ние - и  вполне  справедливо  -  бытовало  не  только  среди
простых граждан Эль-Хассасина, но и на вершинах власти.
   - В окрестностях Нда-Али стали пропадать люди, -  начал  он  спокойным  и
ровным тоном. - Этим нас не удивишь, и особой беды бы в том не было, но пару
раз пропали выехавшие на охоту рыцари - со свитой и при  полном  вооружении.
Мы заволновались,  навели  справки.  И  вот  что  выяснилось  -  люди  стали
пропадать с той памятной ночи...
   Голос Терджена прервался. Ему потребовалось буквально  несколько  секунд,
чтобы  справиться  с  собой,  и  постороннему  взгляду  его  смятение   было
незаметно, однако ни Кройден,  ни  Ретимнон  не  были  посторонними.  И  они
отметили, что да, конечно, всего лишь несколько  секунд  -  но  все  же  они
потребовались неустрашимому верховному магистру.
   - Беда даже не в том, что они исчезают там, а в том, что  это  происходит
по абсолютно разным причинам...
   - То есть?.. - поднял Кройден правую бровь.
   - Изволь, владыка, выслушать мои пояснения: если в лесу  завелась  хищная
тварь, то ее жертвы так или иначе будут найдены со следами когтей или клыков
на телах - или на том, что останется от их тел.
   Если  это  дело  рук  сумасшедшего  мага,  тогда  налицо  будут  признаки
применения колдовства, явные или скрытые следы  заклинаний.  Но  нет  такого
волшебства, которое можно  было  бы  сделать  абсолютно  незаметным  -  наши
колдуны отыскали бы виновного, добыли бы  его  из-под  земли  и  призвали  к
ответу.
   То же самое можно сказать об убийцах, бунтовщиках и о ком угодно  вообще.
Или - о чем угодно...
   - Ты вполне понятно все  объяснил,  Харманли.  Так  что  же  случилось  у
Нда-Али?
   - Все, владыка, - с тоской во взгляде ответил  главный  советник.  -  Все
наихудшее,  что  можно  себе  вообразить.  Первую  жертву,  которую  удалось
отыскать,  нашли  в  жутком  состоянии.  Кстати,  это  средний  сын   маттея
Пелентонга, но  установить  его  имя  удалось  только  благодаря  тому,  что
сохранились обрывки плаща несчастного юноши...
   - Бедный маттей, - вздохнул Кройден.
   Граф  Пелентонг  долгое  время  сражался  под  его  началом,  и  особенно
отличился во время войны с Ронкадором. Именно  тогда  он  получил  и  звание
маттея - командира двухтысячного  отряда.  Трое  его  сыновей,  несмотря  на
молодость, тоже занимали  высокие  военные  посты.  И  Кройден,  и  Ретимнон
благосклонно относились к юношам. Известие о смерти одного из  них  искренне
огорчило королей Эль-Хассасина.
   - ...а сам он, как бы это сказать, был неузнаваем, - продолжал между  тем
Терджен.
   - Изуродован?
   - Хуже. Такое впечатление,  что  его  пережевали  и  выплюнули,  владыка.
Именно так выглядит кусок пережеванного мяса.
   - Это ужасно! - воскликнул Ретимнон.
   - Да, повелитель. Но это только начало: следующую  жертву  нашли  висящей
вниз головой, с содранной кожей. Ею оказался один из егерей,  сопровождавших
молодого Пелентонга. Нужно ли говорить, что сраженный горем  граф  вместе  с
сыновьями и преданными вассалами был полон желания отомстить за эту  нелепую
и страшную смерть? Они прочесали всю округу, весь лес у подножия  Нда-Али...
- Терджен остановился.
   - Ну и что? - с нетерпением спросил Кройден.
   - Граф вынужден был вместо одних похорон устраивать двое.  Он  лишился  и
младшего сына. А также потерял четверых латников.
   - Это уже серьезно, - встревожился Ретимнон. - Что же ты предпринял?
   -  Сперва,  владыка,  я  объявил  окрестности  Нда-Али  запретной  зоной,
выставил посты на дорогах, ведущих к ней,  дабы  они  поворачивали  проезжих
назад, указывая им иной путь туда, куда тем необходимо попасть. Желающих  же
достигнуть самой Медовой горы приказал доставлять прямо к себе, в  орденский
замок, чтобы потом подробно их расспросить. За три последних дня  я  потерял
пять рыцарей ордена и трех солдат тайного войска.  Все  они  умерли  смертью
загадочной и жестокой.
   Кройден  и  Ретимнон  переглянулись,  как  делали  всегда,  когда  у  них
возникали сомнения.  Казалось,  что  они  ищут  друг  у  друга  поддержки  и
одобрения.
   - Что же ты думаешь по этому поводу, Харманли? - спросил Меджадай. - Я не
знаю человека мудрее и хитроумнее тебя. Что ты скажешь нам?
   - Я боюсь выговорить вслух свою догадку, повелитель. И тем  более  боюсь,
что считаю ее верной. Я полагаю, что узник горы Нда-Али,  то  существо,  что
заперто в ее недрах, - сам Ишбаал восстал против  нас.  И  я  не  знаю,  где
искать спасения и защиты.
   - С чего бы это великому Ишбаалу восставать против своих  детей?  Чем  мы
прогневили его?
   - Я отвечу тебе, владыка. Король Чаршамба - хоть я  и  не  смею  осуждать
его,  ибо  он  сделал  все,  что  было  в  человеческих  силах,  -  не  смог
воспрепятствовать Интагейя Сангасойе и допустил ее в пещеру Ишбаала.  Думаю,
божество наше гневается.  И  еще  думаю,  что  каким-то  образом  оно  стало
свободнее в своих действиях.
   - Что делать, Харманли? - шепотом спросил Ретимнон. - Здесь не помогут ни
войска, ни даже атака доблестных рыцарей... Что делать?
   - Дайте мне полномочия, владыки, - ответил главный  советник.  -  Я  хочу
съездить в княжество Ятту, в знаменитый магистериум. Это займет  не  так  уж
много времени, если обратиться за помощью к магам. Думаю,  там  мне  удастся
узнать причину столь необычного поведения  нашего  божества.  Еще  я  считаю
необходимым  созвать  жрецов  Ишбаала  из  храмов  Бахр-Бала  и   Аджа-Бала.
Беседовать с ними я предоставлю верховному жрецу Исиро Талгару. Только после
этого я осмелюсь ответить на ваш вопрос,  думаю,  что  любые  иные  действия
будут столь же бесполезными, сколь и преждевременными.
   - Ну что же, - сказал Кройден. - Ты, Харманли, как всегда, прав.  И  хоть
ты и не любишь вспоминать, как славно,  случалось,  проводили  мы  время  за
кувшином доброго вина, мы с Ретимноном этого никогда не забудем.  А  потому,
друг, поступай, как считаешь  нужным.  Мы  доверяем  тебе  как  товарищу  по
оружию. Это ведь вернее, чем доверие, которое один  царедворец  в  состоянии
испытывать к другому.
   Рорайма Ретимнон только кивнул головой,  подтверждая  слова  соправителя.
Ему было не по себе. И он не знал, стоит  ли  говорить  остальным,  что  сию
минуту он припомнил, отчего были неспокойными его ночи: Медовая гора Нда-Али
вот уже неделю преследовала его в кошмарных и тягостных снах.

***

   Когда Золотому шеиду Тиладуматти - Теконг-Бессару - сообщили о  том,  что
во дворец явился человек, заявляющий, что  он  приплыл  с  далекого  Гобира,
правитель только отмахнулся как от мухи. Ему было не до  безумцев  и  не  до
дворцовых  сплетен.  Положение  в  стране  стало  угрожающим,  а  помощи  от
Кортеганы,  чьи  рыцари  обычно  решали  все  текущие  проблемы,  ждать   не
приходилось.
   Баргу Барипада от смерти  и  изгнания  спасла  только  загадочная  гибель
короля Чаршамбы Нонгакая. Это событие  вынудило  хассасинов  отвести  войска
обратно  на  исходные  позиции  и  отозвать  в  Эль-Хассасин  армаду  Ондавы
Донегола. Однако побережье было полностью разорено, а Штайр, Малый Бурган  и
десятка два городов поменьше разрушены и сожжены.
   После  гибели  Катармана  Керсеба  король  Кортеганы  остался  без   того
единственного   полководца,   который   мог   противостоять   военачальникам
Эль-Хассасина и уравновешивал чаши  весов.  Орден  унгараттов  не  признавал
Барипада в качестве своего предводителя и  сейчас  был  раздираем  на  части
интригами и борьбой за кресло верховного магистра. Эта внутренняя  маленькая
война разразилась как нельзя  более  некстати,  но  в  государстве  не  было
человека, способного взять бразды правления в свои  руки.  Угроза  нападения
хассасинов отступила, но никуда не исчезла. Даже  такой  недалекий  политик,
как Барга Барипад, понимал, что стоит только Кройдену  и  Ретимнону  немного
подождать, и волнения - естественные при  смене  власти  в  любой  стране  -
улягутся. А бесчисленные полчища жаждущих крови хассасинов снова  вторгнутся
на территорию соседних государств.
   Все эти  невеселые  думы  одолевали  Золотого  шеида.  Собственная  армия
Тиладуматти  практически  не   существовала.   Даже   охрана   его   персоны
осуществлялась  рыцарями-унгараттами.  Эль-Матария,  правда,  была   грозной
крепостью, но умелых защитников можно было пересчитать по пальцам. И  потому
Теконг-Бессар не рассчитывал отсидеться за мощными стенами.
   Придворные всегда считали его недалеким и  слабохарактерным  человеком  и
терпели только как  представителя  древней  династии  -  человека,  которому
поклонялся народ. Однако они очень удивились бы, узнав, что думает  про  них
Золотой шеид.
   До тех пор, пока орден унгараттов, точнее  говоря  -  Катарман  Керсеб  и
король Барга Барипад, практически  правили  Тиладуматти,  взамен  гарантируя
Теконг-Бессару безмятежную жизнь, он соглашался с подобным положением вещей.
По своему характеру правитель Тиладуматти был человеком  не  тщеславным,  не
властолюбивым и не агрессивным. И, сознавая, что никакими военными талантами
не обладает, Золотой шеид предоставлял право работать другим. В конце концов
он без особых сложностей и проблем получал то, к чему стремились и остальные
его царственные собратья.
   Теперь же Теконг-Бессар отчаянно искал  выход  из  тупика.  Обращаться  к
матариям было бесполезно - они могли войти на территорию его  страны  только
как  завоеватели.  Слишком  давно,  слишком  сильно  матарии   и   унгаратты
ненавидели друг друга, чтобы двумя-тремя указами можно было  уничтожить  эту
взаимную ненависть. К тому же, думал шеид,  просящий  всегда  в  проигрышном
положении. По той же причине отпадала Доганджа. Игуэй  был  государством  не
менее слабым, чем Тиладуматти, его армия была небольшой и не слишком  хорошо
подготовленной - так что тягаться с закованными в сталь хассасинами ей  было
не по зубам. Правда, Игуэй был  беден  и  его  помощь  Золотой  шеид  мог  с
легкостью купить за незначительную для казны Тиладуматти сумму. Но  то,  что
дешево стоит, дорого обходится.
   Самым мощным государством запада был, вне всяких сомнений, Хартум. Однако
таурт Хартума был богат настолько, что запросто мог скупить всю Иману,  если
бы ему того захотелось. Теперь же, когда там правит  наместник  Кахатанны  -
герцог Талламор, обращаться к нему за содействием вдвойне  бесполезно.  Ведь
именно унгаратты пленили в  свое  время  его  таурту  и  использовали  ее  в
качестве гладиатора. Где-то в глубине души  Теконг-Бессар  был  уверен,  что
беды, свалившиеся  на  Кортегану,  уходят  корнями  именно  в  этот  просчет
Катармана Керсеба. И хотя сам  шеид  мог  клясться,  что  не  знал  об  этом
вопиющем происшествии, напоминать всей Имане о том, что именно в его  стране
гладиаторские  бои  велись  вообще  безо  всяких  правил  и  были   наиболее
жестокими, ему не хотелось.
   Хартум отпадал.
   Царство Тонгатапу в качестве  союзника  и  защитника  вызвало  у  хмурого
Теконг-Бессара невольную улыбку. Дикари Тонгатапу были свирепы и кровожадны,
каннибализм не считался у них чем-то из ряда вон выходящим. А золота они  не
ценили, и вообще было неясно, как их привлечь на  свою  сторону,  ибо  детей
Ишбаала они боялись панически. К тому же дальность расстояния  от  Тонгатапу
до Тиладуматти сводила на нет все возможные варианты: дикари не пользовались
верховыми животными. На пеший путь у них ушли бы месяцы.
   Мелкие государства, такие, как Хандар, Ятта, Цаган  или  Астерия,  вообще
были не в счет.
   Риеннские  острова  ждали  исхода  будущей  войны,  дабы  пасть  к  ногам
победителей.
   Положение было безвыходным.
   В ярости Теконг-Бессар сломал какую-то хрупкую костяную статуэтку из тех,
что во множестве украшали его покои. Давая выход накопившейся злости, рванул
тяжелый шелковый занавес.  Тот  рухнул  на  инкрустированный  пол  вместе  с
золоченым карнизом. Раздался грохот, на который моментально сбежались слуги.
И шеид не без удовольствия пнул одного или двух ногой. Но делу это помочь не
могло, и он постарался взять себя в руки.
   Тиладуматти нужен был союзник. Сильный, заинтересованный, по  возможности
честный. Такого Теконг-Бессар не знал.  И  чтобы  немного  развеять  досаду,
злость, чтобы прийти в себя, дабы со свежими  силами  приняться  за  решение
проблем, правитель стал придумывать себе развлечение.  Человек,  заявляющий,
что прибыл  с  Гобира,  внезапно  всплыл  у  него  в  памяти.  Золотой  шеид
нетерпеливо стукнул золотым молоточком  по  подвешенному  гонгу,  и  в  зал,
кланяясь, вбежала толпа разряженных слуг.
   - Путешественника ко мне, - обронил шеид. - Вина, сладостей, музыку...
   Пока придворные и слуги суетились, исполняя приказ, Теконг-Бессар подошел
к карте Арнемвенда, висевшей на стене. Карта с невероятным  искусством  была
нарисована красками  на  огромном  полотне  голубого  шелка.  Ее  выкупил  у
библиотеки Риенна еще отец  нынешнего  шеида.  Она  стоила  целое  состояние
пятьдесят лет тому, но и  сейчас  редко  где  можно  было  встретить  что-то
подобное.
   - Гобир, Гобир, - задумчиво пробормотал он. - Явное вранье, но  любопытно
послушать.
   Небольшой по сравнению с Бардом или Иманой, Гобир находился к  западу  от
последней, отделенный полосой бурных вод океана  Торгай.  Несколько  раз  на
этот континент отправлялись экспедиции Хадрамаута, Аллаэллы и  -  независимо
от  них  -  Эль-Хассасина,  Хартума,  Кортеганы  и  Доганджи.  Все   корабли
добирались до разных мест на побережье  Гобира,  и  сведения  соответственно
были различными. Большинство экспедиций просто не смогли проникнуть в  глубь
континента, не сумев пристать к скалистым отвесным  берегам,  возле  которых
волны кипели и бурлили,  словно  в  котле.  Несколько  флотилий  были  почти
полностью уничтожены - корабли попадали в водовороты, разбивались в  щепы  о
подводные скалы, были затянуты стремительным течением и выброшены на  камни.
Некоторые - просто растаяли в тумане без следа.
   Приставшим  в  другой  части  побережья  повезло  несколько  больше.  Они
оказались на раскаленной, безводной поверхности, где ничто  живое  не  могло
продержаться более нескольких часов. Корабли, запас пресной воды на  которых
был ограничен, не могли долгое время стоять у этих берегов в надежде на  то,
что команда найдет где-нибудь  источник  или  колодец.  Несколько  отчаянных
попыток такого  рода,  закончившихся  мучительной  гибелью  десятков  людей,
навсегда разохотили остальных.
   О Гобире ходили всякие небылицы и  слухи,  но  доподлинно  известно  было
только одно - этот континент недосягаем и для жизни непригоден. А потому все
молчаливо согласились считать его как бы несуществующим.  Соответственно,  и
боги утратили к нему всякий интерес, ибо бессмертным нужны  верующие,  а  не
пустые, дикие пространства.
   - Посланец с Гобира! - возвестил один  из  слуг,  мягко  стучась  лбом  о
толстый ковер.
   Теконг-Бессар махнул пухлой белой рукой, унизанной перстнями.
   Двери распахнулись, и в зал  вошел  тот,  кто  назвал  себя  посланцем  с
Гобира.
   - Долгих лет счастливого правления и спокойного и радостного  перехода  в
следующую жизнь, - произнес он тяжелым басом. Затем поклонился, но выражение
его лица свидетельствовало, что делает он это безо всякого  на  то  желания,
скорее против собственных убеждений.
   Золотому  шеиду,  который  привык  к  коленопреклоненным  фигурам   своих
подданных, вообще не показалось,  что  ему  кланяются.  Однако  он  не  стал
придираться к этикету. Дело в том, что человек  потряс  его  воображение.  И
Теконг-Бессар милостиво указал ему на низенький диванчик, перед которым  уже
выставляли, торопясь, на отдельный  столик  бесчисленные  блюда,  кувшины  и
кубки. Топтавшихся у двери  музыкантов  Золотой  шеид  отослал  назад  одним
коротким движением, посчитав, что посторонние звуки могут ему помешать.
   От его  гостя  исходило  странное  обаяние,  обаяние  сильной  и  волевой
личности  -  мудреца,  художника  или  поэта.  Только  необыкновенные   люди
моментально так организуют пространство вокруг себя, что  в  нем  становится
спокойно,  свободно  и...  интересно.  Именно  три  давно  забытых  ощущения
посетили Теконг-Бессара: покой, свобода и искренний интерес к собеседнику.
   - Я рад видеть человека из столь  отдаленных  мест,  -  сказал  он  после
паузы. - Я рад, что люди Гобира слышали о нашем государстве и были настолько
дружелюбны, что прислали посланца. Назови себя, странник, и давай выпьем  за
твое честное имя.
   - Меня зовут Баяндай, шеид. И я с удовольствием выпью с тобой.
   Теконг-Бессар чуть было не подавился своим же вином, но  сумел  сохранить
на лице приветливое выражение. Этот Баяндай интересовал  его  все  больше  и
больше.
   - Ты прибыл как путешественник или как официальное лицо?
   - Как посол, Теконг-Бессар. У тебя есть то, что нужно нам, у нас есть то,
что нужно тебе. Давай поменяемся и будем рады.
   - Однако, - пробормотал правитель Тиладуматти,  не  привыкший  к  лобовым
атакам, - я не стану спрашивать тебя, Баяндай, что же так нужно тебе. Не  из
безразличия,  а  потому,  что  хочу  ближе  узнать  тебя.  Не  считай   меня
невежливым, но знаешь ли ты, что весь цивилизованный мир уверен в  том,  что
Гобир пустынен и безлюден? Я не могу просто так, на  слово,  поверить  тебе.
Хотя... хотя мне этого  очень  хочется.  И  именно  потому,  что  мне  этого
хочется, я столь терпеливо слушаю тебя. Пей, Баяндай. Вино у меня хорошее.
   - Хорошее, - согласился человек. - Ну что ж. Ты правильно обрисовал  нашу
с тобой проблему, и, значит, ты не настолько туп и недальновиден,  как  тебя
описывают.
   На сей раз Теконг-Бессар все же подавился и закашлялся. Баяндай  поднялся
со своего  диванчика  и  хлопнул  шеида  по  спине  громадной  ладонью.  Тот
моментально перестал кашлять и удивленно воззрился на своего гостя.
   - Тебя волнует, отчего я не прибыл с пышной свитой, если я  действительно
посол. Ты переживаешь, не обману ли я тебя, и ты уже  склонен  считать  меня
лжецом, чтобы обеспечить себе отступление, чтобы - если я  окажусь  безумцем
или авантюристом - мог  сказать,  что  ты  все  прекрасно  знал,  но  просто
развлекался...
   Золотой шеид удобно развалился в кресле и стал внимательно слушать. Гость
был прав.
   - Ты столь спокойно впустил  меня  в  свои  апартаменты  не  потому,  что
доверился мне, а потому, что  там,  там  и  там,  -  гость  небрежно  указал
открытой ладонью в разных направлениях, - засели в засаде твои охранники.  И
ты чувствуешь себя в полной безопасности. И происходит это потому, что ты не
сталкивался с настоящими убийцами.
   - Ты пришел убить меня? - серьезно спросил Теконг-Бессар.  Страха  он  не
испытывал - какое-то странное волнение, чуть ли не азарт.
   - Нет, конечно, - ответил Баяндай немного удивленно. - Иначе  ты  был  бы
мертв, шеид.
   Занавеси заколыхались: это охранники пришли в движение.
   Приготовились.
   - Я хочу договориться. Кроме этих четверых, нас никто не слушает?
   Теконг-Бессар коротко глянул на гостя. Он не только безошибочно указал на
потайные простенки, где  обычно  прятались  лучшие  из  возможных  на  Имане
телохранителей, но  еще  и  определил  их  число.  Это  было  уже  серьезно.
Откровенно говоря, правитель Тиладуматти не сомневался в  том,  что  Баяндай
явился договариваться. Достаточно было на него посмотреть, чтобы определить,
что представляет собой этот чужак, и поверить, что его слова не были  пустым
бахвальством.
   Перед шеидом стоял высокий, сухой человек, широкий в  кости.  Одежда  его
была дорогой, но функциональной и не стесняла движений. Она плотно  облегала
его мощное, гибкое тело. И не было ни единой складки, ни единого  украшения,
за  которое  его  можно  было  бы  ухватить.  Волосы  Баяндая  были  коротко
острижены, что, впрочем, весьма  шло  к  его  удлиненному  лицу.  Лицо  было
красивым, но хищным и жестким: крупный, изогнутый нос, миндалевидные  глаза,
прямые бров