-поскольку, перебрался к  своим  повелителям  для
приватной беседы.
   Изо всех присутствующих он  единственный  был  озабочен  и  серьезен.  Он
прямо-таки  лучился  торжественностью  и  еще  чем-то,  чем  обычно  лучатся
осененные идеей верховные жрецы Великих Древних богинь.
   Каэ внимательно на него поглядела: когда у ее верховного жреца  было  вот
такое вдохновенное выражение, ей крупно везло на всякие хлопоты и трудности.
   - Выкладывай, - взяла она быка за рога.
   - Сперва вы, дорогая Каэ. О чем с вами беседовал Аджахак?
   Джоу Лахатал уже немного привык к тому, что у Каэ с людьми особые, весьма
теплые отношения и что очень часто зрелые мужи при взгляде на нее забывают о
божественном происхождении этой хрупкой девочки и начинают  вести  себя  как
строгие отцы или дедушки. Вот  и  теперь  у  жреца  было  буквально  на  лбу
написано, что он  намерен  предостеречь,  уберечь,  предупредить,  короче  -
поделиться опытом, как старший с младшим. Змеебог не гневался: еще несколько
лет  назад  подобное  поведение  Нингишзиды  привело  бы  к   мгновенной   и
мучительной смерти последнего,  но  теперь  Верховный  бог  Арнемвенда  стал
больше понимать. Он даже сочувствовал  старому  жрецу,  на  плечах  которого
лежала немыслимая ответственность.
   Кахатанна тоже это понимала. Поэтому ответила кротко:
   - Наберись мужества, Нингишзида. Я отбываю на Джемар первым же драконом.
   - Я знаю, - просто сказал жрец.
   Змеебог откровенно удивился.
   - Вчера, когда уже сообщили о вашем скором возвращении  и  весь  Сонандан
готовился к встрече, я отправился в Храм. Он был настроен весело, я бы  даже
сказал - легкомысленно: паломников принимал почти всех, а  когда  я  остался
внутри один - по его собственному требованию, - в зеленом пламени Истины мне
явилось видение. - Нингишзида сделал это сообщение будничным  тоном,  словно
видения одолевали его и выстраивались в очередь, дабы получить аудиенцию.
   Однако Каэтану он потряс.
   - Кто? - напряглась она. - Кто тебе явился?  Каким  это  образом  в  моем
храме может явиться кто-то, кроме меня, да еще в пламени Истины? Ты  уверен,
что это было доброе знамение?
   Жрец оставался спокоен и сосредоточен.
   - Должен признать, что это было довольно странное существо, без  лица.  С
овальным провалом на этом месте, но волосы у него были - длинные,  до  плеч,
каштановые с сединой. На нем была хламида с капюшоном  -  старенькая  такая,
потрепанная. Я ощутил тепло и доброту, исходящую от него: в пламени  Истины,
дорогая Каэ, зло не сможет появиться...
   - А я про это не подумала. - Она устало прикрыла глаза. - Хотя кто знает,
на что еще способно теперь зло. Прости, продолжай.
   - Существо сообщило мне скорбную весть: пришло время, старые предсказания
начинают сбываться,  все  возвращается  на  круги  своя,  начало  становится
концом, а конец - началом. Порядок  превращается  в  Хаос,  чтобы  из  Хаоса
когда-нибудь снова возник Порядок. Все будет и  все  сбудется  когда-нибудь,
сказало  видение,  но  сейчас  наш  мир  обречен  самим  изначальным   своим
устройством, и всякие попытки спасти его  заведомо  бесполезны.  Однако  это
существо тут же добавило, что  уверено  в  том,  что  вы,  Каэ,  не  станете
ориентироваться на это предсказание, поверите, но не отступитесь. И в  этом,
сказало  оно,  надежда  умирающего  Арнемвенда.  Оно  будет  ждать  вас   на
Джемаре... Вам это о чем-нибудь говорит?
   - Спасибо. Ничего не говорит. Но раз уж Аджахак собрался  везти  меня  на
Джемар, где мне приготовлена теплая встреча, то  в  свете  грядущих  событий
путешествие на Иману кажется теперь прекрасными каникулами, минутами полного
отдыха. - Каэтана тяжко вздохнула. - Ну почему меня угораздило стать Богиней
Истины? Куда  ни  глянь,  к  кому  ни  обратись  -  буквально  все  знают  о
происходящем больше, чем я! Просто оторопь берет.
   - Что уже говорить обо мне! - сказал Ниппи.
   Жрец покосился на него подозрительно, но промолчал.

***

   Великий Понтифик Хадрамаута Дайнити  Нерай  был  человеком  исключительно
ленивым. Настолько ленивым, что даже его невероятная трусость проигрывала  в
сравнении с ленью. Поэтому для понтифика несколько месяцев  подряд  выдались
на удивление удачными: его никто не беспокоил. Министры, высоко  ценимые  им
за расторопность, прекрасно справлялись с рутинными делами, принося ему кипы
бумаг на подпись один раз в неделю. С точки зрения Дайнити Нерая, и это было
чересчур, но ему с малых лет упрямо твердили, что работа монарха -  одна  из
самых тяжких и неблагодарных. Так страдали и его отец, и дед, и целая  армия
прочих  многознатных  и  благородных  предков.   Мысль   об   этом   немного
воодушевляла понтифика и  худо-бедно  помогала  ему  вытерпеть  еженедельную
двухчасовую пытку.
   В государстве воцарились тишина  и  покой.  Хадрамаут  слишком  привык  к
благоденствию и процветанию, чтобы  долго  помнить  о  трагических  событиях
недавнего прошлого.
   Йа Тайбрайя исчез так же быстро, как и появился,  успев  разгромить  один
только Уатах. Это было печально, но могло быть гораздо  хуже.  Морской  змей
оставил Хадрамаут в покое, а придворный хранитель Знаний объяснил  государю,
что этого можно было достичь единственным способом - если бы  Морской  эльф,
связанный кровными узами с Йа Тайбрайя, принес себя ему в жертву  на  скале,
именуемой Алтарем и поднятой из моря  Владыкой  Йабарданаем  специально  для
этой цели.
   Немного позже Дайнити Нераю сообщили, что князь Мердок ап-Фейдли ушел  из
этого мира, оставив свой замок и титул старшему сыну и наследнику - Браннару
ап-Дарраху. Таким образом, предположения ученого оправдались.
   Первый советник докучал как-то рассказами о событиях  на  Имане,  имевших
место в недавнем прошлом: о  разгроме  ордена  унгараттов,  смерти  великого
магистра Катармана Керсеба, гибели короля Эль-Хассасина, Чаршамбы Нонгакая и
восшествии на его престол сразу двух королей - Меджадая Кройдена  и  Рораймы
Ретимнона. О том, что Великая  Кахатанна  стала  тауртой  Хартума  -  самого
богатого государства Иманы. И о многом другом... Что  касается  того,  каким
образом в Эль-Хассасине могут мирно  сосуществовать  сразу  два  повелителя,
понтифик не совсем разобрался, но вскоре благополучно забыл и об этом  своем
недоумении, и о прочих проблемах. Они его не интересовали.
   Самым же главным  счастьем  для  Дайнити  Нерая  было  долгое  отсутствие
верховного мага - Корс Торуна. Старик  не  так  уж  часто  беспокоил  своего
государя, но раз в две недели им все же приходилось встречаться  -  понтифик
считал, что частоту встреч можно было бы резко сократить, но до  сих  пор  к
его мнению никто не прислушивался. Однако вот уж более месяца Дайнити  Нерай
блаженствовал, не видя и не слыша старого чародея. Впрочем, ничто  не  может
длиться вечно.
   Одним прекрасным утром,  когда  понтифик  уже  окончательно  проснулся  и
наслаждался видом на море, который открывался из северной  башни  дворца  Да
Зоджи, к нему робко постучали.
   - Ну! - рявкнул Дайнити Нерай.
   - Соблаговолит ли Сын Океана принять своего покорного слугу?
   Понтифик поморщился, узнав  голос  первого  советника  -  Вегонабы  Лина.
Советник был назойлив как муха. Отказать ему сейчас - а Дайнити Нераю ничего
так не хотелось, как отказать, - означало обречь себя на многочасовую  муку.
Ибо Вегонаба будет скрестись под дверью и каждые полчаса  спрашивать,  готов
ли государь принять его,  отравляя  своим  присутствием  прелесть  безделья.
Проще было покончить с проблемой одним махом, как и  положено  Мужу  Моря  и
Сыну Океана, Великому Понтифику Хадрамаута.
   Дайнити Нерай набрал в  грудь  побольше  воздуха,  как  перед  прыжком  в
бездну, и величественно изрек:
   - Ну...
   Знавшие понтифика не удивились бы его лаконичности  -  произнесение  слов
было тоже своего рода работой, к которой у Нерая имелось стойкое отвращение.
   -  Благодарю,  блистательный,  -  сказал  Вегонаба,  возникая  на  пороге
комнаты.
   Был он сух и морщинист, словно кузнечик, глазаст, лыс и невероятно  умен.
К понтифику питал смешанные чувства - привязанность и неуважение,  презрение
и жалость, симпатию и отвращение. Потрясающее сочетание, но оно давало  свои
плоды  -  Вегонаба  Лин  был  верен  своему  государю,  однако  никогда   не
повиновался ему слепо. А чего большего можно было желать?  Благодаря  такому
раскладу государство процветало - а Хадрамауту для этого нужно было  гораздо
меньше, чем любой другой стране Варда или Иманы...
   - Что? - неприязненно буркнул понтифик, усаживаясь поудобнее  в  глубоком
кресле, которое слуги уже перенесли на руках к камину. Любимый телохранитель
Нерая заботливо закутал ноги хозяина драгоценной шкурой урроха. По  грузному
телу понтифика разлилось блаженное тепло, и он немного расслабился.
   - Мы не хотели поднимать раньше  времени  шум  и  беспокоить  владыку  до
получения каких-либо конкретных сведений, но час настал. Я вынужден сообщить
Великому Понтифику, что маг Корс Торун умер.
   - Что?!
   - Погиб  в  схватке  с  более  могущественным  и  гораздо  более  молодым
чародеем. Поскольку Корс Торун  ввязался  в  это  противостояние,  преследуя
личные цели, насколько мне известно, то наказывать  некого,  да  и  незачем.
Возникает другой вопрос - кого  назначить  верховным  магом,  кому  доверить
судьбу Хадрамаута на ближайшие десятилетия?
   - Ну! - подтолкнул советника Дайнити Нерай. Он имел в виду, что абсолютно
уверен в том, что первый советник уже все продумал и решил,  оставив  своему
монарху только одобрить его выбор.
   За многие годы совместной жизни Вегонаба научился понимать  самые  тонкие
оттенки и интонации в голосе любимого понтифика.
   -  Мы  пришли  к  неожиданным  выводам,  государь,  -  решительно  молвил
советник. - Как показали последние события, не маги спасли нас от  нападения
Йа Тайбрайя, но Морской эльф, не маги выручают нас во время штормов и  бурь,
но крепость наших кораблей, знаменитых на весь мир.  Не  маги  помогают  нам
решать наши проблемы, подчас очень запутанные. Что же касается  проблем,  то
нам стало известно: многие, владеющие искусством чародейства, нарушили  свои
клятвы,  данные  ими  своим  владыкам,  и  вступили  в  тайное   сообщество,
организовав заговор с целью захвата власти.  Доподлинно  знаю  о  преступных
замыслах Шаргай-нойона из Джералана, Аджи Экапада из  Мерроэ,  Эр  Шарги  из
Фарры, а также многих других...
   Советник не смог договорить. Его сообщение настолько потрясло  понтифика,
что он обратился с прочувствованной речью сперва к слугам, а потом к  самому
Вегонабе.
   -  Вы  это...  -  молвил  Нерай,  размахивая  пухлыми  руками   во   всех
направлениях. - Это... быстро то есть, прочь! Вот... - И обвел засуетившуюся
челядь сумрачным взглядом.
   Слуги бросились к дверям - столько эмоций понтифик  проявил  в  последний
раз  пятнадцать  лет  тому,  когда  его   поставили   перед   необходимостью
отправляться  в  опочивальню  к  супруге  и  заняться   вплотную   проблемой
наследника.
   Оставшись наедине с  Дайнити  Нераем,  мудрый  Вегонаба  не  смог  скрыть
одобрительной улыбки - иногда и до государя кое-что доходило.
   -  А  ты,  того...  докладывай  обстоятельно.  Чтоб  мне  не  приходилось
расспрашивать, как кумушка на ярмарке, это... сплетничает.
   Первый советник оценил крайнюю  степень  потрясения:  понтифик  прибег  к
сравнениям...
   - Великий!..
   - Стой! - замахал руками Нерай.  -  Ты  без  титулов,  ты  о  заговоре  и
красочно... это, с воодушевлением... - Имелось в виду - с подробностями.
   Вегонаба понял правильно.
   Он приблизился к государю,  не  спрашивая,  придвинул  к  огню  низенькую
скамеечку, на  которую  полагалось  ставить  ноги,  протер  инкрустированную
эмалью и  перламутром  доску  рукавом  своего  роскошного  одеяния,  уселся.
Задумался.
   - Я служу тебе двадцать лет, Дайнити, - внезапно сказал он.
   И понтифик поразился тому, что голос у  Вегонабы,  оказывается,  тяжелый,
низкий и без визгливых ноток восторженного щенка.
   - И твоему отцу я служил двадцать пять. Я всякого повидал за  это  время,
но никогда мне не  было  страшно.  Нам  ведь  повезло,  государь.  Не  знаю,
насколько ты это ценишь, но нам несказанно повезло в том, что мы родились  в
Хадрамауте. С нами не воевали,  потому  что  мы  нужны  всем,  и  вплоть  до
вчерашнего дня я был уверен в нашем будущем. Оно было  блестящим,  оно  было
завидным. Я многие годы выстраивал основу еще большего  процветания.  И  все
рухнуло, в несколько часов рухнуло с треском. Я боюсь, Дайнити.
   Вегонаба закрыл лицо руками. И в такой позе сидел несколько долгих минут.
   - Я старше тебя на пятнадцать лет, Дайнити. Не очень  много,  но  все  же
достаточно, чтобы чувствовать ответственность  за  тебя  и  твою  страну.  Я
служил тебе с честью, верно?
   - Верно, - кивнул понтифик.
   - Сейчас я не могу ничего посоветовать. Ты должен решать сам. Я знаю, как
тебе будет сложно принимать решение единолично, но нет сейчас  в  Хадрамауте
того человека, который бы посмел вмешаться.
   - Почему? - спросил Дайнити немеющими губами.
   Он никогда в жизни  ничего  не  решал,  только  скреплял  своей  подписью
бесчисленные бумаги, в содержании которых практически не разбирался.
   - Нет ответа, - прошептал Вегонаба. - Ни на один вопрос  из  тех,  что  я
задаю себе, нет вразумительного ответа. И я не решаюсь что-либо посоветовать
тебе, государь.
   - Тогда выскажи мнение, - потребовал Дайнити Нерай.
   - Не призывай на службу  ни  одного  мага.  Без  них  мы  еще  как-нибудь
обойдемся, с ними - не выживем.
   - Неужели так... это... опасно?
   - Считай, что история с Йа Тайбрайя - всего лишь досадное  недоразумение,
предисловие, проба. А вот дальше будет по-настоящему страшно и опасно.
   - Откуда ты сведения взял? - Понтифик напрягся,  чтобы  четко  произнести
эту фразу.
   Вегонаба горько усмехнулся - он мог  бы  очень  много  рассказать  своему
владыке, да времени почти не осталось.
   Хадрамаут, как ни одна другая  страна  в  мире,  нуждался  в  информации.
Разумные сановники уже давно поняли, что дороже всего стоят сведения, подчас
дороже золота. И очень часто - столько, сколько целая жизнь.  Выживает  тот,
кто располагает информацией, поэтому шпионам и осведомителям платили  много.
Еще больше платили тем, кого в народе  называли  Мудрыми  -  людям,  которые
располагали информацию  в  нужном  порядке,  делали  выводы  и  прогнозы  на
будущее.
   В Хадрамауте издавна не доверяли магам.
   - При дворе Колумеллы замешательство - пропал Аджа Экапад, а вместе с ним
двести рыцарей, отряженных на поиски какой-то магической вещи.  Тела  членов
отряда и их командира обнаружили в Сарагане, назревает конфликт.
   Понтифик поморщился. Переход к  активной  жизни  оказался  болезненным  и
неприятным.
   - Колумелла - это в Аллаэлле? - спросил он, стыдясь впервые  собственного
незнания.
   - Нет, Дайнити, - мягко сказал Вегонаба. - Это  король  Мерроэ.  Аллаэлла
западнее и больше, - добавил после паузы.
   - Что нам с их споров?
   - Еще немного, и Зу-Л-Карнайн начнет  войну  с  Мерроэ.  Или,  во  всяком
случае, не станет доверять Колумелле. А с севера  двигаются  войска  варвара
Самаэля. Очень скоро мир узнает о нем и ужаснется. Я не  знаю,  кто  защитит
Хадрамаут в этой войне.
   - С Хадрамаутом не воюют! - в ужасе всплеснул руками Дайнити.
   - Мир пришел к своему концу, - размеренно и четко сказал Вегонаба. - Наши
астрологи, мудрецы и чародеи-отшельники, жрецы Йа Тайбрайя  и  Иабарданая  -
все в один голос твердят, что судьба Арнемвенда взвешена и решена. Никто  ни
за что не ручается.
   - Неужели нет выхода?
   - Есть. Не выход, а  крохотный  шанс,  та  самая  соломинка,  за  которую
цепляется утопающий, - Запретные  Земли.  Точнее,  Повелительница  Запретных
Земель, Древняя Богиня Истины и Суть Сути, Великая Кахатанна.
   - Кто это сказал?
   - Все, государь. Древнее предсказание, книга Таабата  Шарран,  написанная
мудрецом и магом Олоруном  и  не  сохранившаяся  целиком,  гласит,  что  она
сначала уйдет с Арнемвенда, а затем вернется назад - и суть ее станет иной.
   - Зачем ты мне это рассказываешь?
   - Это нужно тебе, Дайнити.
   - Вот что. - Понтифик выгрузил свое тело из  глубокого  кресла  и  нервно
зашагал мимо камина, взад-вперед.
   Вегонаба даже привстал при виде такого зрелища.
   - Вот что, советник, - внезапно сказал Дайнити. - Решать все равно  тебе.
Я слишком глуп и слишком мало знаю о  том,  что  происходит  в  мире,  чтобы
доверить мне серьезную работу. Мне жаль и мне очень  стыдно,  но  жалость  и
сожаление ничего не дают нам. Ты должен попытаться -  я  понимаю,  Вегонаба,
как это непросто, - но ты должен попытаться научить меня всему, что я должен
был уметь с самого начала... Что с тобой? Ты плачешь?

***

   Утром следующего дня Нингишзида топтался возле дверей, ведущих  в  личные
покои своей богини, исполненный сомнений  и  колебаний.  Каэтане  предстояла
очередная дальняя дорога,  и  он  прекрасно  понимал,  что  ей  бы  хотелось
оставить позади себя спокойную страну, решенные проблемы и не волноваться  о
том, что там происходит ежечасно и ежеминутно. Исходя из этих соображений не
стоило бы рассказывать ей о человеке по имени Аннораттха, тем  более  что  и
рассказывать-то было особенно нечего. С другой  же  стороны,  только  Каэ  и
могла полностью разрешить его сомнения, определив, является ли этот странный
паломник другом или союзником врага. Пока Нингишзида взвешивал  все  "за"  и
"против",  Каэ  успела  уже  проснуться,  посидеть  перед  зеркалом  в  свое
удовольствие, одеться и уже выходила из опочивальни, когда  натолкнулась  на
своего верховного жреца.
   - Доброе утро! - окликнула она Нингишзиду. - Выкладывай, что тебя терзает
и гложет с утра пораньше. Или тревожное выражение твоего лица вызвано  видом
моей заспанной физиономии? Что случилось?
   - Да ничего особенного, - замялся жрец. - Все это мелочи,  Каэ,  дорогая.
Как вам спалось? Как настроение?
   -  Прекрасное  настроение,  несмотря  на  все  наши   сложности.   Ладно,
Нингишзида, не томи меня понапрасну. Я же тебя давным-давно  знаю:  на  тебе
большими буквами написано, что тебе нужно со мной посоветоваться, но неловко
нагружать делами... А ты об этом забудь. Давай пройдемся  к  моему  любимому
фонтану, посидим в парке, музыку послушаем. Заодно  ты  мне  откроешь  душу:
поведаешь, что тебя, многомудрого и опытного, так взволновало.
   - Новый паломник, если он паломник, конечно, - сказал жрец.
   Они шли по усыпанной золотистым песком дорожке,  которая  змеилась  между
вековыми деревьями. В их тени было сумрачно,  сыро  и  прохладно,  словно  в
лесу.
   - Кто таков? - спросила Каэ.
   - Некий Аннораттха. Прибыл одновременно  с  армией  скаатов.  Что  о  нем
сказать? - умен, искусен, сдержан. Всем нравится, всем  полезен,  хлопот  не
доставляет, в Храм Истины не рвется. Непонятно вообще, чего  это  я  к  нему
прицепился? Но глаз я с него не свожу, даже Агбе  попросил  приглядывать  за
ним, когда я в отлучке либо занят. Агбе,  как  вы  знаете,  госпожа,  крайне
ответственный человек и если что пообещал, то  обязательно  выполняет.  И  в
этом случае он меня не подвел, да только ничего не выяснил. Аннораттха ведет
совершенно  открытый  образ  жизни,  со  всеми  общается,  ничем  лишним  не
интересуется, ни к чему не присматривается и не приглядывается. И все  равно
я о нем думать не перестаю.
   - Значит, не все так просто.
   Каэ задумалась на мгновение.
   - А пришли-ка ты мне этого Аннораттху после завтрака. Я с  ним  поговорю,
может, чего и выясним.
   - Хорошо, госпожа, - облегченно выдохнул жрец. - Я и рассчитывать не смел
на то, что вы этим заинтересуетесь.
   - Я этим не интересуюсь, но игнорировать  странных  паломников,  особенно
после появления Барнабы, не намерена.
   Каэ немного продрогла в парке и поэтому с радостью выбралась  на  залитый
солнечными  лучами