емся  домой  в
Урукур, я выпью много красного вина,  -  по  лицу  парня  промелькнула  тень
грядущего счастья, - и высплюсь в мягкой кровати. Потом  пойду  на  базар  и
куплю себе новые сапоги. И снова выпью с друзьями - что может быть лучше?
   В темноте послышались легкие шаги, и сидевшие у костра насторожились,  но
знакомый голос успокоил их:
   - Сидите, сидите. Это я, Сайнаг-Алдар. Не спится что-то. Тяжко.
   - Отчего тяжко? - Каэтана протянула ему чашу с напитком.
   - В этом месте, дорогая госпожа, караванный путь ближе всего  подходит  к
землям трикстеров. А в последнее время, говорят,  их  набеги  участились.  В
Урукуре сплетничают, что боги покровительствуют лесному народу и помогут ему
завоевать со временем и Аллаэллу, и Мерроэ, и Тевер. Не знаю, как там пойдет
дело с завоеванием, но караван разграбить они вполне могут. Вот  я  и  встал
проверить, как дела. На душе-то кошки  скребут.  А  я  своим  кошкам  привык
верить за долгие годы.
   - Тогда, может, есть смысл усилить охрану? - спросил Джангарай.
   - Может, и есть, - задумчиво ответил Сайнаг-Алдар. - Но тоже не с руки  -
будить людей из-за одного предчувствия.  Завтра  предстоит  тяжелый  участок
пути. Путь в Урукур розами не выстлан.
   - Давай проедем верхом по окрестностям, - предложил ингевон, который тоже
не доверял мнимой тишине ночи.
   - А почему в степи так тихо? -  вдруг  спросила  Каэ.  -  Обычно  цикады,
сверчки, насекомые разные... Сплю, а в ушах звенит. Но сейчас тишина, как  в
храме.
   Мужчины переглянулись, и Сайнаг-Алдар неожиданно зычным голосом закричал:
   - Тревога! Подъем!
   Ошалевшие со сна люди вскакивали, хватаясь  за  оружие,  пытались  зажечь
факелы, занять оборону. Никто ничего не понимал - караванщики сталкивались в
суматохе, роняли вещи. В лагере началась суета. Сайнаг-Алдар кусал губы:
   - Не успеем! Вот идиоты...
   Сам он был собран, как лев пустыни, готовый дать отпор  любому  врагу.  И
враг не замедлил явиться. Бордонкай только успел встать  рядом  с  Каэтаной,
сжимая в ручищах древко Ущербной Луны, и спросить:
   - Из-за чего паника?
   Степь вдруг ожила - множество людей в темных доспехах, невидимые  до  сих
пор в ночи, поднялись во весь рост из высокой травы. Они словно вырастали из
земли на  пустом  месте  и  впечатление  производили  довольно-таки  жуткое.
Рослые, в черных одеяниях, с грубым оружием в руках, нападающие с криками  и
рычанием набросились на беззащитный,  полусонный  караван.  Воины  они  были
умелые. Каэтана с ужасом видела, как один за другим падают пронзенные мечами
и копьями воины  охраны,  как  тучные  купцы,  размахивая  кривыми  саблями,
достойно встречают свою гибель.
   - Это трикстеры, - прошептал Сайнаг-Алдар, - ну что же...
   С этими словами он выступил вперед, ловко  орудуя  своей  саблей.  Гордая
кровь его матери, кровь кочевников-саракоев, вскипела у него в, жилах, и  он
ринулся в схватку, оставив позади себя тесную группку  -  Каэтану  с  мечами
Гоффаннона, Джангарая, Бордонкая и крохотного мехового  человечка,  который,
вцепившись в неподъемное для него копье, пытался выглядеть храбрым и могучим
воином.
   Каэтана видела, как один из трикстеров, черным силуэтом возвышавшийся  на
фоне  неба,  жестом  отстранил  своих  соплеменников  и  широко   шагнул   к
караванщику.  Последовала  короткая  схватка  -  барса  со  львом,  волка  с
медведем,  сокола  с  орлом.  Сайнаг-Алдар  был  жилист  и   мускулист,   но
тяжеловесный трикстер явно превосходил  его  по  всем  статьям.  Он  наносил
тяжелые и короткие удары, принимая  выпады  караванщика  на  небольшой  щит.
Джангарай и Бордонкай ринулись было на помощь .Сайнаг-Алдару, но  разбойники
выстроились в два ряда и преградили им дорогу. Бордонкай врубился в их  ряды
с ходу, не уступая трикстерам ни в искусстве  боя,  ни  в  грозном  рычании.
Каэтана легко уходила от неповоротливых воинов, мечи  Гоффаннона  порхали  у
нее в руках, снося головы  и  прорубая  доспехи,  но  она  понимала,  что  к
Сайнаг-Алдару не успевает.
   Первые лучи солнца окрасили небо в  алый  цвет.  И  на  фоне  алого  неба
взметнулся фонтан алой крови, хлынувшей из перерубленной страшным ударом шеи
Сайнаг-Алдара. Обезглавленное тело еще секунду постояло  на  ногах,  сделало
неуверенный шаг вперед  и,  подломившись,  рухнуло.  Трикстер  наклонился  и
презрительно вытер окровавленный меч об одежду поверженного  врага.  В  этот
момент и добралась до него Каэтана. Она не кипела яростью, не пылала  гневом
- внутри все заледенело и было  пусто,  только  едва  слышно  звучал  мягкий
баритон караванщика,  напевающего  любимую  песню.  И  время  пошло  в  такт
медленной грустной мелодии. Трикстер не двигался -  он  едва  перемещался  в
мелодичном времени песни, и Каэ, глядя ему прямо в глаза, внятно сказала:
   - Я твое возмездие.
   Она испытывала даже некую тайную неловкость оттого, что все так  легко  и
просто. Плавным, грациозным ударом она выбила из рук воина меч  и  движением
клинка снизу легко отрубила его правую кисть. В  ее  времени  воин  даже  не
взвыл и не закричал, он  еще  едва  приоткрывал  рот,  когда  второй  клинок
обвился вокруг его левого запястья и безжалостно отсек и эту кисть. И только
тогда первый звук длинного вопля  прорвался  из  груди  воина.  Искалеченный
громадный трикстер выл от ужаса, глядя  на  обрубки  рук.  Соплеменники  его
бросились к Каэтане, но она не подпускала их к себе, образовав  смертоносную
мельницу из беспрерывно вращающихся клинков. Воин все еще выл, когда  кто-то
из трикстеров, коротко крякнув, с натугой вонзил копье ему между ребер.
   - Ему будет нечем и незачем жить,  -  бросил  он,  и  остальные  согласно
закивали.
   Ни один из них не осмеливался переступить  границу,  незримо  начерченную
страшной женщиной с растрепанными волосами и  смертельно  бледным  спокойным
лицом. Ропот прошел по рядам  трикстеров.  В  этот  момент  зади  послышался
глухой звук удара и  короткий  вскрик  Джангарая.  Каэ  обернулась  лишь  на
секунду, но и этого хватило, чтобы выросший из  травы  варвар  огрел  ее  по
голове тяжелой палицей. Мир  выскочил  из-под  Каэ  своенравным  жеребцом  и
унесся в стремительно светлеющее небо. Она потеряла сознание.
   Когда Каэтана пришла в себя, руки ее были крепко связаны за спиной, а  на
живот что-то невыносимо давило. Связанными оказались и ноги.  Глаза  еще  не
разлипались, но ощущение было  как  от  шторма  на  море,  который  пришлось
перенести на утлом суденышке. Включился слух, и море  звуков  обрушилось  на
Каэтану одновременно - сначала она  услышала  приглушенный  топот  какого-то
скакуна и поняла, что ее везут перекинутой через неудобное седло. Скрип  его
она тоже хорошо различала. Вдалеке был  слышен  гомон  птиц,  а  высоко  над
головой ветер завывал в кронах деревьев.  Изредка  раздавался  тягучий  стон
стволов, какой бывает только в лесу. Но все эти звуки, в том числе и  голоса
трикстеров, перекрывали мощные ругательства Джангарая.  Каэ  услышала  их  и
обрадовалась, поняв, что ингевон жив и, насколько можно судить  из  громовых
раскатов его голоса, вполне здоров.
   Запахло хвоей и смолой. И еще чем-то отвратительным, что  она  определила
как плохо обработанную  сыромятную  кожу.  Голову  ломило,  но  Каэ  все  же
решилась на подвиг - она медленно,  со  всеми  предосторожностями  разлепила
правый глаз и переждала, пока утихнет первый  приступ  боли.  Слабый  лесной
полумрак резанул по глазу, но она сжала зубы  и  вытерпела.  Левый  глаз  не
желал раскрываться вообще - его следовало промыть  от  засохшей  крови.  Каэ
подумала, что, когда ее ударили по голове, она должна была упасть  прямо  на
тела Сайнаг-Алдара и изувеченного ею трикстера. Конечно, вся  левая  сторона
лица при этом оказалась залитой кровью.
   Стараясь не прислушиваться к дикой  головной  боли,  она  напрягла  слух,
чтобы выяснить, жив ли еще кто-нибудь из спутников, кроме  Джангарая.  Потом
до нее дошло, что нужно просто попытаться заговорить.  Она  знала,  что  это
будет связано с определенными трудностями, но не представляла, что с такими.
Все-таки после пятой попытки ей удалось выдавить из пересохшей глотки что-то
похожее на членораздельный звук.
   - Джангарай, - прохрипела она, - как ты?
   - Жив, дорогая, дорогая вы моя госпожа! Неужели пришли в себя?
   - Нет еще. А что с остальными?
   - Все живы, Каэ. Все живы, но к добру ли?
   - Куда мы?.. - Она не договорила, но ингевон все понял.
   - В Аллефельд, прямо в селение. Мы как  бы  трофеи.  Я  ведь  так  нелепо
попался - Бордонкая по голове стукнули,  а  он  на  меня  свалился  и  задел
рукоятью своей секиры. Не очень сильно,  но  этим  вполне  хватило  времени,
чтобы нас связать.
   Переговаривавшиеся у них над головами трикстеры вдруг вмешались в беседу:
   - Мы большие воины. Мы захватили женщину, которая отобрала руки  у  Энке.
Мы смелые.
   Услышав эту краткую речь, Каэ издала несколько звуков, которые догадливый
человек расценил бы как смех. Смеяться она могла только правым уголком  губ,
но смешно ей было по-настоящему. Обидевшийся  трикстер  (хотя  к  догадливым
людям он вроде не относился) чувствительно пнул ее коленом, и она  захрипела
от всплеска боли в несчастной своей  голове.  Сквозь  шум  и  туман  донесся
яростный голос Джангарая:
   -  Я  у  тебя  ноги  отберу,  если  ты  еще  раз  ее  тронешь.  -  И  Каэ
почувствовала, что варвар инстинктивно поджал колени. Он  так  больше  и  не
коснулся ее за все время поездки.
   Видимо, она опять на  какое-то  время  лишилась  чувств,  а  когда  снова
открыла глаза, уже вечерело. Голова очень сильно болела еще  и  оттого,  что
все это время Каэ висела перекинутая через спину  некоего  скакуна,  смутные
очертания которого мало походили на лошадиные.
   Сзади невнятно заворчал Бордонкай, а почти Сразу вслед раздался хриплый и
тонкий голосок альва:
   - Я ведь не один живой, правда?
   - Правда, - хором ответили Джангарай и  Каэ,  а  Бордонкай  издал  что-то
похожее на рык медведя, которого зимой выковыряли из берлоги.
   Туман в  глазах  Каэтаны  постепенно  рассеивался,  и  она  с  изумлением
уставилась на животное, которое везло едущего поодаль  трикстера.  Это  была
гремучая смесь ящера, волка и лошади  -  Кожистая,  со  складками  образина,
издающая тот самый отвратительный запах, который так донимал Каэтану. У  нее
были мощные шишковатые ноги с подобием копыт и длинная  шея  в  разноцветных
зеленовато-бурых пятнах.  Маленькие  глазки  сердито  блестели,  а  уздечка,
продетая через зубастый рот, была немилосердно изжевана. Тварь  прошла  чуть
вперед, и Каэ увидела мощный хвост с двумя расходящимися под углом шипами на
конце. Ушей у лесного скакуна не было - вместо них голову  украшали  змеиные
чувствительные мембраны. Каэ не могла не признать, что при  всем  безобразии
эти животные как нельзя лучше подходят для езды по лесу. А судя по зубам,  с
кормом у них тоже не возникает проблем.
   Неведомо как разглядев  в  сумерках,  куда  смотрит  его  пленница,  воин
трикстеров не без гордости объявил:
   - Это наши братья  по  Отцу  Муругану.  Великий  Мурутан  дал  нам  силу,
смелость, этих скакунов и свое покровительство. Этого  нет  в  вашем  слабом
мире...
   Каэ собралась было ответить, но тут зычный голос другого воина оповестил:
   - Селение!
   Почти в ту же минуту Каэ снова впала в беспамятство и поэтому не  узнала,
отчего их не впустили в селение на ночь глядя.
   Утром ее разбудил яркий свет солнца. Они находились  на  огромной  лесной
прогалине перед холмом, на котором  было  сооружено  нечто  вроде  крепости.
Оглядевшись, она увидела, что их похитители приводят себя  в  порядок  перед
торжественным  вступлением  в  стены  "крепости",  а  расседланные   скакуны
выглядят еще более отвратительными при дневном освещении.
   Каэтана с радостью почувствовала, что голова ее только слегка побаливает,
а ноги развязаны. Она обернулась и обнаружила, что лежит на  зеленой  сочной
траве рядом с альвом и Джангараем, а огромное тело  Бордонкая  высится  чуть
дальше отдельным холмом.
   Один из лесных разбойников приблизился к пленным и довольно бесцеремонно,
хотя и не слишком грубо, поднял их на ноги.
   Обменявшись ободряющими взглядами,  они  молча  двинулись  в  направлении
селения. На стенах "крепости" уже стояли трикстеры и глазели на группу столь
разных и не похожих друг на  друга  людей,  которые  со  связанными  руками,
соединенные одной веревкой, двигались по направлению к ним.
   Каэтана с горечью думала, что путешествие  в  ал-Ахкаф  с  самого  начала
натолкнулось на непреодолимые трудности. Альв что-то тихо бормотал себе  под
нос у нее за  спиной,  словно  молился  своим  богам,  и  Каэ  почувствовала
угрызения совести из-за того, что потащила  с  собой  этого  кроху,  который
вполне мог бы сейчас читать книги в какой-нибудь университетской библиотеке.
Она, обернувшись, поймала взгляд Воршуда и сказала только одно:
   - Прости, пожалуйста.
   И альв неожиданно лихо подмигнул ей в ответ.
   Ободренная этим Каэ двинулась вперед. За  альвом  шел  Джангарай,  следом
Бордонкай, который был готов хоть сейчас вступить  в  бой,  но  не  понимал,
отчего друзья молчат и не говорят даже между собою. Однако он  настолько  им
доверял,  что  послушно  двигался  к  селению,  не  делая  никаких   попыток
взбунтоваться. Воины окружали их тесным полукольцом.
   Селение трикстеров не было похоже ни на что виденное до сих пор  Каэтаной
в этом мире. Дома, сложенные из массивных бревен, стояли на высоких сваях, и
к дверям нужно было подниматься по крутой и грубо сколоченной лестнице. Окна
были маленькие и узкие, а вместо стекол их закрывали  мутные  бычьи  пузыри,
как пояснил ей со знанием дела  Бордонкай.  В  центре  стоял  дом  вождя,  а
остальные здания располагались вокруг него концентрическими  кругами.  Ближе
всего находились большие дома военачальников, а по мере удаления к краю  жил
люд победнее. Поселение было обнесено двойным  частоколом  из  самых  мощных
бревен с заостренным верхом. Кроме того, с наружной стороны перед частоколом
был вырыт глубокий ров. Все вместе это напоминало  грубо  сработанную  копию
небольшого города Аллаэллы, с тем лишь  исключением,  что  трикстеры  вместо
камня использовали дерево.
   - Эх, не воевали мы с ними по-настоящему, - вдруг промолвил Бордонкай.
   - Это точно, - согласился ингевон, - как бы здесь все хорошо горело.
   Репликами они. обменивались  вполголоса,  стараясь,  чтобы  охранники  не
услышали. Впрочем, те или плохо понимали их язык,  или  с  трудом  разбирали
человеческую речь вообще  -  на  тупых  звероподобных  лицах  не  отражалось
ничего.
   Когда пленников подвели ко рву, огромный  деревянный  мост  стал  рывками
опускаться навстречу отряду, а затем ворота с  диким  скрежетом  отворились.
После того как копыта последнего лесного скакуна процокали по брусьям моста,
процедура с таким же душераздирающим звуком повторилась в обратном порядке.
   - Да, - прошептал Джангарай, оказавшись рядом с Каэтаной, - разграбить  и
разорить такой город - сплошное удовольствие. И если мы останемся живы, то я
его себе когда-нибудь доставлю.
   - А я к тебе присоединюсь при любых  обстоятельствах,  -  пообещала  Каэ.
После того как большую часть пути ее везли,  перекинув  через  седло,  мышцы
живота и ног у нее нестерпимо болели, зато спина просто не разгибалась,  что
доводило ее до настоящего бешенства. - Ради такого праздника  души  я  сбегу
даже из Царства Мертвых. Вот уж точно древообразный народ. Пни с рожами...
   Дальнейшие эпитеты она бормотала уже про себя, справедливо рассудив,  что
лучше ее спутникам не знать,  до  какой  стадии  языковых  извращений  можно
дойти, вдоволь налюбовавшись на трикстеров и нанюхавшись их сапог.
   Между прибывшим отрядом и охранниками поселения тем  временем  завязалась
оживленная беседа, состоящая в основном из рыка, громких выкриков  и  ударов
себя в грудь. Время от времени кто-нибудь  из  трикстеров  тыкал  пальцем  в
пленников, так что если Каэ  правильно  уловила  смысл  этой  пантомимы,  то
каждого пленника в неравном бою захватывали как минимум восемь раз.
   Наконец  пленников  отвели  на  площадь,  куда   явился   сам   вождь   с
многочисленной свитой и где собралась шумная толпа женщин и детей.
   Вождь оказался рослым и рыжебородым, с бычьей шеей и крепкими  мускулами.
Походка у него была утиная - вразвалку, а волосы и борода были  заплетены  в
косы, что, очевидно, считалось последним криком моды  среди  трикстеров.  На
доспехи  предводителя  лесных   людей,   которого,   как   оказалось   звали
Маннагартом, пошли шкуры как минимум двух ящеров. Огромные  шипы  торчали  у
него на наплечниках и на браслетах, охватывавших  запястья.  Меч  в  кожаных
ножнах висел на поясе и  был  длинным  и  широким.  Голову  венчало  подобие
кожаной шапки с меховой опушкой, с которой свисала масса  побрякушек.  Одним
словом, Маннагарт, очевидно, был завидным  мужчиной  и  имел  большой  успех
среди  женщин  своего  племени.  Каэтана   краем   глаза   заметила,   какие
красноречиво-призывные взгляды бросали на него лесные девы.
   Свита Маннагарта была довольно разношерстной. Военачальники трикстеров не
уступали красавицам Ак-карона в любви к украшениям и старались ни в  чем  не
отставать от своего вождя. Их одежда, даже  сапоги  и  меховые  плащи,  была
украшена кое-как пришитыми кольцами, браслетами, цепями и  аграфами,  отчего
приближенные Маннагарта имели вид нарядных  новогодних  елочек.  Впрочем,  у
каждого свой вкус.
   Детей больше всего заинтересовал Воршуд. Они осторожно прикасались к  его
плотному блестящему меху и тут же с визгом и криками отскакивали в сторону.
   Мужчины оценивающе оглядели Бордонкая  и  теперь  обсуждали  Каэтану.  Ее
внешний вид вызвал у них мучительные раздумья и последовавшие за этим жаркие
споры.  Самым  весомым  аргументом  при  этом   оказался   увесистый   кулак
рыжебородого вождя, которым тот сшиб с ног нескольких оппонентов. Шум тут же
стих, и на площади воцарилась тишина. Очевидно, все поняли, что вождь принял
решение и сейчас намерен его огласить.
   - Как ты думаешь, мы поймем что-нибудь из его  пламенного  бормотания?  -
спросила Каэ у нахохлившегося и поникшего альва.
   - А что тут понимать, дорогая госпожа, - меня они сразу прикончат. Я ведь
говорил вам, что маленький народ они на дух не выносят,  даром  что  в  лесу
живут. А вас, знаете ли, по-моему... - Он замялся. - Похоже, вы у них имеете
успех, да хранят вас боги.
   Бордонкай пребывал в нерешительности. Он напрягал  мышцы,  чтобы  порвать
слабенькие веревки, которыми его связали впопыхах. Тогда  он  мог  бы  сразу
схватить вождя, к которому стоял ближе всех остальных, и сломать ему шею,  -
Бордонкаю вождь представлялся слабым и хилым. Но  что  делать  с  лучниками,
которые стоят на стенах и держат под прицелом пленников? К тому же  если  он
убьет вождя, то, возможно, охрана тут же прикончит его друзей, а это было бы
несправедливо. И Бордонкай расслаблял мускулы.
   Кажется,  трикстерам  удалось  довести  до  сознания  своего  вождя,  что
приглянувшаяся ему женщина не просто обряжена в мужской  костюм,  но  еще  и
сражалась с ними, укокошив немалую часть отряда. Каэтану поражало,  с  каким
спокойствием здешние женщины воспринимают  смерть  своих  близких.  Пленники
стали главной сенсацией дня, а над мертвыми не плакал  никто.  Их  аккуратно
сложили у самых стен поселения и уделяли им  внимание  только  тогда,  когда
требовалось упомянуть в рассказе кого-нибудь из павших.
   Вождь величественно приблизился к пленникам и заговорил. Слова часто были
исковерканы до неузнаваемости, конструкции фраз - примитивны, но общий смысл
можно было уловить без особого труда.
   - Сегодня великий день, потому что мы захватили Необычных пленников!
   Вождь  приосанился  и  обвел  глазами  своих  соплеменников.  Каэтана  не
сомневалась, что в битве он по-настоящему опасен и страшен, но сейчас