орите  чудеса,  -  обернулась  Каэтана  к  гостеприимному
хозяину. - Мы сочтем за честь, если вы разделите трапезу с нами.
   - Принцесса, я ваш покорный слуга.  -  Банбери  уже  сидел  возле  нее  с
огромной плоской ложкой. - Рекомендую вот этот салат: фигуру не  портит,  но
наслаждение доставляет невероятное.
   - У-у-у - минуту спустя сказала Каэ и  сделала  широкий  жест  в  сторону
своих  друзей.  Они  правильно  истолковали  ее  стоны  и   набросились   на
предлагаемое блюдо. Еще через минуту стонали уже все.
   - Счастлив, счастлив, счастлив, - раскланивался во все стороны барон.
   - Скажите, дорогой господин Вентоттен, а как вам пришла  в  голову  столь
странная идея - гостиница для маленьких войск? - с интересом спросил Куланн,
почувствовав необходимость на некоторое время оторваться от  привлекательных
яств.
   - Любезный князь, вы еще раз подтверждаете мою мысль о том,  что  прибыли
издалека. Ведь всем жителям Ронкадора хорошо известно,  что  любой  дворянин
непременно странствует со своими воинами.  Чем  он  богаче  и  знатнее,  тем
больше отряд.  Есть,  правда,  такие  счастливцы  и  богачи,  которые  имеют
возможность оплачивать услуги очень опытных и  дорогих  наемников.  И  тогда
отряд не очень велик, но грозен. И если вы позволите, я бы поговорил с  вами
об этом.
   - Пожалуйста, - кивнул головой сангасой.
   - Я впервые  вижу  таких  воинов:  без  доспехов,  с  одними  мечами.  Но
мускулатура у них божественная, я сам старый солдат и знаю  толк  в  хороших
бойцах. Говорят, что в белом с золотом ходят воины императора Зу-Л-Карнайна,
слава которого достигла и берегов Иманы. Это его люди?
   - Нет, - улыбнулся Куланн. -  Мы  хорошо  знаем,  как  сражаются  солдаты
императора,  и  они  действительно  прекрасные  воины:   искусные,   мощные,
выносливые, а главное - преданные своему повелителю. Но я не погрешу  против
истины, если скажу, что наши гораздо сильнее.
   - Грешить против истины - самая большая ошибка, князь, - серьезно заметил
барон Банбери. - Я рад, если вы это чувствуете сердцем.
   Рогмо удивленно вскинул глаза на хозяина гостиницы.
   - Я  осмелюсь  сказать  вам  несколько  слов,  прекрасные  господа.  Ваша
компания слишком заметна, и потому  уже  многие  наслышаны  об  удивительных
происшествиях в Кортегане.  И  знаете,  в  связи  с  этими  событиями  часто
упоминаются некие весьма яркие и выдающиеся личности, как-то: юная  госпожа,
сражающаяся своими двумя клинками, как сам Траэтаона; молодой эльф  знатного
рода и редкий в наших местах гость - альв, а также некий чародей  и  высокий
воин с боевым топором, стоящий во главе  непобедимого,  по  слухам,  отряда.
Говорят еще про драконов, про атаку на Белый замок. И на всех  углах  кричат
про позорное поражение магистра ордена унгараттов - Катармана  Керсеба,  три
столовые ложки перца ему в глотку.  -  Барон  уперся  ладонями  в  колени  и
откашлялся. - Вот, собственно, и все. Но очень интересно, не правда ли?
   - Да, - спокойно сказала Каэтана. - Не  так  интересно,  как  тот  салат,
который куда-то делся, но тоже ничего себе история.
   - История занимательная. Эти своеобразные и  очень  заметные  люди  могут
рассчитывать на поддержку матариев после того, что сотворили в Кортегане. Но
если бы они меня слышали, я бы рискнул дать им совет...
   - Какой, барон?
   - Принцесса, иногда те, о ком ты столько слышал и  даже  успел  составить
определенное мнение, на деле оказываются иными - более милыми, приятными, не
кровожадными, а какими-то особенными. И тогда душа начинает болеть за то, до
чего ей не должно быть никакого дела. Я довольно старый человек,  всю  жизнь
прожил в нашем прекрасном Ронкадоре, и я устал. Я ужасно устал  оттого,  что
матарии воюют с унгараттами и хассасинами, а унгаратты и хассасины к тому же
воюют между собой. На Имане столкнулись четыре мощные силы,  а  должны  были
сражаться только две: все против детей Ишбаала. Но никто не  думает  о  том,
что может случиться в самое  ближайшее  время.  Они  все  похожи  на  детей,
увлеченных играми. А пока они забавляются, кто-то страшный и злобный хватает
их одного за другим и... Не знаю, что он делает.  Надеюсь,  что  всего  лишь
убивает.
   Мы забыли, что на свете  есть  такая  простая  и  необходимая  вещь,  как
Истина. А Истина не прощает тем, кто забывает ее.
   - Не правда, - внезапно сказала Каэтана. - Вы прекрасный человек,  барон,
но вы глубоко заблуждаетесь, если считаете,  что  Истина  может  не  прощать
такие вещи. Это сам человек не прощает себе то, что  он  прошел  мимо  своей
жизни, постоянно примеряя  на  себя  чужие  мысли,  слова,  поступки,  вещи,
города, страны. Человек должен быть самим  собой  -  вот  вам  одна  простая
истина. Он не может жить иначе, что бы сам по этому поводу ни думал.
   - Откуда вы знаете, принцесса, - тихо спросил Банбери, - откуда вы можете
знать, что думает далекая и холодная Истина где-то там,  в  своем  храме,  в
недоступных Запретных Землях, если весь мир стонет и зовет ее, но так  и  не
может дозваться?
   - Это ложь! - вспыхнул Рогмо.
   - Я прощаю вам, дорогой князь, что  вы  обидели  меня,  надеясь,  что  вы
сделали это неумышленно. Но вы не понимаете: это ведь ужасно - всю жизнь  не
иметь возможности хоть приблизиться к сверкающей, холодной, чуждой  вершине.
И я не оправдываю, но могу понять унгараттов: Смерть  ближе  и  понятнее.  А
Истина, как и любовь, обманывает нас. Заканчивается наш век, а мы все так же
ждем,  а  ее  все  так  же  нет.  Просто  вы  слишком  молоды,   чтобы   это
почувствовать. Вы еще не теряли близких...
   - Барон, - неожиданно раздался с другого конца стола  решительный  тонкий
голосок. - Там, в  недоступных,  как  утверждаете  вы  Запретных  Землях,  в
маленькой светлой роще стоит памятник, нет, памятничек моему любимому брату,
прошедшему вместе с Богиней Истины через весь Вард. Ему и еще нескольким  ее
друзьям, которые умерли за нее, не зная, что она богиня, что она бессмертна,
что она недоступна и холодна... - голос альва напрягся и зазвучал звонче,  -
им не было ничего нужно от нее, кроме того, чтобы она была.  Понимаете?  Где
угодно, с кем угодно, только бы она выжила!
   Я знаю, я слышал от Гайамарта, как стоял  в  ущелье  Джералана  крохотный
отряд тех самых тхаухудов, о которых вы упоминали, - шестнадцать  человек  с
аллоброгом во главе. Он любил ее, хотя не знал, кто она. Но  именно  потому,
что он так любил ее, войско тагаров не прошло через это  ущелье  -  вот  вам
истина. Любая армия разобьется о любовь!
   - Я глубоко сочувствую вам, барон, - серьезно сказал Банбери.  -  Но  это
красивая сказка. На самом деле все должно было быть совсем  иначе.  Когда  я
был молод, я уехал на Вард искать приключений. Повторяю, я был  молод,  меня
влекла война, но не та, что постоянно шла здесь, а чья-нибудь чужая. Я хотел
разобраться в себе и мечтал, чтобы традиции предков не  влияли  на  меня.  Я
поступил наемником в отряд, где командиром был невероятный гигант  и  силач.
Вот вы, князь, - повернулся он к Куланну, - вы  невероятно  могучи,  но  наш
командир был настолько выше и мощнее, что сам Арескои убежал бы от  него,  а
Траэтаона счел бы его равным.
   - А, - махнул рукой Куланн. - Тогда разве что великий Бордонкай сравнится
с вашим командиром, барон. Барон! Что с вами?
   - Почему вы назвали Бордонкая великим? - спросил Банбери севшим голосом.
   - Да так, - растерялся  было  Куланн,  но  решил  не  выкручиваться,  раз
проговорился, и решительно ответил:
   - Потому что в священной роще Салмакиды, что в Запретных Землях, рядом со
статуями аллоброга и альва, о  которых  уже  упоминал  барон  Воршуд,  стоит
памятник самому великому воину Варда. Траэтаона  счел  его  равным  себе,  а
Победитель Гандарвы хранит его секиру как единственную ценность.  Имя  этого
воина - Бордонкай. А  также  там  стоят  памятники  двум  волкам-урахагам  и
разбойнику ингевону. И это доказывает, что Истина существует  для  всех.  Да
будет вам известно, барон, что Великая  Кахатанна,  Богиня  Истины  и  Сути,
каждый день ходит к этому месту, чтобы поклониться своим друзьям.
   Барон молчал, краснел и бледнел попеременно, сжимал и разжимал  кулаки  и
все же произнес вслух:
   - Я видел, как ваш великий  Бордонкай  убил  собственного  брата.  Именно
после того случая я оставил военное ремесло и вернулся  в  Ронкадор.  Открыл
здесь гостиницу и вот живу - не жалуюсь.
   - Это прекрасно, барон, - сказала Каэ. - Но  после  гибели  своего  брата
Бордонкай прожил не очень долгую, но  очень  насыщенную  жизнь.  И  совершил
множество подвигов.
   - Я не верю! - воскликнул Банбери Вентоттен.
   - Бывает. - Она пожала плечами.
   И старик схватился за сердце:
   - Принцесса! Голосок у вас нежный, но ведь вы произнесли это  точь-в-точь
как Бордонкай. Но она промолчала.

***

   Утром следующего дня Каэ сидела в кресле у незажженного камина.  Все  еще
отдыхали в своих комнатах, но ей не спалось, и она  спустилась  в  обеденный
зал. На улице стояла жуткая жара, а здесь, в прохладе,  хорошо  думалось,  и
она дремала в тишине, иногда возвращаясь в мыслях к  дальнейшим  планам.  Из
этого сладкого, блаженного состояния ее вывел сам  хозяин  гостиницы,  барон
Вентоттен. Он подошел к своей гостье, кашлянув, чтобы не испугать  бесшумным
появлением (а ходил барон Вентоттен, как кошка), и нерешительно произнес:
   - Хотите позавтракать, принцесса?
   - Да, если можно.
   - Невозможного нет для потомка славного рода Вентоттенов, - сказал  барон
так печально, что сердце у нее защемило. - Принцесса, вы  были  в  Запретных
Землях?
   - Да, - твердо ответила Каэ. Ей было сейчас наплевать на осторожность: ей
нужно было, чтобы улыбнулся этот удивительный барон.
   - Вы лично видели памятник Бордонкаю?
   - Да, конечно.
   - И Богиню Истины тоже видели? Ну как она приходит к ручью?
   - Видела, барон. Чтобы развеять ваши сомнения,  сразу  скажу,  что  земли
Коттравей находятся на самом севере Сонандана, по-вашему Запретных Земель.
   - Понимаете, если бы мне случилось  встретить  Великую  Кахатанну,  я  бы
попросил ее приоткрыть мне лицо Истины. Мне необходимо узнать, есть  ли  оно
вообще - это лицо. Или она принимает облик, удобный тем, кто ее почитает.
   - Боюсь, барон, что каждый действительно видит что-то свое. И только тот,
кто просто живет по правде (как бы  смешно  и  по-детски  это  ни  звучало),
однажды встречает ее, настоящую.
   - Принцесса, вы снились мне. И снились очень странно, - сказал барон. - Я
видел во сне Бордонкая. И он указывал мне на вас  своей  огромной  рукой,  и
улыбался, и крутил усы.
   - У гемерта не было усов, барон, - ответила она холодно. - Зачем вам  эта
глупая проверка?
   - А затем, - неожиданно разъярился Банбери Вентоттен, - что я  всю  жизнь
благополучно хранил одну тайну. Она не моя, я не имею права  ее  разглашать.
Но я побоялся в свое время принимать ответственность за обладание ею на себя
и сбежал. Правда, я вернулся и всю жизнь держал язык за зубами.  А  когда  я
вижу вас, принцесса, меня, как ребенка, распирает от  желания  поделиться  с
вами. Но ведь запрещено, нельзя!
   Каэ не любила разыгрывать из себя грозную и величественную, недоступную и
холодную бессмертную богиню, но здесь случай  был  тяжелый,  и  выбирать  не
приходилось.
   - Барон Вентоттен, - сказала она ясным и твердым  голосом,  -  посмотрите
мне в глаза.
   И, подчиняясь этому нелепому на первый взгляд  приказу,  хозяин  Ноттовея
заглянул в сверкающую глубину.
   -  Барон  Вентоттен,  хранитель   талисмана,   последний   рыцарь   храма
Нуш-и-Джан, чего боишься и от  чего  бежишь?  Смотри  на  меня  и  попытайся
увидеть лицо Истины.
   Банбери Вентоттен опустился на колени и молвил тихо:
   - Великая Кахатанна, я знаю, что это ты, но я недостоин говорить с тобой,
ибо по-прежнему вижу перед собой принцессу Коттравей, не в силах узреть твой
истинный облик.
   - Уже узрел,  и  теперь  давай  говорить  по-человечески,  -  рассмеялась
Каэтана.

***

   Барон Банбери Вентоттен был прямым потомком Арлона Ассинибойна, а значит,
хранителем талисмана и рыцарем храма  Нуш-и-Джан.  Ему  бы  гордиться  своим
родством и великой честью, но гордиться  было  уже  нечем.  Храм  Нуш-и-Джан
лежал в развалинах, хассасины-хранители перестали  существовать  значительно
раньше, чем мощная каменная постройка, а их потомки теперь  яростно  воевали
друг с другом за власть в Ронкадоре и Игуэе, напрочь  забыв  о  своем  долге
перед прежними богами.
   Правду говоря, Банбери и сам не верил в таинственные истории  о  каком-то
камне, вынутом из перстня и похороненном в храме у подножия Лунных гор.  Его
отец воспринимал всю эту историю как легенду, правда очень красивую. И часто
рассказывал ее своему сыну на ночь, чтобы  малыш  быстрее  засыпал,  -  ведь
легенда изобиловала ненужными и довольно  скучными  подробностями,  а  также
труднопроизносимыми именами. И как быстродействующее снотворное отлично себя
зарекомендовала.  Может,  именно  поэтому  каждое  слово  древнего  предания
буквально впечаталось в мозг маленького Банбери.
   Затем  отец  погиб;   шаткий   мир   между   Ронкадором,   Кортеганой   и
Эль-Хассасином выглядел как  бесконечная  череда  вооруженных  столкновений,
которые не называли войной лишь потому, что люди привыкли  с  течением  лет,
что так и должно быть. Члены одной семьи  часто  оказывались  не  только  по
разные стороны  границы,  но  и  во  враждующих  армиях.  Братья  уничтожали
братьев, отцы сходились в  сражении  со  своими  сыновьями,  и  жизнь  стала
бессмысленной, потому что самые незыблемые ценности неожиданно обратились  в
прах. Не желая обагрять свои руки  родной  кровью  и  губить  душу,  Банбери
обратил свой взор к другим странам, где можно было бы  начать  все  сначала.
Молодой барон Вентоттен покинул Иману и отправился на соседний  континент  в
поисках счастья. Он действительно  был  наемником  и  несколько  лет  подряд
воевал  в  Таоре  и  Аллаэлле.  Ужасная  история  Бордонкая  исполнила   его
отвращением к военной  службе;  Банбери  вернулся  на  Иману  и  вложил  всю
имеющуюся наличность в покупку гостиницы.
   Как-то  несколько  раз  у  него  возникало  желание,  отправиться  на  юг
Ронкадора, пробиться через  тропический  лес,  пересечь  озеро  Эрен-Хото  и
достичь  загадочного  храма,  чтобы  убедиться  в  том,  что   он   все-таки
существует. Но то дела не пускали,  то  денег  было  мало,  то  вдруг  южные
провинции вспыхивали войнами  и  восстаниями.  Так  и  не  случилось  барону
Вентоттену съездить и проведать свое наследство.
   Семьей он по странной причине не обзавелся, хотя в молодости был очень  и
очень  привлекателен,  а  к  зрелым  годам  стал  даже  интереснее.  Банбери
относился к тем людям, которым возраст к лицу. Лишние  морщины  придали  ему
благородства,  осанка  по-прежнему  оставалась  гордой,  и  женщины   весьма
благосклонно относились к возможности знакомства с  бароном,  а  также  сами
нередко намекали на серьезность своих намерений.  Но  он  всю  жизнь  прожил
одиноким. Возможно, подсознательно не  хотел,  чтобы  у  него  родился  сын,
которому он не преминет как-нибудь рассказать на ночь сказку и который после
этого будет жить с чувством неясной, но острой вины.
   Появление  Каэтаны  и  ее  спутников  расшевелило   старого   барона.   А
нахлынувшие воспоминания буквально жгли его изнутри, будто требовали,  чтобы
он рассказал эту глупую историю милой и очаровательной принцессе  Коттравей,
которая как две капли воды  походила  по  описаниям  на  женщину-гладиатора,
одолевшую  самого  Катармана   Керсеба.   Банбери   Вентоттен   с   огромным
удовольствием рассказал бы все, что знал, и не мучился, но ведь в свое время
не веривший в легенду отец зачем-то взял с него клятву молчания.
   Неожиданное превращение принцессы Коттравей  в  Великую  Кахатанну  барон
Банбери Вентоттен воспринял с невероятным облегчением.
   Они завтракали вдвоем в маленькой столовой.
   - Значит, вы думаете, что это правда и на мне  лежит  ответственность  за
талисман храма Нуш-и-Джан?
   - Не знаю, барон. То есть я уверена в  правдивости  легенды,  а  вот  что
касается  ответственности...  Жизнь  так  часто  преподносит  нам   подобные
сюрпризы. Я, например, совсем недавно выяснила,  что  пресловутые  Запретные
Земли - это то еще  наследство,  вроде  вашего  талисмана.  И  они  налагают
гораздо  больше  обязательств  на  своего   правителя,   нежели   дают   ему
преимуществ. Боюсь,  где  бы  вы  ни  находились,  талисман  связан  с  вами
неразрывными узами и будет как-то влиять на вашу жизнь.
   - А вы-то что скажете мне, госпожа Каэтана?
   - Что я могу сказать? Мне этот талисман нужен смертельно, и именно за ним
мы направляемся в храм. Князь Энгурры и есть тот самый эльф-хранитель оправы
перстня. Надеюсь, поход наш не закончится ничем, иначе мир рухнет во тьму.
   - Отец утверждал, что перстень  может  точно  определить  местонахождение
каких-то других магических предметов - талисманов Джаганнатхи.
   - Именно так, барон. Их необходимо уничтожить  до  того,  как  двенадцать
человек завладеют ими. Иначе они откроют проход в наш мир своему властелину,
и тогда не знаю, что нам поможет.
   - Вы очень спешите?
   - Да, к сожалению, наше время крайне ограничено. Так  уж  сложилось,  что
противостояние с Повелителем Зла больше похоже на скачки или  состязания  по
бегу. Кто успеет раньше, тот  и  выиграл  этот  мир.  Мне  не  нравятся  эти
условия, но не я их  придумала.  Остается  только  опережать  врага,  а  это
забирает все силы.
   - Единственное, что я понял, дорогая Каэтана,  -  мне  нужно  отправиться
вместе с вами. Во-первых, я наконец воплощу свою мечту,  во-вторых,  выполню
свой долг, а в-третьих... Но  сейчас  я  не  могу  выразить  свое  состояние
словами.
   - И не пытайтесь, барон, - улыбнулась Каэтана. - Я очень рада, что вы так
решили, хотя и не смела бы настаивать сама на вашем  участии  в  походе.  Вы
знаете дорогу к храму?
   - Только по легенде, дорогая госпожа. Но  уверен,  что  все  совпадет  до
мелочей. Недаром отец твердил ее наизусть, словно молитву, слово в слово.
   Когда вниз спустились ее спутники и друзья, Каэ объявила им  о  том,  что
барон Банбери Вентоттен является одним из  хассасинов-хранителей  и  что  он
выразил желание отправиться с ними в храм Нуш-и-Джан. Каждый отнесся к  этой
новости по-своему. Номмо посмотрел на барона с  нескрываемым  сочувствием  и
спросил:
   - Стоит ли, барон? У вас такая прекрасная  гостиница,  налаженная  жизнь,
обеспеченное будущее.
   Но Вентоттен не дал ему договорить:
   - Спасибо, барон, что вы беспокоитесь обо мне. Но ни у  кого  из  нас  не
может быть обеспеченного будущего,  если  госпожа  Каэтана  не  будет  иметь
достаточно друзей и помощников,  чтобы  исполнить  свое  предназначение.  Во
всяком случае, я так это понял.
   Рогмо протянул  руку  своему  новому  товарищу  -  по  несчастью?  Куланн
настороженно глянул на Банбери:  с  недавних  пор  он  не  доверял  хозяевам
ресторанов и гостиниц. С одной  стороны,  он  был  рад,  что  они  встретили
хранителя талисмана, с другой - было  достаточно  много  шансов,  что  барон
может оказаться таким же предателем, как и многие другие. Оставалось  только
надеяться, что Каэ в состоянии  разобраться  в  потемках  чужой  души  и  ее
доверие основано на чем-то большем, нежели просто надежда на порядочность  и
доброту, заложенную в любом человеке.
   Магнус испытывал искреннюю и глубокую  симпатию  к  барону  Вентоттену  и
оттого хотел отговорить его от этой поездки, убедив  ограничиться  подробным
рассказом о местонахождении храма и о  прочих  секретах  и  тайнах,  которые
знали только хранители. Но чем больше он смотрел на оживленного  и  веселого
Банбери, тем четче понимал, что барон ни за что на  свете  не  откажется  от
этого единственного и последнего шанса в жизни, шанса стать  самим  собой  и
избавиться от обреченности и вины.