дит, улыбнулся еще  шире,  начал
пятиться от Чачар, пытаясь по новой дуге приблизиться к своим коням:
     -- Только бескорыстно! Иначе это уже не помощь.
     -- И вознаграждается иначе, -- согласился Олег.
     Он повернулся в седле,  не  двигаясь  с  места,  проследил,  как  оба
осторожно, не делая лишних движений, обошли его, тихонько сели  на  коней,
отъехали на сотню шагов, лишь тогда гикнули и пустились вскачь.
     Олег повернулся к Чачар, кивнул на ее коня, что смирно стоял сзади:
     -- Марш в седло!
     Она метнулась к лошади преувеличенно послушно, вскарабкалась в седло.
Ее крупные глаза ни на миг не оставляли его сердитого лица.  За  спиной  у
нее была туго набитая сумка, из щели  торчали  нежные  стебли  с  круглыми
синими  листьями.  Олег  смолчал,  не  желал  хвалить,  женщина   тут   же
постарается упрочить свое положение, но траву в самом деле собрала  редкую
по целебной мощи, к тому же в нужное время суток, что особенно важно.
     Они сидели вдвоем у костра, Чачар  вежливо  грызла  жареное  крылышко
перепелки, Олег разбирал травы, стараясь выражать на  лице  лишь  вежливый
интерес, когда застучали копыта, вдали показалась блестящая фигура рыцаря.
     Томас спрыгнул с коня  легко,  что  всегда  поражало  Олега.  Он  был
бледнее обычного, прихрамывал, а доспехи в двух местах прогнулись. Шлем  с
правой стороны стал матовым, брови слиплись от  пота,  а  синие  как  небо
глаза потемнели от боли.
     --  По  дороге  столкнулся,  --  ответил  он  досадливо,   перехватив
озабоченные  взгляды  Олега  и  Чачар.--  Не  могу  же   уступать   дорогу
незнакомцам?.. А вдруг они по происхождению ниже?..  Дурачье,  поперли  на
пролом. Когда их осталось двое, догадались свернуть, но запоздали...
     Чачар встревоженно бросилась к рыцарю,  помогла  расстегнуть  тяжелые
доспехи, часто роняя их себе на ноги, а Олег сказал саркастически:
     -- Проклятая степь!.. Такие узкие дороги, развернуться негде.
     -- Сэр калика! Это вопросы чести!
     -- Есть будешь?
     -- Я насытился схваткой, -- ответил Томас гордо, в  лучших  рыцарских
традициях.
     Олег не стал уговаривать, спорить, даже обрадовался:
     -- Вот и хорошо! Тогда будешь пить зелье, что мы приготовили с Чачар.
     Томас шарахнулся от  котла,  откуда  несло  жуткой  вонью.  В  черной
жидкости плавали стебли желтой травы, какую он  не  бросил  бы  даже  коню
своего слуги, пузырилась гадкая пена, время от времени высовывались острые
коготки, словно калика сварил заодно летучих мышей или жаб.
     -- Сэр калика!..
     -- Надо, сэр рыцарь. Пречистая Дева сама бы поднесла кубок  целебного
зелья своему рыцарю, если бы не была так занята.
     Чачар поспешно зачерпнула ковшик пополнее, поднесла Томасу,  стараясь
не  пролить  ни  капли  драгоценного  лекарства,  --  столько  из-за  него
выстрадано, натряслась до поросячьего писка.
     Олег насмешливо улыбнулся, словно мало верил в рыцарскую доблесть.
     Томас  задержал  дыхание,  недрогнувшей   рукой   принял   ковшик   с
тошнотворным зельем.
     Олег неторопливо обрызгал мясо на кости, его странные  зеленые  глаза
неспешно  осматривали  лужайку,  нависающие  ветви  деревьев,  истоптанную
копытами и сапогами землю. Чачар сидела по ту сторону костра, ела быстро и
аккуратно, косточки держала двумя пальчиками, оттопыривая мизинец, костями
не плевалась, даже не сморкалась за едой, по-сарацински поочередно зажимая
ноздри. Олег выбросил кость, вытер жирные пальцы:
     -- Томас, нам повезло, что Чачар заблудилась.
     Рыцарь встрепенулся:
     -- Что случилось?
     -- Здесь побывали гости. Пока мы носились по рощам и оврагам,  искали
пропавшую деву, они подъехали к нашему костру с трех сторон, чтобы взять в
кольцо. Вон за тем деревом  я  нашел  вмятину  от  дуги  арбалета:  кто-то
натягивал тетиву, уперев станину в землю. Думаю, он  был  не  единственный
арбалетчик.
     Томас поспешно вскочил, его глаза тревожно осматривали окрестности:
     -- Где они сейчас?
     -- Решили, что мы  оставили  костер  для  приманки,  а  сами  уехали.
Конечно, по дороге на север!  По  крайней  мере  их  следы  тянутся  в  ту
сторону.
     -- Пустились в погоню? Тогда поймут, что ошиблись...
     -- Успеешь выпить зелье, -- заверил Олег.--  Хочешь,  налью  еще?  Ты
слаб, а при такой жизни силы понадобятся раньше, чем ожидаешь.
     Томас перевел взгляд на бледную  Чачар,  приложил  руку  к  сердцу  и
поклонился.
     Олег встал, снял с седла тяжелую сумку:
     -- Здесь побывало три десятка хорошо вооруженных всадников. Чачар нам
оказала великую услугу, избавив от драки. Мы ей должны ответить тем же.
     Он бросил сумку на землю, в ней звонко звякнуло. Томас вскинул брови,
но лицо посветлело -- догадался. Олег развязал веревку,  запустил  руку  в
сумку по локоть:
     -- Сэр Томас, нас двое или трое?
     Рыцарь произнес с великим чувством достоинства:
     -- Сэр калика, женщина доверилась нашему покровительству!
     -- Здесь пять тысяч золотых... Делю на троих?
     -- Женщинам всегда нужно больше, сэр калика.
     -- Кто не знает!
     Чачар переводила непонимающий взгляд с  одного  мужчины  на  другого.
Олег высыпал монеты на землю, разгреб на три кучки --  одну  чуть  крупнее
других. Томас с широчайшей улыбкой собрал ее на  широкий  платок,  завязал
узлы. Чачар все еще смотрела непонимающе, а Томас, потряхивая, поднялся  и
сунул платок с золотом в седельную сумку на коне Чачар.
     Олег тем временем ссыпал остатки в прежнюю суму, завязал, неторопливо
начал собирать котел, одеяла. Чачар спросила:
     -- Что все это значит?
     --  Во-о-он  виднеются  стены  города,  --  ответил   Олег   ласковым
голосом.-- Того самого, до которого мы взялись тебя доставить. Сэр Томас и
я охотно бы проводили и дальше, но  ты  же  видишь  какая  собачья  у  нас
жизнь?.. Спим на голой земле, на нас бросается весь  сброд,  какой  только
водится в этих краях, будто у нас  медом  намазано...  А  впереди  ночевки
вообще, быть может, в болотах или на осиных гнездах.
     Чачар перевела негодующий взгляд на Томаса. Рыцарь кивнул и, чтобы не
видеть ее обвиняющих  глаз,  поспешно  отвернулся  к  своему  коню.  Чачар
вспыхнула:
     -- Тогда заберите свои деньги! Святоши проклятые!.. Ради  денег  я  с
вами, что ли?..
     Олег ласково погладил ее по голове, голос его был отеческий:
     -- Надо уходить. Убийцы могут вернуться.
     На развилке Чачар  хлестнула  коня,  резко  вырвалась  вперед.  Олегу
показалось, что она гордо вскидывала носик лишь затем, чтобы  не  выронить
слезы. Ее спина была выпрямлена, а  волосы  гордо  развевались.  Конь  шел
бодро, чуял в близком городе конюшню  с  другими  конями,  свежий  овес  и
долгий отдых.
     Когда Чачар скрылась  из  виду,  Томас  вздохнул  так  мощно,  словно
сбросил тяжелую глыбу, которую нес настолько долго, что перестал замечать:
     -- Как хорошо... Сэр калика, не жалко золотых монет?
     -- Я паломник, -- напомнил Олег.-- Калика. А тебе?
     -- Я -- странствующий рыцарь!  --  ответил  Томас  гордо.  Его  спина
выпрямилась как у Чачар.-- Сэр калика, дальше только вдвоем?
     -- Если ты сам...
     -- Клянусь! -- сказал Томас горячо.--  Чашей  клянусь,  мечом  своим,
копытами своего коня!
     -- Даже по твоей христианской мифологии, --  заметил  Олег,  --  грех
вышел из левого уха Сатаны, женщину сотворили из левого ребра, она обязана
идти от мужчины слева, именно на  левом  плече  у  человека  сидит  всякая
пакость...
     -- Бес сидит, -- поправил Томас, он  смотрел  на  калику  с  огромным
уважением, -- потому надо плевать через левое плечо... Вы, язычники,  тоже
плюете?
     -- Сэр Томас, я должен огорчить тебя. Мы разворачиваем коней на юг.
     Томас откинулся в седле, словно его  шарахнули  бревном  между  глаз.
Ладонь привычно хлопнула по рукояти меча, лицо полыхнуло гневом. С  трудом
совладев с собой он проговорил сдавленным голосом:
     -- Сэр калика... Меня Крижинка ждет!
     Олег сказал настойчиво:
     -- Сэр Томас, я пообещал ехать  с  тобой  до  Царьграда...  То  бишь,
Константинополя. Лишь потому я готов сделать крюк с гаком, делить с  тобой
опасность. Ведь за мной не охотятся, Святой Грааль не у меня!
     Томас вскрикнул трубным голосом, в нем звучала смертная мука:
     -- Почему на юг, если моя дорога лежит на север?
     Олег вытянул руку, указывая на дорогу:
     --  Прямо  по  дороге  на  север  уже  идет  большой  отряд   наемных
рыцарей-разбойников  и  десяток  арбалетчиков.  По  дороге  на  запад   --
подстерегают ассасины. На северо-западном пути  устроили  засаду  какие-то
странные люди, мои обереги лишь предостерегли, но картинки не  дали...  Мы
вернемся на север! Я сам живу на севере. Но сделаем крюк, обойдем город  и
всю область по большой дуге.
     Томас, ругаясь, как Чернобог, пустил коня вслед  за  резвым  жеребцом
калики.

     Глава 15

     Они скакали  без  отдыха,  часто  пересаживаясь  на  запасных  коней,
сбивали след, ехали ночами, избегали сел и деревень,  прятались  при  виде
людей на дороге. Даже у самых мирных  путников  бывали  длинные  языки,  а
сейчас это худшее оружие: многие  запомнят  грозного  рыцаря,  блистающего
доспехами, у которого в правой  руке  длинное  копье,  а  на  левом  локте
треугольный рыцарский щит со странным гербом: меч и лира на звездном поле.
Да и Олег в его куртке из волчьей шкуры  и  деревянными  бусами  на  голой
груди запомнится. Обратят внимание  и  на  ярко-зеленые  глаза  паломника,
такие непривычные в краю темноглазых.
     Однажды Томас не выдержал, сказал просительно:
     -- Сэр калика, ты почаще щупай свои языческие  деревяшки...  Что  нас
ждет?
     Олег покосился удивленным зеленым глазом, усмехнулся:
     -- Они же языческие! Твоя вера вроде бы против?
     Томас поерзал в седле, ответил с неудовольствием, но с достоинством:
     -- Когда я вел через пустыню рыцарский отряд, у меня был разведчик из
сарацин. Сведения доставлял точные. Дурак бы я был, если бы  отказался  от
его помощи! Вера есть вера, а жизнь -- жизнь, сэр калика.
     Долго скакали молча, слишком усталые, чтобы разговаривать. Вечером  у
костра, когда коней расседлали и стреножили, а сами легли, поужинав, Томас
спросил:
     -- А эти... Семеро Тайных, не могут так  же  щупать  обереги?  Видеть
нас, угадывать куда едем, что делаем?
     Олег помолчал, произнес без уверенности:
     -- У нас все разное. У  них  больше  на  точных  расчетах.  Прогресс,
цивилизация! Но мир таков, что голых расчетов недостаточно. Как мало одной
голой цивилизации без культуры.
     -- А что дает видеть грядущее тебе?
     -- Интуиция,  --  ответил  Олег  неохотно.--  Иногда  подводит,  зато
позволяет заглядывать дальше. Картинки дает  ярче,  четче.  Интуиция,  сэр
Томас, держится не на знании, а на понимании. Понимание  же  --  важнейший
элемент культуры.
     Томас молчал -- тихо сопел, провалившись в  глубокий  сон  смертельно
усталого здорового человека с чистой совестью. Последнее осталось в памяти
Олега, и утром, когда они лежали кутаясь от утренней сырости в одеяла,  он
спросил:
     -- Сэр Томас, не  спишь?..  Разреши  мое  недоумение.  Почему  Святой
Грааль не вспыхивает в твоих руках? Я слыхивал в  своих  дремучих  землях,
что этой чаши могут касаться лишь безгрешные руки. Но смотрю  я  на  тебя,
сэр Томас, неужто ты без греха вовсе?.. В  вашем  суеверии...  то  бишь  в
заповедях сказано, что человек уже рождается в грехе!
     Томас, постепенно просыпаясь, поерзал под одеялом, пытаясь согреться,
наконец вылез, передернул нежно-белыми, как у женщины, плечами:
     -- Бр-р-р... У нас ночи теплее, а еще  жаркая  пустыня  называется!..
Думаю, что под безгрешным понимается наименее грешный. Искать  безгрешного
полностью, это же перевешать... или хотя бы перепороть все человечество!
     -- Гм... Полагаешь, Святой Грааль так часто лапали грешные руки,  что
он потерял чувствительность?
     -- Боюсь, что так, сэр калика. Ему бы снизить требования, верно?
     Олег вытащил из мешка  холодные  ломти  мяса,  завернутые  в  широкие
листья целебных растений:
     -- Двигайся ближе.  Из  всех  франков,  среди  которых  даже  короли,
императоры и другие вожаки крестового похода, ты самый безгрешный?
     -- Безгрешен только сам сэр Бог!
     -- Но остальные грешнее?
     -- Так считает Святой Грааль, -- сказал  Томас  скромно,  --  кто  я,
чтобы спорить?
     Они ехали целый день, к вечеру кони едва волочили  ноги.  Нужно  было
заехать в селение, купить ячменя, а  у  Олега  кончилась  соль,  последний
ломоть хлеба съели два дня тому, жили мясом.
     Деревенский кузнец, он заодно  осмотрел  копыта,  перековал  запасную
лошадь, предупредил сурово:
     -- Лучше свернуть, пока не поздно. Направо дорога  идет  через  горы,
налево -- через пустыню. Коней придется бросить, с ними в горах не пройти,
как и через пески, но ежели попрете прямо --  верная  гибель!  Там  страна
воинов-невидимок. Они злы, беспощадны,  вторгаться  чужакам  не  позволяют
вовсе. Чужестранцев уничтожают, приносят в жертву.
     Рыцарь покосился на синеющие вершины гор далеко по правую руку, зябко
передернулся:
     -- Через горы однажды перебирался! До сих пор просыпаюсь с воплем.
     Олег добавил поникшим голосом:
     -- Через  пустыню  тоже  шли.  Забыл,  где  погибало  войско  Балдина
Третьего? Не от чужих сабель -- от зноя и жажды... А чем  так  страшны  те
воины?
     -- Они  непобедимы.  В  воинском  искусстве  упражняются  всю  жизнь.
Владеют многими секретными приемами. Когда такой воин выходит хоть  против
десятка врагов, то на поле остаются десять трупов, а он уходит без  единой
царапины!
     В синих глазах рыцаря Олег увидел откровенный страх.
     -- Такое не удавалось даже Ланселоту Озерному... Ни сэру Галахаду,  а
уж Говену и подавно... Господи, да зачем им такое воинское умение?  Они  с
кем-то воюют?
     Кузнец пожал плечами, глаза были сочувствующими:
     -- В крестовом походе не участвовали. Ни за тех, ни за этих.  Дерутся
друг с другом, выживают  сильнейшие.  Высоко  в  горах  есть  монастырь...
Монахи за тысячи лет придумали особые боевые приемы.
     Томас сказал с негодованием:
     -- Монахи? Разве соревнуются не в святости?
     Кузнец бросил на рыцаря острый взгляд, в котором  были  сочувствие  и
насмешка:
     -- Наша вера молодая, а ихняя --  старая.  У  них  свои  ритуалы.  Не
пашут, не жнут, не сеют -- только упражняются с оружием. С утра до поздней
ночи.
     Томас поежился:
     -- Так и зайца научишь, чтобы волка одолел.-- Ежели с утра до вечера,
каждый день, из года в год... Бр-р-р!.. А велика ли пустыня?
     Всего неделю пути, если верблюды быстрые.
     Томас покосился на изнуренных коней, спросил с надеждой:
     -- Какой путь изберем, сэр калика?.. Что тебе подсказывают твои боги?
     -- А твои?
     -- Мои... высокие, одухотворенные! Они миром двигают, а твои попроще,
они земную жизнь знают лучше.
     -- Наши боги учат ходить прямыми дорогами. Думаю, что и Христос бы не
спорил. Укрепимся духом, пойдем прямо!
     Томас потемнел лицом, молчал долго, наконец опустил ладонь на  мешок,
где выступал бок чаши, сказал с тяжелым вздохом:
     -- Ты прав, сэр калика. Надо выбирать прямые дороги, тогда  Пречистая
Дева не оставит нас до самого смертного часа!
     Они заночевали у гостеприимного кузнеца, а  утром  снова  выехали  на
дорогу. Томас хмурился, чаще обычного проверял, легко ли вытаскивается меч
из ножен, вздрагивал при каждом шорохе. Олег колчан со стрелами  перевесил
за спину, хотя в горячем воздухе сразу начинало  тереть  спину,  противные
струйки пота бежали к пояснице. Тетиву почти не снимал,  и  Томас  понимал
без слов, что калика встревожен и держится настороже.
     -- Одолеем и эту  дорогу,  --  сказал  Томас  громко,  но  голос  был
нетвердый.-- Пресвятая Дева не оставит своих рыцарей!
     Калика хмыкнул, сказал громко:
     -- Давно собирался  спросить...  Почему  клянешься  именно  Пречистой
Девой? Разве главные боги христиан не сам Христос его батя --  запамятовал
его имя, потом некий святой  дух,  только  имя  подзабыл,  потом  Николай,
Михаил, Гавриил, Георгий... А Пречистая Дева -- какая из  нее  заступница?
Молодая баба, да еще с ребенком на руках?
     Томас метнул в него огненный взгляд, засопел:
     -- Мужчины могут сами постоять за себя,  а  Дева  Мария  нуждается  в
защитниках. Потому мы, рыцари, ее воины!
     -- Так кто же кого защищает?
     Томас морщился, разговоров с язычником на божественные темы  старался
избегать, но сейчас, припертый к стене, решил перейти в контратаку:
     -- А почему  славяне,  принявшие  учение  Христа,  клянутся  каким-то
святым Николаем? Он даже не главный!.. Ваши славянские князья, а  их  было
немало в крестовом походе, несли на своих прапорах святого Николая,  а  не
Христа. А  славянские  воины  поговаривали,  что  когда  христианский  Бог
помрет, то ихний святой Николай займет его трон. Что они имели в виду?
     Олег пожал плечами:
     -- Не знаю. Я волхв старой веры.
     -- Язычник!
     -- Старовер, -- напомнил Олег.-- Родянин!
     -- Новое всегда побеждает! Остановить невозможно.
     -- Смена старого новым ведется по указу Рода  через  каждые  шестьсот
лет. Через шестьсот лет  после  рождения  самого  Рода  появился  на  свет
Белбог, еще через шесть веков -- Таргитай, дальше -- Заратустра, еще через
шесть столетий -- Гаутама, прозванный Буддой,  ежели  не  слыхал...  Через
шесть веков после Будды родился Христос... Но и  он  не  последний!  Через
шесть веков после Христа явился на свет новый пророк.
     Томас отшатнулся, сплюнув с отвращением:
     -- Он для меня не пророк.
     -- Почему?
     -- Все сказал уже Иисус. Да добавлять нечего.
     -- Да? Прочти Коран, тогда спорь. Если все новое -- лучшее, то  прими
веру Магомета, даже не читая Коран.  Если  новое  не  обязательно  лучшее,
тогда не набрасывайся на тех, кто исповедует старую веру. Тем более ты  --
англ! Я заметил, что саксы и англы чтут предков, традиции. Вы  так  любите
старину, что перебив на новом месте бриттов, вы новую  захваченную  страну
все еще зовете Британией!
     -- Не всегда, -- ответил  Томас  с  неудовольствием.--  Иное  дурачье
пробует  называть  Саксонией...  Правда,  из-за  этого  путают  с  прежней
Саксонией, откуда вышли. Еще называют Англосаксонией...
     -- Может, проще звать Англией?
     --  Это  будет  несправедливо,  --  возразил   Томас,   но   довольно
заулыбался.-- На новые земли высадились и саксы, их было  не  меньше,  чем
нас.
     -- Где ты видел справедливость? --  удивился  Олег.--  Скифы  исчезли
тысячу лет тому, а нас все еще называют скифами!  А  славянские  земли  --
Великой Скифией!
     На следующий  день  дорога  привела  на  берег  широкой  реки.  Вдали
виднелись лодки -- рыбацкие и торговые, но народ  на  широком  бревенчатом
причале ожидал парома. Тот, огромный и медлительный, уже полз вдоль каната
от чужого берега.
     Томас  застывшими  глазами  смотрел   на   ту   сторону   реки,   где
далеко-далеко, почти на горизонте, поднимались хорошо освещенные  утренним
солнцем,  желтые  стены  странной  крепости.  Олег  толкнул   низкорослого
горбоносого человека, похожего на худую жалобную птицу:
     -- Чей это замок?
     Горбоносый посмотрел странно, опасливо отодвинулся. Его сосед,  такой
же горбоносый и смуглый, опасливо огляделся, сказал предостерегающе:
     -- Я вижу, ты франк. Остерегись сказать так  в  присутствии  монахов.
Это не замок, а святой монастырь! Обитель воинствующих монахов.
     -- Обитель? Они живут безвылазно?
     -- Их долг -- ходить по  дорогам,  проповедовать  добро.  А  так  как
дороги чаще всего неспокойные, то монахи обучены драться  так,  что  любой
сразит десять вооруженных до зубов разбойников! Голыми руками, конечно.
     -- А если не голыми?
     Горбоносый покачал головой:
     -- С оружием?.. Тогда разве что