мукой тела. На лица тех,  кто  пал  от
его руки, смотреть было страшно. Когда Куланн  преградил  ему  путь,  занеся
высоко свой меч, морлок только улыбнулся. Могуч был командир полка Траэтаоны
- славный князь Алглоранн, могуч  и  вынослив.  Он  многое  видел  и  многое
пережил, прошагав со своей госпожой полмира, но он  не  знал,  какая  бездна
стоит за спиной проклятого эльфа. Он не  представлял  себе,  как  его  можно
убить. И поэтому не рассуждая погрузил острие своего клинка в  центр  черной
высокой фигуры. Морлок не  сопротивлялся.  Он  просто  смотрел  на  то,  как
всполохи черного света,  невозможные,  немыслимые  в  этом  мире,  бегут  по
блестящему лезвию, доходя до рук человека. Куланн  дико  вскрикнул,  выронив
ставший внезапно горячим и неподъемным  меч,  и  упал  навзничь.  Глаза  его
широко раскрылись и уперлись взглядом в  небо,  по  которому  мчалась  среди
облаков колесница Аэ Кэбоалана.
   - Куланна убили! - пронесся по полю крик.
   Тиермес услышал его случайно. И, услыхав, издал странный горловой звук. А
затем метнулся по полю в поисках врага.
   Каэтане и Траэтаоне удалось собрать вокруг себя несколько сотен воинов, и
они пробивались неуклонно к центру  Шангайской  равнины,  туда,  где  стояли
окруженные отборными войсками несколько хранителей: в их числе -  Эр-Соготох
и Жемина. Внезапно на пути бессмертных выросли воины - наряженные  в  одежды
из выделанной кожи, щедро украшенной перьями.
   - Йаш-чан! - воскликнула Каэтана. - Зачем вы?..
   Она хотела спросить, зачем  они  покинули  относительно  безопасные  свои
горные долины и пришли сюда, где гибель была неизбежной. Но времени у нее не
было. Ее время сидело сейчас на вершине дозорной башни над крепостной стеной
Салмакиды и чего-то там колдовало, уронив на каменный пол  медовые  коржики,
да так о них и забыв.
   - Мы обещали помочь тебе, - бросил на ходу Хедерге. Он уже  прицелился  в
кого-то из толпы лурдов, выпустил стрелу, и враг свалился как подкошенный. -
Наши боги сказали - всем есть дело до этого сражения.
   - Они бы еще сами приковыляли, - крикнул Траэтаона.
   - Они пришли! - отвечал Хехедей-мерген.
   Каэ оглянулась. По полю битвы шли тяжело и неуклюже, пробивая  себе  путь
сквозь неприятельские ряды,  два  кряжистых  существа,  похожие  на  ожившие
стволы вековых дубов. Ан Дархан Тойон и Джесегей Тойон не понаслышке  знали,
что такое схватка с Мелькартом,  и  посчитали,  что  достойнее  всего  будет
умереть, сражаясь против извечного врага.
   Пустив Ворона вскачь, Интагейя Сангасойя оказалась возле них.
   - Они постараются снова открыть  проход,  и  это  им  может  удасться,  -
прогрохотал Ан Дархан. - Им нужно помешать. Второй волны этого нашествия  вы
не выдержите.
   Она огляделась. Шангайская равнина  была  усеяна  телами  мертвых.  Какие
только существа не нашли тут свой конец! Она представила себе еще одно такое
столкновение, и ей стало жутко.
   - Удачи тебе, девочка! - проскрежетал Джесегей Тойон и упрямо  пошагал  в
ту сторону, где собирались войска врага.
   Оха все еще кипела. Казалось, сколько ни есть на свете  подводных  гадов,
все они теперь обезумели и ринулись в битву. Йабарданай уничтожил их в таком
количестве, что вода в реке стала густой, маслянистой и бурой от  их  крови.
То и дело всплывали на поверхность части чьих-то уродливых, покрытых  слизью
или чешуей тел.
   - Интересно, где этот бездельник А-Лахатал? - задал Йабарданай  вопрос  в
никуда.
   - Тут! Тут! - раздался возглас, и  в  волнах  Охи  мелькнули  зеленоватые
волосы бессмертного. - Тружусь не покладая меча, а ты кричишь.
   - Так бы и сказал сразу, братец! - весело отозвался Владыка Морей. -  Кто
же тебя, трудолюбивого, знает?!..
   Доспехи Ур-Шанаби ничего не весят, и Такахай и Тайяскарон безмерно  любят
свою госпожу, но все  равно  ей  приходится  нелегко.  Будучи  Истиной,  она
ощущает безмерную боль, и это значит, что кто-то из близких  и  дорогих  уже
погиб, а она даже не попрощалась с ними. Ей  трудно  двигаться,  но  она  не
имеет права ни на скорбь, ни на страдание. Каэ прорубает себе дорогу в рядах
вражеских воинов, одержимая одной целью - убить кого-нибудь  из  двенадцати,
кого угодно, чтобы не дать Мелькарту снова прорваться в этот мир.
   Волна схватки сталкивает ее с фенешангами. Каэ не видела их с самого утра
и теперь искренне радуется,  что  они  живы.  Полубоги  выглядят  не  лучшим
образом - белые волосы слиплись и  покрыты  коричневой  коркой.  Может,  это
грязь, может - кровь. Если кровь, то неизвестно чья.  Но  все  же  маленькая
богиня испытывает облегчение - чувство ни с чем не  сравнимое.  Правая  рука
Римуски висит как  плеть,  но  фенешанг  улыбается  ей.  Вчетвером  полубоги
представляют огромную силу, они не  расстаются  ни  на  мгновение,  возможно
потому и уцелели в этой бойне. Затем лурды и солдаты  Эр-Соготоха  оттесняют
фенешангов от маленькой богини, и она снова теряет их в пылу схватки.
   Элоах возник перед ней внезапно. Он  и  пытался  скрыться,  однако  Ворон
оказался быстрее его скакуна. Каэ успела схватить  гнома  за  край  плаща  и
дернула его с такой силой, что он вылетел из седла. Рванулся  было  вскочить
на ноги, даже успел выхватить короткий кинжал, но меч богини оказался  более
быстрым -  и  она  отсекла  гному  голову,  уклонившись  от  фонтана  крови,
ударившего прямо в нее. Безголовое тело село  на  земле,  загребая  почву  и
траву руками. Каэтана свесилась с седла и  стремительно  сорвала  у  него  с
груди талисман. Твари Мелькарта бросились на нее со всех сторон, и тогда она
высоко подбросила золотое украшение, на лету разрубив его Такахаем.
   Увидев, что их осталось одиннадцать,  Дженнин  Эльваган  рассвирепел.  Он
проложил себе дорогу  через  ряды  воинов  йаш-чан  и  добрался  до  уступа,
нависающего прямо над бурыми от крови водами Охи. Остановившись на самом его
краю,  понтифик  Хадрамаута  запрокинул  голову,  уткнув  лицо  в   бледное,
страдающее небо, и закричал гортанно и протяжно.
   Йабарданай содрогнулся, услышав этот крик. Страшное заклятие призывало Йа
Тайбрайя подняться из бездны, пренебрегая  принесенной  на  Алтаре  жертвой.
А-Лахатал тоже услышал отчаянный зов понтифика и ужаснулся - более всего  на
свете  боялся  он  встретиться  с  морским  змеем.  А  Эльваган,   выкрикнув
заклинание, бросился в Оху и обернулся странным существом с  хвостом  вместо
ног. Это создание Тьмы атаковало Йабарданая.
   Оха стонала и ревела, пытаясь исторгнуть из себя огромное  число  водяных
тварей  -  скользких,  опасных,  с  выпученными  глазами  и  алыми  спинными
гребнями. И уже двигалась против течения огромная горько-соленая масса воды,
несущая в себе Ужас Морей - великого Древнего Зверя Йа Тайбрайя.
   Аджа Экапад  понял,  что  пора  уносить  ноги.  Он  стал  непревзойденным
специалистом по этой части. Крепко сжимая в руках  вместительный  ларец,  он
попытался  просто  покинуть  Шангайскую  равнину,   используя   как   власть
талисмана, так и собственные заклинания. Однако они не подействовали. Не  то
повелитель Мелькарт не хотел отпускать своего раба, не то воздух равнины был
перенасыщен магией. В любом случае Экападу пришлось воспользоваться  обычным
путем: влезть на коня и постараться покинуть своих  соратников  прежде,  чем
они заподозрят неладное.  Ему  удалось  довольно  далеко  отъехать  от  гущи
сражения; если кто-то становился у него на пути, маг  испепелял  противника,
не прибегая к оружию. Он уничтожал вражеских воинов не глядя  и  потому  был
немало удивлен, когда очередей пущенный им комок пламени не достиг цели.
   - Постой, Экапад, - произнес спокойный молодой голос.  -  Ты  не  слишком
торопишься? Ведь еще не все закончено.
   - Пропусти меня, щенок! - голос мага сорвался на визг.
   Ему было страшно. Ибо перед ним стоял  самый  великий,  самый  сильный  и
могущественный чародей Арнемвенда. И какая разница - знал ли он об этом сам?
Магнус был непревзойденным мастером, достаточно того, что он сумел  победить
в открытой схватке онгона Корс Торуна. Молодой  чародей  стоял  перед  своим
врагом с непокрытой головой, и ветер трепал его выгоревшие на солнце волосы.
Он был пешим и безоружным.
   - Я искал тебя, - сказал он негромко. - У нас с тобой свои дела,  правда?
Сперва ты отдашь мне свой ларец - он нужен госпоже Каэтане.
   - А если отдам, отпустишь меня? - прищурился Аджа Экапад.
   - Мне некогда, - напомнил Магнус. - Не торгуйся, здесь не редьку продают.
Давай.
   - Подавись ты своим ларцом! - рявкнул Экапад и метнул  тяжелый  бронзовый
сундучок прямо в голову своему врагу.
   Магнус только ладонь поднял  -  ларец  замедлил  свой  полет  и  послушно
опустился к ногам нового хозяина. Тот негромко приказал:
   - Во дворец.
   Сундучок только что не ответил: "Слушаюсь" - и исчез из виду, истаяв, как
утренний туман.
   - А теперь ты. - И Магнус простер к Экападу руки.
   Они столкнулись  на  крохотном  пятачке  пространства,  и  обычные  воины
сторонились их. Чародеи призвали на помощь все силы природы, все возможности
Света и Тьмы. Это была не просто борьба двух профессионалов, но схватка двух
разных исходных принципов. Ведь добро и зло сражаются повсеместно, и хрупкие
человеческие тела тоже становятся ареной их битв. Лился с  неба  раскаленный
дождь, топали полчища скорпионов, шипели исполинские змеи, взвивалось пламя.
Это была маленькая война внутри войны, и никто не решался в нее вмешаться. С
каждым произнесенным заклятием, с каждым мгновением, когда талисман  защищал
своего хранителя, становилось  заметнее  и  заметнее,  насколько  стар  Аджа
Экапад, нет, не стар, а даже дряхл. Через какое-то время перед Магнусом едва
держался на ногах высохший, похожий на скелет или мумию старик с  трясущейся
нижней челюстью и вздувшимися на лбу  и  руках  венами.  Он  пытался  что-то
говорить, но слова не слушались его, и из беззубого рта со впалыми  бледными
губами вылетали странные шипящие звуки.
   - Бесплатного могущества не бывает! - сказал Магнус.  Он  тоже  устал  во
время этого сражения, но держался молодцом. - Талисман отнимает жизнь -  так
или иначе...
   Он дунул на Аджу Экапада, и тот рассыпался серой рыхлой пылью.  Вместе  с
ним исчез и исчерпавший свои силы талисман.
   Чародей огляделся по сторонам, чтобы найти того, кому его помощь  нужнее.
Его   острый   взгляд   заметил   остатки   воинства    йаш-чан,    отчаянно
сопротивляющиеся наседавшим крокоттам, которых  вели  в  бой  трое  онгонов.
Крокоттов лучники горцев расстреливали легко,  но  с  онгонами  им  было  не
справиться, и Магнус поспешил туда, где кипела битва.
   Арескои и га-Мавет  сдерживали  натиск  мардагайлов.  Подвижные,  сильные
кровожадные твари хоть и умирали, но перед этим доставляли своим победителям
слишком много хлопот. Арескои носился  вдоль  всей  линии,  по  которой  они
наступали, размахивая секирой  Бордонкая.  Мардагайлы  шарахались  от  него,
прятались в толпе сангасоев. Людям же было сложнее с ними справиться, и  они
успевали унести за собой одного-двух воинов Сонандана.
   Желтоглазая Смерть устала.  Малах  га-Мавет  не  привык  сражаться  левой
рукой, да еще столько времени подряд. Несколько раз он стоял на краю гибели.
Самым страшным стало для него столкновение с Шуллатом: он  замешкался  всего
лишь на секунду, но эта секунда могла стать последней, если бы  Аэ  Кэбоалан
не направил на Огненного  бога  свою  колесницу.  Тот  не  стал  связываться
одновременно с двумя бессмертными и  исчез.  А  Кэбоалан  снова  вернулся  в
облака -  сражаться  с  бесчисленными  гарпиями.  Только  его  вмешательство
удерживало этих страшных тварей от очередной атаки на людей.
   Йабарданай все еще воевал с тем существом, что еще  совсем  недавно  было
хранителем талисмана Эльваганом. Они уходили глубоко  под  воду,  и  там,  в
холодной и темной глубине, сражались так яростно, как сражаются за  то,  что
гораздо важнее собственной жизни. Оха бурлила  водоворотами  и  рычала,  как
пойманный зверь. Однако неистовые бойцы не покидали  ее.  А-Лахатал  остался
наедине со своим вечным страхом.
   Когда башнеподобная голубая громада Йа  Тайбрайя  вознеслась  над  рекой,
когда воды ее выплеснулись на берег и смыли на быстрину многих закованных  в
железо и сталь рыцарей, он ринулся в бой. Змей был во столько раз  больше  и
сильнее  А-Лахатала,  что  со  стороны  было   странно,   что   бог   вообще
сопротивляется.
   Оставшиеся в живых хранители уже не могли  снова  призвать  на  Арнемвенд
своего повелителя. Но они вполне могли победить в  этом  сражении  и  своими
силами завоевать власть над миром. Тем более что установленный порядок вещей
был на их стороне. И Каэтана  со  своими  друзьями  и  подданными  сражалась
сейчас вопреки предначертанному. А идти против судьбы всегда тяжело.
   Баяндай и Мадурай со своими воинами обрушились на двух божеств, приведших
за собой племя йаш-чан. Ан Дархан Тойон и Джесегей Тойон были похожи в  свой
последний миг на медведей - грузных,  могучих  и  старых,  которых  обложила
свора тявкающих собак. Они крушили черепа и  кости  своим  противникам,  они
расшвыривали их, но те сбегались снова. И боги устали. Они  так  долго,  так
давно воевали с Мелькартом, так отчаянно  пытались  сохранить  свой  мир  от
вторжения Тьмы и Мрака. Хедерге и Хехедей-мерген со своими людьми  бросились
им на помощь - они не представляли себе жизни без  своих  божеств.  Но  даже
добежать не успели. Обрушиваясь на землю бесформенной грудой каменной плоти,
Ан Дархан обратился к Джесегею:
   - Славная, однако, была битва...
   - Славная... - прошелестел тот.
   Каэ с сотней всадников умудрилась прижать к каменному боку  горы  остатки
танну-ула и уничтожала их, когда увидела, что невдалеке сражаются йаш-чан  и
Магнус, окруженные целой толпой врагов. Прорубаться туда было тяжело,  да  и
Ворон уже устал, а нового коня достать было негде. Она не дошла до них всего
несколько шагов, когда тяжелая стрела с желтым  оперением  вонзилась  в  шею
Хедерге. Отец схватил безвольное тело сына на руки, и  это  движение  стоило
ему жизни: вторая стрела - близнец первой - поразила и его.
   - Не-е-ет! - закричала Интагейя Сангасойя так отчаянно,  что  даже  враги
обернулись в ее сторону. - Магнус!!!
   Она изнывала от боли за отважных йаш-чан, но им было невозможно помочь, а
чародей еще был жив, и он  просто  обязан  защититься.  Каэ  не  знала,  что
стрелы, посланные Эр-Соготохом, сами являются  сгустком  заклинаний.  Магнус
отреагировал на угрозу, и даже знак сотворить успел, однако он защищал  себя
от обычного оружия. И поэтому стрела Эр-Соготоха прошила  его  насквозь.  Он
захлебнулся кровью и упал.
   - Каэ...
   Она пробилась к нему, соскочила с Ворона и опустилась на колени. Сангасои
образовали  вокруг  своей  богини  и  умирающего  чародея  живую   крепость,
пробиться в которую не мог никто - ни маг, ни воин.
   -  Каэ...  Смешно,  правда?..  Идите,  идите...  опасно.   Номмо   только
поцелуйте. Боги, как холодно... А я так горячо вас любил.
   Его рука зашарила по груди, и Каэтана крепко сжала  холодеющие  пальцы  в
своей жаркой ладони.
   - Идите...
   - Тише, тише, - склонилась она к самому лицу умирающего. - Тише.
   - Мне не страшно, - прохрипел Магнус, - он тут. Черный великан...
   Чародей дернулся всем телом и застыл. Она закрыла ему глаза  и  поднялась
на ноги. Ей не хотелось бросать Магнуса просто так, но время  скорбеть  было
неподходящее. Каэтана птицей взлетела в седло, и глаза  у  нее  были  сухие,
тревожно блестящие.
   - Удачи тебе, - произнес  Астерион,  опускаясь  возле  тела  мага.  -  Не
беспокойся, я унесу его отсюда.
   Каэ неслась в бой не оборачиваясь, потому что оборачиваться на поле битвы
смертельно опасно.  Но  она  знала,  что  сейчас,  за  ее  спиной,  Астерион
заворачивает тело друга в свой клубящийся плащ и тот  поднимается  в  воздух
вместе со своей драгоценной ношей.
   Йабарданаю удалось направить  свою  колесницу  на  Эльвагана.  Взбешенные
гиппокампы с оскаленными клыками  неслись  на  врага,  и  бывшему  понтифику
Хадрамаута пришлось отступить. Под водой он был не так  ловок,  как  Владыка
Морей. Но отбивался яростно и успел ранить Йабарданая  в  бедро,  отчего  за
бессмертным тянулась по всей реке клубящаяся красная полоса. Наконец Древний
бог прижал Эльвагана к подводной скале и пронзил его своим мечом на  длинной
рукояти. Выкованное Курдалагоном лезвие прошло и  сквозь  камень,  пришпилив
хаануха как бабочку. Йабарданай не стал ждать, пока тот  умрет,  а  выскочил
наполовину из воды и заорал на все поле боя:
   - Каэ!
   Она поняла. Повернула коня, доскакала до берега и с размаху обрушилась  в
воду. Извивающееся в кровавой завесе тело Эльвагана Богиня  Истины  заметила
сразу и ухватила цепь, на которой висел  талисман.  Совершенно  мокрая,  она
выскочила на поверхность и уничтожила безделушку одним ударом.
   - Я не почувствовал его, - признался Йабарданай, появляясь за ней следом.
   - Все может быть. Сейчас они не у дел, - бросила Каэ коротко.  -  Что  со
змеем?!
   - Подозрительно тихо, - проговорил Йабарданай, погружаясь на дно Охи.
   А-Лахатала и Йа Тайбрайя он нашел  гораздо  ниже  по  течению.  Оба  были
мертвы и лежали обнявшись, как старые друзья. Голубое бесконечное тело  змея
обвивало А-Лахатала, а трезубец морского владыки пронзил зверю глаз,  пройдя
до самого мозга. Сильный поток воды уносил их обратно, к морю,  которое  оба
любили более всего на свете.

***

   Он шел по полю битвы, и  сражение  затихало  на  мгновение  там,  где  он
проходил, потому что все провожали его взглядами. Он был огромен - ростом  с
фенешанга - и двигался стремительно и легко, как уррох или лев. И лицо его -
вытянутое, с  широким  и  плоским  носом,  покрытым  золотистой  шерстью,  и
изогнутыми  кошачьими  глазами,  искрящимися  как  изумруды,  с  раздвоенной
верхней губой хищника, из-под  которой  то  и  дело  показывались  блестящие
клыки, и торчащими ушами - было  почти  львиным.  Спутанная  золотисто-рыжая
грива спускалась ниже лопаток, брови были  тяжелые,  нависающие.  Одет  этот
воин был тоже необычно: нагрудное украшение широким воротником  ложилось  от
основания шеи до солнечного сплетения - оно было  свито  из  золотых  нитей,
усыпанных  изумрудами  и  хризолитами.  Торс  оставался  обнаженным,   давая
возможность хорошо разглядеть нечеловеческие  мускулы  незнакомца.  Стройные
мощные ноги были затянуты в лосины из  мягкой  шкуры  кого-то  из  кошачьих,
сапоги были увешаны клыками хищников. Опирался этот воин на  длинный  не  то
шест, не то посох, набалдашником  которому  служил  выточенный  из  цельного
изумруда череп льва.
   Незнакомец пересек равнину с такой скоростью, словно верхом передвигался,
и достиг Каэтаны в считанные минуты. Те враги, что  пытались  ему  помешать,
были стерты в порошок, причем никто не заметил, как он это сделал.
   - Командуй,  -  склонился  он  перед  Каэтаной.  Голос  у  него  оказался
бархатистый, мягкий, похожий на ворчание льва.
   Князь Малан-Тенгри и Тхагаледжа, сражавшиеся в ту минуту рядом  со  своей
богиней, немного оторопели.
   -  Кто  ты?  -  спросил  князь  без   обиняков.   Он   терпеть   не   мог
двусмысленностей и недомолвок. А теперь и времени на них не было.
   Незнакомец хищно улыбнулся  и  повернул  великолепную  голову  в  сторону
Интагейя Сангасойи:
   - Ты меня представишь или мне самому?
   - А что тебя  представлять?  -  отмахнулась  она  мечом  от  наскочившего
урахага. Такахай прочертил на  волчьей  мощной  шее  алую  полосу.  Бежавший
следом урахаг вдруг жалобно взвизгнул и, прижав  уши,  припал  на  брюхо.  -
Почуяли...
   Каэтана обернулась к своим спутникам, которые с удивлением отметили,  что
яростный натиск волков-оборотней на их  фланге  вдруг  стих  и  образовалась
минута передышки.
   - Рада представить вам,  господа,  вашего  обожаемого  Аннораттху.  Прошу
любить и жаловать. Он же - Верховный Владыка Барахой собственной персон