анию чашу.
     -- До Британии еще надо море переплыть. Вот и  дал  бы  ребенку  чашу
перед тем, как ступить на берег!
     Томас успокоил:
     -- Мешок не тяжелый. В нем нет ничего лишнего, кроме...  одной  очень
важной вещи.
     Первое, что бросилось в глаза,  когда  пришли  в  порт,  был  большой
корабль.  Он  стоял  у  самого  причала,  на  борт  грузили  мешки.  Томас
пристально смотрел на нос корабля, где стояла с поднятым  крестом  в  руке
деревянная статуя  святого.  Если  он  правильно  догадался,  это  и  есть
корабль, на который ему надо сесть.
     Он ощутил, что ноги сами задвигались, а сердце  застучало  радостнее.
Наконец-то он не бьется в одиночку против всего света,  наконец-то  пришла
помощь! Как всегда запоздалая, он  и  без  нее  уже  завершает  квест,  но
все-таки приятно знать, что и его душа не лишняя на свете.  О  нем  знают,
помнят, заботятся.
     С одного корабля окликнули весело:
     -- Эгей!.. Ты уже собрался?.. Молодец! А  я  собрал  больше  половины
команды. Этого достаточно, чтобы выйти в море.
     На него смотрел, скаля зубы, хозяин судна.  Под  глазом  у  него  был
кровоподтек, на костяшках пальцев ссадины, но глядел  он  лихо,  довольный
собой и жизнью. Ветхая рубашка была разорвана  до  пояса,  холодный  ветер
топорщил рыжие волосы на груди. Он был типичный англ, крепкий и не робкий,
таких Томас встречал на каждом шагу в Британии, но сейчас он смотрел  так,
будто встретил родного человека.
     Томас кивнул сочувствующе.
     -- Здорово тебя отделали.
     -- Это что, -- заржал хозяин. -- Ты бы посмотрел на тех, кого отделал
я!.. Ха-ха!.. Ну, с тебя три золотых и три медных. Медные за вас троих,  а
золотые за коней.
     -- Что ж за коней так дорого? -- буркнул Томас  и  перевел  взгляд  с
грязного суденышка на  прекрасный  корабль,  где  его  уже  ждали,  он  не
сомневался.
     -- А что люди? Люди мало чего стоят. А кони -- ого-го!  Да  еще  если
вдруг ветер поднимется? Кони, испугавшись, могут разнести корабль в щепки!
Их надо связывать, а вы и так потерпите. Кони у вас знатные,  давно  таких
не видывал... Могу дать десять мешков муки за каждого! Меняемся?
     Томас слушал, а глаза настороженно следили  за  группой  мужчин,  что
шли, мирно беседуя, по набережной. Не  вооружены,  хотя  под  их  длинными
плащами можно укрыть целый арсенал, держатся спокойно, в его сторону вовсе
не смотрят. Но что-то насторожило Томаса. То ли их  прямые  плечи,  то  ли
слишком уверенная походка, то ли еще что. С виду торговцы средней руки, но
уж слишком все как на подбор. Такими  были,  по  рассказам  деда,  древние
викинги, его далекие предки. Они брали с собой товар, но больше нападали и
грабили всех, кто оказывался слабее, а у  кого  силы  оказывалось  намного
больше, с тем обменивались товарами.
     -- Яра, -- сказал он одними губами, -- бери  мальчика  и  отступай  к
во-о-н тому кораблю. У которого на носу статуя.
     Яра лишь тревожно взглянула, руки ее прижали к себе мальчонку, повели
вдоль набережной. Томас, не выпуская странных  торговцев  из  виду,  начал
медленно отступать вслед за нею. Странно, ему показалось,  что  они  сразу
потеряли к нему интерес. Остановились, беседуя,  один  указывал  на  серые
волны, что-то говорил, с ним спорили, некоторые смеялись.
     Что за дьявол,  подумал  Томас  рассерженно,  ничего  не  пойму.  Или
почудилось, что они что-то затевают?
     Яра и мальчик уже стояли на причале  перед  большим  кораблем.  Томас
подошел, крикнул:
     -- Эй, на борту!.. Куда путь держите?
     Хорошо одетый мужчина, седой и с приятным лицом, помахал рукой.
     -- Домой! В благословенную Богом Британию.
     У Томаса сердце стукнуло чаще. Взволнованно спросил:
     -- А когда отправитесь?
     -- А вот-вот. Погрузка уже заканчивается.
     -- Возьмете меня, женщину и ребенка на борт? Хорошо еще бы коней,  но
если у вас с этим трудности...
     Мужчина заулыбался, губы расплылись в улыбку, показывая ровные  белые
зубы.
     -- Можно и коней. Это когда сюда шли, то щепку нельзя было приткнуть,
а теперь все распродали, взамен купили только муки. Так что места много. Я
возьму с вас три серебряных монеты вместе с конями.
     Это было неслыханно дешево. Да еще на  таком  чистом  и  великолепном
корабле! Но Томас покачал головой, спросил разочарованно:
     -- Эх, этот длинный путь поистощил мой кошелек. За две возьмешь?
     Хозяин судна благодушно махнул рукой.
     -- Беру!.. У меня была настолько удачная поездка,  что  я  сам  готов
заплатить за вас. Две серебряных монеты, договорились.
     -- Спасибо, -- поблагодарил Томас.
     Мужчины, стоя у причала, переговаривались, в их сторону  ни  один  не
повернул головы, но Томаса не оставляло ощущение, что  за  ним  пристально
наблюдают. А то и читают их разговор по губам, он знавал таких умельцев.
     Он подтолкнул Иосифа.
     -- Ну, не боишься пройти по такой узкой доске на корабль?
     Мальчишка обиделся:
     -- Какая же она узкая? По ней две коровы пройдут рядом!
     -- Ну тогда иди. Не вырони мешок, в нем очень ценная вещь. В  деньгах
она стоит мало, но... для  меня  ценная.  Понял?  --  Последние  слова  он
говорил нарочито громко, краем глаза следя за торговцами. Мальчик двинулся
по причальной доске, Томас пошел следом, вдруг изменился в  лице,  хлопнул
себя по лбу. -- Постой, а как же твои платья, Яра?  Я  ж  их  велел  вчера
отнести на ту дырявую посудину. Мы, -- он обратился к хозяину корабля,  --
собирались отправиться на ней, вашего корабля еще не было...
     Яра смотрела тупо, потом что-то прочла в лице Томаса.
     -- Да, платья... мои замечательные  платья.  На  них  одного  жемчуга
больше, чем стоит тот корабль.
     Хозяин корабля покивал сочувствующе.
     -- Надо забрать, вы правы... Мальчик, ты иди сюда, я пока покажу тебе
каюту, где вы побудете, пока приплывем.
     Иосиф, неуверенно оглядываясь на Томаса и Яру, пошел по трапу. Хозяин
протягивал к нему руки. Он улыбался, но  Томасу  показалось,  что  в  лице
проступило что-то волчье.
     -- Ты поторопись, -- велел Томас. -- Туда и обратно, поняла?
     Яра неуверенно кивнула, попятилась, пошла по причалу. Томас смотрел с
недовольным видом вслед, потом лицо его стало озабоченным.
     -- Дьявол!.. Там одно ворье, разбойники. Как бы не  обидели  женщину.
Да еще когда узнают, что мы с ними не поплывем.
     -- На похмелье они тихие, -- возразил хозяин.
     -- Может, и так, -- согласился Томас, -- но на  всякий  случай  лучше
пусть они видят за ее спиной мои кулаки и мой меч. Так уж точно  никто  ее
не обидит.
     Он решительно пошел за Ярой. Торговцы  разом  колыхнулись,  им  нужно
было сделать всего пять шагов, чтобы  загородить  ему  дорогу,  но  то  ли
хозяин судна подал им условный  знак,  то  ли  еще  почему,  но  помялись,
остановились в замешательстве.
     Томас взял Яру под руку, заговорил громко:
     -- Да, на этом чистильном корабле мы в один миг окажемся в  Британии!
Хорошо, что вчера не заплатили этому разбойнику вперед!  Плакали  бы  наши
деньги.
     Они прошли совсем рядом, почти задевая  их.  Томас  встретил  два-три
равнодушных взгляда, но когда прошел мимо, словно десятки ножей  вонзились
в  спину.  Он  чувствовал  холодные  враждебные  взгляды,   полные   такой
ненависти, словно это были не люди, а змеи в людской личине.
     Поднявшись на корабль, он сказал хозяину быстро:
     -- Ты смог бы на своей посудине обогнать вон тот красавец?
     Хозяин прищурился.
     -- Понимаешь, парень, у нас торговля  такая,  что  нам  бывает  очень
нужна скорость... ха-ха!.. Тот корабль лучше выглядит, кто спорит? И людей
на нем много. И отбиться он может от любого врага. Если схлестнется с  кем
в морском бою, то скорее всего победит. В драке нам с ним не тягаться, как
и в богатстве. Но что можем удрать, так это я голову кладу на плаху!
     Томас вытащил кошель с золотом, полученный от Звенько.
     -- Видишь? Здесь хватит, чтобы купить  три  таких  корабля.  Если  ты
сумеешь сейчас же отплыть к берегам Британии, то эти деньги твои.  И  так,
чтобы нас никто не перехватил!
     Хозяин как завороженный протянул руку. Томас спрятал кошель под полу.
     -- Когда будем подплывать к берегу. А если попытаетесь отнять раньше,
то выброшу за борт.
     -- Боже  упаси,  --  ужаснулся  хозяин  и  внезапно  заорал  страшным
голосом: -- Поднять парус! Если мы отплывем  раньше,  чем  у  меня  лопнет
терпение, а  оно  прочное,  как  мыльный  пузырь,  повыбрасываю  за  борт,
бездельники!
     Наверху послышался топот. Бегали, орали, но Томас почти сразу  уловил
свист разворачивающегося паруса. Корабль тряхнуло.
     -- А коней? -- спросил Томас.
     Хозяин покачал головой, в глазах было одобрение.
     -- Зачем тебе кони, когда у тебя такие деньги? Этих тебе не взять.
     -- Почему?
     Хозяин молча кивнул на купцов. Те  встревоженно  рассредоточились,  у
некоторых уже ладони были на рукоятях мечей. Они ждали сигнала.
     -- Нравишься ты мне, -- сказал  хозяин  неожиданно.  --  Ты,  хоть  и
благородный рыцарь, но все-таки не дурак и не трус.  К  тому  же  явно  за
тобой кое-какие грешки водятся. И очень немалые! Недаром же столько народу
набежало в этот забытый Богом городишко.
     Томас поморщился при мысли, что пьяный разбойник считает его  ровней,
да еще подает это как похвалу, но в  это  время  под  ногами  дощатый  пол
закачался, в борт ударила волна. Сверху раздался испуганный голос:
     -- Хозяин, беда!
     Томас едва успел дернуть хозяина назад, а над головой с мертвым сухим
стуком ударились в дерево три металлические стрелы из арбалета. По причалу
к ним бежали, выхватив мечи и  отбросив  плащи,  самые  рослые  и  могучие
воины, каких Томасу только приходилось видеть.
     Яра вскрикнула:
     -- Томас, опомнись! А как же мальчик... Иосиф  Аримафейский?  Ты  его
бросишь?
     Еще одна стрела ударила в мачту  между  ними,  прищемив  край  плаща.
Томас зло заорал:
     -- Да что мне пророчества!.. Что мне звезды!.. Раз  напрорекали,  что
отвезет он, вот пусть и везет!
     Она смотрела отчаянными глазами, не веря, не понимая. Лицо  ее  стало
белым. И ты туда же, подумал он с мстительной  радостью.  Думаешь,  я  уже
поверил, что ты не работаешь на  Тайных?  Иначе  чего  бы  так  настойчиво
добивалась ехать со мной? Даже Михуила Урюпинца оставила вытирать кровавые
сопли самому.... а то и  другие  девки  утрут.  А  звезды,  как  говаривал
калика, выстроятся на небе так, как надо сильному! Звезды водят слабых,  а
сильные сами двигают звездами.
     Яра слышали крики, палуба под  ними  ходил  ходуном.  В  лицо  ударил
свежий ветер. Томас сдернул ее вниз под защиту  борта.  Лицо  рыцаря  было
темным, как грозовая туча, и надменным, словно он сам превратился в  злого
языческого бога. В глазах стоял вызов. Мол,  мало  ли  что  напрорекали  в
темные века! Почему он, Томас  Мальтон,  должен  слушаться  звезд,  ведьм,
колдунов или пророков, когда есть он сам?
     -- Но ведь тебе являлся сам Бог...
     -- Бог?.. А если то был Сатана?.. Как их различить по внешнему виду?
     Две стрелы ударили по его панцирю. На счастье, скользнули, арбалетная
стрела  пробивает  любые  доспехи.  Различия  надо  чувствовать   сердцем,
вспомнил он слова калики. Внешность для того и  дадена,  чтобы  обманывать
глаза, а язык вырос для того, чтобы обманывать умные головы. Только сердце
не брешет, как попова собака.
     С двумя выбежавшими вперед работниками он  сбросил  причальную  доску
вместе с тремя самыми быстрыми, что уже заносили на  бегу  боевые  топоры.
Раздался шумный всплеск. Томас встал впереди, закрывая работников собой  и
щитом от стрел. Сзади раздался звон тетивы. Передний  из  арбалетчиков  на
пирсе выронил самострел  и  рухнул  навзничь.  Стрела  торчала  из  горла,
всаженная очень умело: на палец выше кольчужной рубашки.
     Корабль, покачиваясь под ветром, уже отходил от берега. Еще несколько
стрел ударилось в борта,  мачту,  продырявили  парус.  Вскрикнул  и  упал,
обливаясь кровью, один из матросов. Хозяин заорал, потрясая кулаком.
     Плотник ухватил его за плечо, развернул, указал  трясущимся  пальцем.
На большом корабле спешно поднимали оба паруса. Томас видел,  как  посерел
хозяин. Чтобы уйти от берега на полной скорости, им  надо  проскочить  под
самой кормой опасного противника,  а  что  это  противник,  уже  никто  не
сомневался. Там уже бегали, блестя оружием, натягивали ремни  катапульт  и
баллист.
     -- Быстрее, собачьи дети! -- заорал хозяин и исчез в маленькой каюте.
Томас не успел моргнуть, как появился снова,  уже  в  просторной  кольчуге
поверх  драной  рубашки,  с  узким  сарацинским  мечом,  кривым  и   остро
отточенным, и огромным щитом в другой руке. -- Если  не  проскользнем  без
схватки, они увидят, как умеют драться свободные англы!
     Томас покосился на его разбитое лицо, кровоподтеки и распухшие губы.
     -- И любят тоже.
     -- А что? Какая же это пьянка без доброй драки?
     Томасу показалось, что уже где-то  слышал  эти  слова.  Когда  хозяин
бросился к борту, Томас крикнул Яре:
     -- Ты стреляешь хорошо, но сейчас тебе лучше уйти вниз!
     -- Почему?
     -- Они готовятся метнуть в  нас  греческий  огонь.  Если  хоть  капля
упадет на тело, его прожжет насквозь.
     -- Детские сказки, -- ответила с презрением. --  Я  знаю,  что  такое
греческий огонь. Он стекает вниз, там как  раз  самое  опасное  место.  Но
разве что ты посылаешь меня туда нарочито...
     Крики заглушили его возмущенный ответ. Томас развернулся  и  бросился
наверх. Там звенело оружие. Когда он выскочил на  палубу,  борта  кораблей
промелькнули рядом  так  близко,  что  чудом  не  столкнулись.  На  палубу
полетели стрелы, веревки с абордажными крючками. Но, к счастью, на большом
корабле не были готовы к такому  маневру,  а  на  лохани  --  даже  очень.
Абордажные крючья были обрублены сразу, в ответ на редкие  стрелы  ударили
из десяти длинных луков,  и  когда  корабли  разошлись,  на  большом  было
полдюжины убитых и раненых, а на лохани у одного сорвало стрелой  перевязь
меча.
     --  Так  держать!  --  заревел  хозяин  страшно.  Оглянулся.  --  Эти
разряженные свиньи, если и погонятся, то им легче поймать дельфина в море!
     -- Здесь плавают дельфины? -- удивился Томас.
     Хозяин огрызнулся:
     -- Что, мы кроме этого пролива ничего не видели?
     Томас с  сомнением  оглядел  ветхое  суденышко.  Каким-то  чудом  оно
набрало скорость и неслось, как выпущенная рукой Яры стрела.
     -- Правда, плавали?
     -- Дерьмо плавает, -- огрызнулся хозяин, добавил  высокомерно,  --  а
моряки ходят! Можете, благородный сэр, сменить штаны -- опасность позади.

     Глава 2

     Томас швырнул щит и меч на палубу,  там  уже  валялось  в  беспорядке
оружие, сам бросился  поправлять  парус.  Моряки  работали  споро,  мокрые
мускулистые спины блестели от брызг  и  от  пота.  Волны  ходили  тяжелые,
мрачные, но корабль несся уверенно.  Томас,  не  будучи  моряком,  наконец
понял, что если одни корабли строят в расчете на перевоз через море  целое
войско крестоносцев или стадо скота, другие для свирепых битв  в  открытом
море, то этим торговцам с мечами в руках для выживания  нужны  скорость  и
увертливость. Похоже, они их получили.
     Яра спросила внизу убитым голосом:
     -- Значит, все напрасно?
     -- Почему?
     Он смотрел внимательно за ее лицом. Она покачала головой.
     -- Но если тебе не суждено принести чашу... то что  будет,  когда  ты
ступишь на берег? Сгоришь в огне?  А  чаша  исчезнет?  Или  мы  просто  не
доплывем, утонем раньше?
     Он несколько мгновений следил за ее лицом. Яра явно убита горем.  Или
прикидывается? Осторожно подбирая слова, сказал:
     -- Если пророчество велит принести чашу Иосифу Аримафейскому, то  ему
и нести... Я положил чашу в его мешок.
     Она смотрела неверяще, потом в глазах появился гневный блеск, а  щеки
покраснели.
     -- И мне не сказал?
     -- А что особенного? --  удивился  Томас.  --  Мы  шли  втроем,  груз
делили.
     Их глаза встретились. Томасу стоило усилий не отвести  глаза.  Злость
сменилась гневом, она вспыхнула, набрала в грудь  воздуха,  чтобы  сказать
что-то очень злое. Томас уже напрягся, готовый защищаться,  оправдываться,
но не отступать, однако  плечи  Яры  внезапно  поникли.  Ярость  в  глазах
погасла, а голос дрогнул от страдания:
     -- Понятно... ты мне все-таки не веришь.
     -- Ну, Яра, зачем же так грубо! Я ж молчу, не  напоминаю,  что  ты  в
какой-то тайной секте...
     -- Была!
     -- А где видно, что ты оттуда ушла?
     -- Я могу поклясться!
     Томас развел руками.
     -- Яра... Я человек, который никогда не нарушает клятвы.  Но  я  могу
поклясться в чем угодно перед  сарацином,  язычником  или  индуистом  и  с
чистой совестью ее нарушить. Или дать клятву  благородному  рыцарю,  потом
отказаться с легкостью...  ну,  пусть  с  не  такой  уж  легкостью,  затем
покаяться войсковому капеллану. Он отпустит  мне  грех,  разве  что  велит
поставить лишнюю свечку в часовне. Понимаешь?
     Она спросила подавленно:
     -- Но разве нет нерушимых клятв?
     -- Есть, -- ответил он с невеселой усмешкой, -- но такие клятвы  дает
себе сам человек. Их легче всего нарушать, но как раз  они  бывают  самыми
нерушимыми.
     Избегая ее взгляда, достал из мешка ломоть ржаного хлеба и завернутое
в пергамент сало. Есть еще не хотелось, просто  надо  было  чем-то  занять
себя, но когда нарезал ровные белые ломти и по тесной каюте поплыли густые
ароматы старого сала, выдержанного с солью и перцем, в желудке квакнуло, а
во рту появилась голодная слюна. На рыжеватых ломтях хлеба  белое  сало  с
розовыми прожилками мяса и красными крапинками  перца  выглядело  чересчур
соблазнительно. Как-то само собой получилось, что умял почти половину. Яра
беспокойно завозилась, затем, избегая смотреть на него, схватила ломоть  и
вонзила белые зубы. Аромат свежего хлеба и старого сала стал одуряющим.
     Когда остался последний кусок, их  руки  встретились.  Оба  отдернули
одновременно, уступая друг другу. Посмотрели  наконец  друг  на  друга.  В
глазах Томаса было смущение. Яра рассмеялась:
     -- Я даже не думала, что проголодалась, как волк!
     -- Не сердись, -- попросил он.
     -- Да ладно, -- сказала она. -- Ты прав. Я даже не  знаю,  почему  ты
все-таки принял мою помощь. Ведь  ты  ждешь,  что  я  могу  тебя  зарезать
сонного?
     Томас несколько долгих мгновений  смотрел  в  ее  колдовские  лиловые
глаза. Вдруг бесшабашно махнул рукой, Яра безошибочно узнала жест калики.
     -- Авось, рука не подымется на  такого  молодого  да  красивого...  А
зарежешь так зарежешь... Меня уже сто раз могли зарезать.
     Ее глаза внезапно сузились.
     -- Тоже женщины?
     -- Нет, сарацины. Но тоже такие же злые и коварные.
     Он говорил беспечно,  но  глаза  оставались  грустными.  Яра  сказала
сочувственно:
     -- Ты все еще... из-за пророчества?
     Он огрызнулся:
     -- Ты все-таки ведьма! Знаешь, куда пырнуть ножом. В свежую рану. Да,
я знаю, что сам сэр Бог разделил мир на знатных и  незнатных.  У  него  на
небе тоже возле  трона  стоят  Силы  и  Престолы,  ниже  на  ступеньку  --
херувимы, серафимы, еще ниже -- архангелы,  а  в  самом  низу  --  ангелы,
что-то вроде челяди на побегушках. Знаю и радуюсь,  что  родился  в  замке
благородным сэром, а не в хижине простолюдина среди навоза...  Но  либо  я
урод среди своих... или это калика на  меня  так  подействовал,  но  я  не
понимаю, с какой  стати  какой-то  знатный  дурак,  дрянь  и  ничтожество,
садится выше меня лишь потому, что его далекий предок хорошо сражался  при
Ардах,  заслужил  титул  от  короля...  пусть  даже  предок  был   великим
человеком,  признаю.  Но  его  праправнук,  который  лезет  впереди  меня,
ничтожество! Да, сэр Бог установил именно такой обычай.  Но  я  верю,  что
когда-то сэр Бог в своей