и степенен, а детскость проглянет то в одном, то в
другом... Но шел чересчур быстро, словно не  хотел,  чтобы  рыцарь  увидел
скалу и с той стороны.
     Томас догнал, спросил заинтересованно:
     -- Так говоришь, здесь уже проходил?
     -- Здесь... и не здесь,-- ответил калика, не оборачиваясь.
     -- Как это?
     -- Здесь было по-другому. Пустыня, а теперь народу тьма.  Где  стояли
высокие горы, теперь черт-те что... Чудовищ было больше, но я их знал. Это
не то, что новые, из христианского мира... Правда, и  те  чудища  были  не
мед. Помню, как достала та хищная тварь, что, как свихнутая, металась  над
пылающим озером! Ну, вроде птицы, только еще больше летучей мыши... так, с
индюка. Оранжевая, нет,  желтовато-песочная  вся.  Верещала,  я  застывал,
молодой был. А еще и плевалась огнем. Да так мощно и метко, что  куда  там
даже призрачным гусям! Я сколько пытался в нее  попасть  из-за  скалы,  но
носилась, как угорелая, к тому же живучая, как не знаю  кто!  Я  уж  и  не
знаю, сколько на нее магии потратил,  совсем  обессилел.  И  не  всегда  ж
промахивался. Чувствую, скоро простые мухи  затопчут...  Тогда  плюнул  на
все, не останавливаться же из-за такой гадкой твари, ну и...
     -- Ну и?
     -- Ну и применил кое-что из т е х заклятий.
     Он скривился, и Томас понял по его лицу, что то ли не  так  уж,  чтоб
совсем запрещенные заклятия, у этих  проклятых  язычников  ничего  святого
нет,  а  как  бы  не  совсем  этичные.  Кто  к  ним  прибегает,  старается
помалкивать, чтобы не терять уважения других магов. Иначе выгонят,  еще  и
по шее надают. Разве что совсем уж пропащие говорят о таком.
     Томас сказал настойчиво:
     -- Какие?
     -- Не знаешь? -- удивился тот.-- Я  уже  нетвердо  помню,  это  давно
было... да и воспользовался только разок... что-то вроде айдэбучер...  или
айдэсатан...
     На лице калики выразилось отвращение. Томас понял, что его  друг  еще
не совсем пропащий язычник. Но с другой стороны,  как  же  пройти,  уповая
только на свою силу, отвагу и ловкость?
     -- Торопился, видать,-- сказал он сочувствующе.
     -- Работать надо было,-- ответил калика раздраженно.-- Когда с каждым
драться по отдельности, ключи искать... а добраться до конца хотелось.  Ты
присматривайся к тучам, ладно? Что-то с ними неладное.
     Томас ощущал неимоверную  тяжесть  над  головой,  там  в  самом  деле
двигались каменные громады, а когда задевали друг друга краями, грохотало,
как  будто  незримый  великан  скреб  гигантским  ножом   по   исполинской
сковороде. От туч падали угольно черные  тени,  бежали  быстро  как  стадо
скачущих зверей, хищных и злобных, подминали камни, скалы.
     -- Только что-то? -- пробормотал он.  От  страшного  скрежета  волосы
вздымались по рукам и ногам, щекотали.-- Чего ты только не навидался...
     Олег  головы  не  поднимал,  все  знакомо,  зеленые  глаза   тревожно
всматривались в недобрую стену тумана. Томас вскрикнул:
     -- Что за тварь...
     Калика недовольно поднял  голову,  глаза  округлились,  он  ударил  в
железное плечо:
     -- Падай!
     Томас рухнул, и еще не коснулся земли, когда  по  спине  скрежетнуло,
словно  пытались  зацепить  сарацинским  крюком.  Он  ударился  оземь,   с
проклятием вскочил, в руках  очутился  меч.  Огромная  тварь,  похожая  на
багровую летучую мышь, трусливо нырнула в тучу. В  просветах  мелькнуло  в
двух местах красное, донесся злобный крик летающих зверей, пронзительный и
страшный, от которого кровь превратилась в ледяные комочки.
     Калика растерянно озирался. Глаза были круглые:
     -- Как она сюда попала?
     -- Что это?
     -- Она здесь не должна  быть,--  сказал  Олег  напряженно.--  Слишком
рано... Кто-то выслал навстречу. Хорошо, что ты, ротозей, вовремя заметил.
Я не ожидал, на небо не смотрел.
     Из туч внезапно вынырнули уже две громадные твари. Быстро и  нацелено
ринулись на них: красные, с темными когтями.  Томас  с  содроганием  успел
увидеть в раскрытых клювах мелкие острые зубы. Олег бросил раздраженно:
     -- Не отстают!
     -- Мы ж в аду,-- напомнил  Томас,  его  била  дрожь,  но  меч  держал
крепко.
     Твари падали так, будто готовились вбить  их  в  землю.  Томас  успел
увидеть, как Олег лишь шире раздвинул ноги,  его  посох  поднялся  острием
вверх. Тварь в последний миг свернула, но  калика  угадал,  Томас  услышал
треск распарываемой плоти, жуткий крик, хлопанье крыльев.
     Сам он, подражая калике, изготовился бить в бок, не станет же летучая
тварь расшибаться насмерть о его железные  доспехи,  тварь  в  самом  деле
круто свернула, но в другую сторону. Томас ощутил сильный  удар  в  плечо,
пошатнулся,  свободной  рукой  непроизвольно  попробовал   ухватиться   за
воздух... под пальцы попалось мягкое, горячее.
     Тварь, что бросилась на  Олега,  билась  в  трех  шагах  в  сторонке.
Пробовала  взлететь,  трепыхала  сломанным  крылом,  из  распоротого  бока
хлестала зеленая кровь. А справа  летучая  тварь  орала,  клевалась,  била
крыльями, пробуя взлететь. Под ней блестело железо, Олег не  сразу  понял,
что Томас цепко держит за лапу, меч выронил, другой рукой хватает за клюв.
     -- Дави и пойдем,-- сказал он раздраженно.-- Не рыцарское это дело --
птиц изучать.
     Томас прохрипел, продолжая драться:
     -- Дядя мой... полеты...
     -- Летать -- не рыцарское дело,-- снова сказал Олег убежденно.-- Тоже
мне -- летун. Клювом не вышел!
     Рука в железной перчатке  наконец  ухватила  за  клюв.  Олег  услышал
хруст, птица вскрикнула. Томас с наслаждением перехватил выше, сломал шею.
Крылья обвисли,  он  с  размаха  отшвырнул  крылатое  чудовище.  Блестящие
доспехи теперь были во вмятинах, будто на нем молотили  железный  горох  с
орех размером.
     -- Уходим,-- сказал Олег напряженно. Он быстро оглядывал небо, взгляд
цеплялся за каждый разрыв в тучах.-- Что-то здесь не так.
     -- Это уж точно,-- сказал Томас саркастически.
     -- Да нет, даже в аду свой порядок. Эти твари должны  напасть  позже.
Там их целые стада. Стаи, то есть.
     Томас поклонился:
     -- Спасибо, утешил.
     -- Не за что.
     -- Если эти вылетели навстречу, то представляю, что дальше.
     Калика сказал медленно:
     -- Нет.
     -- Что нет?
     -- Не представляешь.
     Он  покарабкался  через  каменную  насыпь,  почти  задевая   красными
волосами низкие тучи. Небо почернело, тучи ползли тяжелые  и  громыхающие,
будто разом рассыпались небесные Авзацкие  горы,  и  теперь  по  небосводу
катится нескончаемая каменная лавина. Когда  тучи  задевали  одна  другую,
скрежетало, сухо  взламывалось,  мертвенно  белые  искры  недобро  озаряли
неподвижные края темных, почти фиолетовых глыб.
     Слева доносилось зловонное дыхание Стикса. Берег закрывал реку гноя и
слизи, но Томас чувствовал ее близость по своему желудку. С правой стороны
несло сухим жаром, там коричневело каменистое плато, высохшее и выжженное.
Три огненных ручья бежали резво, плескались искрами, поверху плыли корочки
темнобагрового шлака. Дважды, пока Томас  смотрел  с  опаской,  вспыхивали
быстрые огоньки, тут же исчезали с легким дымком. То ли птица какая роняла
перо, то ли чья-то душа приблизилась чересчур близко.
     Но прямо между Стиксом и плато огненных ручьев  простиралась  обычная
долина, Томас видел кусты, редкие  деревья,  невысокую  траву,  проплешины
вытоптанной земли. В  глазах  рябило,  и,  всмотревшись,  различил  сотни,
тысячи женщин, что бродили  стайками  и  поодиночке,  качались  на  ветвях
деревьев, сидели на траве. Всматриваясь, он видел  их  все  яснее,  словно
наливались  живой  плотью.  Не  сразу  понял,   что   некоторые   выглядят
странноватыми, хотя он не противился бы, если бы у  женщин  в  самом  деле
была грудь такого размера, такие вот бедра, а волосы ниспадали до пят.
     Олег остановился, вертел головой.  Томас  понял  с  недоумением,  что
калика выбирает между берегом Стикса и каменным плато. Там  загремело,  из
черной тучи ударила молния. На ровной, как турнирное поле, плите  вспыхнул
огонь, взвился красными наконечниками и погас, на камне осталось  медленно
тускнеющее багровое пятно размером с круглый стол короля  Артура.  В  небе
загрохотало, будто катилась горная лавина. Страшно  и  слепяще  вспыхивали
молнии, ветвистые, как светящиеся корни невиданного  древа.  Одним  концом
упирались в тучу, другим с шипением вгрызались в камни.  Вспыхивали  огни,
камень плавился, тут же остывал, оставляя  оспины  размером  с  миску  для
большой собаки.
     Томас не понял, почему калика остановился в нерешительности.  Дыхание
вырывалось с хрипами, он переводил взор то на берег, покрытый  слизью,  то
на огненное плато. Там гремело, редкие молнии превратились в огненный лес,
что вершинами упирался в низкое небо, а корнями взрывал каменистую  землю.
Этот лес постоянно двигался, молнии ядовито шипели. Когда  ветер  подул  с
той стороны, пахнуло горящей землей.
     Томас оглянулся:
     -- Там опять птицы!.. Вперед. Я не вижу опасности!
     Олег сказал сиплым голосом:
     -- А это?
     Томас в недоумении поглядел в ту сторону, куда указал калика.
     -- Все равно не зрю. Одни женщины!
     -- Так какой опасности тебе еще?
     -- От женщин? -- изумился Томас.
     Калика покачал головой:
     -- Мало тебя били.
     Томас негодующе фыркнул. Если бы столько били по каменной  скале,  то
раздробили бы в песок, а по железной  --  вогнали  бы  в  землю  так,  что
виднелась бы на дне глубокого колодца. Но язычнику что объяснить, если  он
ни разу  не  грамотный.  Однако  присмотрелся,  женщины  не  все  выглядят
обычными, а у одной вовсе  в  полупрозрачном  теле  нечто  темное,  словно
сгусток мрака...
     -- Только там и можно пройти,-- сказал он настойчиво.--  Ежели  слева
-- слизь Стикса, где нас из воды достанут те зубастые, справа --  вон  что
творится... даже на Змее  не  пролетишь  --  молнии  спину  издолбают  как
дятлы... Только здесь.
     Олег сказал измученно:
     -- Ну и что, зубатые? Что храброму рыцарю жалкие ручейки с огнем?  Да
и молния не обязательно попадет в спину. Авось, промахнется...
     Голос его был настолько решительным, в нем прозвучало столько страха,
что Томас стиснул челюсти, но смолчал. Он знал, когда калику не сдвинуть с
места ни пряником, ни обухом по голове. Вместо  этого  он  побежал  вперед
сам, стараясь держаться по самому краю долины,  почти  по  краю  огненного
плато. Земля гудела и стонала, под ногами тряслось как  будто  встряхивали
как шкуру, от слепящих молний болели глаза, и плавали красные пятна.
     За спиной тяжело бухало в землю, словно тараном вбивали камни. Калика
пересилил необъяснимый страх, не отставал. Томас на бегу  оглянулся,  Олег
отстал всего на десяток шагов, но плечи и голову  закрыл  полой  волчовки,
бежал почти вслепую.
     Они почти миновали долину, дальше поднимались старые скалы, виднелись
уютные гроты. Томас разглядел бегущий с высоты ручей, вода красиво прыгала
по камням. Немногие женщины обратили внимание на бегущих, но одна внезапно
всмотрелась, Томас видел, как на изумительно красивом лице взлетели брови.
Женщина распахнула рот в удивлении:
     -- Кто вы, странники, облик одного из вас мне странно знаком?
     Олег ускорил шаг, Томас подождал друга, бежал рядом,  поддерживая  за
локоть. Женщина вскрикнула громко:
     -- Олег?.. Это ты, Олег?
     -- Не  отставай,--  бросил  калика  свистящим  шепотом.  Он  перестал
прятать голову, Томасу  почудилось  на  лице  друга  смущение,  будто  его
уличили в чем-то непотребном. До черной скалы, что загородит от  них  луг,
оставалось несколько шагов. Томас сделал рывок, вкладывая в  него  остаток
сил. В локоть Олега вцепился  как  охотничий  пес,  тащил,  взрывая  землю
подкованными сапогами. Тяжелый меч звонко бренчал на железной спине.
     Вдогонку раздался пронзительный вопль:
     -- Опять бежишь?.. Как в обитель вкрадываться,  так  ты  прямо  медом
истекаешь, а как...
     Они забежали за скалу, голос затих. Томас тяжело дышал, во все  глаза
смотрел  на  калику.  Тот  посерел  лицом,  глаза  бегали  как   у   кота,
своровавшего рыбу. От Томаса отмахнулся:
     -- Ты им верь! Такое нагородят...
     -- Да,  конечно,--  поспешно  подтвердил  Томас.  Чересчур  поспешно,
калика посмотрел недобрым взором. Томас торопливо поправился.-- Конечно, я
не верю. На святого отшельника таких здоровенных собак вешать!.. Не думаю,
что ты ходил тайком в ее обитель. Скорее, сама бегала  к  тебе  в  лес,  в
пещеру. Хотя с такими роскошными телесами... я  рассмотрел,  рассмотрел!..
не набегаешься. Разве что ты  проездом,  проскоком,  на  ходу,  не  снимая
лыж... А что такое обитель? Разве уже тогда были женские монастыри?
     -- Томас,-- прорычал калика.
     -- Да молчу-молчу,-- заверил Томас.-- Я ж знаю, ты --  святой  аскет.
Сам видел, в каком виде ты тащился из Святой Земли. Какие там бабы,  борщу
б горячего, сам говорил... Правда, потом вроде бы у половцев  проповедовал
что-то языческое...
     Гнусный скрипучий крик, от которого  застыла  кровь  и  заныли  зубы,
пронесся как выпущенный из пращи камень. Томас инстинктивно  пригнулся,  в
руки прыгнул меч. По железному  затылку  скрежетнули  когти.  Он  взмахнул
мечом, но не достал, лезвие со звоном ударило по камню. Сверху  обрушилась
волна смрада. Томас закашлялся:
     -- Черт бы их...
     В трех шагах три твари истошно орали и набрасывались на Олега. Томаса
шатало от ветра, крылья хлопали резко и оглушительно, будто кнутом били по
Круглому столу. Томаса едва не сбивали с ног  волны  гнусного  запаха.  Он
ударил одну в спину, плевать на правила, пусть не  портит  воздух,  и  без
того мерзкий, острие вошло на глубину ладони, но  тварь  лишь  вскрикнула,
обернулась, на  Томаса  взглянули  горящие  дикой  злобой  круглые  глаза.
Похолодев, он выдернул меч,  но  тварь  набросилась,  Томас  споткнулся  и
рухнул на спину. Тварь насела, крупная, как здоровенная бойцовская собака.
Да еще с крыльями, он слышал  скрежет  когтей  по  железу,  тварь  ударила
острым клювом  в  опущенное  забрало.  Томас  вскрикнул  от  боли:  железо
прогнулось и больно прижало нос. Он ощутил на губах соленое. Только бы  не
сопли, подумал в диком страхе. Калика узрит, засмеет...
     С усилием перекатился на бок, ухватил, подмял, кости слабо хрустнули,
но тварь все еще клевалась, царапала, била  крыльями,  он  с  наслаждением
сдавил гнусную шею,  повернулся,  услышал  сладостный  хруст,  лапы  твари
задрыгались и начали вытягиваться.
     Томас с трудом возделся, забрало скрипело, скрежетало, но  оставалось
на месте. Слезы выступили от боли, он шипел и постанывал, а рядом калика с
остервенением бил оземь крылатую тварь, ухватив за короткие, как  у  гуся,
лапы. Вторая тварь разбросала крылья по  земле,  не  двигаясь,  в  воздухе
стояло облако коричневой шерсти. Земля  вздрагивала  от  ударов,  а  когда
тварь перестала даже шипеть, калика отшвырнул ее Томасу под ноги.
     -- Что с тобой? -- осведомился он.-- Нашел, когда чесаться!
     Слезы заволокли взор Томаса. Спину щемило, жгло  губу,  одна  вмятина
пришлась на нижнюю часть шлема. Томас почти не мог  раскрыть  рот,  только
шипел сквозь стиснутые челюсти.
     -- Чего? -- допытывался Олег.-- Говори громче.
     Томас знаками показал, что не  может,  калика  подошел,  сочувствующе
присвистнул. Томас ощутил его сильные грубые руки, его рвануло,  прищемило
сильнее, потом на лицо хлынул воздух, показавшийся  свежим,  боль  в  лице
почти исчезла. Он смахнул слезы, губы показались чересчур вздутыми.
     Когда взор прояснился, увидел на земле обезображенный шлем.  По  нему
как будто били не только топорами, но и здоровенным  молотом  деревенского
кузнеца, что не знает благородной работы оружейника.
     -- Ничего,-- утешил Олег хладнокровно.-- У  тебя  голова  что  валун.
Любой меч затупится. Медный лоб, это все-таки...
     -- У тебя самого,-- огрызнулся Томас.-- То-то с  непокрытой  головой,
как блудница иерусалимская. Нехристь!
     -- Точно,-- согласился Олег довольно, и Томас запоздало вспомнил, что
калика чтет за доблесть быть не во Христе, а во тьме со старыми богами.

     Глава 4

     Он с великим сожалением оглянулся на брошенный шлем. Глаза  защипало,
словно прощался со старым надежным другом.  Без  него  гол  и  беззащитен,
воздух непривычно овевает  со  всех  сторон  разгоряченную  голову,  мигом
выпивает мелкие капельки пота. А если еще потерять доспехи, то просто  уму
непостижимо как ходит калика. Ветер  всего  лишь  шевелит  волосы,  а  ему
чудится, что чужая рука тянется  к  голове!  Сейчас  даже  слабая  стрела,
пущенная рукой неумелого оруженосца, поразит насмерть, если попадет в  ухо
или в глаз...
     Донельзя настороженный, он  крался  за  каликой,  тот  начал  надолго
затаиваться в тени, там исчезал, Томас чувствовал его только по  запаху  и
совсем редко -- по дыханию. Однажды нырнул за ним в эту  черноту,  перевел
дыхание, начал продвигаться в ту же сторону, куда и  шли,  высунул  голову
как из черной воды, похолодел.
     Калики след простыл. Томас даже попятился, пошарил руками  по  стене,
но ни дыхания, ни запаха отшельника, только мертвые  камни,  подрагивающая
земля, громадные звери бродят в толщах земли...
     В отчаянии, потоптавшись на месте, он  вытащил  меч  и,  взяв  обеими
руками, начал пробираться в ту сторону, где, как ему чудилось, должен быть
этот пещерник, переоценивший его силы и прыть в железе.
     Он был уверен, что уже не  выберется,  когда  в  сторонке  послышался
тоненький свист. Из-за скал показалась рука,  поманила.  Томас  пригнулся,
перебежал, пригибаясь за камнями.
     Калика сидел сгорбившийся как церковная мышь, что выбралась из  бочки
с вином. Влажные космы волчьей  шкуры  свисали  на  каменный  пол,  словно
вспотела и она. Однако обхватил себя обеими руками за  плечи,  вздрагивал,
губы посинели. Томас и сам ощутил, что холодные мурашки  бегают  по  телу,
несмотря на горячий воздух.
     -- Куда ты пер? -- спросил Олег шепотом.-- Еще бы  малость,  заметили
бы. Там за этим гребнем, их как муравьев в старом пне.
     -- Кого? -- спросил Томас. Он чувствовал, что спросил глупо,  но  так
устал, и был так счастлив, что отыскался звероватый друг.
     -- А кого ты надеешься встретить в аду? -- ответил Олег  вопросом  на
вопрос.-- Ангелов, конечно. Ну, тех, которые с рогами и хвостами.  Зато  с
крыльями! Правда, волосатыми...
     Томас вслушался в неясные звуки.  Впереди  слышались  голоса,  глухие
удары металлом по камню. Калика сделал знак Томасу, но рыцарь,  искушенный
в воинских уловках, уже крался как ящерица, неслышный, как клок тумана,  и
смертоносный, как большой Змей. Гряда понижалась,  калика  последние  шаги
проделал вприсядку, там упал и осторожно высунул голову.
     Дальше голая, как ладонь, долина, прижатая непривычно  низким  небом.
Она  упиралась  в  эту  гору,  и  теперь  Олег  понял,  почему   под   ним
предостерегающе вздрагивает гранит, в глубине камня нарастает  напряжение,
рвутся  незримые  каменные  нити.  Внизу  как  муравьев  полуголых  людей,
изможденных, в цепях, которые рубят, откалывают, тащат массивные глыбы,  и
несокрушимая гора тает как затвердевшая глыба меда в горячей воде.
     Томас тихонько присвистнул. Вся долина -- дело рук каторжных душ, как
и все изменения в царстве Тьмы, которым  так  дивится  калика.  Из  долины
медленно  поднимается  как  тесто  в  квашне  тяжелый  запах  пота,  мочи,
разлагающейся крови. За кишащей  массой  измученных  людей  видна  цепочка
неподвижных фигур, при виде которых  у  Томаса  сами  собой  передернулись
плечи. Железо зазвенело, калика яростно шикнул.
     -- Это же... черти! -- прошептал Томас оправдываясь.
     -- Ну и что? Чертей не видел?
     -- Да вообще-то видел,-- пробормотал Томас.--  После  пиров,  что  мы
закатывали  в  Сарацинии,  одному  рыцарю...  являлись  всякие...   синие,
голубые, пятнистые, с рогами и бе