ним.  -  И,  заметив
моментально погрустневшее лицо Бордонкая, поспешил добавить:
   - Это в самой гуще схватки.
   Бордонкай просветлел. Воршуд же пробурчал что-то невразумительное.

***

   - Император велел спросить, не хочешь ли ты, о альв,  остаться  в  обозе,
дабы не подвергать свою драгоценную персону превратностям битвы? - продолжал
Агатияр.
   - Но намного ли я драгоценнее госпожи, императора, тебя и всех прочих?  -
сурово спросил альв. - Нет, спасибо, не хочу.
   - Я почему-то так и думал, - одобрительно кивнул советник. - Тогда  через
десять минут мы с Зу ждем вас около шатра императора.  Оттуда  аита  поведет
свои войска на штурм города.
   Он. повернулся и собрался уходить. У  самого  выхода  остановился  и,  не
оборачиваясь, произнес:
   - На всякий случай, если другого уже не представится... Мне действительно
было крайне радостно встретить таких людей, как вы. В конце  жизни  подобные
встречи значат гораздо больше, чем в молодости.
   И Агатияр вышел быстрыми шагами.
   Сражение  с  самого  начала  стало   развиваться   прямо   противоположно
намеченному плану. Императорские войска еще не успели построиться  на  поле,
стенобитные орудия только-только подвезли к стенам, а защитники  города  уже
начали бой. Тяжелые камни,  пущенные  из  метательных  орудий,  врезались  в
стройные ряды тхаухудов, нанося серьезный урон.
   - Откуда у них в пустыне камни? - удивился Эйя.
   - Здания поразбирали, - бросил через плечо  Зу-Л  -  Карнайн  и  закричал
трубачу:
   - Труби отступление, пусть отойдут назад и перестроятся.

***

   Во все стороны понеслись конные гонцы, чтобы передать  командирам  полков
приказ императора.
   Но  армия  аиты  не  была  бы  непобедимой,  если  бы  его  военачальники
дожидались приказов на каждый  случай.  К  тому  времени,  когда  посланники
домчались до полков, воины уже были построены в длинные шеренги и отошли  на
безопасное расстояние от городских стен.
   - Надеюсь, камни у них когда-нибудь закончатся, - сказал император. -  Не
буду же я зря губить людей. Агатияр одобрительно хмыкнул.
   - Хорошо же. - Зу-Л-Карнайн  взмахом  руки  подозвал  к  себе  одного  из
тагарских  сотников,  которые  группой  стояли  в  отдалении,  и  отдал  ему
несколько негромких приказов.
   Практически сразу после этого со стороны лагеря  раздался  жуткий  скрип.
Обернувшись, Каэ увидела, что  приближаются  влекомые  множеством  верблюдов
осадные башни, собранные, очевидно, этой ночью, потому что накануне  никаких
башен они не видели. Неуклюжие сооружения, сколоченные из  дерева  и  обитые
железом, были выше стен ал-Ахкафа и с трудом передвигались по полю сражения,
увязая  колесами  в  песке.  Страшная  тяжесть  делала  их   громоздкими   и
неповоротливыми, но все же  у  башен  было  неоспоримое  преимущество  -  на
вершине каждой находились лучники-саракои,  известные  на  весь  Бард  своим
искусством. Повинуясь приказу императора, они начали обстреливать защитников
города, как только те оказались в пределах досягаемости их стрел.
   Люди на стенах города стали падать один за другим. с отчаянными криками.

***

   Император еще раз взмахнул рукой, и с осадных coоружений полетели горящие
стрелы. Они попадали в цель одна за  другой,  и  вскоре  в  городе  занялось
несколько серьезных пожаров.
   - Теперь им придется заняться своими делами слегка отвлечься  от  нас,  -
улыбнулся император.
   Каэтана с любопытством оглядела его. Верхом на пр красном гнедом скакуне,
закованный в блестящие стальные доспехи, увенчанный золотым шлемом с  белыми
перьями, аита был очень и очень хорош собой. Его глаза возбужденно сверкали,
он сиял улыбкой, демонстрируя  великолепный  ряд  зубов,  -  юный  император
радовался битве, упивался ею. А чувство страха, казалось, было ему неведомо.
   - Не понимаю, - обратился он к своим новым друзьям, - на что рассчитывает
этот мятежник. Не нравится мне его уверенность. Что же он приготовил?
   - Думаешь, владыка, что все-таки приготовил? -  серьезно  поинтересовался
Ловалонга, и сразу стало ясно: говорят два солдата, два военачальника, а  не
просто демонстрируется вежливое любопытство.
   - А ты как думаешь?
   - Я не знаю всех деталей, аита. Но думаю, что,  если  Дахак  Даварасп  не
полный безумец, он утаивает какой-то козырь, который пустит в ход  только  в
самом крайнем случае. Значит, в момент, который  покажется  нам  выигрышным,
переломным,  когда  победа  будет  близка,  нужно  быть  готовыми  к   любым
неожиданностям.
   - Дельный совет, - обрадовался Зу-Л-Карнайн. - Я и сам так считаю.
   Некоторое время обе стороны обстреливали друг друга из баллист, катапульт
и луков. Копейщики враждующих сторон  не  без  успеха  демонстрировали  свое
искусство. Император не хотел начинать  атаку,  чтобы  не  губить  множество
людей, но понимал, что нет смысла долго стоять  у  стен  города  в  ожидании
изменения ситуации. В этом положении обе враждующие стороны могли находиться
еще много дней.
   - Я не могу стоять у стен города очень долго, - промолвил аита, обращаясь
к Каэтане. - Здесь пустыня, а у нас нет воды. В городе же много  источников.
Мы сойдем с ума от жары, наши  животные  взбесятся.  Нам  нужно  действовать
быстро и решительно.
   Наконец отборные отряды пехотинцев, шедшие за императором от самой Фарры,
пошли в атаку. Они несли Длинные осадные лестницы и тараны. Защитники города
высыпали  на  стены,  швыряя  на  головы  осаждающих  камни,  горящие  угли,
забрасывая их копьями и метательными ножами. Несколько раз  волна  тхаухудов
накатывалась на стены и уходила обратно, оставляя  во  рву  вязанки  колючих
кустарников, собранных в пустыне.  Отряды  землекопов  шустро  работали  под
прикрытием щитоносцев и лучников, засыпая ров в  тех  местах,  где  сражение
было потише. Пехотинцы отвлекали  на  себя  внимание  защитников,  а  тагары
приставляли лестницы на тех участках стены, откуда жители ал-Ахкафа  уходили
в самые горячие точки обороны.
   Так могло продолжаться довольно долго, пока аита  наконец  не  разглядел,
что защитники на стенах опять перестраиваются. Он моментально велел  трубить
построение коннице.
   - Зачем? - удивилась Каэ.
   - Думаю, они поняли, что еще немного - и мы полезем на стены.  Сейчас  на
месте  Давараспа  я  бы  сделал  вылазку   с   самыми   свежими   силами   и
продемонстрировал припрятанный сюрприз.
   Армия императора быстро и  слаженно  перегруппировала  боевые  порядки  и
приготовилась к битве.
   А потом зазвучали протяжным стоном трубы, городские ворота распахнулись и
оттуда с гиканьем хлынула конница.
   Впереди всех, сопровождаемый двумя знаменосцами, летел неистовый  всадник
в зеленом плаще - князь Да-хак Даварасп.
   Это было воистину страшное сражение. Словно одержимые  демонами  пустыни,
княжеские войска сражались так, как люди сражаться  не  могут.  Смертоносной
косой прошлись они по рядам тагарской конницы  и  смяли  левое  крыло  войск
Зу-Л-Карнайна в одном неистовом порыве. Их было слишком  мало,  чтобы  взять
тагаров и саракоев в клещи, но они вырубали их, словно молодой лес.  И  хотя
тагары не побежали, но дрогнули и отступили, нарушая боевые порядки.
   Затем, в мгновение  ока  перестроившись,  узким  и  мощным  клином  воины
ал-Ахкафа врубились на полном скаку в ряды тхаухудов. И облетевшими листьями
падали с седел могучие рыцари - краса и гордость армии Зу-Л-Карнайна.
   Аита сидел, побледнев от ярости, и в напряжении кусал себе губы до крови.
Он  уже  несколько  раз  порывался  вмешаться   в   ход   этого   дикого   и
непредсказуемого
   Сражения, но что-то останавливало, заставляя задуматься  и  прислушаться.
Такую отчаянную смелость он уже однажды встречал на своем веку  -  в  ущелье
Джералана. И битву с воинами Богдо Дайна Дерхе запомнил на всю жизнь.
   А Дахак Даварасп  вел  себя  не  просто  как  смелый  воин  или  разумный
полководец. С дерзостью бессмертного существа, презревшего обстоятельства  и
судьбу, он носился по полю брани. И везде, где  мелькал  его  зеленый  плащ,
сражение закипало с новой силой. Наконец Зу-Л-Карнайн одним  движением  руки
отстранил пытавшегося что-то возразить Агатияра, выхватил из  ножен  меч  и,
указывая им на ал-Ахкаф, вскричал:
   - Вперед! Победа с нами!
   Через несколько минут маленький отряд наших друзей оказался в самой  гуще
схватки.  Аита  рубился  яростно,  со  всем  восторгом  юности  и  со   всей
ненавистью, на которую он сейчас был  способен,  -  ненавистью  и  болью  за
гибель своих лучших воинов, которых привей  под  стены  ал-Ахкафа,  пообещав
славу, а не могильный покой. Верные телохранители  неотступно  следовали  за
императором, защищая спину, - а в бою это самое главное.
   Каэтана фехтовала как автомат. Выпад, обманное движение,  удар  в  горло.
Уход в сторону, двойной  поворот  кисти,  развернуть  храпящего  коня,  удар
"падающий  лист".  Пол-оборота,  меч  в  левой  руке,  удар  поперек   лица.
Противники валились из седел, а она, закусив губу,  повторяла  и  повторяла:
"Выпад, пол-оборота, удар..."
   Каэтана была так спокойна не  от  отчаянной  храбрости.  Она  не  считала
Таабата Шарран истиной в последней инстанции и, что бы там  ни  предсказывал
Олорун, была уверена, что из такой мясорубки живыми уйти не удастся. Минутой
раньше, минутой позже. Умирать, правда,  не  хотелось.  Поэтому  собственное
участие в сражении Каэтана про  себя  называла  "маршем  активного  протеста
против покушения на ее драгоценную персону". Пока что "марш протеста"  вроде
бы достигал своей цели.
   Эйя и Габия сражались как одно целое - четырехрукое, двуглавое чудище,  у
которого глаза имелись и на лице, и на затылке. Краем глаза отметив мельницу
со сверкающими  лопастями,  которую  представляли  собой  близнецы,  Каэтана
подумала, что, быть может, и  на  этот  раз  обойдется.  Во  всяком  случае,
энтузиазма у противника  на  их  фланге  заметно  поубавилось.  Ловалонга  и
Джангарай вырвались вперед, рубя в капусту насмерть  перепуганных  всадников
ал-Ахкафа, и те расступились пропуская Дахака Давараспа.
   Зу-Л-Карнайн настойчиво стремился к своему врагу но  сражение  перешло  в
настоящую свалку, где сбились в тесную кучу люди, кони,  верблюды.  Со  всех
сторон неслись стоны, крики раненых,  раздавался  лязг  оружия.  Мертвые  не
падали из седел - только безвольно клонились к шеям коней, - ибо падать было
некуда, настолько плотно  сбились  войска  на  том  крохотном  пятачке,  где
решались судьбы сражения, ал-Ахкафа, да и всей империи.
   Рядом с Каэтаной раздавался мерный стук, пробивающийся сквозь шум  битвы,
и громкое дыхание  "и-ах,  и-а-ах".  И  отборная  гвардия  Дахака  Давараспа
попятилась при виде закованного в железо башнеподобно-го исполина Бордонкая,
размахивающего своей секирой.  Ущербная  Луна  ходила  взад  и  вперед,  как
маятник. На прямом движении она крушила панцири, как скорлупку, и  разрубала
грудные  клетки,  а  на  возвратном  сносила  головы,  отчего  кровь  вокруг
Бордонкая хлестала ручьями. Плащ его намок, а с доспехов и гривы коня  текла
дымящаяся алая жидкость. "Странно, что я не теряю сознания", - подумала Каэ.
Она снесла голову с плеч противника, в чем не было особой ее  заслуги:  воин
как завороженный смотрел на Бордонкая, покрываясь мертвенной  бледностью,  и
на Каэтану внимания просто не обратил.
   - Вот это и есть усмешка судьбы! - произнесла она вслух, перевела  взгляд
на соседнего воина и замерла.
   Перед ней на чалом скакуне, облаченный в зеленый плащ, заляпанный кровью,
сражался князь Дахак Даварасп. Но не это испугало Каэтану. Просто  ей  стало
понятно,  отчего  так  развивается  битва  и  Зу-Л-Карнайн  проигрывает   ее
окончательно и бесповоротно.  Ей  стало  понятно,  что  вряд  ли  она  будет
погребена по-человечески, потому что ей предстоит умереть здесь и сейчас.  И
хотя к самой возможности гибели она относилась философски, но  такой  способ
умереть ее несказанно обидел.
   За спиной у  Дахака  Давараспа,  усмехаясь  бледными  губами,  возвышался
рыжеволосый и зеленоглазый воин в шлеме из черепа дракона.  Сам  Арескои  со
своими воинами явился на поле брани, чтобы принять участие в этом  сражении.
И не было спасения тем, кто волею судеб стал его противником.
   Ветряная мельница Эйя - Габия замедлила свое движение и снизила  обороты.
Закрыли собой, как живым щитом, Каэтану Джангарай и Ловалонга, понимая,  как
ненадежен и  жалок  этот  щит  перед  лицом  неистового  бога.  Смешались  и
отступили телохранители аиты, не привыкшие сражаться против бессмертных, ибо
повелось полагать, что бессмертные боги всегда находятся на их стороне.  Как
мертвый штиль в центре тайфуна, образовался  пятачок  тишины  в  самой  гуще
гремевшего сражения.
   Где-то там,  словно  на  краю  вселенной,  вырвавшиеся  из  кольца  войск
ал-Ахкафа саракои топтали верблюдами бегущего  противника.  Лезли  на  стену
дикие  тагары  под  командованием  Хентей-хана,   сына   Хайя   Лобелголдоя;
развернула смертоносную змею гвардия  копьеносцев.  Бесстрашные  ветераны  с
копьями наперевес спешили на помощь своему повелителю, готовые сражаться  за
Зу-Л-Карнайна и с Богом Войны, и с  Богом  Смерти,  и  со  всеми  остальными
богами, которые будут иметь глупость  выступить  против  аиты.  И  неистовые
тхаухуды мечами  вырубали  себе  просеку  в  рядах  княжеской  дружины,  уже
оправившись от первого потрясения. Но все они были слишком, слишком  далеко.
Где-то там крохотная, лазоревая на белом точка -  Агатияр  потрясал  саблей,
понукая войска, не нуждающиеся в понукании" а  здесь,  в  этом  замершем  от
ужаса мгновении,  надменный  Арескои  смотрел  в  глаза  Каэтане.  И  смерть
отражалась в зеленой глубине его вертикальных зрачков.
   В этой тишине решался исход битвы. Ни один  смертный,  даже  беспредельно
отважный Зу-Л-Карнайн, не мог помыслить себе выступить против  бессмертного.
Каэтана тронула коня, понукая его двинуться вперед  на  Дахака  Давараспа  и
Арескои. Не от храбрости, нет.  Из  боязни  стоять  на  месте,  бессильно  и
безвольно опустив руки.
   И тут тишина лопнула и разлетелась на части от яростного рыка.  И  гигант
Бордонкай, высоко занеся свою секиру, ринулся на зеленоглазого  бога.  Нечто
похожее на замешательство и удивление отразилось на бесстрастном до сих  пор
лице рыжеволосого. Страх промелькнул в раскосых глазах Дахака  Давараспа;  и
он рванулся в сторону, оставляя Бордонкая лицом к лицу с Арескои  -  Убийцей
Дракона. Но казалось, гиганту неизвестно, что  перед  ним  стоит  всемогущий
Победитель Дракона Гандарвы. Неизвестно или, более того, просто наплевать.
   Арескои неуловимым движением вынул  из  воздуха  секиру  -  точную  копию
Ущербной Луны - и сказал:
   -  Спасибо,  смертный.  Давно  у  меня  не  было  такого  развлечения.  В
благодарность за это ты умрешь легко. -  Голос  у  него  оказался  таким  же
холодным и бесстрастным, как и взгляд. Но Бордонкай,  похоже,  не  собирался
умирать.
   Такого сражения не помнила  земля  со  времени  войны  богов  и  титанов.
Арескои был быстр и стремителен. Бордонкай казался высеченным из  камня.  Он
был на полголовы выше бога и шире его в плечах. Рядом с ним исполин  Арескои
выглядел хрупким юношей.
   Секиры вздымались и падали, высекая брызги искр, -  еловно  два  огромных
кузнеца ковали божественный меч. Было видно, как  ходят  мускулы  гигантских
тел; и испуганно вздрагивало небо над головами воинов.
   - Отойди, смертный, ты храбро сражаешься,  и  я  пощажу  тебя.  Отойди  и
пропусти меня к ней.
   Бордонкай даже не ответил. Он изогнулся в седя  выбросил  тело  вперед  и
нанес сокрушительный удар сещ кирой по черепу  дракона.  Оглушенный  Арескои
пошатнулся в седле - не то от удара, не то от изумления. И хотя крепче стали
был шлем из черепа Гандарвы, Ущербная Луна оставила на  нем  глубокий  след,
подобный шраму.
   А Бордонкай не останавливаясь вздымал и опускал секиру.
   На черных доспехах Арескои одна за другой появлялись глубокие вмятины, по
бледному лицу поползла красная тонкая  струйка  -  кровь  у  бога  оказалась
вполне человечья. И Арескои громоподобно взревел, словно ураган пронесся над
притихшей степью.
   И тогда за спиной брата появилась желтоглазая смерть  Бордонкая  -  Малах
га-Мавет.
   Каэтане  было  ясно,  что  Зу-Л-Карнайн  проиграл  это  сражение,  а  она
проиграла не только свою жизнь и судьбу, но жизни и судьбы тех, кто разделил
с нею ее ношу. Армия  аиты  не  разбежалась  только  потому,  что  все  были
одинаково напуганы. Напуганный Дахак Даварасп, неизвестно чем заплативший за
такое  божественное  вмешательство,  застыл  каменным  истуканом.  Но   было
совершенно ясно, что, когда падет Бордонкай, войска  ал-Ахкафа  начнут  свое
победное наступление и ничто  не  спасет  тех,  кто  выступил  против  князя
Урукура и его бессмертных покровителей.
   Бордонкай же, прекрасно понимая, что сулит ему  появление  Черного  бога,
тем не менее пытался дотянуться в последнем рывке до Арескои. И  даже  Малах
га-Мавет приостановился, замерев перед этой безумной отвагой.
   Где-то вовсю кипело сражение, и Каэтана увидела, что тагары,  никогда  не
считавшиеся со стратегией и  реальностью  битвы,  разрушили  северную  башню
ал-Ахкафа, нагромоздив во  рву  переправу  из  собственных  тел,  а  лучники
саракоев одного за другим расстреливают защитников на стенах. И если  бы  не
два бога, вмешавшиеся в ход сражения, Зу-Л-Карнайн к вечеру взял  бы  город.
Эти мысли пронеслись у нее в голове с быстротой молнии. А когда  она  отвела
взгляд от городских стен, то увидела,  что  за  считанные  секунды  ситуация
снова изменилась. На поле битвы появилось еще одно действующее лицо.
   Между  Бордонкаем  и  братьями-богами  восседал  на  коне  стройный,  как
тростинка, воин. И сам  он,  и  его  оружие,  и  доспехи  -  вернее,  полное
отсутствие таковых, -  и  даже  конь  вызывали  изумление  людей.  Громадное
животное с одним рогом во лбу и драконьей мордой с оскаленными клыками  было
сплошь покрытo зеленоватыми чешуйчатыми пластинами. Эта  естественная  броня
делала  дивную  лошадь  совершенно  неуязвимой.   Всадник   же,   в   полную
противоположность своему скакуну, был гибок и изящен. Ростом он  не  уступал
ни Арескои, ни Малаху га-Мавету, но выглядел моложе и светлее. На  лице  его
блуждала милая  рассеянная  улыбка.  Налетевший  ветер  растрепал  ничем  не
прикрытые серебристые волосы - всадник был совершенно седым.
   Он обернулся к Каэтане, и  она  охнула.  Узкое  тонкое  лицо  с  высокими
скулами было ей известно с незапамятных времен, но кто это, она вспомнить не
могла. Знакомыми казались и высокие изломанные брови, и разноцветные глаза -
один черный, другой зеленый. Зрачки их,  кстати,  были  не  вертикальные,  а
самые что ни на есть обыкновенные. Тонкие длинные пальцы небрежно поигрывали
уздечкой. Доспехов на всаднике почти не было. Только  широкий  металлический
пояс  с  наборными  пластинами,  короткой  юбочкой  закрывавшими  живот,  да
невероятной работы наручи от запястья до локтя на изящных нежных  руках.  На
нем была легкая безрукавка с глубоким вырезом. И  на  гладкой  коже  шеи  на
простом шнурке висел какой-то талисман.
   Каэтана глядела на него во все глаза, силясь вспомнить, но только смутные
неясные образы носились перед глазами.
   Двухголосое существо Эйя - Габия внезапно выдохнуло:
   - Траэтаона?!!
   Неведомо как очутившийся рядом Зу-Л-Карнайн возбужденно прошептал Каэтане
прямо в ухо:
   - Это первое сражение, в котором я в лучшем случае играю роль  слона,  но
не ферзя. Я ведь был уверен, что Траэтаоны не существует.
   - А кто это? - одними губами спросила Каэтана. Если император и удивился,
то она этого не увидела, потому что во все глаза смотрела прямо перед  собой
- на невиданную лошадь и дивного всадника. Тем не менее ответил:
   - Древний Бог Войны, предшественник Арескои.
   События на поле брани тем временем стремительно развивались.
   - Когда двое бессмертных не  могут  с