правиться  с  одним  смертным,  этот
смертный нравится мне больше. Я принимаю его сторону. Сразимся?
   Траэтаона казался хрупким на фоне трех исполинских фигур: совсем не таким
грозным и мрачным, как Малах га-Мавет; не таким  надменным  и  безжалостным,
как Арескои; и вовсе не таким яростным и могучим, как залитый кровью  врагов
Бордонкай. Но оба бога попятились назад, услышав его  предложение,  и  Малах
га-Мавет сказал:
   - Зачем тебе этот смертный, великий Траэтаона? И зачем тебе  сражаться  с
нами? Разве мы не одной крови?
   Но звонко рассмеялся в ответ юный Древний бог:
   - Я истосковался по битвам, га-Мавет. Этот воин тронул мою душу...
   Его конь, грозно  нагнув  голову  и  выставив  вперед  рог,  двинулся  на
противника.
   Арескои неуверенно переглянулся с братом, затем сжал зубы с такой  силой,
что заходили желваки, и прошипел:
   - Хорошо, воин! Ты сам этого хотел.
   Каэтана не  заметила,  когда  и  как  расступились  люди  и  остановилось
сражение  у  стен  ал-Ахкафа.  В   несколько   неуловимо   коротких   секунд
расчистилось большое пространство. Враждующие стояли плечом к плечу,  затаив
дыхание и глядя на то, чего смертным  не  удавалось  увидеть  на  протяжении
многих тысячелетий. Разве что в начале  мира  были  люди  свидетелями  таких
битв.
   Арескои протрубил в огромный золоченый рог, и звук его разнесся по  всему
пространству, сотрясая небеса. И поднял черное знамя га-Мавет.
   На звук рога из небытия вышло призрачное войркю Арескои - войско  демонов
и  мертвецов.  Эта  третья  армия  в  считанные  мгновения  заполонила   все
окрестности. Тревожно ржали кони,  кричали  верблюды.  В  ужасе  застыли  на
стенах солдаты Урукура, не понимая,  что  происходит  внизу.  Воины  Арескои
разворачивали  свои  полки,  угрожая  Траэтаоне  и  так  и  не  отступившему
Бор-Донкаю.
   - Не многовато ли, братец? - рассмеялся  Траэтаона  в  лицо  Новому  Богу
Войны. - Не бесчестно ли выпускать против меня все свое войско?
   - При чем тут честь? - искренне удивился зеленоглазый. - Может, хоть  так
мы тебя одолеем...
   - Хоть и бесчестно, но откровенно. Это уже хорошо. -  Траэтаона  коротким
кивком отослал Бордонкая назад:
   - Это моя битва, воин.
   И  тот  послушно  отступил,  заняв  место   чуть,   впереди   Каэтаны   и
Зу-Л-Карнайна,
   Призрачные войска стояли в боевом  порядке.  Самыми  первыми  под  черным
знаменем га-Мавета высились две фигуры: Зат-Бодан, Бог Раздора, и Зат-Химам,
Бог Ужаса. Зат-Бодан имел уродливое тело красного цвета, кривые когти и зубы
и  острые,  прижатые  к  голове  уши.  Из  пасти  его  высовывался   змеиный
раздвоенный язык. Зат-Химам был величиной в два человеческих роста и  покрыт
чешуей. Вместо лица у него была морда древней рептилии с немигающими глазами
без век. Его очертания постоянно расплывались,  менялись,  таяли,  не  давая
возможности  сосредоточить  на  нем  внимательный  взгляд,  ибо   доподлинно
известно: то, что можно рассмотреть и постичь,  не  так  страшно.  И  только
неизвестное и непонятное способно вызвать настоящий ужас.
   Герои прошлых тысячелетий, павшие на полях битвы или давшие некогда  обет
служить после смерти Арескои, составляли основную часть войска.  Но  были  в
нем и адские псы, и рогатые змеи,  и  отвратительные  грайи,  разжигавшие  в
сердцах  людей  жажду  мщения,  зависть  и  злобу.  Непобедимо  было  войско
Победителя Гандарвы.
   - Люблю войну, - сказал Траэтаона, обнажая легкий и тонкий, как и сам он,
меч.
   Его конь без понуканий бросился вперед и  огромными  клыками  вцепился  в
красное уродливое тело Зат-Бодана. Тот взвыл и истаял мелкими клочьями дыма.
Бросившегося на Траэтаону Зат-Химама  конь  пронзил  своим  витым  рогом.  И
ужасом наполнились  глаза  Бога  Ужаса.  Он  выл  и  корчился,  не  в  силах
освободиться, пока Траэтаона не отсек ему голову неуловимым,  почти  ленивым
взмахом меча. Лишенный телесной оболочки, демон исчез с поля битвы.
   А Траэтаона прошел по рядам армии Арескои, сея  в  них  опустошение.  Как
спелые колосья под серпом опытного жнеца, беспомощно падали некогда  великие
и могучие воины, способные поспорить с самим Арескои в силе и  выносливости.
Но Траэтаоне не было равных ни среди людей, ни среди богов. Если Арескои был
Богом Войны, а га-Мавет - Богом Смерти, то Траэтаона был и самой  битвой,  и
смертью на поле брани. Он не  повелевал,  а  вдохновлял,  не  приказывал,  а
дышал, не убивал живых, а создавал мертвых. И это было жуткое но  прекрасное
зрелище.  Стало  совершенно  ясно,  почему  изящный  Траэтаона  не  отягощен
доспехами и вовсе не грозен. Не было на свете руки, способной его  поразить.
И не было ему нужды внушать страх своей  жертве.  Какая  ему  была  разница,
будет или не будет бояться тот, кому суждено пасть от руки Траэтаоны?..
   Арескои боялся. И Малах га-Мавет тоже боялся. Более  того,  они  даже  не
скрывали своего страха и не выступили против Траэтаоны. Когда от  призрачных
войск Арескои осталась дымящаяся бесформенная груда, когда с  жалобным  воем
пали под ударами тонкого меча последние адские псы и с  испуганным  шипением
расползлись рогатые змеи, братья-боги повернули своих коней, пришпорили их и
понеслись прочь от Древнего Бога Войны.
   Траэтаона, запрокинув голову, расхохотался, хлопнул по Плечу Бордонкая  и
молвил:
   - Прощайте, смертные. Теперь вам самим придется решать свои распри.
   И растаял в знойном воздухе.
   Несколько минут на  поле  битвы  царила  тишина.  Люди  оглушенно  мотали
головами, пытаясь понять, не было  ли  у  них  чего-нибудь  вроде  теплового
удара. Первым пришел в себя Зу-Л-Карнайн и с отчаянным  криком  бросился  на
ДахакаДавараспа. Лишенный божественной поддержки, князь Урукура оказался  не
таким уж и хорошим воином. Он слабо сопротивлялся и наконец спешился, бросил
меч и преклонил колени.
   - Ты победил, аита, - прошептал он едва слышно.
   По всему полю битвы пронесся победный клич. И тагарская конница хлынула в
распахнутые ворота ал-Ахкафа, отчаянно рубя тех, кто еще сопротивлялся.
   Войны Урукура довольно быстро пришли в себя и, словно не обратив внимания
на то, что их князь сдался на милость императора,  отчаянно  сопротивлялись,
сражаясь за каждую улицу и каждый дом.
   Каэтана пришпорила коня и въехала в  ал-Ахкаф,  почти  не  отвлекаясь  на
сражение. Друзья окружили ее тесным кольцом. Впереди несся Бордонкай, еще не
пришедший в себя после непосредственного общения с богами, что,  однако,  не
мешало ему прокладывать в рядах защитников ал-Ахкафа дорогу к храму.  Воршуд
торопился следом.
   "Когда три бога сойдутся в степи,  -  твердила  Каэтана  про  себя  слова
предсказания, - когда древний надсмеется над молодым, когда смерть убежит от
смерти и ужас будет пронзен рогом коня, встанет на колени князь и  падет  от
руки воина жрец".
   Неизбежная гибель Тешуба наполняла все ее существо невыразимым отчаянием.
Им всем некуда было податься, не у кого спросить совета...
   В конце улицы высилась громада из серого камня. Широкие  ступени  уходили
вверх, словно безумный зодчий затеял строить лестницу на небо, да  передумал
и на верхней площадке поставил храм.  Стройные  витые  колонны  поддерживали
легкую, почти невесомую крышу. Крылатые каменные львы охраняли сверкающие на
солнце бронзовые двери. В двух огромных чашах  фонтанов  тихо  и  приветливо
журчала вода, как будто там, на площади, на сто пятьдесят ступенек ниже,  не
гремело  яростное  отчаянное  сражение,  захлебывавшееся  кровью   последних
защитников ал-Ахкафа.
   Вырвавшись из  гущи  схватки,  маленький  отряд  принялся  взбираться  по
ступеням и сразу оторвался от безумного  мира,  лежащего  под  ногами.  И  с
каждым шагом в их сердцах разгоралась  надежда.  Бордонкай  взял  секиру  на
плечо  и,  подхватив  запыхавшуюся  Каэтану  на  полусогнутую  руку,   легко
преодолевал одну ступеньку за другой.
   Они достигли верхней площадки и замерли,  оглушенные.  Перед  приоткрытой
дверью храма, прямо на  мраморных  плитах,  покрасневших  от  крови,  лежал,
нелепо вывернув руки, маленький старичок. Тело его было жестоко изрублено, а
морды каменных львов забрызганы кровью так, будто это  они  сошли  со  своих
пьедесталов и растерзали несчастного  мудреца.  И  хотя  тело  старика  было
изуродовано, мертвые глаза смотрели в небо ясно и кротко. И лицо было  таким
спокойным, словно он тихим летним утром прилег  на  поляне  послушать  пение
птиц.
   Тихо-тихо журчит вода в фонтанах. Неслышно  ступая,  подошли  к  мертвому
близнецы. Одновременно наклонились и  сложили  на  его  груди  окровавленные
изломанные руки. И тихо прошептали: "Тешуб..."
   Звонко запел внизу  рог,  и  громогласными  криками  взорвалась  площадь,
возвещая  победу  Льва  Пустыни,  неистового  Зу-Л-Карнайна,   над   Дахаком
Давараспом, мятежным князем Урукура.
   Они спускались  по  лестнице,  потрясенные  страшной  и  нелепой  гибелью
Тешуба. Странное дело - никто из них не  знал  мудреца  при  жизни,  но  его
светлое лицо со множеством  морщинок  у  глаз,  которые  возникают  у  часто
улыбающихся людей, казалось им близким и родным.
   Тешуб унес с собой в царство мертвых их надежды, чаяния, мечты  о  другой
жизни. Он унес с собой тайну, которая стоила жизни не ему одному. И Каэтана,
спускаясь по лестнице с безразличием автомата, постепенно начинала приходить
в себя. Беззлобный и безобидный старик - хранитель  знаний  -  не  мог  быть
опасен никому, кроме  Новых  богов.  Единственной  виной  его  было  желание
хранить верность своему богу и быть накоротке с истиной.
   Бордонкай тяжело шагал, прижимая к себе тело Тешуба. Ему  было  больно  -
никогда еще не видел исполин более несправедливой смерти.
   - Значит, он должен был  сказать  нам  нечто  крайне  важное,  -  наконец
вымолвил Ловалонга. - Около храма не было сражения...
   - Выходит... - выдохнул Эйя.
   - Выходит, - продолжал Джангарай, - кто-то специально проник сюда,  чтобы
убить старика, потому что очень боялся нашей  с  ним  встречи.  Я  не  люблю
клясться, - жестко сказал ингевон, - но  сейчас  я  клянусь  всеми  Древними
богами - и мне все равно, слышат они меня или нет,  -  что  я  докопаюсь  до
истины, которую от меня так упорно стараются скрыть.
   - Сначала похороним Тешуба, - сказала Каэ, - а потом обратимся  с  нашими
вопросами к тем, кто уже знает часть ответов.
   Бордонкай недоуменно посмотрел на нее, но Габия сообразила моментально:
   - Вы думаете, госпожа, что предсказатели ийя предвидели такой исход?
   - Да. И я уверена, что хоть плохонький совет, но они нам  все  же  дадут.
Телохранители Зу-Л-Карнайна бежали  вверх  по  ступенькам,  посланные  аитой
разыскать и привести гостей  живыми  и  невредимыми.  Увидев  издалека,  что
Бордон-кай несет тело какого-то человека, воины решили, что кто-то из членов
маленького отряда погиб, а они не уберегли  и  теперь  император  снесет  им
головы. Поэтому, когда выяснилось, что убитый  старик  -  подданный  Да-хака
Давараспа, они вздохнули с облегчением. Но на всякий случай окружили  друзей
плотным кольцом и всю дорогу не спускали с них глаз.
   Ал-Ахкаф недаром назывался жемчужиной пустыни: это был  огромный  зеленый
оазис со множеством фонтанов, искусственных прудов и ручейков. В  городе  не
было обычных для Урукура глинобитных хижин или старых покосившихся домиков -
здесь жили только богачи, знать и отборные воины. Каждое здание в  ал-Ахкафе
было произведением искусства и плодом тяжкого, изнурительного труда зодчих и
строителей.  Обнесенные  высокими  стенами  из  белого   камня,   окруженные
небольшими, но прекрасными садиками, каждый дом или дворец в городе мог  при
необходимости   стать   хорошо   защищенной   крепостью.    Поэтому    армия
Зу-Л-Карнайна, ворвавшись в город, не  сразу  завладела  им.  Многочисленные
лучники сидели в засадах на крышах и осыпали нападавших стрелами. Из  зданий
выбрасывали прекрасную тяжелую мебель из розового и черного дерева,  которое
в пустыне  стоило  дороже  золота,  и  перегораживали  ею  улицы,  воздвигая
баррикады прямо на глазах изумленных врагов. Никто не мог  бы  сказать,  что
ал-Ахкаф легко достался противнику.
   Зу-Л-Карнайн занимал дворец самого Дахака Давараспа. И если  на  окраинах
города еще кипело кровопролитное  сражение,  то  здесь  был  кусочек  мирной
жизни. И конечно, все держалось тут на плечах вездесущего Агатияра, который,
казалось, успевал одновременно присутствовать в  нескольких  местах,  наводя
порядок толковыми распоряжениями.  Он  сразу  обратил  внимание  на  усталых
запыленных друзей, перемазанных кровью с ног  до  головы,  которые  вошли  в
ворота дворца в сопровождении двух десятков воинов. От его  острого  взгляда
не укрылось; и то, что. Бордонкай держит на руках тело старика, и поэтому он
не стал задавать лишних вопросов.
   Агатияр приблизился и с минуту постоял в молчании, почтив  таким  образом
память Тешуба. Затем обратился к Каэтане:
   - Вы не успели? - В  голосе  его  почти  не  было  слышно  вопросительных
интонаций.
   - Нет, - ответил за  всех  Ловалонга.  -  Он  был  уже  мертв,  когда  мы
прибежали на верхнюю площадку храма.
   - Жаль, - сказал Агатияр. - Я бы с радостью поговорил с ним.
   - У тебя же была такая возможность,  -  удивилась  Каэ.  -  Разве  ты  не
находился здесь, когда император завоевывал Урукур два года назад?
   - Ах, госпожа, - всплеснул руками Агатияр. - Кабы я знал, в какую сторону
бросаться в первую очередь, я сам стал бы провидцем и мог предсказать и ваше
будущее, и свое... Признаюсь, я даже не слышал о Тешубе, - не до того  было.
Да и храм Барахоя отнюдь не относится к числу почитаемых.
   - А что ты вообще  думаешь  по  этому  поводу,  Агатияр?  -  с  интересом
спросила Каэ. Ей действительно нравился этот умный,  хитрый  и  дальновидный
человек.
   - Если бы я был на месте ваших противников, то не стал бы действовать так
грубо. Грубость, видите ли, почти всегда нелепа. Или даже безумна.
   - И что бы ты сделал? - спросил Джангарай.
   - Я бы похитил вашего мудреца. И вы были  бы  сбиты  с  толку.  Возможно,
продолжая его разыскивать, легко попали бы в ловушку, приготовленную мной со
всем тщанием. Но ваш противник намного глупее, чем  я  ожидал,  -  к  вашему
счастью. Тешуб убит, но зато сразу ясно, что  он  должен  был  сообщить  вам
нечто очень важное. Более того, теперь вам не остается ничего  другого,  как
добиваться истины, - отступать уже поздно.
   Каэ улыбнулась и кивнула, соглашаясь:
   - Если бы меня оставили в покое, я, возможно, не стала бы так  настойчиво
пробиваться в ал-Ахкаф, да еще и накануне войны.  Но  такое  противодействие
сразу подчеркивает важность  происходящего.  -  Она  помолчала  и  закончила
дрогнувшим голосом:
   - Дорогой ценой заплачено за эти крохи сведений, чтобы теперь все бросить
на полпути.
   - Идемте во дворец, - пригласил Агатияр. - Император ждет нас.
   Аита в окружении телохранителей,  военачальников  и  жрецов  находился  в
тронном зале дворца. При виде вошедших друзей и верного  Агатияра  он  легко
соскочил с огромного кресла, стоявшего на возвышении, и подбежал к ним.
   - Живы, целы?
   - Да, император, - устало склонила голову Каэ. - А вот Тешуб мертв. Мы не
смогли ему помочь.
   - Горько, - сказал Зу-Л-Карнайн. - Но поверь, я ничего не мог поделать.
   - Думаю, тут никто ничего не мог бы сделать, аита, - вставил  Агатияр.  -
Вряд ли убийцей был человек.
   - Почему ты так думаешь? - удивился аита.
   - Даже если Тешуб и был убит руками смертного,  то  стояли  за  этим  все
равно боги, мой повелитель. - В присутствии подданных Агатияр вспоминал, как
нужно официально обращаться к императору. - В истории, которую поведала  нам
благородная госпожа, фигурируют в основном не люди. И не люди заинтересованы
в том, чтобы скрыть от  госпожи  какую-то  тайну.  Я  не  знаю,  .где  можно
отыскать целый экземпляр Таабата Шарран, поэтому вряд ли в  ближайшее  время
нам станет ясно, что именно должна сделать наша дорогая  гостья,  в  чем  ее
предназначение.
   - Ты полагаешь...
   - Я думаю, о правитель, что теперь только  наши  многомудрые  ийя  смогут
ответить на вопросы, которые вам и нашим гостям угодно будет задать...
   Вперед выступил высокий худой старик в длинном бесформенном балахоне:
   - Мы точно не знаем, сможем ли помочь, о госпожа. Но попытаться  все-таки
необходимо.
   - Конечно, - бросил Джангарай, - не трать зря времени, скажи, в  чем  ваш
совет.
   Ийя недовольно поморщился, словно тень промелькнула по его лицу,  -  было
видно, что резкость Джангарая была ему неприятна.
   - Госпожа должна пройти испытание. -  Он  обернулся  к  опешившей  Каэ  и
спросил:
   - Ты согласишься на это?
   - Думаешь, у меня есть выбор? - заинтересовалась она.
   -  Выбор  всегда  есть,  -  медленно  и  с  расстановкой  произнес  жрец,
подчеркивая каждое слово.
   - Тогда я делаю этот выбор, - улыбнулась Каэ, -  А  что  должно  показать
испытание?
   - Есть ли в тебе магия, -  произнес  старик  абсолютно  бесстрастно.  Его
худое лицо со сморщенной кожей, похожей на высохший желтый пергамент, было в
эту минуту непроницаемо, будто он говорил о совершенно обыденных вещах.

***

   Каэтана высоко подняла правую бровь:
   - И что это даст?
   - Это должно ответить на многие вопросы, госпожа, - поклонился жрец. - Мы
думаем, что недаром тебя вызвал в этот мир самый  великий  и  могущественный
маг нашего времени. В этом и должна крыться разгадка.
   - Остановись, - вдруг прервал старика император. - Я, кажется, имею право
хотя бы понимать, о чем идет речь, а ты говоришь туманно и неясно.
   Тут полководец обернулся на своих придворных и небрежным жестом выслал их
из зала. Вельможи и  военачальники  повиновались  беспрекословно,  а  верные
телохранители нерешительно затоптались  у  дверей,  пытаясь  раствориться  в
пространстве и при этом не оставлять императорскую особу наедине  с  группой
чужеземцев. Конечно, подвиги пришельцев и их роль в прошедшем сражении  были
известны всем до единого,  но  именно  этим  они  и  пугали  сейчас  охрану.
Зу-Л-Карнайну пришлось повысить голос:
   - К вам приказы не относятся?
   - Но, повелитель, позволь нам...
   - Не позволю! - рявкнул аита, и  телохранители  моментально  скрылись  за
дверями. - Нет, пора становиться тираном. Меня же никто не почитает...
   - Зато тебя все уважают и берегут, - улыбнулась  Каэ,  -  а  это  гораздо
важнее.
   - Tы думаешь? - с искренним любопытством спрб сил ее, аита.
   - Конечно. Если ты станешь тираном, тебе будет гораздо  легче  править  и
совершенно невыносимо жить. А так тебе действительно трудно править, но жить
легче. Так что выбирай.
   - Пожалуй, я выберу второе, - рассмеялся Зу-Л-Карнайн, - но иногда  очень
хочется стать деспотом.
   Агатияр  осуждающе  покачал  седой   головой.   Император   обернулся   к
предсказателю, который терпеливо ожидал продолжения разговора, и произнес:
   - Я не понимаю, при чем здесь погибший маг и  как  связано  испытание  со
смертью Тешуба?
   - Все связи в этом мире, император, имеют множество смыслов и значений, -
тихо ответил жрец. - Некоторые из них видны сразу, другие обнаруживаются со
   Временем, а многие узлы и сплетения так и невозможно отыскать. Вы  как-то
связаны с госпожой, и этих связей множество. Госпожа связана с вызвавшим  ее
сюда магом, и связей этих  тоже  множество.  Я  не  посмею  утруждать  моего
повелителя рассказами о наших бесконечных спорах - мы с братьями  так  и  не
пришли к конкретным Выводам. Но  мы  почти  уверены,  что  госпожа  является
носительницей какой-то невероятно сильной магии - настолько могущественной и
грозной, что даже боги боятся ее. Думаю, - тут он поклонился Каэ, -  что  вы
когда-то были волшебницей, колдуньей.  И  каким-то  образом  перешли  дорогу
Новым богам. А вот Древним - нет. Так случается...  Полагаю  также,  что  вы
узнали какую-то тайну, которая угрожает благополучию, а может, и самой жизни
бессмертных. В отместку Н