себе воплощенную Истину сидящей на палубе их
судна и жующей сухие галеты,  которые  она  запивала  пивом,  было  выше  их
возможностей. И они периодически по разным поводам появлялись  в  той  части
галеры, где можно было вдоволь насладиться вышеописанным зрелищем.
   Каэтане было не до смеха.  Она  чувствовала  себя  преотвратно,  а  пиво,
поглощаемое ею в значительных количествах, не помогало, хотя без  него  было
бы хуже. Рогмо терпеливо ждал,  пока  госпожа  решит  заговорить  со  своими
друзьями и спутниками и расскажет все, что для них еще  является  тайной  за
семью печатями. Каэ  понимала,  что  серьезного  разговора  не  избежать,  и
наконец решилась.
   - Магнус, - обратилась она к молодому чародею, - что ты  знаешь  о  камне
Шанги?
   - Вас, госпожа, интересует его история вообще или только то, что касается
вас лично? - моментально отреагировал тот.
   - Так ты уже все знаешь?
   - Нет, далеко не все. Но многое. Когда призрак  Корс  Торуна  упомянул  в
разговоре с вами об этой штуковине, я долго вспоминал, что мне  говорит  это
название. И вспомнил. Мой учитель - Шагадохья Прозорливый - по слухам, читал
Таабата Шарран. И в числе  прочих  интересных  и  загадочных  историй  любил
вспоминать о камне Шанги, который  считается  окаменевшим  глазом  какого-то
бога. Он не опасен ни для кого, кроме... Истины. Вроде бы тот бог был  отцом
лжи и неверия, предательства и еще чего-то в том  же  духе.  И  его  злобный
взгляд  искажал  все  настоящее,  уничтожая  саму  его  основу,   деформируя
пространство.
   На обычное существо камень Шанги не оказывает серьезного действия потому,
что любой человек ли, бог ли, кто-то другой вроде эльфов,  гномов  и  прочих
обитателей  Арнемвенда  живет  на  грани  правды  и  лжи  всю  свою   жизнь.
Равновесная система - с постоянным перекосом отнюдь не в  лучшую  сторону  -
затрудняет нашу жизнь, но не делает ее  невозможной.  А  вот  с  вами,  Каэ,
видимо, все обстоит совершенно иначе - вы не можете находиться в  искаженном
пространстве, и уж не знаю, как это объяснить,  но  думаю,  сама  ваша  суть
устр