взлетали  отрубленные  руки,
головы, куски мяса.
     -- Рыцари не отступают! -- бросил он гордо.
     -- Томас, не будь дураком!
     -- Я... король,-- ответил он, на один удар отвечая тремя, после  чего
сразу три черта превратились в шестерых, но не бросились в  бой,  а  упали
под ноги другим.-- Дурака в короли не выберут...
     -- Их сбежится сюда... а уйдем, не погонятся...
     -- Ага, не погонятся,-- возразил он, но тут же понял, что  стража  не
смеет покинуть каменоломню, ибо тогда  разбегутся  и  остальные.--  Ладно,
уговорил...
     Черти  переглядывались,  Томас  не  успел  предупредить  калику,  что
нечистые что-то замыслили, как  вдруг  они  расступились,  за  их  спинами
мелькнули вскинутые руки с дротиками. Томас в  смертельном  страхе  понял,
что блестящие  острия  направлены  в  его  незащищенную  грудь,  судорожно
вскинул меч, удар был таков, что меч едва  не  вырвало  из  рук,  в  груди
отозвалось острой болью, он заорал  и  прыгнул  вперед  с  разящим  мечом,
погибать надо в разгар схватки, рядом  сухо  трещали  черепа  под  ударами
боевой дубины калики, то бишь чародейского посоха...
     Когда чертей осталось всего  трое,  они  переглянулись  и  отступили.
Томас пятился, пока не вступил в тень, там хищная рука калики ухватила как
лапа дракона. Томас взвыл от боли в раненом плече. Свободной рукой пощупал
грудь, ибо первый  дротик  отбил  мечом,  а  второй  должен  был  пронзить
незащищенную доспехами грудь...
     Кончики пальцев нащупали теплый металл, с которым  настолько  сжился,
что не замечал. На блестящей поверхности креста не осталось даже царапины.
Из темноты раздался раздраженный голос:
     -- Если еще раз скажешь о чудотворном кресте, сам прибью...
     -- Но он спас,-- выдохнул Томас.
     -- Это Яра тебя спасла. Иди сюда... еще сюда... А теперь, как говорил
один знакомый король, от него и до следующего дуба  перебежками...  Иаред,
ты где?
     Томас тяжело дышал, в груди не только  хрипело,  но  уже  и  лязгало,
грюкало, он чувствовал, как ошалелое сердце натыкается на ребра,  что  как
голодные челюсти бешено ходят вверх-вниз.
     --  Я  Томас,--  просипел  он,--  если  ты   уже   забыл,   в   своей
отшельнической рассеянности, как меня зовут.
     -- Да не тебя,-- буркнул калика. Томас по дуновению  воздуха  ощутил,
что калика пренебрежительно отмахнулся,-- а твоего друга.
     -- Друга? -- вскипел Томас.
     -- Ну да. Которому ты коня подарил.
     -- Я дарил пояс, а коня у меня бесчестно выиграли!
     Кто-то пробежал  поверху,  потом  вблизи  о  землю  шлепнуло.  Сквозь
неплотную тучу проникал слабый свет. Томас рассмотрел сгорбленную  фигуру,
кончики рожек светились белыми точками. Чтобы не промахнуться, подумал  он
мстительно. Прямо между этих двух светлячков...
     -- Ты что ж бегаешь как крыса? -- сказал Олег брезгливо.-- У  тебя  ж
крылья!
     Голос Иареда раздался испуганно сварливый:
     -- Я ж говорил, боюсь высоты. Но иным сперва бы  вымыть  свой  палец,
прежде чем указывать на мои пятна! А то я знаю  таких,  кто  вовсе  боится
летать...
     Томас знал, что это уж никак не калика, тот всегда сидит на  Змее  на
самом загривке, даже не держится, разве что одними ногами, но Олег  как-то
стушевался, что-то промямлил, словно поганый черт угодил в больное  место,
а потом сказал поспешно:
     -- За меч и посох спасибо. Доспех не проиграл?
     -- Да кому он здесь нужен? -- удивился Иаред.-- Вот лежит, я так и не
придумал, как его использовать! Совершенно бесполезное железо.
     Олег кивнул:
     --  Согласен.  Вот  уж  не  думал,  что  буду  в  чем-то  согласен  с
христианином. Хоть и чертом.
     Томас, обезумевший от  счастья,  спешно  облачался  в  доспехи.  Луна
высунулась наполовину, но привыкшие глаза ловили все отблески света. Томас
едва не целовал покореженное железо, любовно прилаживал на себе, становясь
похожим снова на прежнюю железную статую. Олег вперил  задумчивый  взор  в
горбатого черта:
     -- Давненько я в руки костей не брал...
     Томас оглянулся непонимающе, но Иаред сразу переменился в лице:
     -- Нет! Ни за что.
     -- Всего пару раз,-- предложил Олег.
     -- Нет!
     -- Я дам фору,-- сказал Олег с надеждой.
     -- Я... дал зарок уже не играть.
     Олег вскинул брови:
     -- Давно ли?
     -- Э-э-э... только что. Мне бабушка всегда говорила, азартные игры до
добра не доведут.
     -- Так ты ж вроде должен чинить зло,-- удивился Олег.
     -- То другим,-- объяснил Иаред. Он начал  пятиться,  стараясь  делать
это незаметно.-- Но не  себе,  родному,  любимому...  Нет-нет,  играть  не
стану.
     Томас, уже одетый, переводил взор с одного на другого:
     -- О чем вы?
     -- Можешь даже пользоваться чарами,-- разрешил Олег.-- А я не буду.
     На  лице  Иареда  проступило  колебание,  но  еще  раз  посмотрел  на
рыжеволосого,  поймал  взгляд  зеленых,  как  трава,  глаз,   сказал   еще
поспешнее:
     -- Нет!.. Но я помогу, если что хотите. На что хотели играть?
     -- На коней,-- ответил Олег и добавил,-- для начала. Мне любого... из
рожденных в лаве, а Томасу милее тот, прежний. Как  память,  что  бьют  не
тех, кто играет, а кто проигрывает.
     Иаред попятился, исчез в клубе дыма с воплем:
     -- Достану!.. Но играть не буду!
     Олег проводил его плотоядным взором, в котором было сожаление:
     -- А жаль... Я бы под орех, голышом бы, он у меня не то, что коней...
самого бы поставил... гм... ладно, забудем.
     Томас с наслаждением развел плечи, подвигал  лопатками.  Доспехи  как
влитые,  даже  вмятины  исчезли.  Ремни  поскрипывают,   перевязь   плотно
охватывает плечо и грудь, тяжелый меч надежно закреплен  за  спиной.  Ноги
упрятаны в железо, теперь сколько угодно спотыкайся,  пальцы  в  кровь  не
собьет.

     Глава 17

     Луна выползла из-за туч,  мертвенный  свет  залил  острые,  как  зубы
волка,  камни.  Мир  был  гол  и  страшен,   Томас   смотрел   исподлобья,
набычившись, рука дергалась к рукояти меча.
     Два красных коня с большой высоты неслись в их сторону быстро, крылья
уже не  хлопали,  а  только  сдерживали  напор  встречного  ветра,  гасили
скорость. Оба  коснулись  земли  в  сотне  шагов,  дальше  не  скакали,  а
тормозили всеми четырьмя, из-под копыт с  шипением  взвились  целые  снопы
оранжевых искр. Крылья трещали,  но  оба  коня  остановились  прямо  перед
Томасом и Олегом.
     -- Быстро,-- сказал Олег напряженно.-- Своего коня ждешь?
     Он к чему-то прислушивался, Томас поспешно  полез  на  другого  коня,
запутался в незнакомом стремени, едва не упал, а вдали уже возник  тяжелый
гул, земля начала вздрагивать. Сильная рука ухватила Томаса  за  шлем,  он
вскарабкался в седло, сарацинское по виду, над ухом свирепый  голос  Олега
гаркнул:
     -- Иаред, ты здесь?
     -- Здесь, господин,-- раздался смиренный голосок.
     -- Заглядывай при случае. Я твой должник!.. Да и сыграем... надеюсь.
     Он повернул  коня,  ударил  пятками,  тот  завизжал  от  неслыханного
оскорбления, дико завращал глазами. Томас  даже  отшатнулся,  когда  рядом
крылья ударили с такой силой, что раздался хлопок, будто гигантским кнутом
распороли полотно. Тугая волна едва не сбила с седла,  а  конь  с  каликой
прямо с места прыгнул в воздух. Красные крылья  били  часто  и  мощно,  но
уносился с такой скоростью, что Томас в страхе дернул поводья своего коня:
     -- Ну, быстрее же!... Вон у тебя какие крылья!.. Ты ж короля все-таки
несешь, а не черта горбатого... Неужто допустишь, чтобы тебя обогнали?
     Конь оскорблено фыркнул. Томас  едва  успел  пригнуться  и  вцепиться
крепче, как мощным толчком вжало в седло, будто  он  спрыгнул  на  него  с
огромной высоты, на голову и плечи обрушился плотный, как мешки с  песком,
воздух.
     Если бы не доспехи, успел подумать, встречный ветер растерзал  бы  на
клочья. А так только в щели врываются острые, как ножи, струи  воздуха,  в
голове под шлемом свист, что превратился в  комариный  писк.  Потом  снова
загудело как шмель, наконец Томас сумел открыть слезящиеся глаза.
     Они неслись по длинной дуге вверх, а вниз уходила отвесная  черная  с
коричневым стена. Изредка  вспыхивало,  словно  лунный  свет  отражался  в
блестящих гранях драгоценных камней, слюды или угля.  Слева  несся,  часто
хлопая по воздуху крыльями, яркокрасный конь с Олегом на спине.
     Томас  проследил  за  ним  взглядом,  понял,  куда  летят,  осмелился
пришпорить коня. Тот захрипел, крылья застучали как  у  ветряной  мельницы
под ураганом, седло заскрипело, сдвигаемое могучими мышцами, далекий уступ
начал приближаться.
     Томас сжался, за дерзость можно поплатиться,  но  копыта  с  грохотом
опустились на  выступ,  рядом  замелькала  отвесная  стена.  Затошнило  от
мелькания, он вцепился в седло и едва не зажмурился, а  когда  стук  копыт
почти умолк, открыл глаза и, поспешно соскользнул с коня.
     Сверху обдало ветром, конь калики  обрушился  рядом,  пробежал,  гася
распахнутыми крыльями встречный ветер. Томас крикнул:
     -- Я обогнал!
     -- Что? -- вскрикнул калика.
     Глаза его были дикие. Он соскочил, стегнул  обоих  коней.  Заржав  от
обиды, сорвались с уступа и долго падали. Томас скорее угадал, чем увидел,
как в полной тьме расправили крылья.
     -- Да быстрее же,-- крикнул Олег с досадой,-- черепаха ты железная!
     Томас  всхрапнул  от  оскорбления  как  конь,  а  калика   юркнул   в
малоприметную щель, послышался шорох, оттуда  выкатились  мелкие  камешки.
Томас с  разбегу  едва  не  застрял,  щель  ведет  круто  вверх,  пришлось
карабкаться на руках и коленях, сверху тоже часто срывались  потревоженные
камешки, звонко били по железу шлема, начало звенеть в ушах, и он  подумал
люто,  что   подобно   закоренелому   язычнику   возненавидит   благостные
колокольные перезвоны.
     Калика что-то закричал впереди. Томас наддал, впереди в лунном  свете
была широкая долина, поднимались черные дымы, пахло горящей плотью.  Ветер
донес слабые крики истязаемых. Томас вскричал:
     -- Я помню!.. Там выход!
     -- Уже и ты узнаешь места,-- проворчал Олег.
     Он шел быстро, почти не хромал, по-прежнему держался в тени. Когда на
миг выскочил на освещенное  лунным  светом  пространство,  вдали  раздался
слабый крик.  Томас  насторожился,  нащупал  рукоять  Зу-л-Факара.  Калика
замедлил шаги, начал затравлено оглядываться, но было уже поздно...
     Из щелей выбежали люди. В лохмотьях, обезображенные, двое в  остатках
доспехов, обгорелых и помятых. Все бросились навстречу:
     -- Спасители!
     -- Наконец-то!
     -- Мы вас дожидаемся...
     Один рослый воин, весь обгорелый,  пахнет  паленым  мясом,  подбежал,
вскинул руку в приветствии. Голос был трубный, привыкший отдавать  приказы
на поле брани:
     -- Сэр Томас, я отыскал еще с десяток людей из своего отряда. Мы  все
в вашем распоряжении!
     Калика ошалело вертел головой, а Томас воскликнул:
     -- А, это вы, доблестный рыцарь?.. И вы, я вам подал руку,  чтобы  из
котла... Но как вы знали... гм... что мы будем возвращаться здесь?
     Он не добавил, что  они  вообще  не  должны  были  вернуться,  просто
повезло, но  калика  понял,  а  остальные  смотрели  влюбленными  глазами,
захлебывались от счастливых слез.
     -- Это я сказала,-- послышался волнующий женский голос.
     К ним подошла  неспешно,  почти  царственно,  миниатюрная  женщина  с
копной иссиня черных волос. Злая волшебница,  вспомнил  Томас,  член  Семи
Тайных, вечный враг сэра калики...
     Олег молчал, явно растерян, Томас спросил быстро:
     -- Откуда знала? Кто-то сказал?
     Гульча сделала отметаюший жест:
     -- Успокойся, засады или  предательства  нет.  Просто  я  знаю  этого
человека. Он должен пойти,  сделать,  выйти  невредимым,  а  потом  пройти
здесь... Разве я ошиблась?
     Томас пробормотал:
     -- В целом, верно... только насчет невредимости...
     Гульча всмотрелась  в  избитое  лицо  калики,  голос  ее  дрогнул  от
жалости:
     -- Бедный... Но представляю, в каком виде ты оставил Сатану! Ведь  ты
у него побывал, верно?.. Олег, мы коротали здесь время, рассказывая кто  и
как освободился. Так что  я  уже  знаю  твой  маршрут.  Заодно  обменялись
рассказами о тебе, кто что слышал... Конечно, я не всему верю, но  кое-что
узнала новое... Такое, что никогда бы о тебе не подумала!
     От входа качнулась в их сторону исполинская фигура. Двухголовый зверь
в три гигантских шага преодолел половину расстояния до замерших  в  страхе
людей. Томас вытащил меч, но Олег ухватил за плечо:
     -- Куда?.. Это же твой брат!
     -- К-кто?
     -- Молочный брат по матери.  Это  один  из  старших  деток  Ангрбоды.
Надеюсь, те ему уже сказали, а то и объяснить не успеем...
     На плече гиганта лежала дубина из ствола дерева, выдранного с корнем.
Был он вширь, как в высоту,  а  между  глаз  можно  было  положить  стрелу
степняка. Обе головы люто смотрели на  людей,  а  когда  распахнул  пасти,
вместе с рыком вырвались грохочушие слова:
     -- Ага... удалось. Вижу. Что ж, моя мать простых людей  не  рожает  и
молоком не кормит!
     Олег сказал осторожно:
     -- Привет, Припол.
     -- Р-р-рад... Вы... с победой. Увести одного-двух...  понятно.  Но...
толпу? Толпу еще никто не уводил.
     Томас подумал, что  кто-то  да  сделает  это  первым,  но  перехватил
брошенный Олегом взгляд на Гульчу, заколебался:
     -- Но сколько их можно так терзать? Вот этого, думаю, жгли на  костре
уже лет сто. А то и двести.
     Гигант  посмотрел,  вскинул  очи  горе,  пошевелил  губами,  подвигал
складками на лбу, изрек:
     -- Семь тысяч лет с хвостиком.
     Томас вскрикнул:
     -- Но за что так сурово?
     -- Сурово? Но ведь есть преступления, на которые не  распространяется
срок давности, верно?
     Томас развел руками:
     -- Сколько угодно. А что натворил?
     -- Прошел мимо и не поклонился столбу с изображением священного знака
Рипса. Оправдывался, что была ночь, гроза, молол всякую чушь,  выгораживал
шкуру.
     Олег вслушался в далекий грохот, прервал:
     -- Вылезли из котлов, уже хорошо.  Сумеют  выбраться  --  хорошо,  не
сумеют... тоже лучше, чем в геенне. Друзья, схоронитесь снова в  щелях,  а
мы уведем погоню. Гульча, ты же умная женщина...
     Она кивнула, голос был холодноват:
     -- Это значит, что я должна вести себя  как  последняя  дура.  Вместо
того, чтобы пойти с вами, я должна позаботиться об этих людях...
     -- Ты все понимаешь! -- вскричал Олег с облегчением.
     Он отступил, больно  толкнул  Томаса.  Над  вершинами  гор  вспыхнуло
багровое  зарево.  Устрашенный  Томас  различил  целое  полчище   огненных
драконов, на спинах виднелись крохотные фигурки демонов.  Олег  выругался,
бросился к неприметной щели.  Томас  сунул  меч  в  ножны  и,  прежде  чем
кинуться за каликой, успел увидеть, как люди подобно вспугнутым  тараканам
разбежались по щелям, а двухголовый гигант, боясь быть застигнутым  не  на
месте, в три молниеносных прыжка вернулся на свой пост.
     Щель в камне вела вверх так круто, что Томас вскоре сбился с дыхания,
но радостное возбуждение придавало силы. Он карабкался как  ящерица,  руки
сами находили выступы, а хватался едва ли не зубами:
     -- Послушать бы... что порассказывали о тебе...
     -- Враки,-- отозвалось сверху.
     -- Но все-таки... -- бросил Томас мстительно,-- дыма без огня...
     Олег долго карабкался  молча,  потом  Томас  услышал  его  глуховатый
голос:
     -- Ты же видишь, как слухи рождаются!  Они  уже  сейчас  рассказывают
друг другу, что видели как мы отважно дрались с  Сатаной...  Найдутся  те,
кто видел Сатану избитого, а потом отыщутся и такие,  кто  видел,  как  мы
избивали ногами, а князь ада катался по полу, плакал и просил пощады...
     Томас не ответил, начал беречь дыхание, подъем уже давался трудно, но
на языке вертелось спросить еще и о Гульче, нарочито ли оставил, можно  бы
и с собой взять, но калика как чуял, сказал громче:
     -- Словом, наврут, как крестоносцы о своих походах!
     И Томас  сразу  забыл  про  Гульчу,  про  оставленных  перед  порогом
спасенных людей, полез быстрее, чтобы нагнать и  высказать  язычнику  все,
что думает о дикарях,  смеющих  рассуждать  о  высших  ценностях,  которым
служат рыцари Креста.

     Знакомый запах становился все мощнее. Пот заливал глаза, Томас хрипел
и захлебывался потоками горько-соленой воды, не до  запахов,  наконец  под
руками опоры не оказалось, и он вывалился в обширную блистающую  оранжевым
огнем пещеру. Там стоял треск, блестел пол, но его почти  не  видно  из-за
быстрых, как молнии, черных тел. Муравьи, огромные,  как  молосские  доги,
молниеносно  набрасывались  на  желтое,  вгрызались,  от  скрежета  Томаса
перекашивало, он хватался за уши, а муравей, выломав оранжевую  глыбу,  со
всех ног несся по наклонному ходу верх, исчезал в темноте.
     От черных тел все меркло, панцири  терлись  и  сталкивались  с  такой
силой, что лопнул бы и рыцарский доспех, но муравьи самозабвенно бросались
на золотую жилу, выгрызали крупные слитки, тут же  без  передышки  мчались
обратно.
     -- Развивается семья,-- сказал Олег с облегчением.--  Я  боялся,  что
вымрет такая красота.
     Томас прохрипел, еще не в состоянии остановить ходящую ходуном грудь:
     -- А почему золото? Что в нем понимают?
     -- Мягкий металл,-- объяснил Олег.-- Грызть легче. Им места нужны для
личинок, понимаешь?
     Он  махнул  рукой,  рыцарь  сам  личинка,  приблизился  к  одному  из
муравьев, потолковал на языке  жестов,  тот  нетерпеливо  отмахивался,  но
калика был настойчив, и муравей не мог отказать голодному собрату: выдавил
из зоба каплю желтого меда, размером с крупную дыню. Олег подхватил в  обе
ладони,  капля  начала  протекать  сквозь  растопыренные   пальцы.   Томас
спохватился и тоже подставил руки. Напились, сразу ощутив  прилив  сил,  а
потом Олег перехватил еще  муравья,  вытребовал  едко  пахнущую  каплю  из
брюшка. Томас первым торопливо размазал по доспехам, смочил  шлем  и  даже
подошвы ног.
     -- Понятно, не тронут,-- сказал Томас,-- раз уж  пахнем  по-ихнему...
но как выберемся?
     -- Ножками, ножками,-- предложил калика,-- не желаешь?
     -- Почему? -- ответил Томас с  надменностью.--  Я  не  страшусь  себя
утрудить! Ибо только тот будет достойным  королем,  кто  сам  знает  нужды
простолюдинов.
     Он гордо шагнул в муравьиный поток.  Его  толкали  и  пихали,  но  он
держался без страха. Когда уже взобрался на  высоту  человеческого  роста,
голос калики остановил:
     -- Можно попробовать штуки похитрее...
     Томас отступил в сторону:
     -- Прикинуться дохлыми? Они ж своих выносят наверх...
     Олег сказал в сомнении:
     -- Не все, не все... Некоторые виды поедают трупы. Да и  те,  которые
выносят, им надо выждать, чтобы трупы засмердели.
     Томас отвернулся, начал молча карабкаться.  Калика  остался,  пыхтел,
разговаривал сам с собой. Томас же упорно лез в  полной  темноте,  держась
поближе  к  стене.  Муравьи  шныряли  быстрые,  как  камни,  брошенные  из
катапульты, и почти такие же  смертоносные.  По  доспехам  часто  чиркало,
скрип был такой, словно железом по железу,  панцирь  муравьев  выковывался
веками, а если верить калике, то и миллионами лет, не приведи Господи даже
вообразить  такое  число,  враз  либо  поседеешь,   либо   свихнешься   от
недостойной рыцаря мудрости...
     Когда он снова начал глотать  свой  пот,  снизу  донесся  хрипловатый
веселый голос. Показался слабый огонек, быстро приблизился, промелькнул  и
унесся вперед, только по доспехам уже не  чиркнуло,  а  словно  бы  лягнул
конь. Томас в бессилии выругался: успел увидеть калику,  что  как  лягушка
распластался на муравье, оба вцепились в одну и ту же золотую глыбу.

     Он как страшный кошмар помнил огромного злого  муравья,  тот  норовил
задеть им все выступы, словно пытался обломить  торчащие  руки-ноги,  дабы
нести легче. До