или боевых топоров,
которые он намеревался не раз и не два купить, не удовлетворяли  его.  А  он
словно  был  противен  им.  Спустя  какое-то  время  Самаэль  отказался   от
бесплодных попыток. Благо на него никто и никогда  не  нападал,  справедливо
полагая, что эта гора мышц способна за себя постоять.
   И вот наконец он держит в руках свое оружие! И вот  он  исполнил  задачу,
которая не давала ему покоя многие ночи напролет. Он достиг пещеры,  получил
то, что было предназначено ему, отвоевал свое  наследство  в  бою  с  армией
мертвецов и теперь имеет полное право идти дальше по избранной им дороге.

***

   Урмай-гохон вернулся к народу танну-ула с победой. Он привел обратно всех
воинов, которые уходили с ним в поход. И не беда, что некоторые были ранены,
зато они  привезли  с  собой  огромную  добычу.  И  хотя  сама  добыча  была
бесполезна для подданных урмай-гохона, на нее можно было выменять  множество
вещей. Повелитель щедро одарил тех, кто сопровождал его. А всю  степень  его
щедрости они смогли оценить после того, как отправились в Аруз, на ярмарку.
   Никогда еще недавние варвары не получали столько сокровищ от торговцев  и
менял. Даже если бы они привезли им  по  сто  сотен  шкур,  то  и  тогда  не
выторговали бы такого количества еды, тканей, украшений  и  оружия,  как  за
крохотные вещицы из белого и желтого металла.  Некоторые,  правда,  и  самим
воинам казались приятными на вид,  особенно  те,  что  были  щедро  украшены
цветными блестящими камешками. Но они уже твердо  усвоили,  что  урмай-гохон
прав всегда и во всем. Во время  голода  и  холода  ни  камешки,  ни  желтые
фигурки не накормят и не согреют. А вот те груды вещей,  которые  вываливали
перед ними улыбающиеся жители города, всегда были и будут полезны.
   Они купили также  повозки  и  быков  и  теперь  не  уставали  восхищаться
изощрениями человеческого разума, которые так облегчили им жизнь, -  впервые
люди танну-ула не тащили ношу на себе и не портили грузом спины своих коней;
а еще они с восторгом рассматривали  могучих  животных,  покорных  их  воле,
которые без видимого труда влекли их добро по направлению к селению.
   Далеко по степи растянулась цепочка повозок и всадников. Скрипели колеса,
мычали быки, ржали лошади и курилась желтая пыль.
   Так  обычно  начинается  отсчет  новой  эпохи,  именно  так  чаще   всего
зарождается новая история, но летописцы не любят таких прозаических картин и
предпочитают описывать великие сражения, забывая, однако, о  том,  что  сами
сражения зачастую бывают выиграны задолго до начала.
   Урмай-гохон Самаэль выиграл свою первую битву с  Сихемом  именно  в  этот
день, что бы там ни говорили ученые мужи...
   Когда сотня дикарей вернулась из  Аруза  после  ярмарки,  не  было  среди
народа танну-ула ни одного человека,  который  не  прославлял  бы  нынешнего
владыку.
   Женщины получили такие ткани и украшения, о которых и мечтать  не  смели,
дети вдоволь наелись и теперь  лакомились  диковинными  сладостями,  которых
отродясь не видели.  Воины  примеряли  удобную  одежду  и  вертели  в  руках
блестящие клинки.
   Сам владыка и повелитель в Аруз не ездил. Вместо себя  он  отправил  двух
гохонов - Архана и Хоу-и. Сейчас они спешили в алый шатер, чтобы  отчитаться
о своей поездке и рассказать Самаэлю все, что он захочет услышать.
   Уже при входе в шатер их ждал новый сюрприз. Вокруг  жилища  урмай-гохона
стояли неподвижно пятьдесят отборных воинов. В руках  они  держали  копья  и
топоры, добытые в битве у Онодонги. Стражи осмотрели подходящих с головы  до
ног, наконец один из них молвил:
   - Вас велено пропустить не мешкая.
   - А остальных? - заинтересовался Архан.
   Страж только первый день выполнял свою почетную миссию, поэтому не привык
к своему особенному положению. И считал себя обязанным подробно ответить  на
вопрос гохона:
   - Мы обязаны испрашивать дозволения у Самаэля, пускать ли к нему тех, кто
хочет говорить с ним.
   - Мудро, - одобрил Хоу-и.
   - Урмай-гохон повелел не беспокоить  его  по  пустякам,  дав  старейшинам
право решать споры женщин с женщинами и  женщин  с  мужьями.  Только  в  тех
случаях,  когда  старейшины  не  могут  договориться,  дозволено  беспокоить
повелителя, - доложил воин, понизив голос.
   - И это мудро, - сказал Хоу-и.
   - И еще приказано, чтобы гохоны не занимались спорами, тяжбами и обидами,
но ведали оружием, воинами, а также едой и лошадьми. Им никто не указ, кроме
урмай-гохона.
   - И это очень мудро, - согласился Архан.
   - Тогда нам надо поторопиться, - обратился к  своему  спутнику  Хоу-и.  -
Самаэль может разгневаться, что мы заставляем его ждать.
   Он откинул полог шатра и вошел внутрь.
   - Приветствую тебя, могучий сын Ишбаала.
   - Рад видеть тебя здоровым и сильным, - сказал Архан.
   Самаэль обернулся к ним. Он сидел на мягких шкурах, рассматривая какие-то
свитки. Это были купленные им еще  в  Хадрамауте  подробные  карты  Варда  и
отдельных государств. Сейчас он занимался изучением карты Сихема и Бали.
   - Какие новости вы привезли? - спросил он.
   Архан задумался,  предоставив  Хоу-и  возможность  говорить  с  владыкой.
Что-то странное чудилось ему в выражении лица Самаэля, будто  прибавилось  в
нем жестких черт, да и голос звучал резче и грубее, чем он уже привык.
   - Мы сделали все, что ты велел, божественный, - склонился перед  владыкой
гохон. - Мы купили  быков  и  повозки,  оружие  и  еду,  а  также  воины  на
подаренную им добычу обменяли себе и своим женам множество вещей - и  теперь
весь народ славит тебя.
   - Вы будете славить меня еще больше, когда я подарю вам все страны  этого
мира. Архан, а что скажешь мне ты?
   Архан получил от своего повелителя особое задание. Нельзя сказать,  чтобы
оно ему нравилось, но он  не  обсуждал  приказы  Самаэля,  считая,  что  его
господину виднее.
   - Ворота города охраняются четырьмя стражниками. А высота стен  -  в  три
человеческих роста. Но зато  сами  стены  сложены  из  грубых  камней  -  мы
поднимемся по таким с легкостью. Это не составит труда воинам  Великого.  Мы
оставили твои заказы кузнецам и  тем,  кто  делает  упряжь  для  коней.  Нам
сказали приехать через четверть луны.
   - Ты хорошо справился, - сказал Самаэль. - Я доволен тобой. Говори,  чего
хочешь.
   - Хочу, чтобы ты и впредь был мной доволен, - склонился Архан.
   Владыка небрежным жестом отпустил своих военачальников, и  они  вышли  из
его шатра, полные самых разнообразных предчувствий.
   - Как ты думаешь, скоро будет война? - спросил юноша у умудренного годами
Хоу-и.
   - Не знаю, - ответил тот. - Иные бы вожди уже бросились на этот город, но
наш владыка чего-то ждет. И не только оружия. Посмотрим...

***

   В ту  ночь  Самаэлю  не  спалось.  Он  вышел  наружу  из  душного  шатра,
переполошив этим своих охранников-багара. Те  только  начинали  привыкать  к
особенностям своей службы.
   Гигант обвел взглядом пространство, на котором разбили  шатры  его  люди.
Повсюду  горели  костры,  и  казалось,  что  это  просто  в  голове   что-то
перепуталось, что звездное небо лежит на  темной  земле,  вспыхивая  искрами
небесных светил. Народ танну-ула был многочислен, и его огромная армия могла
завоевать любое государство.
   Утром следующего дня начались тренировки. Самаэль учил воинов всему,  что
знал сам: искусству верховой езды и сражению на мечах, обращению с копьем  и
боевым топором. А главное - воинской  дисциплине.  Его  солдаты  непрестанно
выстраивались в боевые порядки, переформировывались на ходу,  соединялись  и
разбивались на небольшие группы.
   Небольшие мишени из шкур были грубо раскрашены  охрой  и  сажей.  Лучники
танну-ула без устали посылали в них одну  стрелу  за  другой.  Каждый  хотел
обратить на себя внимание вождя и удостоиться его похвалы.
   Копейщики  старались  проткнуть  насквозь  туго  набитые  соломой  мешки.
Несколько человек возились с переносной кузней, постигая  сложное  искусство
изготовления подков.  Варвары  только  сейчас  узнали,  что  жители  городов
подковывают своих коней. Тут же два десятка женщин варили  еду  в  громадных
котлах и раздавали ее тем воинам, которых  командиры  отрядов  отпустили  на
краткий отдых.
   Лагерь шумел: отовсюду неслось шипение пара, звон мечей и  булав,  глухие
удары стрел, втыкающихся в деревянные доски, стук топоров и звон молотов  по
наковальне.  Высокими  птичьими  голосами  кричали  дети,  басовито  рявкали
гохоны, понукая нерадивых и  щедро  раздавая  пинки  и  затрещины.  Голосили
женщины, которых молодые  воины  успевали  притиснуть  к  стогу  сена.  Сено
собирали в копны подростки, чтобы кормить им вьючных  и  тягловых  животных.
Быки ревели, кони ржали, несколько коров мычали, требуя, чтобы их подоили, и
женщины танну-ула опасливо пытались к ним  подступиться.  А  над  всем  этим
жужжали шмели и сновали в знойном воздухе...
   Вместе с ними вилось в воздухе и предощущение грядущих великих сражений.

***

   Аруз отчаянно сопротивлялся вот уже третьи сутки, посылая гонца за гонцом
в столицу с просьбами о помощи. Но жители пограничья прекрасно понимали, что
если даже на их крик отчаяния и отзовутся, то, пока соберут армию, способную
отразить нашествие варваров, пока снарядят ее и отправят в путь, их  уже  не
будет на свете. Но тем не менее они слали гонцов, чтобы предупредить Сихем о
надвигающейся опасности. Страшной, неотвратимой, жестокой,  которую  они  во
многом взлелеяли своими руками. Вот когда вспомнили недобрым  словом  жители
Аруза золотой караван, купивший не только их изделия, но, очевидно, и разум.
   Своими руками выковали они те стрелы, которые сейчас свистели у  них  над
головами, те мечи, которые сейчас безжалостно сносили головы  защитников  на
стенах... И так можно продолжать до бесконечности.
   Правителем  Аруза  был  некий  Керемет,  в  прошлом  -  могучий  воин   и
талантливый военачальник, опальный вельможа, едва  оставшийся  в  живых  при
прошлом правительстве, но так и  не  удостоившийся  почестей  при  нынешнем.
Впрочем, он был уже стар, мечтал спокойно дожить на границе свой век и ни  к
чему особенно не стремился, довольствуясь тем, что  имеет.  И  вот  все  его
благополучие, все благополучие  его  подданных,  а  главное  -  их  жизнь  и
безопасность всего государства поставлены на  карту,  и  теперь  все  грозит
лопнуть как мыльный пузырь в течение нескольких дней.
   Керемет повздыхал, кликнул телохранителя и  с  его  помощью  втиснулся  в
доспехи, которые вот уж два  десятка  лет  благополучно  пылились  на  стене
оружейной. Пока старый Пак - такой же старый и тучный, как его  господин,  -
затягивал ремни, ремешки и ремешочки на панцире,  правитель  Аруза  думал  о
том, что и доспехи имеют привычку усыхать от времени: ишь как уменьшились за
двадцать лет. Ему пришлось сильно втянуть живот, чтобы как-то в этом панцире
уместиться. Затем он водрузил на голову стальной шлем с серебряными  бляхами
и, кряхтя, двинулся к стенам.
   Уже на довольно большом расстоянии от них он услышал шум сражения. Оно не
прекращалось ни на минуту вот уже третьи сутки, а правитель Аруза все  никак
не мог поверить глазам и ушам - он надеялся, что проснется утром  следующего
дня и ему доложат, что варваров нет,  что  они  растаяли  как  дым  в  своей
пыльной и дикой степи. Но его надеждам не суждено было сбыться.
   Бережно поддерживаемый Паком, он стал карабкаться по узеньким ступенькам,
чтобы  добраться  до  самого  верха.  Керемет  отдувался,  пыхтел,   получил
несколько увесистых оплеух и  пинков  от  тех  защитников,  которые  его  не
признали. А старик путался у них под ногами, мешал поднимать на стены камни,
которые сбрасывали на головы нападающим, и даже наступил  на  руку  раненому
воину. Тот и отозвался с присущей  восточным  людям  энергией  и  фантазией.
Керемет уже одолел половину лестницы, а вслед ему все еще неслось  полное  и
подробное жизнеописание его предков. Пострадавший как раз перешел к прадеду.
   Правитель не обижался. Это был безобидный и беззлобный  человек,  который
никогда и ни на ком не срывал своего зла и не вымещал своих обид. Он был  бы
только рад расплатиться всеми неприятностями самому, чтобы  город  уцелел  и
выстоял, но он понимал, что это невозможно.
   Защитников  на  стенах  катастрофически   не   хватало.   Ранеными   была
переполнена городская  больница,  и  теперь  стонущих,  окровавленных  людей
спускали вниз и укладывали рядами на городской площади, недалеко от  главных
ворот, под импровизированными навесами.
   Со вчерашнего дня варвары стали пускать в  город  зажженные  стрелы.  Это
было опасно, потому что большинство  зданий  в  Арузе  было  крыто  соломой.
Нагретая, высушенная солнцем, она моментально вспыхивала от малейшей  искры,
и в городе то и дело занимались пожары. А воды у осажденных осталось не  так
уж и много. Обычно они пользовались не только колодцами в черте  города,  но
еще и несколькими источниками, которые находились за его  стенами.  Лишенные
этой возможности, жители Аруза уже начали страдать от жажды.  Они  прекрасно
понимали, что еще одна-две атаки варваров - и крепость падет.
   С этой стороны никто не ждал  нападения,  поэтому  Аруз  был  пограничной
крепостью лишь по названию. Даже стены его давно уже  требовали  ремонта.  А
что касается войск, находящихся на этом рубеже, то об их числе лучше  вообще
не вспоминать. Сихем был весьма и весьма  беспечным  государством,  основным
развлечением в котором были правительственные перевороты. В  таких  условиях
дело редко доходит до серьезного укрепления обороноспособности.
   То, что произошло в степи  за  последние  несколько  месяцев,  просто  не
поддавалось объяснению.  Разрозненные  и  малочисленные  дикие  племена,  не
знавшие колеса и плуга,  в  мгновение  ока  превратились  в  могучий  народ,
носивший имя танну-ула, а его правитель и военачальник обладал  несомненными
талантами полководца и организатора. Ведь это он создал в  считанные  недели
грозную и дисциплинированную армию, которая осаждала  сейчас  Аруз,  это  он
нашел где-то огромное количество золота, чтобы заплатить жителям  Сихема  за
оружие, и все понимали, что одним только пограничьем он не удовлетворится.
   Керемет опасливо выглянул из-за высокого зубца, и в него тут же  полетели
стрелы. Одна из них, коротко свистнув, вонзилась  в  горло  стоявшего  рядом
воина в кольчуге, и тот с хрипом свалился вниз, прямо в толпу осаждавших.
   - Несите смолу! - крикнул правитель.
   - Нету! - ответил кто-то безнадежно.
   Голос был хриплый, сорванный и смертельно уставший.
   - Закончилась смола, сиятельный, - сказали слева.
   И Керемет поразился тому, насколько  похожи  были  голоса  -  пропыленные
какие-то, измученные, бесцветные.
   - Так оловом их!
   - Плавить не на чем. Солома жару не дает, а все  остальное  уже  спалили.
Олова еще немного есть, но толку...
   - Пак! - крикнул правитель. - Возьмите мебель из моего дома!
   - Я, - откликнулся старый слуга, -  по  скудоумии  своему,  конечно,  еще
давеча все деревянное отдал. Только и осталось, что не горит.
   Правитель пожал плечами:
   - Как это я сам не заметил?
   - До того ли тебе, сиятельный? - спросил голос.
   - Не до того, - согласился Керемет. - Что делать будем, дети?
   - Умирать, - спокойно ответил ему первый собеседник. - Вот только  женщин
жалко да детишек. Нам-то что - достаточно пожили в мире  и  спокойствии.  На
границе ведь так и не бывает никогда - мы  своей  работы  дождались.  Другое
дело, что выполнить ее ну никак...
   - Сильны варвары? - спросил Керемет, словно надеялся  услышать  от  своих
измученных солдат хоть что-нибудь обнадеживающее.
   - Так какие же эт варвары? Эт уже не варвары, - ответил молодой  паренек,
глотая торопливо концы слов. - Страх какой-то да гнев  божий,  но  никак  не
дикари прошлые. Я их, сиятельный, хорошо помню, как  торговаться  приезжали.
Шкуры там всякие привозили. Да они лишнюю  лепешку  чудом  считали.  Храбрые
были, правда, всегда, но неумелые и неуклюжие. А тут чего  деется?  Тут  как
рыцари настоящие атакуют против нас - деревенщины.
   - В том-то и беда, - сказал правитель.
   Он уже третий день приходил на стены, к защитникам. Третий  день  со  все
возрастающим ужасом наблюдал, как  они  гибнут  во  множестве  и  стены  все
оголяются. У них закончились стрелы, и они подбирают вражеские,  вот  только
стрелять ими из сихемских луков неудобно - стрелы  длинные  и  предназначены
для луков невиданного в Арузе размера.
   Каменных  построек  тоже  практически  не  было.  А  те,  что  были,  уже
поразбирали, забрасывая осаждающих импровизированными снарядами.
   Самым выматывающим и страшным оказалась даже не  сама  война,  не  смерть
солдат и ни в чем не повинных мирных жителей, даже  не  предчувствие  скорой
гибели всех - самым страшным был непрерывный рокот барабанов. Глухие  мерные
удары не давали думать и дышать, нарушали ритм биения сердец, парализовывали
волю и исключали даже самый краткий отдых.  Смертельно  уставшие  защитники,
валясь с ног от слабости, все равно не могли заснуть. Даже  сквозь  забытье,
куда они проваливались на время, окончательно обессилев, врывался этот стук.
Люди вставали с постелей и импровизированных лежанок вконец разбитыми.
   Керемет думал о надоевших барабанах и вдруг обратил внимание на  то,  что
ритм боя изменился. Удары следовали один за другим гораздо чаще, и,  похоже,
самих барабанов стало больше.
   - О Шуллат! - крикнул кто-то из  солдат,  призывая  на  помощь  Огненного
бога, покровителя Сихема. - О Шуллат Пламенеющий! Они идут на приступ!
   - Ну и что? - равнодушно откликнулся седой бородач,  стоявший  по  правую
руку от Керемета. - Можно подумать, что прежде они к тебе в гости ходили.
   - Но они же совсем не так идут!
   Правитель высунул голову  из-за  круглой  башенки,  венчавшей  надвратную
постройку. Кажется, воин прав. Шли действительно не так, как обычно, хотя он
и не мог сообразить, чем именно это зрелище отличалось от ставшего привычным
за последние трое суток.
   И тут Пак тихо произнес за спиной своего господина:
   - Вот это великан!
   И Керемет понял, что изменилось.
   Длинная цепь варваров в ногу шагала по направлению  к  городским  стенам.
Они  шли  молча,  только  барабаны  рокотали  за  их  спинами.  Барабанщиков
правитель тоже успел разглядеть. Их огромные инструменты стояли на повозках,
запряженных быками. А впереди всех на исполинском  черном  коне  ехал  воин,
равного которому старый вельможа не видел ни разу за всю свою долгую  жизнь.
Могучий, мускулистый, со смоляными длинными  волосами,  связанными  в  тугой
пучок на макушке, обнаженный по пояс исполин в золотом  венце  с  драконьими
крыльями по бокам, сияние которого слепило глаза. У него был длинный широкий
меч, и он вез его, положив на  плечо  кверху  острием.  Он  был  страшен,  и
Керемет понял, что это едет Смерть Аруза...

***

   До ближайшего леса было часов десять пути верхом, если коней  не  пускать
шагом. Однако урмай-гохон гневался, и,  кажется,  даже  скакуны  чувствовали
это.  Может,  именно  по  этой  причине  два  десятка  всадников  преодолели
указанное расстояние в рекордно короткий срок. В лесу они выбрали и свалили,
как и приказал их повелитель,  самое  мощное  дерево,  какое  только  смогли
отыскать. Они трудились над ним много часов подряд, сменяя друг друга, чтобы
не упасть от усталости, и наконец очистили толстый ствол от веток и  сучьев.
Затем при  помощи  волосяных  веревок  затащили  гигантское  бревно  на  две
повозки, стоявшие впритык одна к другой, и пустились  в  обратный  путь.  Он
занял гораздо больше времени, ибо кони не  в  состоянии  были  быстро  везти
такую тяжесть. И вот трое суток спустя отряд прибыл к стенам Аруза.
   Город все еще не сдавался,  но  Самаэль  предвидел  и  подобный  вариант,
хорошо понимая, что его армия еще ни разу не была в настоящем сражении.
   Несколько часов подряд возились самые искусн