ва  десятка  шагов,  увидел  каменную  россыпь,  там
блеснуло металлом. Торопливо сполз, отшвырнул несколько  глыб,  обнажилось
железное плечо -- помятое, покрытое грязью. Расщелину  заполнило  камнями,
туда же бросило и рыцаря,  масса  камней  прокатилась  сверху,  вколачивая
металлическое тело в трещину.
     Олег отбрасывал булыжники, в спине кололо, правая  рука  все  еще  не
двигалась, ныла. Освободив от  камней  шлем,  Олег  перевернул  Томаса  на
спину, подергал забрало, но решетку смяло, заклинило.  Царапая  пальцы,  с
жутким скрежетом поднял забрало -- отшатнулся. Лицо рыцаря было смертельно
бледным, правую сторону заливала алая кровь, на губах пузырилась  кровавая
слюна.
     -- Сэр Томас, -- позвал Олег настойчиво.-- Сэр Томас!
     Веки Томаса были плотно зажмурены, глазные яблоки  под  ними  застыли
как восковые. Олег со злостью откатил последние камни.  Блестящие  доспехи
потемнели, покрылись вмятинами, и как Олег ни пытался одной рукой вытащить
Томаса из железной скорлупы, ни одна застежка не желала открываться, а  по
правой руке едва-едва побежали первые мурашки, начали шевелиться пальцы.
     Он  отстегнул  баклажку,  побрызгал  в  бледное  лицо  рыцаря.   Веки
затрепетали, замедленно поднялись. Глаза смотрели  в  пространство,  затем
разбитые губы шелохнулись. Олег услышал хрип:
     -- Сэр калика... Мы еще на этом свете?
     -- Раз уж вместе! Можешь подняться?
     Томас застыл,  напрягся,  но  тело  оставалось  неподвижным,  как  та
расщелина, в которой лежал. Он прошептал мертвым голосом:
     -- Здесь оборвалась моя дорога.
     Сверху послышался шорох, тяжелые  торопливые  шаги.  К  ним  поспешно
спускался, прыгая с камня на камень, Горвель. Он был  в  доспехах,  но  не
сплошных булатных,  как  у  Томаса,  а  в  легкой  кольчуге  со  стальными
пластинами на уязвимых местах. Кольчуга  достигала  коленей,  сапоги  были
легкие, на голове блестел сарацинский шлем с пером, вокруг основания шлема
обвивалась зеленая материя в  несколько  рядов.  На  поясе  Горвеля  висел
кривой кинжал, в руке нес сильно изогнутый тяжелый  меч,  странную  помесь
рыцарского меча и восточной сабли.
     -- Долго гнались, -- крикнул он, -- Только я не бегущий от  опасности
олень! Но даже олень может ударить рогами, верно?
     Олег поднялся на ноги, пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Из лука  не
успевает, Горвель в трех шагах. Рыжебородый рыцарь смотрел с ухмылкой:
     -- Почему с левой руки?
     -- Я левша, -- ответил Олег.
     Горвель оглядел оценивающе, сказал с недоброй усмешкой:
     -- А ножны справа?.. Ладно, владеешь обеими руками, дураку  ясно,  но
сейчас у тебя одна рука, у меня -- две. У тебя нож, у меня --  меч.  Ясно?
Ты можешь вернуться к своим коням. Уезжай, не оглядывайся.
     Олег чуть пригнулся, нож держал по-скифски к себе.  Его  зеленые  как
молодая трава глаза не оставляли хмурое, злое лицо Горвеля:
     -- Я останусь с ним.
     Горвель глухо выругался, сделал шажок вперед, меч в  его  руке  начал
описывать полукруги. Олег очень быстро откачнулся вправо,  подался  влево,
пробуя тело, покрытое ушибами. Глаза Горвеля расширились. Он  остановился,
буркнул:
     -- Не люблю ножи... Эй, паломник! Ты уж очень темная  лошадка.  Какое
тебе дело до этого рыцаря? А у меня с ним счеты.
     -- Мы ехали вместе.
     -- А мы с ним воевали!
     Губы Томаса шевельнулись, Олег услышал слабый шепот:
     -- Сэр калика... Уходи. Это моя вина, моя ошибка!.. Уходи...
     -- Мы еще повоюем, -- ответил Олег утешающе, он не отрывал взгляда от
Горвеля.-- Для нас ворота вирия еще не на замке!
     -- Уходи... Потом... если захочешь... вернешься  и  убьешь...  Святая
месть...
     Горвель услышал, кивнул:
     -- Вот-вот! Потом вернешься и...
     -- Лучше убью сейчас, -- возразил Олег.
     Он  готовился  метнуть  нож,  покачивался  на   полусогнутых   ногах,
высматривая уязвимые места Горвеля. Рыжебородый смотрел зло, но  лицо  его
было несчастливое, словно должен был сделать то, чего очень не хотел:
     -- Я не люблю ножей... Особенно -- швыряльных. Но это не значит,  что
я их боюсь.
     Он шагнул вперед, поднимая меч.  Их  глаза  встретились,  между  ними
оставалось два широких шага. Горвель оскалился, начал  медленно  бледнеть,
вгоняя себя  в  ярость,  на  лбу  вздулись  жилы.  Меч  в  его  руке  стал
продолжением его блистающего железом тела.

     Глава 12

     Внезапно снизу раздался конский топот. У подножия  холма  с  грохотом
промчались поднимая пыль пятеро всадников, окружили коней Олега и  Томаса,
двое тут же  соскочили  на  землю,  расстреножили,  ухватили  за  поводья.
Горвель увидел их через голову Олега, зло заорал:
     -- Буран!.. Они украли и моего Бурана!
     Олег на миг оглянулся, тут же качнулся  в  сторону,  на  случай  если
Горвель воспользуется случаем  ударить,  успел  заметить  среди  всадников
богато убранного коня с пустым седлом. Позади седла  вздувался  объемистый
мешок. Горвель в ярости смотрел  вниз  на  пришельцев,  не  делая  попытки
напасть на Олега. Кони грабителей были мелкие в кости,  коротконогие,  так
кони франков отличались ростом и мощью.
     -- Чаша в мешке? -- спросил Олег.
     Горвель огрызнулся:
     -- Не таскать же на себе!
     -- Сэр Томас таскал.
     -- Помогло ему?
     -- Сейчас бы лучше не оставлять в мешке!
     -- Знал бы, где упасть -- соломку бы подстелил!
     Незнакомцы,  захватив  коней,   снимали   седельные   сумки,   мешки,
развязывали. Двое хохотали, показывая пальцами на разъяренного рыцаря, что
стоял на горе. Горвель выругался, двинулся прямо на Олега,  но  глаза  его
смотрели мимо. Олег посторонился  и  Горвель  все  быстрее  побежал  вниз,
выкрикивая угрозы. Меч в его руке рассыпал оранжевые искры.
     Олег наклонился над Томасом, положил ладонь на бледный лоб,  покрытый
испариной:
     -- Мужайся, сэр Томас. Твоя жизнь в твоих руках.
     -- В руках Пречистой Девы, -- прошептал Томас с укором.
     -- В твоих, -- возразил Олег сердито.-- Не видишь, что сэр  Бог  пока
что отказывается принимать твою  рыцарскую  душу.  Еще  не  привез  Святой
Грааль, а уже в кусты? Я имею в виду райские кущи. Поднимайся,  в  рай  на
вечный отдых еще рано.
     Томас со стоном зашевелился, к своему великому  удивлению  сел,  хотя
перекосился от острой боли.
     -- Гора изжевала и выплюнула...
     -- Да, но зубы обломала о твои доспехи! Впервые вижу от них пользу.
     Томас слабо, но уже гордо улыбнулся. Олег смолчал, что  хотя  тяжелые
доспехи уберегли от смерти, но без них Томас отскочил бы вовремя.
     Снизу раздался  яростный  крик  и  звон  мечей.  У  подножия  Горвель
пятился, отбиваясь от двух мародеров, тело третьего лежало в  луже  крови.
Горвель сделал выпад, второй мародер упал с разрубленной головой, но в это
время послышался топот, из-за холма выметнулось еще  несколько  всадников,
явно мародеры из той же шайки, закричали, выхватили сабли и погнали  коней
на Горвеля.
     Горвель повернулся и побежал  в  гору.  Трое  мародеров  соскочили  с
коней, бросились следом, падая на крутизне и цепляясь  за  камни.  Горвель
карабкался быстро, несмотря на доспехи.  Лишь  однажды  его  догнал  самый
проворный, но Горвель явно услышал хриплое дыхание, вовремя  упал,  быстро
махнул мечом над землей, и мародер страшно закричал: острие  кривого  меча
разрубило колени.
     Задыхаясь, Горвель карабкался, цепляясь за камни и  траву,  прямо  на
сидящего Томаса. Олег поднял нож и, когда Горвель был уже в трех шагах,  с
силой метнул. Горвель  не  успел  отшатнуться,  глаза  его  расширились  в
смертельном страхе, однако нож просвистел рядом, едва не срубив ухо. Сзади
раздался  хриплый  вопль.  Горвель  быстро  обернулся,  вскинул  меч,   но
догнавший его мародер уже оседал на землю с оскаленными в беззвучном крике
зубами -- из горла торчала  рукоять  ножа.  Горвель  угрюмо  покосился  на
калику, поколебавшись, выдернул нож из убитого мародера и швырнул Олегу:
     -- Благодарю, не ожидал.
     Олег на лету поймал нож, сунул в чехол:
     -- Пока что мы в одной лодке.
     Томас скривился, как от приступа боли, а Горвель сказал поспешно:
     -- Я всегда чтил паломников за мудрость!
     Он повернулся к Олегу спиной, выказывая доверие. Олег быстро  натянул
тетиву, достал из колчана кончиками пальцев стрелу.  Мародеры  карабкались
медленно, спотыкались, падали. Когда приблизились шагов на тридцать,  Олег
быстро и точно всадил стрелы в четверых, после чего  остальные  с  руганью
попадали за камни.
     -- Прекрасные выстрелы! -- восхитился  Горвель.--  Я  всегда  был  за
оснащение нашего войска лучниками. Цивилизация вытесняет устаревшие  нормы
морали...
     -- Бесчестное оружие! -- возразил Томас. Он  переждал  приступ  боли,
выдавил.-- Трус  может  убить  отважного,  слабый  --  сильного.  Культура
против...
     Горвель усмехнулся, но смолчал, исподлобья следил за  рыцарем.  Томас
начал  подниматься,  Олег  подал  меч,  рыцарь  оперся  на  крестообразную
рукоять, встал, пошатываясь,  на  ноги.  Один  из  разбойников  высунулся,
намереваясь перебежать в другое укрытие, Олег мгновенно щелкнул тетивой. В
левой стороне груди мародера расцвело  белое  перо,  он  взмахнул  руками,
грохнулся навзничь и покатился вниз.
     Горвель пощелкал языком:
     -- Восхитительно. Главное -- нанести врагу урон. Честно или  нечестно
-- забудется. Победителей не судят.  На  войне  подлых  приемов  нет.  Все
средства хороши, что ведут к победе. Закон цивилизации!
     Томас вспыхнул,  выпрямился,  хотя  и  с  великим  усилием,  но  Олег
остановил его вскинутой ладонью:
     -- Цивилизация против культуры -- это надолго. Армагеддон увидят наши
правнуки, а нам решать задачи проще. Сколько у нас воды?
     -- У меня два бурдюка с водой, -- сказал Горвель.-- На коне.
     Томас скривил губы:
     -- Журавль в небе ближе!
     Сзади  из-за  камней,  где  укрывались  от  стрел  мародеры,  донесся
возглас.  Один  из  мародеров  махал  белым  платком.  Олег  поднял  руку,
показывая, что оружия в ней нет, и человек закричал:
     -- Эй, благородные рыцари!.. Мы знаем  вашу  привычку  вести  золотые
монеты и драгоценности в поясах. Оставьте оружие, доспехи и  одежду,  сами
можете уходить. Мы не хазэры, нам не нужны ваши жизни! Только золото.
     Томас молчал, прожигал ненавидящим взглядом дыры в доспехах  Горвеля.
Горвель нервно  двигался,  бросал  короткие  взгляды  на  Томаса,  калику,
мародеров, разделяя между ними внимание.
     -- Откуда видно, -- крикнул Олег громко, -- что вам достаточно?
     Томас прошептал возмущенно:
     -- Сэр калика, как ты можешь!
     Горвель прервал бесцеремонно:
     -- Военная хитрость, дурак.  Продолжай,  сэр...  как  тебя.  Торгуйся
дальше!
     Мародер прокричал:
     -- Вам не устоять, когда мы пойдем  все.  Нас  двенадцать  человек...
Одиннадцать, мы все -- бывшие латники крестового похода!
     -- Двенадцать или одиннадцать? -- прокричал Олег.
     -- Одиннадцать, -- ответил мародер зло, -- мы не  вшивые  разбойники,
что впервые взяли ножи и вышли на  дорогу,  мы  прошли  с  боями  Киликию,
Палестину, брали штурмом сарацинские города!
     -- Нам надо посоветоваться, -- ответил Олег.
     Мародер опустился за камни. Олег повернулся к Томасу и Горвелю:
     -- Что будем делать?
     Томас сказал с достоинством мужественным хрипловатым голосом:
     -- Нападем на них, сбросим к подножию и вытряхнем их души!
     --  Достойный  ответ!  --  изрек  Олег   восхищенно.--   Благородный,
блистательный! Рыцарство во всей красе. Теперь хорошо бы  услышать  что-то
иное. Сэр Горвель?
     Горвель в  задумчивости  расчесал  пятерней  огненно-красную  бороду,
оглянулся на россыпь камней, за которой поблескивали шлемы мародеров:
     -- В этой расщелине только два удобных подхода. Любой из них я берусь
удерживать против целой армии. Они могут подбираться лишь по  одному-двое.
А вы закроете другой конец.
     -- Менее эффектно, но более  дельно,  --  согласился  Олег.--  Однако
сейчас полдень, а им нужно только дождаться ночи. В темноте, зная где  мы,
взберутся повыше и закидают камнями и дротиками.
     Остатки воды допили из баклажки Олега. Горвель гордо отказался,  хотя
страдал от жажды не меньше Томаса, но Олег не настаивал,  последние  капли
влил в рот  бледного  рыцаря.  Томас  пытался  вылезти  из  верхней  части
доспехов,  Олег  помог  снять   железо,   присвистнул,   увидев   сплошные
кровоподтеки. Томас застонал, когда Олег ухватил огромными ручищами, начал
вправлять суставы, костоправить, разминать  застоявшуюся  кровь.  По  лицу
бедного англа катились крупные капли пота, глаза страшно закатывались.
     Когда Олег наконец отпустил, Томас, бледный,  как  смерть,  встал  на
ноги, присел, пробуя мышцы.
     -- Сэр калика, -- сказал он сдавленным голосом, -- вы лучший  лекарь,
каких производил свет!.. Кости горят как в аду, где  уготовано  место  для
подлого сэра Горвеля, но грешное тело держат!.. А рука не роняет меч.
     Горвель сидел в сторонке, угрюмо зыркал из-под  кустистых  бровей.  В
глазах его то появлялось, то исчезало  странное  выражение,  которое  Олег
назвал бы сочувствием.
     -- Вовремя. Скоро пригодится, -- бросил он ровным голосом.
     -- Мы сотрем в пыль мародеров, --  пообещал  Томас.--  Потом  я  убью
тебя, подлый вор, обесчестивший рыцарское звание!
     Горвель иронически поклонился, но меч  из  рук  не  выпустил.  Солнце
опускалось  за  горизонт,  мародеры   выглядывали   из-за   камней,   двое
демонстративно точили мечи о камни, переговаривались. У  подножия  остался
только один, не считая двух раненых, остальные неспешно карабкались вверх,
готовые к броску под покровом темноты.
     Томас  зло  сопел,  буравил  Горвеля  огненным  взором.  Его   пальцы
побелели, стиснутые на рукояти меча. Горвель  насторожился,  подобрал  под
себя ноги, готовый вскочить в любое мгновение.
     Олег поднял руку, сказал медленно:
     -- Возможно, скоро все мы погибнем. Подходящий момент для правды,  не
так ли? Сэр Горвель, вы буквально ошарашили всех. Король вам дал в дар,  в
вечное пользование обширные земли, массу сел и деревень с народцем. У  вас
замок, верные вассалы, прекрасная жена, вы ждете наследника... И вдруг  --
бросаете все, превращаетесь в преступника! Бежите из  собственного  замка.
Зачем? Почему?
     Горвель с мрачной насмешкой молчал загадочно.
     Олег спросил внезапно:
     -- Какое звание?
     Горвель быстро взглянул на него, смолчал. Олег  нарисовал  в  воздухе
перевернутую восьмерку. Глаза Горвеля расширились. Олег  нарисовал  другой
знак, все так же не отрывая взгляда от лица Горвеля. Тот дернулся, стиснул
меч крепче. Олег провел  в  воздухе  черту  и  обвел  ее  кругом.  Горвель
побледнел, вскочил:
     -- Этого... этого не может быть!
     Томас ошарашенно переводил взгляд с рыжебородого  рыцаря  на  калику.
Олег нехорошо улыбнулся:
     -- Значит ты всего лишь подмастерье... Но  за  кражу  Святого  Грааля
тебя бы возвели в звание мастера? Гм, могли бы перевести сразу в...
     Он замолчал на полуслове, нарисовал сложный знак.  Горвель  прошептал
ошеломленно:
     -- Кто ты?.. Откуда знаешь наши тайные знаки?
     Олег нарисовал еще знак, спросил быстро:
     -- А это?
     Горвель сказал дрогнувшим голосом:
     --  Это  знак  высших  рангом.  Мне  недоступно...  Ты  --  один   из
гроссмейстеров?
     Олег медленно покачал головой:
     -- Я мог бы обмануть тебя, зная эти ритуалы и тайные знаки,  заставил
бы  повиноваться  слепо.  Сэр  Томас,  этот  человек  состоит   в   тайной
организации,  мощь  которой  превосходит  королевскую  или  императорскую.
Служат там вернее, ибо служат не королю или сеньору -- те всего лишь люди,
-- а Идее!
     -- Какой?
     -- Идее прогресса, идее цивилизации.
     Горвель смотрел исподлобья, на лице  его  было  недоверие,  сомнение,
даже страх, словно еще  верил  --  калика  ведет  какую-то  игру,  вот-вот
откроется, подаст знак, по которому он, сэр Горвель, обязан беспрекословно
повиноваться. И он повинуется, как повиновался, когда ночной гонец показал
тайный знак и велел покинуть все нажитое таким трудом, украсть чашу  и  во
всю прыть вести в указанное место.
     -- Разве это неверная идея? -- спросил Горвель прощупывающим голосом.
     -- Однажды Диогена спросили, почему он громко хвалил стихи бездарного
поэта.  Философ  ответил:  за  то,  что  все-таки  пишет   стихи,   а   не
разбойничает! В нашем  разбойном  мире  служение  любой  идее  лучше,  чем
разбой, ибо это  подразумевает  иерархию  ценностей,  порядок,  подчинение
законам, а не людям.  Когда  восточный  деспот  огнем  и  кровью  покоряет
десятки соседних королевств  и  объединяет  в  огромную  империю,  то  это
меньшее зло, ибо прекращаются кровавые войны  между  этими  королевствами,
дороги  очищаются  от  разбойников,  купцы  свободно   перевозят   товары,
караванные пути становятся  безопасными,  а  мирные  люди  в  деревнях  не
страдают  от  внезапных  набегов...  Но  восточная  деспотия  --  зло,   и
европейские варварские королевства при всей  грубости  дают  людям  больше
свободы, чувства гордости, достоинства. Еще выше -- служение,  как  я  уже
сказал, не королям, даже самым благородным, а благородной идее... Но,  сэр
Томас, ты уже видел, что  идея  цивилизации  хороша  лишь  в  сравнении  с
крайней дикостью!
     Горвель смотрел настороженно, помалкивал, наконец спросил неуверенно:
     -- А что же выше цивилизации?
     -- Культура, -- ответил Олег.
     И понял, что проиграл схватку  за  душу  Горвеля.  Лицо  рыжебородого
рыцаря сразу  изменилось,  настороженность  ушла,  сменившись  глубоким  и
нескрываемым презрением. Плечи расслабились,  он  бросил  короткий  взгляд
через плечо,  где  за  каменной  грядой  собрались  мародеры,  готовясь  к
последнему натиску.
     Томас, который непонимающе смотрел на калику,  напрягся,  вскочил  на
ноги, забыв про избитое камнями тело, охнул. Внизу в долине, уже  покрытой
сумерками, издалека мчались  трое  всадников.  Кони  роняли  клочья  пены,
неслись в диком страхе, всадники прильнули к гривам,  не  оглядывались.  В
полуверсте за ними виднелась надвигающаяся масса, Олег не сразу различил в
сумерках скачущих коней, а на  них  --  полуголых  звероподобных  людей  с
развивающимися черными волосами.
     Горвель и Томас тревожно  всматривались,  уже  слышали  грозный  стук
множества сухих неподкованных копыт. Мародеры повернулись к долине.  Томас
наконец подал голос:
     -- Сэр калика... Это и есть хазары? То есть, хазэры?
     Олег, не отвечая,  выдернул  из  ножен  меч  и  воздел  над  головой.
Заходящее солнце заблистало на лезвии, яркие  блики  посыпались  в  темную
долину. Горвель с удивлением и тревогой косился на меч в руках  паломника,
дивясь его величине и той легкости, с которой странный спутник сэра Томаса
размахивал грозным оружием.
     У подножия холма трое  всадников  на  полном  скаку  пронеслись  мимо
мародера, оставленного с  конями,  тот  растерянно  завертелся,  удерживая
испуганных коней, наконец догадался вскочить в  седло,  но  лишь  подобрал
поводья, как налетела визжащая орда, заблистало  множество  узких  сабель.
Несколько конных хазэров продолжали погоню, постепенно настигали убегающих
-- хазарские кони выглядели намного легче.
     Олег снова  повертел  мечом  в  красных  лучах  заката.  Передний  из
всадников внезапно спрыгнул  с  седла,  упал,  перекатился  через  голову,
быстро вскочил и начал карабкаться вверх по склону  горы.  Двое  спрыгнули
следом, оставили коней, побежали по косогору на четвереньках наверх, часто
перебирая руками и ногами.
     Мародеры, засевшие  в  трех  десятках  шагов  от  расщелины  с  двумя
рыцарями  и  паломником,  растерянно  завертелись  как  вьюны  на  горячей
сковороде. За тремя беглецами тут же бросились в  погоню,  оставив  коней,
полуголые дикари. Мародеры оказались на их пути, и двое, мгн