хочет рассориться  со  Змеебогом!!!  -  крикнули  с  противоположной
стороны.
   - Прими  благословение,  аита!  -  истошно  закричала  какая-то  женщина,
простирая к императору руки.
   Толпу охватывало исступление.
   - Император принесет нам горе и смерть!!! Сойди к жрецам!
   Зу-Л-Карнайн нахмурился. Самым верным было  бы  отдать  тхаухудам  приказ
очистить площадь и схватить лжежрецов, но, во-первых, он не  мог  воевать  с
собственными  подданными,  а  во-вторых,  он  засомневался,  что  бесконечно
преданные ему воины  сейчас  станут  повиноваться.  Тихий  внутренний  голос
упрямо твердил, что не все сейчас происходит как обычно, что люди одурманены
чем-то и его солдаты не составляют исключения.
   Смертельно побледнел Агатияр. Сжал крепче свой меч император и решительно
шагнул вперед, спускаясь по лестнице к  застывшим  в  ожидании  жрецам.  Все
внутри Зу-Л-Карнайна сопротивлялось этому поступку, он был уверен, что перед
ним стоят чужаки, оборотни. Даже если бы  письмо  Каэтаны  не  подоспело  ко
времени, то и тогда он бы заметил разницу между теми, кто приехал  на  белой
колеснице ко дворцу, выдавая себя за  его  жрецов,  и  теми,  кто  уходил  в
пустыню в поисках правды, - скромными, добрыми и вовсе не такими  надменными
и жестокими.
   Люди  бесновались,  кричали  все  громче,  и  император  начал   медленно
приближаться к неизвестной опасности, грозившей ему смертью или  чем-то  еще
более страшным.
   И тут двое увальней  выскочили  из  толпы,  оттолкнув  тхаухудов,  тщетно
пытавшихся преградить им  дорогу.  Это  были  румяные  деревенские  крепыши,
улыбчивые, наивные, чуждые интриг  и  подлости.  Они  с  детским  доверчивым
любопытством уставились на статных стариков в  белых  ниспадающих  одеяниях,
после чего один из них обратился к другому:
   - Слышь-ка, а енто вовсе как и не нашенские будут, потому как у нашенских
зрачки людские, а у ентих кошачьи, как у братцев Лахаталовых, но только  еще
противней.
   Люди взвились было, услышав последнюю фразу, но увальни не унимались, и -
странное дело - никто их не трогал. Оторопело  глядели  на  молодых  нахалов
воины охраны, затихла толпа, и только  легкий  ропот  пролетал  из  конца  в
конец.
   - Вы че, себя в зеркале не разглядели, как из дому  выходили?  -  спросил
второй парень.
   А потом случилось дивное: неизвестно откуда он  извлек  ловким  движением
огромное зеркало в бронзовой раме в виде извивающихся змей и поставил его на
мраморные плиты дворцовой  площади,  прямо  перед  жрецами.  Это  зеркало  и
четверо дюжих мужчин не смогли бы поднять, а достать его из-за пазухи было и
вовсе немыслимо.
   Если бы здесь была Каэтана,  она  бы  молвила  пару  ласковых  слов  тому
нахалу, который утащил из ее комнаты бесценный подарок одного из  правителей
Сонандана, - ведь ему было около полутора тысяч лет.
   Но главное свершилось: зеркало Истины показало настоящее лицо  того,  кто
отразился в нем - пусть и против своей воли.
   Лжежрецы не успели ничего предпринять, только беспомощно замахали руками,
пытаясь отогнать увальней с их зеркалом. А люди в  толпе  глупо  захихикали.
Они еще не видели того, что успел заметить император. Увидев себя в зеркале,
двое  стариков  странно  изменились  в  лице:  жесткие,  сухие  черты  вдруг
смягчились, а затем как бы поплыли, потекли, словно растаявший воск, обнажая
настоящие лица, скрытые под масками,  вылепленными  (чего  греха  таить?)  с
удивительным сходством.
   Кожа на лицах "жрецов" внезапно  приобрела  жутковатый  коричневый  цвет,
словно вмиг стала грязной и  скукожившейся.  Кроме  того,  она  вся  была  в
отвратительных бородавках, пузырях и жутких наростах... Острые уши и плоские
носы с огромными провалами ноздрей не украшали эти физиономии, равно  как  и
крохотные алые глазки под выступающими надбровными дугами, и рты, похожие на
язвы.
   А толпа будто вмиг протрезвела, пробудилась ото сна, очнулась от дурмана.
И ужаснулась увиденному. Кто-то со всех ног  ринулся  прочь,  кто-то  так  и
застыл на месте, хватая открытым ртом теплый воздух, как  рыба,  выброшенная
на берег. Тхаухуды, призванные охранять порядок и  покой,  выставили  вперед
обнаженные мечи и решительно двинулись на монстров, готовые истребить их  по
первому слову повелителя.
   Облегченно вздохнул Агатияр. Сомкнулись тесным кольцом вокруг своего аиты
преданные телохранители. И император просиял радостной улыбкой,  потому  что
мир вдруг стал прежним, а внутренний голос скромно замолчал.

***

   - Кто это был? - спросил Зу-Л-Карнайн у одного из  деревенских  увальней,
учудивших шутку с зеркалом.
   - Онгоны, великий император. Самые  настоящие  онгоны,  а  это  печально,
потому что сии твари живучи и злобны. Они жестоко мстят тем, кто сражается с
ними. Они  в  любой  момент  могут  связаться  с  тем,  кто  породил  их.  А
повелителем онгонов является Мелькарт. Это его  любимые  создания  -  умные,
хитрые, расчетливые.
   - А мне показалось, вы так легко их убили.
   - Они были очень слабы после того, как обнаружилась их сущность. Ведь это
не шутка - посмотреть в зеркало Истины. Ох,  задаст  нам  Каэ  трепку,  если
узнает, что мы  ее  драгоценное  имущество  уволокли.  Лучше  ничего  ей  не
рассказывай.
   Розовощекий крепыш, в ярком кафтане серебристо-серого оттенка, подошел  к
упомянутому зеркалу и внимательно в него посмотрел.  Сверкающая  поверхность
тут  же  отразила  розовые  шпалеры,  затканные  золотыми   пчелами,   шкаф,
заставленный книгами, и кресло с высокой спинкой.  Словом,  рабочий  кабинет
аиты. И прекрасного бога с драконьими крыльями за спиной, которые  трепетали
полупрозрачными облаками.
   Тиермес отошел от зеркала и молвил:
   - Вот видите, даже я не могу сохранить другой облик.
   Зу-Л-Карнайн склонил голову перед бессмертным:
   - Я признателен тебе, Владыка Ада Хорэ, за то, что  ты  сегодня  для  нас
сделал. И был бы рад узнать, кого еще я должен благодарить за помощь.
   Второй паренек, сидевший на краешке стола,  хмыкнул,  отряхнулся,  словно
собака, вылезшая из воды, и миру явилось  смуглое  и  не  правильно-красивое
лицо Малаха га-Мавета со сверкающими желтыми  глазами.  Он  был,  по  своему
обыкновению, в черном, но увечья своего больше не стыдился  или  просто  так
привык к нему, что стал понемногу забывать, - в любом случае было видно, что
у Бога Смерти нет правой руки.
   - Прими мою благодарность за  мальчика,  -  тихо  сказал  старый  визирь,
подходя к Черному богу.
   - Не за что. Всегда рад. - Га-Мавет говорил, а сам думал, что, верно, мир
перевернулся, а уж он сам себя точно не узнает.

***

   Практически вся территория Ронкадора была  покрыта  тропическими  лесами.
Это буйство красок, звуков и запахов заставляло восхищаться  даже  тех,  кто
был к природе, в сущности, равнодушен. А Каэтана, Номмо и полуэльф не  могли
наглядеться вокруг. Тод находился в состоянии немого восторга. Он бы и вслух
высказался, но лаять ему запретили, и он выражал свои чувства, носясь  сломя
голову по всем зарослям и  спугивая  стайки  птиц  и  огромных,  как  птицы,
бабочек, сверкавших всеми цветами радуги.
   Дорог здесь не было, но подлесок оказался на  удивление  редким,  и  кони
свободно скакали по шелковой  зеленой  траве,  усеянной  такими  крупными  и
яркими цветами, что дух захватывало. Крохотные птицы - размером с муху (наши
друзья долго и принимали их за ярких, необычных жуков или мух) -  изогнутыми
клювиками  пили  нектар  из  этих  удивительных  чаш.  Странные  животные  -
пушистые, добродушные и непуганые сидели на нижних ветвях деревьев,  прячась
среди листьев и лиан, свесив длинные хвосты, и вздыхали.  Это  получалось  у
них так забавно, а мордочки были такие  скорбно-потешные,  что  отряд  часто
останавливался, чтобы рассмотреть их получше.
   Барнаба наелся каких-то огромных сиреневых ягод, густо усыпавших кусты  с
плотными  широкими  листьями,  и  теперь  приставал  ко  всем  и  каждому  с
расспросами, не ядовиты ли они.
   - Раньше надо было думать, - дружески успокоила его Каэ. - А теперь  если
и отравишься, то это будет очень больно, а потому  ты  точно  не  пропустишь
этот момент, будь спокоен.
   Этой отповеди хватило на долгие пять или шесть часов, в  течение  которых
толстяк не пытался сорвать и слопать  все,  что  хоть  отдаленно  напоминало
нечто съедобное.
   Страшнее всего было пускать коней пастись: животные  могли  среди  прочих
трав  действительно  съесть  ядовитую.  А  остаться  без   лошадей   посреди
тропического леса, за многие десятки миль от человеческого  жилья,  было  бы
опасно. Но тут пригодился бесценный опыт  Хозяина  Лесного  Огня.  Маленький
альв и сам не мог толком  объяснить,  как  это  у  него  получается,  но  он
безошибочно определял, ядовита трава или растение либо нет. Спустя день  или
два Каэтана тоже научилась узнавать лекарственные растения: у них  был  свой
голос, особенный и неповторимый.
   Однажды Рогмо поравнялся с Каэтаной и сказал:
   - Можно с вами посоветоваться?
   - Конечно.
   - Я чувствую что-то незнакомое и очень странное. Но  не  неприятное.  Это
меня немного пугает, немного радует. Мои  объяснения  вас  не  смешат  своей
неуклюжестью?
   - Отчего же. Весьма вразумительные объяснения, Рогмо.  Бьюсь  об  заклад,
что твои новые впечатления так или иначе связаны с Вещью.
   - Правда, - немного смутился полуэльф. - А как вы догадались?
   - Это довольно незамысловатая загадка, так что мне  нет  смысла  надувать
щеки и пыжиться от гордости,  что  я  такая  проницательная  и  мудрая.  Все
просто: во-первых, мы намного приблизились к цели и  теперь  ответная  часть
талисмана уже влияет на твой перстень. Уверена, что они чувствуют друг друга
и уже тянутся сквозь пространство, чтобы соединиться. Такие  вещи  с  трудом
переносят собственную незавершенность и неполноту. Во-вторых, ты  достаточно
долго носишь ее при себе. И Вещь привыкла  к  тебе  и  признала  тебя  своим
настоящим Хранителем. Это великая честь, особенно если талисман добрый,  как
в нашем случае. И в-третьих, ты стал  почти  эльфом.  Человеческого  в  тебе
осталась только человечность и возраст, да и тот уже  с  натяжкой.  Так  что
отныне ты все будешь чувствовать немного иначе.
   - Магнус тоже что-то подобное говорил. Госпожа, а  что  мы  будем  делать
дальше? Я, конечно, помню все, что вы рассказывали, но ведь рассказывали  вы
не так уж и много.
   - Если честно, Рогмо, я плохо представляю себе, что дальше. Сначала нужно
отыскать камень, затем - как-то выбраться с Иманы и попасть на Вард. Но  это
всего лишь предположения. Ведь перстень Джаганнатхи нужен  для  того,  чтобы
отыскать спрятанные талисманы Джаганнатхи и не дать  врагам  завладеть  ими.
Знаешь, эти мерзкие штуковины постепенно становятся кошмаром всех моих снов.
Мне грезится, что мы не успели найти и  уничтожить  их  и  двенадцать  людей
завладели ими. А завладев, открыли пространство Мелькарта. И это ужасно.
   Так что если  мы  где-нибудь  здесь  отыщем  эту  гадость,  нам  придется
отложить отъезд и  заняться  немедленным  уничтожением  талисманов.  Поэтому
прости, князь, но я и вправду не могу ничего предугадать.  Я  себя  чувствую
так, словно мы переходим вброд Оху. В тот самый день, когда она горела.
   Неделя промелькнула незаметно. Единственным более или менее  значительным
событием во время этого семидневного перехода через лес стало столкновение с
какими-то диковинными змеями. Гигантские твари, похожие на отлитые из меди и
бронзы  длиннющие  трубы,  угрожающе  приподнялись  на  хвостах   при   виде
всадников, разевая свои пасти. Они не испугались топота копыт, не  поспешили
скрыться в изумрудной чаще, а собрались атаковать тех, кого посчитали  своей
законной добычей. И хотя змеи были громадные, но все же  их  поведения  было
настолько нелепо, что сангасои ринулись в атаку, смеясь.
   Странное это было зрелище - всадники  в  белых  одеждах  рубили  огромных
рептилий, топтали их  копытами  своих  коней,  что  не  мешало  им  от  души
веселиться. Закончено все было в считанные минуты, так что Каэтане  и  Рогмо
даже не довелось обнажить клинки.
   Они обогнули Хребет Зверя, оставив справа от себя высокие лесистые  горы,
миновали несколько затерявшихся в глуши деревень, не заезжая в  них,  и  еще
через десять дней после столкновения со  змеями  оказались  в  самом  центре
Ронкадора. Здесь все чаще и чаще стали им попадаться мощеные дороги, прямые,
словно полет стрелы; высокие замки, сложенные из серого, мрачного  камня,  и
шумные города.
   Ронкадор был своеобразным государством,  где  жители  не  расставались  с
оружием. Воинственный дух всего населения определял и основную  идею:  воюй,
воюй и еще  раз  воюй.  Все  остальное  может  подождать.  Тем  не  менее  к
соотечественникам  ронкадорцы  относились  с   большим   доверием;   шпионов
презирали, но активно не ловили,  считая,  что  самое  главное  -  отвагу  и
мужество воина - увидеть можно, а выкрасть нельзя. В битвах и сражениях  они
полагались только на крепость  оружия,  выносливость  солдат  и  мощь  своих
замков. А вот военачальниками Ронкадор никогда особенно не славился. Даже  в
те времена, когда трое правителей делили земли Иманы между своими  орденами,
Арлон Ассинибойн - хранитель талисмана и первый правитель  Ронкадора  -  был
самым неудачливым из соперников.
   Только правивший несколько столетий тому назад Эррол Ассинибойн -  король
Ронкадора,  но  уже  давно  не  рыцарь  храма  Нуш-и-Джан  -  сумел  достичь
определенных успехов в войнах с унгараттами и  хассасинами.  При  нем  орден
рыцарей-матариев набрал небывалую силу и могущество,  став  на  время  самым
влиятельным на Имане. Затем войны шли с переменным  успехом,  но  имя  этого
короля осталось в веках. Так была названа новая столица Ронкадора, к которой
сейчас и приближались наши друзья.
   Несмотря  на  боевые  действия,  идущие  в  приграничных  землях,   Эррол
производил впечатление города мирного и во всех  отношениях  благополучного.
Правда, окруженный рвом с водой и тройным рядом  стен,  каждая,  из  которых
была выше предыдущей, он больше походил на неимоверно разросшуюся  крепость,
нежели на столицу процветающего государства.
   Каэтана уже готовилась к трудностям, которые должны были бы ждать их  при
въезде в город, но таковых  не  оказалось.  Пристально  и  сердито  осмотрев
отряд, стражники  у  центральных  ворот  не  признали  в  них  хассасинов  и
беспрепятственно пропустили за вполне приемлемую мзду в одну сотню  золотых,
выданных наличными не сходя с места. В  качестве  дополнительной  любезности
друзьям сообщили два или три адреса, по которым могли разместить такую ораву
вооруженных всадников и  огромного  лохматого  зверя,  которого  они  упорно
именовали псом.
   Эррол был решительно не похож ни на какой другой город  Арнемвенда.  Хотя
бы потому, что каждый дом в нем  являлся  крохотной  копией  замка.  Высокие
зубчатые стены, круглые башни, переходы, яркие флажки на шпилях. И  все  это
было возведено с великим мастерством и любовью  именно  к  таким  строениям.
Видимо, фортификационное искусство более  всего  поощрялось  в  Ронкадоре  и
архитекторы совершенствовались только в этом виде строительства.
   Если верить стражникам, то один из этих, с позволения сказать, домов  был
готов приютить отряд из ста с лишним человек, а также разместить  где-то  их
коней.
   Как ни странно, горожане не обращали внимания  на  вооруженных  людей,  и
первый же прохожий, морща лоб и нос, довольно четко и внятно  объяснил,  как
проехать по  первому  из  адресов,  однако  тут  же  горячо  посоветовал  не
отправляться в эту крысиную дыру, а воспользоваться гостеприимством  хозяина
второго из указанных домов. Он утверждал, что это известная  на  весь  Эррол
гостиница, специально устроенная для  приема  такого  количества  гостей.  У
наших друзей не  было  ни  одной  причины  не  верить  этому  сообщению,  и,
поблагодарив за помощь,  они  снова  принялись  петлять  по  узким  каменным
улочкам, пока наконец не выбрались к большому квадратному пруду, обсаженному
вековыми дубами. На берегу этого своеобразного водоема высился  внушительных
размеров замок о пяти башнях и с огромными бронзовыми воротами. Вывеска  над
ними гласила: "Ноттовей. Всегда рады вам и вашим воинам".
   - Тоже интересно, - заметила Каэ, пуская Ворона галопом по берегу  пруда.
Конские копыта звонко цокали по каменным плитам.
   - Наверное, мы не единственные такие в этом городе  крепостей,  -  сказал
Рогмо.
   - О, прекрасные господа! - радостно закричал от ворот тощий и нескладный,
похожий на приветливую ворону, средних лет человек в ярко-желтом костюме.  -
Как я рад! Как я счастлив! Я не могу выразить, как я рад и  счастлив!  Прошу
же, прошу вас немедленно пройти и осмотреть комнаты.
   - Какая экспрессия! - восхитилась Каэ.
   Куланн недоверчиво рассматривал хозяина.
   - Как к тебе обращаться, почтенный? - спросил он наконец.
   - О! Вы издалека! - провозгласил хозяин голосом, который  нужно  было  бы
использовать  для  пения  баллад,  а  не  для  прозаических,   меркантильных
разговоров. - Вы издалека, я вижу, я зрю это!
   - Верно зришь, - буркнул Барнаба, едва скрывая улыбку в трех подбородках.
   - И только потому вы не знаете имени хозяина Ноттовея.  Я  барон  Банбери
Вентоттен, а это моя гостиница - лучшая из тех, что ждут своих постояльцев в
прекрасном Эрроле. Но зайдете ли вы?  Иль  я  разочаровал  вас,  господа?  -
продолжал восклицать барон, бешено жестикулируя.
   - А может быть так, чтобы барон занимался гостиничным  делом?  -  шепотом
спросил Рогмо у Магнуса. - Ты как думаешь?
   - Не может! - возопил Банбери Вентоттен прямо у  него  под  ухом,  отчего
полуэльф чуть было не свалился с коня.  -  Но  невозможное  лишь  привлекает
доблестного потомка Вентотгенов. И дает весьма приличный доход, - неожиданно
завершил он уже в другой тональности.
   - Второе звучит убедительнее, - рассмеялась Каэтана. - Мы  осмотрим  вашу
гостиницу и скорее всего  останемся  на  пару  дней,  передохнем.  Чует  мое
сердце.
   - Это восхитительно, восхитительная госпожа! Это  прекрасно,  прекрасная!
Как вас зовут?
   Каэтана понемногу  начала  привыкать  к  резким  перепадам  в  интонациях
барона.
   - Принцесса Коттравей со свитой, - решила она вернуться к первой редакции
своего имени. - Это князь Рогмо Энгуррский, это граф Магнус, князь Куланн  и
барон Воршуд из рода Воршудов. А это господин Барнаба.
   - Какая честь! Какая высокая честь для моего Ноттовея!  Праздничный  обед
для высоких гостей за счет заведения и пятидесятипроцентная скидка для ваших
людей. Прошу. - Барон со старомодной галантностью помог Каэтане спуститься с
седла.
   - Вы умеете заинтересовать, барон, - улыбнулась она.
   Гостиница действительно оказалась выше всяких похвал. Просторные  комнаты
для воинов, где они могли разместиться по десять человек,  огромные  камины,
большие светлые окна, удобные, мягкие ложа - все это располагало  к  отдыху.
Наши друзья тут же согласились на все предложения сияющего  Банбери,  отдали
задаток и разбрелись по своим  апартаментам  -  приводить  себя  в  порядок.
Мраморные ванны подкупили их окончательно.
   А  когда  часа  два  спустя  они  зашли  в  огромный  пиршественный  зал,
освещенный  десятками  свечей  в  высоких  серебряных  канделябрах,  где  на
украшенных коврами стенах висело старинное оружие, а по углам стояли  статуи
рыцарей в полном доспехе, барон Вентоттен встретил  их  у  накрытого  стола,
вокруг которого бегали человек пятнадцать вышколенных слуг. Не успели  гости
рассесться по местам, Банбери взмахнул рукой - и притаившийся в дальнем углу
огромного зала оркестрик, состоящий из флейтиста  и  трех  лютнистов,  начал
наигрывать тихие и нежные мелодии.
   - Восхитительно, - совершенно искренне сказал Рогмо минут через двадцать.
   - Давно я так не отдыхал, - подтвердил Барнаба, - славно,  достойно  и  в
прекрасной компании.
   - Барон!  Вы  тв