л Олег.-- Кошка, тварь подлая,
вредит человеку как может. Кошка -- любимая тварь Сатаны. У любой колдуньи
всегда кот при себе... А собака, понятно, слизывает, чтобы человек прошел.
Ты прошел, то есть.
     -- Я?
     -- Это мост в рай,-- объяснил Олег.--  Что-то  мне  мерещится,  опять
тебе не угодил.
     -- Конечно, нет,-- ответил Томас нервно.
     -- А чем? То Сират не понравился, то вплавь не восхотел...  Капризные
короли пошли. А здесь что? А, собака бросится на шею? Обслюнявит, а  то  и
вовсе свалит?
     Томас пробормотал, глядя в сторону:
     -- Ну... вообще-то да. И кошек не люблю. Обязательно дам  пинка,  как
всякий мужчина, а там никаких перил не видать.
     -- А зачем перила? --  удивился  Олег.--  Безгрешный  пройдет  --  не
шатнется. А грешного грехи все равно утянут, что твои доспехи.
     -- Знаешь, сэр калика,-- ответил Томас, разозлившись.-- Я благородный
рыцарь, у меня двенадцать поколений знатных предков... ты сам видел, какие
мордовороты на портретах в холле, а ты  хочешь,  чтобы  я  как  ярмарочный
скоморох  ходил  по  веревке  коту  с  собакой  на  потеху!  Надо   как-то
по-иному... Дабы на коне, в полном вооружении, как и положено. Для знатных
рыцарей должен быть другой вход! Не может быть, чтобы Господь бог  знатных
людей пускал в те же ворота, что и всякую чернь.
     Олег внимательно поглядел на Томаса:
     -- Гм... Это в математике не бывает царских путей, а в религии...  Ты
прав, сэр Томас. Я ж вижу, как иерархи вашей церкви живут. И чем  тешатся!
Значит, и в ваш рай должен в самом деле быть иной путь, чем для всяких там
простолюдинов. Как и на небеса мы попали  несколько  иначе,  чем...  гм...
простолюдины.

     Глава 3

     Теперь небо  нависало  серое,  сырое.  Ветер  дул  в  лицо  холодный,
промозглый. Томас едва удерживался  от  желания  опустить  забрало.  Ветер
проникал  во  все  щели,  взмокшая   было   рубашка   стала   холодной   и
отвратительной.
     Под ногами все еще был мрамор,  но  постепенно  терял  белизну,  стал
рыхлым, незаметно превращаясь в обыкновенную землю.  Сама  земля  казалась
влажной, воздух колыхался серый, мутный, словно смотрели  сквозь  болотную
воду. Вдали выступали плотные серые  призраки,  смотрели  пугающе  пустыми
глазницами, расплывались клочьями тумана.
     Когда впереди из  земли  выступили  одинаковые  холмики,  Томас  тоже
решил, что почудилось, но Олег взял чуть левее, и Томас вскоре увидел, что
мимо тянутся серые полуразрушенные могилы. Еще через сотню шагов  услышали
глухие удары, крики, постепенно выступили две фигуры. Томас даже вздрогнул
от кроваво-красного цвета их тел,  уже  привык  ко  всему  серому.  Фигуры
повыше человека, хотя и человеческие, но за спиной каждого трепетали такие
же красные с оранжевым крылья!
     Оба существа стояли по краям разрытой могилы. Со дна  несся  крик,  а
красные хлестали черными, как проклятие, бичами кого-то  невидимого.  Крик
прерывался на краткий миг, затем снова взвивался от  невыносимой  боли  до
истошного визга.
     Олег  шел  так  же  ровно,  взор  устремлен  вперед,  красные  волосы
развеваются за спиной.
     -- Какой же это рай,-- выдавил Томас с трудом.-- Олег,  разве  в  раю
так лупят?.. Бедолага, кем бы он  ни  был.  С  него  наверняка  всю  шкуру
спустили.
     Калика хмыкнул:
     -- Ты на свою ногу все не мерь, не  мерь!  Кому  нравится  поп,  кому
попадья, а кому-то и попова дочка. И кто-то  вовсе  предпочитает  свинячий
хрящик.
     Томас посмотрел подозрительно:
     -- Но не попова ж собака? От свинячьего хрящика я бы и сам  сейчас...
Если таких пущают в рай, то я лучше пойду жить под мостом!
     Олег на ходу косился на красных, хмыкал,  по-славянски  крепко  чесал
затылок. К ужасу Томаса вдруг свернул в их сторону. Красные гиганты лупить
несчастного не прекратили, но Томас видел, как на загривках встала  густая
шерсть, а круглые глаза  налились  кровью  при  виде  новой  жертвы.  Олег
растопырим руки, будто собирался их обнять, пошевелил пальцами, мол,  и  в
ладонях ничего  нет,  подошел.  Томас  видел,  как  ему  что-то  отвечали,
доносился только лютый рык и гарчание, словно псы  дрались  за  кость,  но
язычник собачий язык вроде бы понимал даже лучше, чем благой христианский.
Кивал, чесался, пожимал  плечами,  наконец  безбоязненно  похлопал  одного
зверюгу по плечу, мол, продолжай, а сам вернулся, зевая и почесываясь.
     -- Ну что? -- спросил Томас.
     Он то бросал ладонь на рукоять меча,  то  отдергивал,  будто  касался
раскаленного в горне бруска железа,  понимал,  что  не  до  драки.  Калика
посмотрел задумчивым взором:
     -- И туч нет, а что-то в сон клонит... К дождю? Так тут вроде  откуда
дождю...
     Томас прошептал яростнее:
     -- Что... с этими? Ты с ними говорил!
     -- А, говорил. Он сказал, что его зовут Мункар.
     Томас взбесился:
     -- Ты спросил, рай это или не рай?
     -- Так все ж понятно,-- удивился калика.-- Мункар -- это один из двух
ангелов, что лупят почем зря согрешивших. Их двое: Мункар и Накир. А Накир
вон тот, с  красными  крыльями.  Они  обязаны  наказывать  виновных  после
смерти.  Так  что  это  ад,  сэр  Томас.  Самый  настоящий  ад.  Джаханнам
по-ихнему.
     Томас даже остановился:
     -- Так куда нас занес твой перебежчик? Снова в ад?
     -- Ну и что? -- буркнул Олег неприязненно.-- Куда мог, туда и  довез.
И за то спасибо. Неблагодарный ты, сэр Томас. А еще благородный! Сколько у
тебя, говоришь, предков? То-то от тебя наплачутся сирые  и  убогие,  когда
предстанешь в короне... Деспот ты. Уже деспот, а куда уж деспотее?
     Томас заговорил, от ярости с трудом выговаривая слова.  Зубы  щелкали
так, что перекусил бы рукоять своего меча:
     -- Сэр калика, я попрошу...
     -- Да на небесах мы, на небесах,-- сказал  калика  с  досадой.--  Все
ведь знают... наверное, что исламский ад тоже на небесах. Или ты не  знал?
Так чего ж шлялся по землям сарацинским?
     Томас поперхнулся, словно в рот влетела крупная летучая  мышь,  глаза
стали круглые, как у большой морской рыбы, грудь  поднялась  и  опустилась
подобно величавому морскому прибою, а голос осел до невысокой травки:
     -- Ну... гм... по землям Сарацинии... башня Давида... а ты спросил, в
какой стороне истинный рай? И... не забьют? Ты хорошо рассмотрел их морды?
     -- Рассмотрел,--  ответил  Олег  невесело,  Томас  видел,  как  плечи
передернулись, а в зеленых глазах мелькнула  тревога.--  Но  мы  не  в  их
власти. И пока не в чьей здесь. Но с  другой  стороны,  каждый  волен  нас
прибить, кто возжелает. И отвечать не будет.
     -- Как это?
     -- А мы ничьи.
     -- Как это ничьи? Я -- христианин, а ты -- богомерзкий язычник!
     -- Но мы -- живые. А живым здесь не место.
     Дальше потянулись густые заросли странного кустарника.  Терновник  не
терновник, но колючки в палец. Они осторожно пошли вдоль густых  зарослей,
Олег останавливался, Томас слышал топот, шелест  крыльев,  а  когда  звуки
утихали, снова пробирались, иной раз ползком, стараясь укрыться за низкими
кустами или в траве. Вот уж  не  думал,  подумал  он  тоскливо,  что  буду
завидовать мертвецам! Тех хоть и лупят, но все по закону, даже в лупке  не
переступают черту, а тут не знаешь, что с тобой сделают, потому что  могут
сделать все...
     Томас осторожно выглянул, голос упал до шепота:
     -- А кто вон те?
     Олег бросил мимолетный взгляд:
     -- Ангелы.
     Томас не поверил:
     -- Ангелы с рогами? И крылья как у летучих мышей?..  Чего  они  стоят
возле той норы? Целая толпа.
     -- Двенадцать,-- посчитал Олег.-- Значит, там вход в их ад. Исламский
ад.
     -- Откуда знаешь?
     -- Слышал,-- отмахнулся Олег.-- Двенадцать самых сильных  ангелов  во
главе с Маликом... Это вот тот здоровило,  сторожат  вход  в  ад.  А  сады
джанна, это они так рай кличут, сторожит всего один.
     --  Ты  не  умничай,--  прошипел  Томас.--  Мне  нужен   только   наш
христианский. А мимо исламского пройду и бровью не поведу!

     Справа начала  вырастать  темная  полоска.  Олег  принюхался,  ноздри
трепетали как у волка, весь потянулся в ту сторону, как пес перед  кустом,
где засел перепел. Томас  видел,  как  взлетели  брови,  калика  удивленно
присвистнул:
     -- И здесь лес?
     Не оглядываясь на рыцаря,  свернул  в  ту  сторону.  Томас  потащился
следом, темная полоска  выросла  в  темную  стену,  распалась  на  высокие
мрачные деревья, за которыми тьма и холод. Деревья стояли темные, грозные,
со стволами в три обхвата. Корявые ветви сплетались между собой, на  землю
пала темнозеленая тень. Томас понял, что неба не увидит, пока не выберется
из этого зловещего места.
     Калика,  напротив,  повеселел,  озирался  по   сторонам   с   видимым
удовольствием. Томас не выдержал:
     -- Глядишь, как будто сейчас родню встретишь!
     -- Все может быть...
     -- Что?
     -- Говорю, все может случиться. Больно этот лес напоминает наш, где я
родился. Где жили невры... Впрочем, в таких жили  англы,  саксы  и  прочие
германцы.
     Томас ощетинился:
     -- Я не германец!
     -- Ах да,-- сказал Олег отстранено,-- вас,  англов,  ваш  бог  создал
прямо на берегах Дона. А кости кельтов, пиктов и бриттов неизвестно откуда
взялись... Наверное, ваши враги  подкинули,  чтобы  вас  опорочить...  Или
друзья, дабы возвеличить вашу славу.... Эй-эй, человек!
     Томас видел только зеленую стену густых кустов, но Олег направился  в
ту сторону уверенно, руки развел в стороны, показывая  пустые  ладони.  Из
зелени, не двинув и листиком, выступил коренастый человек. Томас  задержал
дыхание. Человек в звериной шкуре как у Олега,  голые  плечи  как  морские
валуны, блестящие, тяжелые. Грудь широка как  дверь,  а  руки  как  стволы
молодого дуба. Такой задавит медведя как щенка,  в  голубых  глазах  видна
свирепая дикость лесного человека...
     -- Доброй охоты,-- сказал Олег, Томас чувствовал в сдержанном  голосе
калики глубокое волнение.-- И хорошего огня... Ты из рода Тараса?
     Охотник внимательно оглядел Олега, так же придирчиво осмотрел Томаса,
снова повернулся к Олегу:
     -- Ты, как я вижу, из рода Панаса... Да, я сын Тараса.  Наша  деревня
там, за Рекой. Ты найдешь пока только женщин, но вечером мужчины  вернутся
с охоты.
     Он отступил на шаг, растворился в  зелени  так  же  бесшумно,  как  и
появился. В воздухе медленно таял  запах  немытого  тела,  свежевыделанной
кожи. Олег повернулся к Томасу, лицо было растерянное:
     -- Прости, я сам не ожидал, что встречу своих...
     -- Он похож  на  тебя,--  согласился  Томас.  Сердце  часто  стучало,
незнакомец произвел впечатление дикой мощи, а сильных мужчин Томас, как  и
всякий сильный мужчина, не любил.-- Только не рыжий, и глаза синие...
     -- Как у тебя.
     Он вздохнул, тряхнул головой. В голосе было сожаление:
     -- Надо делать то, что надо, а не то,  что  хочется.  Взглянул  --  и
мимо.
     Томас вскинул брови:
     -- Не зайдем?
     -- Томас, времени с заячий хвост. Пока ты цветочки собирал  на  лугу,
наш враг мог уже подготовиться.
     Томас подавил дрожь в голосе:
     -- Полагаешь, он уже здесь?
     -- Ты еще не понял?
     Голос калики был  мрачный,  как  ночь  в  потустороннем  мире.  Томас
спросил тревожно:
     -- Что я должен понять?
     -- Он местный. Забыл, перо?
     Томас вздрогнул, кожу осыпало морозом. Он помнил  ту  схватку,  и  то
посетившее его странное чувство опасности, куда более острое, чем  за  всю
предыдущую жизнь и за все схватки.
     -- Ангел?
     -- Ангел, архангел... Тут еще престолы, власти,  херувимы,  серафимы,
карантаки... Или карантаки в другом раю? Словом, бой в аду,  все  в  дыму,
ничего не видно.
     Томас покачал головой:
     -- Сэр калика, это ты уж чересчур. Я понимаю, язычник. У вас боги  не
только дрались, но и всякое непотребие творили, наш прелат... Но у нас Бог
один! А все ангелы -- его слуги. Да не просто как у  меня  в  замке,  хотя
клянусь невинностью Пречистой, вернее моих слуг нет во  всей  Британии,  а
как бы частицы самого Бога. Я не могу объяснить  так  же  возвышенно,  как
говорит наш прелат, но я ему верю. А сам себя не предашь...
     Олег задумался, хотел что-то сказать,  но  лишь  махнул  рукой.  Лицо
оставалось тревожным, зеленые глаза потемнели как лесные озера, не знающие
неба. В нем оставалось сомнение, Томас видел, но как  объяснить  язычнику,
что с рождением Христа пришел на землю совсем другой мир, не знал.

     Посередке  обширной  поляны  высился  мощный  дуб  о  трех   стволах,
исполинский, древний,  с  корой  в  ладонь  толщиной,  дуплами,  наплывами
размером в щит, а ветви расходились так широко, что накрывали всю  поляну.
В коре дуба  виднелись  вбитые  камни,  уже  почти  поглощенные  наплывами
деревянной плоти, торчали концы медных стержней. У подножья  белели  седые
валуны, такие же древние, закругленные.
     У Томаса зашевелились волосы на  загривке.  Он  ощутил  запах  крови.
Похоже, пролитой совсем недавно, вон темные вожжи засохшей крови,  в  этом
капище все еще  режут  пленных,  приносят  в  жертву  красивых  девушек  и
младенцев!
     Он тяжело задышал,  схватился  за  меч  и  дико  огляделся.  На  него
сумрачно и безлико смотрели вековые деревья.
     -- Где они?
     Олег поморщился:
     -- Кого тебе надобно?
     -- Демонов, что режут людей!
     -- Стоило так далеко ходить? -- буркнул Олег с неприязнью.-- В  твоем
походе за Гробом резня была всем резням резня.
     -- Там за веру! -- сказал Томас люто.-- За веру можно. И даже  нужно!
С верой в сердце все можно. Там мы резали неверных в угоду Господу нашему,
а тут режут черт-те кому.
     Он шагнул к дубу с мечом в руке. От потеков засохшей крови  навстречу
взвилась стая злобно жужжащих зеленых мух. Воздух  завибрировал,  слюдяные
крылышки во множестве звенели так, что  на  Томасе  мелко-мелко  задрожали
доспехи. Он невольно отшатнулся:
     -- И это ваш рай?
     -- У каждого свой рай,--  буркнул  Олег,  явно  задетый.  И  добавил,
подумав.-- И свой ад.
     Томас отступил еще,  злобно  жужжащие  мухи  пытались  лезть  в  щели
доспеха, он попробовал отмахиваться, понял как глупо  выглядит,  отбиваясь
мечом, с сердцем сунул в ножны:
     -- Такой гадости еще не видел!
     -- Поглядим, что за рай у тебя,-- ответил Олег уязвлено.
     Он пошел, не оглядываясь. Томас, сердясь, что обидел друга, торопливо
пошел следом, напоминая себе, что не зря  добрый  дядя  твердил:  говорить
правду -- терять друзей. Да и сам калика говаривал предостерегающе:  худая
харя зеркала не любит.

     Ноги начали подкашиваться, Томас  ощутил,  что  доспехи  принадлежали
великому воину, простой бы уже свалился под тяжестью стальных лат.
     За лесом потянулась высокая стена, уходящая вершиной так высоко,  что
края уже не видать. Томас разглядел широкие врата:
     -- А там что?
     -- Патала,-- буркнул Олег, не поворачивая головы.-- Потусторонний мир
скифов. Но видишь, закрыт? А ключ у Барастыра. Не отставай, сэр король.
     -- Скифов? -- пробормотал Томас. Он покосился  на  калику.--  Ты  сам
скиф... Не хочешь оттуда запросить помощи?.. А,  гордый...  А  гордыня  --
смертный грех.
     -- Тебе кто-то сказал, чтобы ты сперва вымыл свой палец,  прежде  чем
указывать на его пятна.
     Томас даже остановился от великого возмущения:
     -- Это сказал черт!.. Как можно черта  слушать?  К  тому  же  он  это
сказал тебе!!!
     -- Как можно черта слушать? -- удивился Олег.
     Впереди светилась в полумраке длинная полоса, похожая на  бесконечный
ивовый прут с ободранной корой. Чем ближе подходили, чем яснее видели, что
это не прут, а некая светящаяся труба.
     Томас, любопытствуя, подошел первым, осторожно  потрогал,  но  пальцы
свободно  прошли  вовнутрь.  Там  ни  тепло,  ни  холодно,  только   белый
мертвенный свет, безрадостный, в котором не чувствуется жизни.
     -- Это что же? -- спросил он.
     -- Свет,-- ответил Олег, подумав,-- в виде трубы.
     Томас вскипел, он никогда не знал, когда  отшельник  шутит,  а  часто
подумывал, что если получалась у него шутка, то сам Олег не  подозревал  о
таком, будучи юмора лишенным от рождения, получив взамен дар магии.
     -- А это рай или ад? Ты ж говоришь, у сарацин и ад на небесах!
     Олег хотел было пересечь светящуюся трубу,  надо  идти  дальше,  ишь,
любопытный. Ответить не успел, вдали, в светящемся конце показалась темная
точка. Быстро приблизилась, мимо промелькнуло растрепанное  тело,  лицо  с
вытаращенными глазами. Томас отшатнулся, но человек, если то был  человек,
унесся по трубе вдаль и мгновенно исчез.
     -- Ты видел? -- спросил он дрожащим голосом.
     Олег кивнул, впервые не в силах ответить. Вид у него был ошарашенный,
как и у того,  что  вылетал  в  трубу.  Перед  глазами  все  стояло  глупо
восторженное лицо,  развевающиеся  волосы,  странная,  облегающая,  как  у
ярмарочного фокусника одежда.
     -- Что за...-- сказал Томас дрожащим голосом.
     Он оглянулся на Олега, встал на  четвереньки  и  прошел  под  трубой,
стараясь не задевать рукоятью меча. Олег, который, по мнению  Томаса,  мог
бы перепрыгнуть, из осторожности перешел по его следам.
     Томас на той стороне встал на  ноги,  обернулся  в  гордой  и  полной
достоинства позе, ахнул. По трубе стремительно  неслось  другое  существо,
похожее на женщину, но с короткими волосами, огромными серьгами в ушах,  а
еще одну серьгу быстроглазый Томас успел разглядеть в ее носу. Да и одета,
если не почудилось, в мужское...
     -- Ты видел? -- прошептал он.
     Олег проводил долгим взглядом исчезающую фигуру. Лицо  было  мрачное,
как могила под мелким дождем. Томас прошептал:
     -- Рай или ад?
     --  Ни  то,  ни  другое,--  предположил  Олег  без  уверенности.--  У
примитивных племен... У них вообще не разделено на ад и  рай.  Так,  жизнь
после смерти, полет по светлому туннелю... Это дикари.
     -- Или упадок,-- сказал Томас с отвращением.-- Ты же видел!
     -- Не отставай,-- сказал Олег настойчиво.
     -- Я? -- обиделся Томас.-- Я впереди тебя бегу!

     Стена, ревниво отгораживающая  паталу,  ушла  в  сторону.  Они  снова
углубились  в  дремучий  лес.  Томасу  чудилось,   что   вот-вот   деревья
расступятся, вдали покажется его родовой замок, он увидит стада  коров  на
лугах, уж очень лес похож  на  родной  британский,  но  толстые  массивные
стволы тянулись бесконечно, тропки  то  появлялись,  то  исчезали,  калика
иногда останавливался, нюхал воздух, сворачивал.
     Томас начал подозревать, что заблудились, как вдруг деревья  в  самом
деле расступились. Открылась исполинская поляна, где полыхал огонь. А там,
на самом огромном костре, какой Томас когда-либо видел, стоял  исполинский
котел, в  котором  поместилась  бы  средних  размеров  церковь.  Из  котла
поднимались тучи пара, там булькало, Томас ощутил  сильный  запах  вареной
свинины. Оглянулся на Олега, пробормотал с удовлетворением:
     -- Свинина... Здесь уж точно нет ни сарацинов, ни иудеев!
     -- Точно,-- подтвердил Олег,-- это котел бога Дагда. Свинина  там  не
переводится. А кабан и свинья -- самые почитаемые звери кельтов. Но ты  не
больно высовывайся! Хоть и родня, но и родню не пожалуют...
     Томас из-за дерева рассматривал звероватых людей,  большей  частью  в
звериных одеждах. Лишь немногие в бронзовых латах поверх шкур,  почти  все
простоволосые, волосы свободно падают на плечи. Едят и пьют  просто,  мясо
вываливают на траву, хватают руками. К  котлу  пристроили  сбоку  помосты,
взбегают, угрожающе раскачивая ветхие сооружения. Откуда длинными  копьями
вылавливали куски  свинины.  У  одного  копье  переломилось,  ломоть  мяса
плюхнулся обратно. Над ним гоготали, разозленный воин кинулся за новым, но
по дороге ввязался в драку. Томас представил, как помост подломится,  пара
едоков свалится в котел...  Вряд  ли  остальные  заметят,  что  едят,  под
хмельную брагу летит все.
     -- Здоро