тут ты врешь! Меня ведь не зовут Кахатанной.

***

   Прозрачные белые облака несутся по зеленому лугу небесного  пространства.
Солнце лукаво прячется за  ними,  изредка  протягивая  длинные  лучи,  чтобы
высветить какое-нибудь особо причудливое и пушистое.  На  горизонте  высокие
горы упираются верхушками в небо, пронзая его насквозь. И небо висит на них,
бессильно обмякнув. Немного  в  стороне  великан  Демавенд  возвышается  как
неприступная  грозная  башня.  Об  этом  пристанище  драконов  ходят   такие
прекрасные, такие нежные и трогательные легенды,  что  самые  великие  поэты
Арнемвенда используют их как тему для своих творений.
   - Я ухожу в горы, - говорит Каэтана.
   Она одета и вооружена верными мечами. Рядом с ней стоит Барнаба,  тоже  в
полной боевой готовности, что означает, что конечности у него приблизительно
расположены так, как у нормального человека, он прилично выглядит и  запасся
целым  мешком  любимой  хурмы.  Тхагаледжа  и  Нингишзида  собрались,  чтобы
проводить ее. Поодаль - целый отряд до зубов вооруженных воинов -  теперь  в
окрестностях Салмакиды нужно передвигаться с большой осторожностью.
   - Когда ты вернешься, Интагейя Сангасойя? - спрашивает верховный жрец.  -
Когда твои дети будут осчастливлены твоим присутствием?
   - Для вас - сегодня же, - отвечает вместо Каэ неунывающий Барнаба.
   - Не понимаю, но рад принять на веру, - склоняется перед ними татхагатха.
   - Все-таки я недаром пришел сюда, - улыбается Барнаба.
   От его улыбки, которая все распространяется и распространяется  по  лицу,
заползая на затылок, всем становится жутко.
   - Барнаба... - окликает его Каэтана.
   - Ах, простите!
   - Мы ждем тебя с добрыми вестями, Суть Сути, - кланяется Нингишзида.
   - Это хорошо. Пожелайте нам удачи. И выясните все про Деклу, - напоминает
Каэтана.
   Она вскакивает на своего Ворона, который уже заждался в  покое  и  теперь
рвется в дорогу. Барнаба взгромождается на коня  поскромнее  и  поспокойнее.
Часть отряда присоединяется к ним с тем, чтобы проводить до самой Онодонги и
дождаться их возвращения. В отряде есть солдаты из  полка  Траэтаоны,  полка
Льва и полка, имеющего символом дракона Ажи-Дахака. После недолгого прощания
Каэ и ее спутники отправляются в путь.
   Когда отряд скрывается из виду, жрец и  правитель  поворачивают  коней  в
сторону столицы, и охрана медленно следует за ними.
   - Ты надеешься на успех? - спрашивает татхагатха у жреца после длительной
паузы.
   - А почему бы и нет, повелитель? То, что случилось с  ней  в  прошлое  ее
путешествие, было еще  более  опасным.  Она  вернулась  из  другого  мира  -
возвратится и из этого.
   - Я  не  о  том.  -  Тхагаледжа  молчит,  мнется,  затрудняясь  правильно
поставить вопрос, наконец решается:
   - Ты полагаешь, мы выиграем в этой войне?
   - Нужно было бы ответить, что война еще не началась, но это было бы явной
ложью. Да, война идет, и пока что мы не победители. Но все зависит от нас. Я
верю в удачу.
   - А голос разума?
   - Зачем тебе нужен голос разума, который советует глупости? -  спрашивает
Нингишзида, пришпоривая коня.
   Когда Тхагаледже удается его догнать, он, смеясь произносит:
   - Ты, жрец, говоришь как твоя богиня.
   - С кем поведешься, - улыбается лукаво Нингишзида.
   - Ты же стар, чтобы меняться, - удивляется правитель.
   - И вовсе нет. Я только сейчас начинаю жить. Знаешь, что она сказала  мне
недавно, когда я спросил ее, как же это удалось - стать самой собой, вернуть
божественные способности, будучи в теле и при разуме человека?
   - Ну? - нетерпеливо произносит правитель.
   - Она сказала дословно вот что: "Всякий человек достаточно  велик,  чтобы
вместить в себя бога. А чудо - это единственная норма существования мира".
   - Прекрасно, - говорит татхагатха.
   Их кони идут рядом, и всадники негромко переговариваются.  Вечереет.  Над
Салмакидой висит розовое солнце, похожее на диковинный плод, окрашивая  небо
в неповторимый цвет. Несутся пышные  облака,  просвечивающие  золотом.  Тихо
щебечут  птицы,  собираясь  спать.  Высоко  над  головой  вьются   последние
запоздавшие ласточки в поисках корма для недавно вылупившихся  птенцов.  Мир
дышит счастьем. И преступно не защищать это счастье от  того,  кто  пытается
его уничтожить.

***

   Степь по-своему прекрасна в любое время года, в любое  время  суток,  при
любом освещении. Высокая мягкая трава волнами  перекатывается  под  порывами
легкого ветра, и кажется, что это цветной океан - желтый, зеленый,  розовый,
блекло-серый в лиловых и сиреневых пятнах и разводах - шумит под ногами.
   Двое высоких и красивых воинов идут по колено в этом ярком буйстве, среди
вздохов,  шелестов,  шепота  и  птичьих  криков.  Из-под  ног  у  них  шумно
вспархивают крохотные птицы. Одни, пролетев несколько шагов, снова падают  в
траву, а иные уносятся в небо, и оттуда  раздается  победная,  неистребимая,
как сама жизнь, звонкая трель.
   За воинами послушно следуют два коня. Они  сами  по  себе  примечательны:
один черный, как ночь,  другой  -  седой.  Их  тяжелую  поступь  большинство
жителей этого края успело выучить за свою долгую-долгую  жизнь.  Потому  что
духи степи бессмертны, если их, конечно, не убивать.
   Рыжий воин в шлеме из Черепа Дракона, известном всему Арнемвенду,  шагает
чуть впереди. Рот его упрямо сжат, на лбу  пролегли  тоненькие  морщинки,  в
глазах стынет вселенская  тоска.  Огромная  секира  закинута  за  спину,  но
кажется, что он не замечает ее немалого веса. Второй торопится следом,  чуть
сильнее обычного размахивая левой  рукой  в  такт  ходьбе.  Никто  этому  не
удивляется - мир облетела весть, что  грозный  Бог  Смерти  стал  одноруким.
Впрочем, никто и  не  обольщается  на  этот  счет.  Желтоглазый  по-прежнему
всемогущ.
   - А куда это ты собрался, позволь  тебя  спросить?  -  Га-Мавет  догоняет
Арескои и шагает по правую руку от него.
   - Хочу узнать последние новости нашего мира.
   - И что ты в таком случае собираешься делать в степях Урукура?
   - А с чего ты взял, что я направляюсь именно туда?
   Бог Смерти останавливается и ошеломленно смотрит на своего брата:
   - Мы уже несколько часов прогуливаемся именно по  степям  Урукура.  И  не
пытайся меня убедить,  что  ты  об  этом  не  подозреваешь.  Отвратительное,
кстати, место, - что ты в нем нашел?
   - Откровенно говоря, - опускает голову Победитель  Гандарвы,  -  я  здесь
некогда потерял что-то очень важное.  И  теперь  расплачиваюсь  за  ту  свою
потерю.
   Вдруг в его зеленых глазах мелькает тень надежды, и он громко и отчетливо
произносит вслух странные, казалось бы, слова. Его мощный  голос  разносится
по всему пространству степи, ветер подхватывает, кружит их, вертит  и  несет
дальше, оповещая всех в Урукуре о том, что сказал бог.
   - Я сожалею о том, что сделал. Не так давно, преследуя Кахатанну, я  убил
в этих местах  маленькое  существо  -  хортлака,  помогавшего  ей.  Он  было
беззащитен и беспомощен, но я не пожалел его тогда. И огромная вина лежит на
мне. Великая Кахатанна простила меня; может, и хортлаки найдут в себе силу и
мудрость простить несчастного бога за то зло, которое он  им  причинил.  Мне
нужна помощь!
   Га-Мавет оглядывается по сторонам:
   - Ты уверен, что эти самые хортлаки тебя слышат?
   - Хоть один из них должен быть где-то рядом, - отвечает  Арескои.  -  Они
знают все обо всем и хранят такие древние истории, что тебе и не снилось. Да
полно, что я рассказываю? Ты хортлаков не видел?
   - Нет, - как показалось рыжеволосому, смущенно откликается Бог Смерти.  -
Не обращал на них внимания. Я здесь, в степи, редко бываю, -  добавил  он  в
пространство извиняющимся тоном. - Кого здесь забирать в царство смерти?
   - Некого! - внезапно раздается голос как из-под земли.
   - Мы бессмертны! - отзывается другой, поодаль.
   - Не верьте им, это хитрость! -  прошелестел  третий,  и  ковыль  волнами
понес дальше:
   - Не верьте, не верьте, не верьте, не верьте...
   - Нет! Постойте! - отчаянно закричал Арескои.
   Он сорвал с рыжей головы и  бросил  под  ноги  шлем  из  Черепа  Дракона,
известный всему Арнемвенду, и поднял к небу руки с открытыми ладонями:
   - Великую Кахатанну, Суть Сути и Мать  Истины,  призываю  я  в  свидетели
своей искренности. Не врагом, но смиренным просителем явился я к всеведущему
народцу степи - и пусть поверят мне, ибо труднее всего воину преодолеть свою
гордыню. Я сильнее вас, но не собираюсь пользоваться этой силой отныне  -  я
пришел как равный к равным. Примете ли вы меня?
   Га-Мавет слушал молча. Он понимал, сколь  сложно  было  его  непокорному,
бесстрашному брату, привыкшему  к  битвам  и  поединкам,  кланяться  в  пояс
крошечным, слабеньким духам степи. И еще он понимал, что наступили  странные
времена; что сила не на стороне сильного, а на стороне того, кто  не  боится
быть слабым. Что бесстрашен не тот, кто не боится, но  тот,  кто  не  боится
своего страха.  Много  мыслей  теснилось  в  его  бедной  голове.  Ему  было
счастливо и прекрасно посреди этой желтой степи,  с  волнующимися  на  ветру
травами - душистыми, пахучими, дурманящими;  мелкие  цветочки  разноцветными
брызгами  были  разбросаны  на  колышущемся  фоне  ковыля.  Малах   га-Мавет
почувствовал, что здесь безраздельно царит Древний Бог Ветров - Астерион.  И
к нему он обратился за помощью:
   - Астерион! Услышь нас. Мы не желаем зла народу степи,  пусть  спросят  у
Кахатанны.
   Степь  заволновалась,  зашумела.  Звон  и  рокот  многих  сотен   голосов
отозвались с разных сторон, и братья поняли, что все это  время  они  стояли
здесь не в одиночестве. Одно за другим из густых трав появлялись крохотные -
чуть выше колена - существа. Рыжие, серые,  пестрые,  лохматые,  с  круглыми
тигриными ушами и огромными выразительными глазами  на  кошачьих  мордочках,
разумных и подвижных, они вылезали из нор, ямок, канавок, скрытых до поры до
времени буйной растительностью.
   Издалека приближались длинными прыжками их близкие родичи - но  они  явно
жили ближе к пустыне, потому что шерсть у них была изжелта-серого  цвета,  а
сами они - еще меньше, чем жители степи.
   - Хортлаки, - пробормотал Арескои.
   - Какие милые, -  заметил  га-Мавет,  осекся  и  оторопело  уставился  на
Победителя Гандарвы.
   Тот усмехнулся:
   - Ты ли это, беспощадный и грозный брат?
   - Все началось с общения с Богиней Истины...
   - Со встречи с Каэтаной, хотел сказать ты.
   - Абсолютно верно.
   Бог Войны, Победитель Гандарвы, Рыжий Воин в  шлеме  из  Черепа  Дракона,
зеленоглазый красавец Арескои, не боящийся в  этом  мире  никого  и  ничего,
опустился на колени, чтобы маленьким мохнатым существам  было  легче  с  ним
разговаривать.  Рядом  он  положил   огромную   секиру,   которая   когда-то
принадлежала Бордонкаю.
   - Не бойтесь, - он старается говорить как можно мягче,  -  это  оружие  -
друг. Ее зовут Ущербная Луна.
   - Мы знаем, - раздается в ответ тоненький  голосок.  -  Это  секира  того
великана, который провожал к эл-Ахкафу госпожу Каэтану, который победил тебя
у стен этого города и мог убить в предгорьях Онодонги, но не сделал этого.
   - Да!  -  твердо  говорит  Арескои.  -  Это  все  истинная  правда.  Вам,
хортлакам, ведомо иногда больше, чем богам. Это действительно  секира  брата
моего, человека Бордонкая, убитого мною в неравном поединке. И о смерти  его
я сожалею до сих пор.
   - Мы тоже, - шелестит степь.
   - Мы тоже, - разносит ветер тихие слова.
   - Мы скорбим, - вскрикивают степные птицы, поднимаясь  в  небо  и  камнем
падая назад, в траву.
   - Мы тоже-е-е, - поют облака.
   Га-Мавет обнимает брата левой рукой и спрашивает на ухо:
   - Ты как?
   - Легче, - с трудом произносит Арескои. - Но я рад,  что  произнес  вслух
правду.
   - Тебе до сих пор больно?
   - Вот тут. - Арескои прикасается к груди в том месте, где  была  нанесена
смертельная рана гемерту.
   - Бывает, - произносит голос Бордонкая.
   Арескои знает, что исполин давно  уже  мертв  и  похоронен  им  самим  на
вершине холма в предгорьях Онодонги. Он знает, что Бордонкай ушел от него по
той дороге, которая оказалась недоступна Новым богам. И все же... Победитель
Гандарвы озирается по сторонам и кричит:
   - Бордонкай!!! Брат мой!
   - Его нет, - говорит все тот же голос. - Это я, Мика. Я был тогда там,  у
холма...
   Арескои  тяжело  опускается  на  землю.   Потеря   надежды   окончательно
обессилила его. А га-Мавет не отрываясь смотрит вдаль.
   Широко шагая по степи, к ним приближается  юноша  во  вьющемся  на  ветру
плаще. Сразу бросается в глаза, что плащ его клубится и мечется  в  воздухе,
хотя ветер не настолько силен.  Змеятся  длинные  волосы,  струится  одежда.
Вместе с юношей приближается аромат степных трав и пьянящая свежесть морских
волн. Даже не зная, кто это, легко можно угадать в  приближающемся  существе
Астериона - Бога Ветров.
   Он подходит к  братьям,  по-приятельски  кивает  им  и  садится  рядом  с
Арескои. Ветер покорно устраивается у его ног, как свернувшийся клубком пес.
   - Ты  пришел  в  степь,  чтобы  встретиться  с  хортлаками?  -  удивленно
спрашивает он у Победителя Гандарвы вместо приветствия.
   - Да.
   - Это непостижимо, но от тебя исходит дуновение искренности.
   - Надеюсь, ты слышишь, что я не лгу.
   - Слышу. И изумляюсь.  Но,  изумляясь,  все  же  помогу  тебе.  Маленькие
хортлаки не верят Новым богам. Они не могут принять ни смерти Момсы...
   - Могучего и прекрасного Момсы из  рода  прекрасных  и  могучих  Момс,  -
поправляет Астериона голос из травы.
   - Простите, конечно, именно так. Еще они  не  могут  принять  и  простить
многие другие смерти. Им нужно  доказательство  того,  что  теперь  ты  стал
другим. Что придумаем?
   - А что их убедит? - интересуется Арескои. - Или кто?
   А га-Мавет думает, что не чаял дожить до того дня,  как  его  брат  будет
доказывать свою надежность крохотным и слабым степным духам и  стремиться  к
тому, чтобы они ему поверили. До недавнего  времени  бессмертных  Арнемвенда
мало волновало мнение их слуг и рабов.
   - Каэтана, - не сомневается Астерион.

***

   Они отъехали на довольно большое расстояние от Салмакиды и уже вступили в
полосу леса, когда Каэтана услышала, как ее кто-то громко позвал. Один  раз,
затем другой... Она оглянулась, но никого не увидела за деревьями.
   - Вы ничего не слышали? - спросила она на всякий случай у  сопровождающих
ее воинов.
   Те отрицательно покачали головами, но на всякий же случай  насторожились.
Не следует пренебрегать словами богини, пусть даже ей показалось.
   - Зовут же! - забеспокоилась она через некоторое время.
   Сангасои переглянулись  между  собой,  повернулись  назад.  Прислушались.
Несколько человек отделились от отряда и на рысях  направились  к  маленькой
рощице, которую только  что  оставили  позади.  Обыскав  все  вокруг,  воины
возвратились к своей госпоже:
   - Никого нет, Интагейя Сангасойя...
   - Спасибо, - рассеянно кивнула она. И обратилась к Барнабе:
   - Ты ничего не слышал? Мне все время чудятся голоса...
   - Слышал, - безмятежно ответил тот, добывая из седельной сумки  очередной
плод.
   - Что же ты молчишь, окаянный?!
   - Я не молчу. А вот что ты будешь  делать,  если  меня  не  будет  рядом?
Послушай сама...
   Каэтана прислушалась и поняла,  что  голоса  раздались  из-за  спины,  за
затылком, но внутри ее головы.
   - О боги! - простонала она.
   Затем напряглась, сосредоточилась и постаралась преодолеть  пространство,
ориентируясь на зов, который по мере приближения становился все  явственнее,
все сильнее. Несколько шагов пришлось сделать в полнейшей темноте, но  затем
она почувствовала что-то очень знакомое и прыгнула  вперед.  А  приземлилась
уже посреди травы...
   Астерион, га-Мавет, Арескои и огромное количество хортлаков встречают ее.
Она потрясенно обводит их взглядом:
   - Приветствую вас с радостью. Но что здесь происходит?
   Астерион счастливо улыбается и берет ее за руку.
   - Ты нам настолько нужна, что мы рискнули вызвать тебя, оторвав  от  дел.
Надеюсь, мы не сильно помешали?
   - Не помешали. Я как раз шла к Онодонге...
   - А что там? - полюбопытствовал Бог Смерти.
   - Оказалось, что мы не первые. Ты слышал об этом, Астерион?
   Повелитель Ветров смотрит на нее с нескрываемым изумлением:
   - Ничего особенного. А что ты выяснила?
   - Мы, получается, так же заняли место прежних богов, как Новые боги затем
сменили нас. Все справедливо.
   - Мы знали об этом, - говорит кто-то из сплетения трав.
   - Расскажите, пожалуйста, - просит Каэ, обращаясь к хортлакам.
   -  Ты  все  знаешь,  -  отвечает  голос,  но  его  обладатель  не  спешит
показываться бессмертным. - До вас на планете были другие боги, и после  вас
будут  -  но  еще  очень  нескоро.   Поговори   с   ныне   живущими   твоими
предшественниками, и они помогут тебе.
   - Спасибо, - говорит она.
   Рядом раздается смачный хруст.
   - Привет всем, - произносит Барнаба.
   - Какая интересная история, какой сюжет! - раздаются повсюду голоса.
   Степь  волнуется,  шевелится,   серые   и   рыжие   хортлаки   поочередно
высовываются и тут же прячутся.
   Наконец какой-то голосок внятно произносит:
   - Фифи просто умрет от зависти!
   Но  бессмертные  уже  немного  присмотрелись  к   цветному   толстяку   и
воспринимают его относительно спокойно. Арескои машинально протягивает  руку
и берет из мешка у Барнабы  сочный  плод  хурмы,  подносит  ко  рту  и  тоже
начинает жевать.
   Астерион раскланивается с новоприбывшим и обращается к Каэтане:
   - Хортлаки могут очень помочь нам - ты ведь знаешь, как они  рассказывают
свои истории.  Но  нужно,  чтобы  ты  подтвердила,  что  Новым  богам  можно
доверять. Наши маленькие друзья не могут забыть гибели Момсы...
   Каэтана наклоняет голову в знак молчаливой скорби:
   - Надеюсь,  сейчас  мы  все  понимаем,  как  страшна  и  опасна  для  нас
разобщенность. Не бойтесь, маленькие друзья, - нам уже нечего делить, не  за
что сражаться друг с другом. И не мне рассказывать вам, что нынче творится в
мире...
   - Страшное!
   - Опасное!
   - Неведомое! - раздаются отовсюду крики.
   - Может, появитесь? Побеседовали бы.
   Трава раздвигается, и крохотные существа один за другим осторожно выходят
к бессмертным, рассаживаясь в кружок напротив  них.  На  всякий  случай  они
держатся поближе к Каэтане и Астериону, сторонятся  Арескои  и  га-Мавета  и
избегают приближаться к Барнабе.
   Каэтана поворачивается к нему:
   - Наши сангасои не сойдут с ума - мы же пропали, как испарились?
   - Они и не заметят, - отвечает Время, - мы вернемся в ту же секунду.
   - Спасибо.
   - Это моя работа, - многозначительно произносит толстяк.
   Хортлаки тем временем оживленно переговариваются. Наконец вперед  выходит
один - он повыше остальных, и огромные глаза желтого цвета смотрят  уверенно
и с достоинством.
   - Я Сихи, - представляется он, подняв вверх лапку. - Мы  решили  поведать
вам то, чего вы еще  не  знаете,  потому  что  столь  малое  событие  обычно
ускользает от внимания столь великих.
   Сихи делает знак, и к нему медленно ковыляет самый лохматый, маленький  и
ушастый хортлак, какого только можно найти на Варде.
   - Я Мика, - лепечет он. - Это я был  среди  тех,  кто  присутствовал  при
смерти Бордонкая. У меня есть история, которую нужно знать всем. Я слышал ее
в Сихеме, не слишком давно.
   - Не слишком давно по меркам хортлаков, это когда? - спрашивает га-Мавет,
но Астерион знаком останавливает его:
   - Потом узнаем.
   Мика, довольный таким вниманием к своей скромной персоне,  потоптался  на
месте, привстал на цыпочки и заговорил.
   Это был удивительный голос - низкий, тяжелый бас, в котором звенели такие
нотки, от которых слушателям становилось не  по  себе.  Так,  казалось  Каэ,
должны разговаривать убийцы. Такой голос мог быть еще у Йа Тайбрайя.
   - Слабые жители городов тратят свою жизнь зря. Им никто не сказа