мешок  на  спине  таким,  какой
собиралась нести. Потом еще тяжелее и еще. Наконец она тащила целую  гору,
а ноги были тяжелыми как наковальни, и такими же поворотливыми.

     Следы ночевки засады они  нашли  за  две  версты  от  костров.  Томас
объяснил, что имеют дело с опытными воинами. Только  неумелые  спят  ночью
возле костров. Умелые возле костров лишь ужинают, а спать уходят далеко.
     Дорога вышла из леса, а дальше в двух-трех верстах  на  крутом  холме
виднелся грозный замок. Именно замок, а не  терем,  а  холм  явно  насыпан
человеческими руками. Боги  создавали  холмы  для  красы  или  забавы,  не
думали, что будущие людишки даже их приспособят для обороны. Да и  пустошь
вокруг замка не сама по себе возникла: лес здесь рубили и жгли нещадно,  а
каждую  весну  выпалывали  молодые  дубки  и  березки,  даже  кусты,   под
прикрытием которых можно подобраться к замку.
     При взгляде на замок Томас ощутил мурашки по коже.  Среди  оранжевого
мира поздней осени, на фоне синего чистого неба он был как вызов красоте и
небу. Он был мертв, от него несло смертью. Крепостная  стена  из  каменных
глыб, ни одного бревна, сам замок похож на гигантскую серую глыбу с узкими
щелями бойниц, глубокий ров вокруг холма, второй ров  вокруг  замка  прямо
под  крепостной  стеной,  блестят  натыканные  в  землю  обломки   кос   и
острозаточенные колья, узкий подъемный мост, ныне поднятый, тяжелые  глыбы
камня на стенах, готовые обрушиться на голову  осмелившегося  постучать  в
ворота....
     Томас с неудовольствием покачал головой.
     -- Без замков и крепостей не обойтись, но зачем  свое  жилище  делать
таким нарочито страшным, неприятным?
     Калика предположил:
     -- Я знаю жуков, что едят только траву, а прикидываются звероедами...
Есть мухи, что от жалящей осы не отличишь...
     -- Боюсь, что это не тот жук. Как собаки похожи на своих хозяев,  так
и замки. Я по облику замка могу сказать, каков здесь хозяин.
     Калика с любопытством посмотрел на рыцаря.  Томас  перехватил  взгляд
Яры, приосанился.
     -- Он высок ростом, худ, черен, как ворон... жилист, ему около сорока
лет, в полной силе...
     -- Ну-ну, -- подбодрил калика, -- а нрав?  У  собак  и  нрав,  как  у
хозяина!
     -- Он свиреп, лют, но осторожен. Тоже окружает себя защитным  рвом  и
валом из стражи, а пробраться к нему можно только через подъемный мост  --
его личного дворецкого. Однако при нужде он сам хватается за  меч...  нет,
похоже, пользуется боевым топором... и орудует им быстро и умело.
     -- Откуда видно?
     -- Человек, который  так  тщательно  строил  замок,  проводит  больше
времени в упражнениях с оружием, чем за пиршественным столом.  Думаю,  ему
предложи две, а то и три телеги наших Ярослав, он  и  не  посмотрит  в  их
сторону. Это не тупоголовый слюнтяй Шахрай, который...
     -- Ладно-ладно, -- прервал калика, видя что рыцарь мгновенно вскипел:
по лицу пошли красные пятна гнева, а жилы на лбу вздулись,  --  ты  скажи,
как нас примут.
     Томас долго думал, мерил взглядом высоту стен, смотрел на едва видные
бойницы. Ответил неожиданно:
     -- Нам лучше идти мимо.
     -- Ого!
     -- Я не жду ничего доброго от хозяина этого замка.
     Неожиданно раздался голос Яры:
     -- Мудрый  калика,  лучше  послушать  этого  железного  чурбана.  Сам
знаешь, ворон ворону глаз не выклюет, а дурак дурака видит издалека... Ему
виднее. Если говорит, что там опасно, то лучше давай-ка мимо.
     Томас хотел было сказать, что их спутник  такой  же  калика,  как  он
сарацин, но смолчал. Все-таки  злая  женщина,  хоть  и  с  оговорками,  но
поддержала, что было неожиданно приятно.  Не  так  льстило,  когда  король
похвалил его за штурм сарацинского лагеря и захват гарема султана... гм...
     -- Вот видишь, -- сказал он калике, -- даже женщина  с  ее  крохотным
умом, а его, как  говорит  мой  дядя,  меньше,  чем  у  сверчка  в  ляжке,
понимает.
     Он свернул на тропинку, ведущую по опушке  леса.  Дорожка  словно  бы
сама опасалась грозного замка,  кралась  по  самому  краю,  изредка  вовсе
ныряла в лес, лишь завалы и заросли ее заставляли выходить из чащи.
     Так прошли с полверсты, когда Томас насторожился.
     -- Либо мне чудится, либо...
     -- Не чудится, -- ответил калика невесело. -- За нами погоня. Я давно
чую стон земли.
     -- Шахрай?
     -- Кто еще... За  нами  десятка  три  всадников.  Кони  идут  тяжело,
дружинники в полном доспехе и вооружены до зубов.
     -- И есть запасные кони, -- проговорил Томас медленно.
     -- Да что решать, -- сказал калика  с  досадой.  --  Надо  спешить  к
замку. Каков там хозяин, бабка надвое сказала,  а  Шахрай  с  живых  шкуры
теперь сдерет...
     Томас ни слова не говоря повернулся и побежал к  замку.  Они  были  к
нему на полпути, когда из леса выметнулись всадники.  Калика  как  в  воду
глядел: кони были огромные, а всадники  в  полном  доспехе,  с  копьями  в
руках, мечами на поясах, щиты и  луки  приторочены  к  седлам.  У  каждого
третьего за плечами торчал арбалет.
     Заорали, увидев, но трое уже во всю мочь неслись к замку. Яра  начала
прихрамывать, лицо ее  было  страдальческим.  Томас  оглядывался,  наконец
приотстал, заорал бешено:
     -- Да проснись же!.. До замка рукой подать!
     Яра бежала, закусив губу. Глаза ее были  вытаращены,  раскрасневшееся
лицо некрасиво лоснилось от пота.
     Калика остановился с луком с руках, шире  расставил  ноги.  Его  руки
замелькали так быстро, что Томас видел только смазанное  движение.  Стрелы
ушли одна за другой, первая еще не достигла  цели,  как  ее  догоняли  еще
пять.
     Томас, сцепив зубы, оставил  калику  прикрывать  их  бегство,  а  сам
тащил, понукал, чуть ли не волочил Яру за  собой  по  земле.  Она  однажды
споткнулась, упала ему на руки. Он попытался подхватить ее и нести, но она
кое-как высвободилась, упершись обеими руками ему в грудь.
     Томас заорал рассерженно:
     -- Быстрее!
     Они бежали, держась за руки. На стенах уже появились головы.  На  них
смотрели заинтересованно,  орали  подбадривающе.  Сзади  нарастал  конский
топот, крики. Томас боялся оглядываться.
     Взбежали  на  гребень  рва.  Впереди  был  еще  один  глубокий   ров,
заполненный водой, а за ним -- запертые ворота с  поднятым  мостом.  Томас
поспешно обернулся, едва успел выхватить меч. Сбоку блеснула сабелька Яры,
но Томас постарался закрыть своим телом, принять нападающих на себя.
     Он знал, что бой будет короткий, и рубил яростно, остервенело, ибо за
спиной была Яра и глубокий  ров  со  зловонной  водой.  Лучше  упасть  под
ударами боевых топоров, чем рухнуть в зловонную воду -- еще ни один рыцарь
не выплывал в полном доспехе.
     Внезапно в той толпе, что лезла на него, толкая и мешая  друг  другу,
начали падать с криками ярости.  Прямо  перед  Томасом  молодой  гигант  с
оскаленным лицом и вскинутым топором вдруг дернулся,  топор  вывалился  из
ослабевших рук. Во лбу торчала короткая арбалетная стрела.
     Заскрипело. Яра закричала:
     -- Мост!.. Опускают мост!
     Она ударила саблей могучего дружинника. Тот рубился с Томасом,  сабля
помешала вскинуть щит вовремя, и двуручный меч англа разрубил богатыря  до
пояса.
     Яра дернула Томаса за пояс.  Тот  начал  отступать,  нащупывая  ногой
твердь. Окованные железом бревна подъемного моста опустились точно в стык,
оба пятились, отражая удары. Сзади заскрипело еще мощнее, пахнуло  запахом
коней, попон, конской сбруи.
     Томас мгновенно понял, закричал:
     -- За перила!.. Быстро!
     -- Зач...
     Ворота замка распахнулись, оттуда  выметнулся  конный  отряд.  Бревна
застонали под тяжестью десятков тяжело нагруженных коней. Всадники были  в
рыцарских доспехах, с длинными копьями, за плечами развевались плащи.
     Томас и  Яра  едва  успели  прыгнуть  за  тонкие  перила  моста.  Там
оставалось место разве что  зацепиться  кончиками  пальцев.  Висели,  мост
содрогался. Затем раздался страшных лязг и грохот, две дружины сшиблись  в
сече.
     Из ворот выплескивались все новые всадники, уже  разрозненные.  Когда
начали выбегать простые ратники с топорами, а то и мужики с вилами,  Томас
хотел перелезть обратно через перила,  но  все  силы  истратил  на  жаркую
схватку. Руки дрожали и не слушались.  Он  цеплялся  за  истертое  дерево,
молил Богородицу, чтобы не дала сорваться в зловонную воду сейчас, если уж
сумел уцелеть в бою, где дрались с женщиной  спина  к  спине  против  двух
десятков!
     Рыцари из замка оттеснили дружинников  Шахрая,  а  на  мост,  избегая
схваток, выбежал калика. Он был  растрепан,  на  щеке  пламенела  кровавая
царапина, лик был диким, но сразу же стал спокойным, когда увидел Томаса и
Яру целыми.
     Яра перескочила через перила, подбежала к Томасу и  подала  руку.  Он
сцепил зубы -- неужто дожил до такого позора, женщина спасает! -- собрался
с силами и полез, полез сам,  перевалившись  через  перила,  как  мешок  с
отрубями.
     В воротах стояли трое. У них была осанка людей, привыкших повелевать.
Томас вскинул руку.
     -- Спасибо!
     Крупный тучный человек, с  расплющенным  носом  и  шрамами  на  лице,
отмахнулся.
     -- Не стоит благодарности. Они вторглись в наши земли!
     -- Да, это серьезно, -- согласился Томас.
     Калика и Яра подошли и стали  рядом.  Человек  с  расплющенным  носом
рассматривал пристально, взгляд был неприятен, затем неожиданно улыбнулся.
     -- Если хотите, можете перевести дух в замке. Или даже заночевать.
     Томас открыл было рот, глупо отказываться, как  неожиданно  вмешалась
Яра:
     --   Конечно,   конечно!..   Мы   обязательно   воспользуемся   вашей
любезностью. Я смертельно устала,  мы  переночуем,  а  в  путь  отправимся
утром.
     Томас раздраженно пожал плечами. Час назад ее пришлось  бы  тащить  в
этот замок на веревке, а сейчас сама рвется  в  раскрытые  ворота.  Вот  и
пойми женщин! Впрочем, он  сам  идет  на  ватных  ногах.  Никогда  доспехи
столько не весили!
     Они пошли через ворота  вслед  за  хозяевами  замка.  Калика  толкнул
Томаса.
     -- Все как ты сказал! Высокий, худой.
     -- Черный, как ворона, -- добавила Яра нежным голоском.

     Глава 12

     Томас сердито засопел. Яра громко фыркнула. Их провели через  широкий
двор, вымощенный серыми глыбами,  подогнанными  так  плотно,  что  стебель
травы не протиснулся бы.
     У дверей замка их  встретили  придирчивые  взгляды.  У  Томаса  росло
тревожное чувство, не сразу понял, в чем дело. В  этом  замке  недоставало
тех, кого он обычно  не  замечал,  скользя  высокомерным  взглядом  поверх
голов, -- челяди. Простых мужиков и  баб,  их  по  шесть-семь  человек  на
каждого знатного. Это на них держится двор, кухня, все заготовки соленого,
печеного и копченого, но здесь всюду только угрюмые лица воинов, блестящее
железо доспехов, звон металла.
     Единственным признаком работы, который видел  во  дворе,  был  черный
угарный дым из щелей в крыше и стенах кузницы. Но сомнительно, что в таком
зловещем мире куют лопаты.
     Их провели по лестнице сразу вверх, в небольшую палату. Стены увешаны
топорами, мечами, кинжалами, это для всех троих привычно, такое  в  каждом
тереме, замке, дворце, но здесь ни ковров, ни гобеленов -- только оружие и
трофеи охоты на вбитых  прямо  в  щели  между  каменными  глыбами  крюках:
оскаленные кабаньи морды, оленьи рога, шкуры медведей, пардусов.
     Их поставили посреди палаты, под дальней  стеной  высилось  кресло  с
резной спинкой и  позолоченными  подлокотниками.  Нелепо,  успел  подумать
Томас, рукам скользко и холодно, но внимание отвлекли люди,  что  неслышно
входили и становились вдоль стен. Они все были рослые, тяжелые,  на  лицах
-- угрюмое недоброжелательство.
     Слева от кресла, похожего на трон, распахнулась дверь.  Быстро  вошел
высокий рыцарь с непокрытой головой.  Длинные  черные  с  проседью  волосы
падали на плечи. Лицо было темным от палящего солнца, закаленное стужей  и
битое ветрами. Длинный нос  свирепо  загибался,  близко  посаженные  глаза
смотрели пронизывающе. Он был похож на большую хищную птицу, что не успела
сбросить личину человека.
     Он сел в кресло, со стуком бросил  руки  на  подлокотники.  Звякнуло,
воины у стен выпрямились. Томасу даже  показалось,  что  они  сделали  шаг
вперед.
     -- Кто такие? -- спросил он сильным  властным  голосом  человека,  не
только рожденного повелевать, но и привыкшего повелевать.
     Томас сдержанно поклонился.
     -- Мы просто странники. Я -- Томас Мальтон из  Гисленда,  благородный
рыцарь Христова войска за отвоевание Гроба Господня, а это  мои  спутники,
святой пилигрим Олег и женщина Яра. Мы идем в северные земли, здесь никого
не трогаем, местных законов и обычаев не нарушаем. Осмелюсь спросить имя и
титул хозяина замка,  что  так  вовремя  вырвал  нас  из  рук  нечестивого
преследователя...
     Человек на троне небрежно отмахнулся.
     -- У меня много титулов, как унаследованных, так и пожалованных.  Еще
больше имен. Одни зовут меня бароном-разбойником,  другие  --  грабителем,
третьи -- клятвопреступником.... Но я не гонюсь за этими названиями. Здесь
в замке меня знают как Ночного Сокола... Женщина тоже была в Святой Земле?
     -- Нет, -- ответил Томас сдержанно. В душе поднималась злость, что их
спутнице придается слишком много значения. Им только  недоставало  второго
Шахрая. Надо будет с ее жениха взять выкуп побольше: попила  с  них  крови
вдоволь. -- Она местная, из земель южной Руси. Господь в своей  непонятной
милости отдал ее нам под защиту, пока не достигнем Северной Руси.
     Ему показалось, что на  узких  губах  человека  промелькнуло  подобие
усмешки. Это было так же  невероятно,  как  если  бы  улыбнулся  трон,  на
котором он сидел. Голос его прозвучал вроде бы небрежно, но  Томас  ощутил
подспудный смысл:
     -- Мне кажется, она для вас только обуза.
     -- Это верно, -- согласился Томас и бросил на Яру злой взгляд, --  но
раз уж я дал обет...
     -- Какой?
     -- Довести ее до Северной Руси.
     Ночной Сокол заметил:
     -- Властью, данной мне его святейшеством, я  волен  освободить  тебя,
благородный рыцарь, от данного обета, как я  пронимаю,  произнесенного  не
подумав, в горячке или под давлением.
     Он показал в доказательство перстень с печатью папы  римского.  Томас
сделал вид, что  колеблется,  краем  глаза  смотрел  на  Яру.  Она  стояла
бледная, смотрела в пол. Что-то очень не нравилось в этом бароне-грабителе
Томасу. И как говорил, и то, что говорил только о Яре, как если бы  ничего
на свете не существовало.
     -- Увы, -- сказал он со вздохом, -- это  тот  обет,  над  которым  не
волен даже сам папа римский.
     -- Почему?
     -- Он дан себе, а от такого обета могу освободить только я сам.
     Ночной сокол смотрел заинтересованно.
     -- Так освободи!
     Томас переступил с ноги на ногу, кровь хлынула в голову:  никогда  он
так напряженно не думал. На лице появилось выражение недоумения.
     -- Уже пробовал... Не могу. Это как будто есть во мне высший сюзерен,
который приказывает мне, вассалу, выполнять все его повеления, пусть  даже
через свою смерть, муки.
     Ночной Сокол сказал озадаченно:
     -- Я бы счел, что мне дурачат  голову,  если  бы  не  видел,  что  ты
говоришь искренне. Какой сюзерен? Какому вассалу? Это же все ты!..  Или  в
тебе живет две человека? Тогда ты одержим дьяволом, и тебя надо немедленно
сжечь.
     Калика и Яра посматривали на  Томаса  с  беспокойством.  Но  на  лице
калики Томас заметил жадный, почти болезненный интерес. Калика вслушивался
в слова Томаса так, будто искал в них вопрос жизни и смерти  существования
Руси, а то и всего рода человеческого.
     Томас развел руками.
     -- Выходит, так... Но я не могу ослушаться высшего сюзерена.
     Хозяин  замка  несколько  мгновений  пристально  смотрел  на  рыцаря.
Вздрогнул, провел ладонью по  лицу,  словно  смахивая  наваждение,  сказал
громко и властно:
     -- В моем замке оружие носят только мои люди. Предлагаю вам  положить
свои мечи и ножи на пол.
     Томас напрягся. В зале наступила натянутая, как тетива лука,  тишина.
Слышно было хриплое дыхание  людей  под  стенами.  Их  стало  больше,  они
смотрели на троих прицельно и как на добычу.
     -- Я с мечом не расстаюсь, -- сказал Томас.
     -- Это опасно, -- предостерег человек на троне.
     -- Опаснее остаться без меча, -- парировал Томас.
     Томас и Олег быстро  встали  спиной  друг  к  другу.  В  руке  рыцаря
угрожающе поблескивал  меч,  а  калика  взял  обеими  руками  палицу.  Они
настороженно  посматривали  по  сторонам,  а  из   дверей   появлялись   и
становились под стенами все новые воины, некоторые  еще  тяжело  дышали  и
сжимали окровавленные топоры: явно  преследовали  людей  Шахрая.  Дверь  с
грохотом захлопнулась, на стенах в нишах появились арбалетчики.
     -- Вам лучше бросить оружие! -- велел Ночной Сокол.
     -- Приди и возьми, -- предложил Томас.
     Яра стояла за их спинам, они чувствовали ее частое дыхание.  Внезапно
что-то сжало руки Томаса. Он видел, как бросились воины,  пытался  поднять
меч, но на нем откуда-то появилась плотная рыбацкая сеть,  сзади  дернули.
Громко и страшно ругался калика.
     Стражи набежали, сбили с ног. Томас не мог размахнуться мечом. Лишь с
усилием повернувшись, увидел, как Яра с холодным  лицом  быстро  и  сильно
дергает за край сети, не давая ему и калике освободиться.
     На них набежали, сбили с ног, быстро запутали в сети.  Томас  ощутил,
как сильные пальцы вырывают меч, ухватился крепче,  но  сзади  ударили  по
голове. В глазах померкло. Последнее, что  услышал,  был  довольный  голос
Ночного Сокола:
     -- Прекрасно, Ярослава! Ты верная дочь Ордена.
     И ее уверенный, чуть хрипловатый голос:
     -- Это было совсем нетрудно...

     Томас очнулся, когда его тащили  связанного  по  лестнице,  все  тело
невыносимо болело. Похоже, его били и впавшего в беспамятство.
     Перед глазами вспыхивали цветные огни, в ушах звенело. Его бросили  с
размаху, он ударился лицом о каменную плиту, расцарапал скулу. Прямо перед
глазами увидел добротные сапоги  из  телячьей  кожи  на  двойной  подошве,
прошитой дратвой. От них пахло протухшим жиром и навозом. Сверху слышались
голоса, но не сразу Томас сумел придти в себя, чтобы понимать их смысл.
     В сторонке услышал сдавленные проклятия.  Калика  пытался  подняться,
его руки были туго скручены за спиной.
     Этот зал был намного больше, здесь были столы  с  резными  ножками  и
широкие лавки со спинками, под стенами сундуки  и  скрыни,  даже  плетеные
корзины.  В  помещении  было  около  десятка   стражей.   Они   вполголоса
переговаривались,  чесались,  звякали  оружием.  От  них  пахло   кровяной
колбасой с чесноком. Под стеной высился трон. Томас видел, не отрывая щеки
от пола, как в зал вошел Ночной Сокол, сел на этот трон. Он был все в  той
же черной одежде, только теперь на нем была еще и золотая цепь, а в  поясе
он почему-то подпоясался простой веревкой. Глаза пронизывающе смотрели  на
пленников.
     Рядом с троном в  богатом  кресле  сидела  Яра.  Теперь  она  была  в
роскошном платье, полностью скрадывающем фигуру, золотые волосы убраны под
странный головной убор. В руке у нее был кубок, она неспешно прихлебывала,
вполголоса переговаривалась с  Ночным  Соколом.  В  ее  глазах  Томас  мог
прочесть лишь холодное торжество.
     Ночной Сокол с презрением взглянул на связанного  рыцаря.  Голос  его
был таким резким, словно он бил мечом плашмя по листу железа:
     -- Выходит, это тот самый меднолобый, что сорвал замысел  половецкого
хана выявить заговорщиков?..
     -- Тот, -- кивнула Яра. -- Он так храбро бросился рубить  и  крушить!
Это надо было видеть.
     -- Представляю, -- сказал  Ночной  Сокол  насмешливо.  --  Сверкающая
безмозглая башня с  длинным  мечом...  Но  нет  худа  без  добра.  Там  он
напортил, но зато быстр