небо!
     Крики как ножом отрезало. На землю в  мертвой  тиши  медленно  падали
черные хлопья сажи. Пахнуло горелой плотью, но тут же развеяло  в  ожившем
воздухе. Томас перестал вращать мечом,  повернулся  к  Яре.  Она  удержала
стрелу на тетиве, смотрела вопросительно. Кони отбежали, но дальше  дорогу
преграждала каменная стена.
     -- Это не последняя напасть, -- обронил он  невесело,  --  Наконец-то
они сами догнали нас.
     -- Кто они?
     -- Те, перед кем ты на задних лапках.
     -- Я никому  не  служу,  --  огрызнулась  она.  --  Это  был  простой
перехват. У нас в княжестве знают, что издавна кто-то  пытается  подкупить
наших людей, склонить работать тайно на них. Вот и  подставили  им  людей,
готовых работать на них, за обещание богатства, славы, власти...  Зато  мы
вызнавали их тайны!
     Калика стоял лицом к дороге, по которой  они  шли.  Багровые  дорожки
медленно гасли, но земля там осталась  в  трещинах,  волдырях  от  ожогов,
покрытая золой от сгоревшей травы.
     --  Последний  бой?  --  спросил  Томас,  подходя,   нижняя   челюсть
воинственно выпячена. -- Это же  замечательно!  Наконец-то  схлестнемся  с
самим дьяволом! А то все лупим его вассалов, даже как-то неловко. Достойно
ли звания благородного рыцаря?
     -- Вассалы тоже не с дуба рухнули. Крепкие парни, ты мог заметить.
     Томас зябко повел плечами. Еще зудят  шрамы  от  ран,  полученных  от
вассалов. А что-то будет, когда встретят сеньора? Одно дело храбриться при
Яре, другое -- самому знать свои силы.

     Он услышал предостерегающий вскрик.  Яра  показывала  ему  под  ноги.
Томас поспешно отпрыгнул. Из крохотной щели в  земле  вздувался  слизистый
горб  с  прилипшими  комочками  грязи.  Он  вырос   до   щиколотки,   стал
грязно-голубым, быстро начал раздуваться в стороны.
     Меч сам прыгнул ему в руки. Томас замахнулся,  выжидающе  смотрел  на
калику.
     -- Рубить?
     Тот пятился от уродливых грибов. На лице было сильнейшее отвращение и
страх. Серая шерсть на волчьей душегрейке встала дыбом.
     -- Это нарывы... -- проговорил он сдавленным голосом. -- Там ядовитый
гной... Земля тоже болеет, Томас.
     -- Какой враг отравил ее?
     -- Ты знаешь его. И скоро увидишь.
     Отвратительные волдыри выросли уже до уровня коленей.  Томас  и  Яра,
держась вместе, пятились, пока не оказались на свободном  чистом  пятачке.
Только с одной стороны не  было  растущих  грибов,  но  там,  за  каменной
грядой, нетерпеливо бросались на стену и  зло  ревели  стреляющие  камнями
звери.
     Свободное от грибов пространство сужалось. Вздувались новые  волдыри,
земля раздвигалась, и слизистые шляпки высовывались, меняя цвет, на  свет.
Томас и  Яра  прижались  спинами  друг  к  другу,  смотрели  с  ужасом  на
приближающееся кольцо смерти.
     Калика остался на краю дороги. Плечи его безнадежно опустились. Когда
он медленно повернулся, Томас поразился внезапно постаревшему лицу волхва.
В глазах было отчаяние, губы трагически сжаты.
     -- Олег! -- крикнул Томас. Сердце болезненно сжалось  в  предчувствии
беды. -- Грибы подобрались к тебе!
     Калика безнадежно махнул рукой. Отвратительные шляпки почти  касались
его ног. Они окружили  его  плотным  кольцом,  медленно  раздувались,  уже
соприкасаясь подрагивающими, как холодец, боками.
     -- Сделай что-нибудь! -- заорал Томас. -- Да дьявол с ним,  обетом!..
Пресвятая Дева поймет, простит... Да и твои боги, которым ты  отдал  душу,
тоже ведь не совсем звери, иначе б ты им не  присягал...  Плюй  на  все  и
береги шкуру!.. Примени магию!
     Калика покачал головой. Яра закричала тонким голосом:
     -- Святой Олег!.. Не дури, побей этих  слизняков!  Любой  колдун  это
сумел бы!
     -- Зови демонов! -- орал Томас яростно. -- Зови! Пусть я попаду в  ад
за такой совет, но не хочу, чтобы этот гной в пузырях тебя коснулся!
     Шляпки сомкнулись, Томас видел  только  сплошное  бугристое  поле.  В
волдырях  двигались  сгущения,  волокна,  размытые  тени.   Не   в   силах
раздвигаться вширь, они начали  выпячиваться  вверх,  угрожающе  вздулись,
готовые лопнуть, забрызгать все гнилостным ядом.
     Калика был отрезан от  всего  мира,  ибо  земные  нарывы  уже  заняли
пространство на много шагов во все стороны. Но  двигаться  они  перестали,
как и увеличиваться в размерах. Воздух застыл, утихли крики птиц.
     В мертвой тишине послышался нарастающий свист. На  востоке  высоко  в
небе блеснула хвостатая звезда, но не упала, а понеслась к ним -- усиливая
блеск, разрастаясь, рассыпая крупные шипящие искры.
     Томас замер, держа  перед  собой  меч.  За  ухом  часто  дышала  Яра,
выглядывала из-за плеча. Ее грудь касалась спины Томаса, он сквозь панцирь
и вязаную рубашку чувствовал, как накаляется в том месте железо.
     Звезда ударилась о дорогу, закрытую  грибами,  там  вспыхнуло  пламя,
повалил дым, Томас ощутил резкий запах горящей  слизи.  Сзади  закашлялась
Яра, ухватилась ему за плечи. Томас незаметно раздвинул  ноги  для  лучшей
опоры: Яра не пушинка, каких любят мужчины, а настоящая женщина,  как  она
говорила, для настоящих мужчин.
     Из пламени и быстро рассеявшегося дыма поднялся человек. Был он высок
и широк в  плечах,  на  широком  лице  с  чуть  раскосыми  глазами  играла
торжествующая улыбка. Он был немолод, матер,  с  высоким  лбом,  в  глазах
светились ум и уверенность в своих силах.
     -- Вот как это делается, -- сказал он вместо приветствия.
     Вокруг него была сожженная земля на три шага во все стороны, а дальше
простиралась слизь, что дрожала, как желе, медленно просачивалась в землю.
Даже вокруг Томаса и Яры грибы обратились в  слизь,  что  подползла  к  их
сапогам.
     Олег ответил медленно:
     -- Значит, тебе это в новинку?
     -- Полет в магическом коконе -- да, --  ответил  человек.  --  Но  не
наказывать  ослушников.  Меня  зовут  Бадри.  Я  покарал  уже  троих  тебе
подобных.
     -- Хорошо знать, что я не один, -- ответил Олег. -- Но  тебе,  как  я
вижу, нравится роль палача? Ведь в ваших заповедях сказано: "Не убий".
     -- Ого, ты что-то знаешь о нашем братстве и ты не  наш?  Тогда  ты  в
самом деле должен умереть. Но убивают не только палачи,  ты  не  тем  ухом
слушал наши заповеди. На войне тоже убивают, но на солдатах нет вины.  Нет
и на мне.
     Он протянул руку к Олегу. Пальцы начали светиться синим огнем.
     -- Погоди! -- вскрикнул Олег. Голос его был слабый, дрожащий. -- Тебе
хоть сказали, почему ты нас преследуешь?
     -- Я не спрашивал, -- ответил Бадри  с  достоинством.  --  Послушание
старшим -- разве не высшее из достоинств? И оно  вознаграждается.  Ты  сам
видел, какая мощь в моих руках!
     Уже вся кисть светилась, словно окутанная в полупрозрачную слизь.  От
нее начал вытягиваться язычок по направлению к Олегу. Волхв стоял,  словно
пригвожденный к месту.
     Томас с проклятиями  попытался  сделать  шаг:  друга  надо  выручать,
одного демона  уже  зарубил  в  Константинополе,  сгинет  и  этот,  --  но
узкоглазый Бадри сделал повелительный жест другой  рукой,  и  ноги  Томаса
прилипли к месту. За спиной жалобно  вскрикнула  Яра,  ухватилась  за  его
плечи.
     -- Вы не должны были использовать  магию,  --  сказал  Олег  погасшим
голосом. -- Это противоречит всему...
     -- Братству дозволено все! -- возразил Бадри торжественно. -- Если на
благо большинству.
     Синий огонь, бьющий из руки Бадри,  почти  касался  его  груди.  Олег
сказал отчаянным голосом:
     -- А судьи кто?
     -- Даже мне знать не дано.
     Шерсть на волчьей душегрейке начала дымиться. Олег  чуть  отшатнулся,
прищурился от жара.
     -- Не я это начал...
     -- А что ты можешь? -- захохотал Бадри.
     -- Увы, немного... Все забыто, кроме самого простого. А самым простым
я научился раскалывать землю.
     Под ногами качнулось, раздраженно заворчало. Томас не удержался, упал
на колени. Земля качнулась снова, затрещала. Внезапно лопнула, как  спелый
арбуз, трещина была с руку шириной, туда устремилась пыль и пепел.
     Бадри шатался, пытаясь устоять, взмахивал руками. Синий огонь  погас,
пальцы были растопырены, словно он пытался  ухватиться  за  воздух.  Томас
заорал радостно:
     -- Так его!.. Бей Тайных и Явных!.. И всех, кто в Бога не верит!
     Трещины побежали в разных местах. Бадри оглянулся, обратил  к  калике
бледное лицо.
     -- Ты... ты погубишь нас всех!
     -- Все когда-то умрем, -- ответил калика.
     Он стоял и смотрел, как  вся  земля  пошла  льдинами,  что  шатались,
двигались, некоторые опускались. Из глубины вылетели клубы  легкого  дыма.
Томас ощутил, как потеплел воздух.
     Бадри заорал, перекрывая грохот:
     -- Но умрешь и ты!
     -- А ты мне приготовил другое?
     Края осыпались, в бездну падали целые глыбы. Бадри и  Олег  оказались
на одной, что быстро уменьшалась.  Посланец  Тайных  стиснул  челюсти,  во
взгляде была ненависть. Он простер к Олегу стиснутые кулаки.
     -- Надеешься спастись? Не выйдет!
     Он потряс кулаками.  Прогремел  гром.  Томас  вскрикнул  в  ярости  и
отчаянии -- земля под ногами злого демона и калики превратилась в песок.
     Оба одновременно взмахнули руками и обрушились вниз вместе с  грудами
песка. Взметнулось облако удушливой горячей пыли.
     Ноги Томаса внезапно отклеились от земли. Он упал  от  неожиданности,
вскочил, подбежал к краю пропасти. Внизу было только облако пыли и  пепла,
туда все еще обрушивались камни. Земля подрагивала, края пропасти медленно
сдвигались, словно края раны под рукой умелого лекаря.
     Томас с ужасом смотрел в раскаленный провал.  Оттуда  вылетали  клубы
дыма, выстреливались столбы огня. Края почернели, оплавились, как воск  на
солнце. Под ногами стоял затихающий гул.
     Яра дрожала, как осиновый лист. Глаза ее были большими  и  пугливыми.
Она косилась на провал, но отшатывалась при клубах черного дыма.
     Томасу  показалось,  что  слышит  запах   горелого   мяса.   Страшное
одиночество пришло и навалилось с такой  мощью,  что  захотелось  плакать.
Вздрогнул, сказал хрипло:
     -- Я не думал... что ад так близко!
     -- Что такое ад?
     -- Пресвятая Богородица! -- прошептал Томас. --  Ты  не  знаешь,  что
есть ад? Бедный калика... Он был стоек в своих заблуждениях. Хоть  за  это
ему можно чуть меньше углей...
     Он отступил, потому  что  глыбы  все  еще  откалывались,  исчезали  в
пропасти. Опустошенно вдвоем наблюдали, как  из  желтого  пыльного  облака
вынырнули  острые  верхушки  изломанных   камней.   Стоял   хруст,   стены
сдвигались, перемалывая глыбы.
     Вскоре стены сомкнулись. Сжатие  было  таково,  что  наверх  выдавило
горячее крошево камней, песка и пыли. От них несло  гарью.  Теперь  бывший
разлом  еще  больше  напоминал  затянувшуюся  рану  с  застывшей  корочкой
наверху.
     Томас без сил опустился на землю. Яра подошла и встала  рядом.  Томас
ощутил,  что  страшное  одиночество  все  же  начинает  рассеиваться,  как
утренний туман под  солнцем.  Она  коснулась  его  плечом,  и  одиночество
исчезло. Были только боль и горечь от потери  верного  друга  и  отважного
компаньона.
     -- Прощай, -- прошептал Томас. -- Пусть  зачтутся  тебе  твои  добрые
дела, калика... Ты жил, как язычник, но доброго сделал  больше,  чем  иные
христиане...
     Он повернулся к Яре. Мокрые  дорожки  блестели  на  ее  щеках,  голос
прерывался, но в нем была крепнущая сила:
     -- Сэр Томас, я знаю, что ты хочешь сказать. Нет! Калика предвидел  и
это. Он мне велел строго-настрого, если с ним что-то случится, я не должна
оставлять тебя... пока ты не довезешь меня к моему жениху. А это  тебе  по
дороге. Ты проедешь прямо через его земли..
     Томас отшатнулся.
     -- Мы вдвоем тебя едва-едва защищали!..  Прости,  но  со  мной  ты  в
большей опасности, чем одна. Или с кем другим.
     -- Томас, -- она впервые назвала его по имени,  --  святой  отшельник
мне вчера рассказал о чаше. И о том, как  важно  для  тебя  и  всего  мира
принести ее в Британию. И рассказал,  что  за  тобой  охотятся  сильные  и
беспощадные враги. Ну и что же? Все равно ты самый сильный. При  тебе  мне
надежнее.
     -- Калика так и сказал?
     -- Он знал, что  может  умереть...  Боюсь,  он  даже  предвидел  свою
гибель. Потому он так...
     -- Предвидел? -- не понял Томас. -- Но зачем? Может,  лучше  было  бы
как-то избежать?
     Молчание было тягостным. Яра опустила голову. Слезы снова побежали по
еще мокрым дорожкам.
     -- Думаю, он просто устал. Устал жить.  Он  все  время  нес  какую-то
тяжесть. Нам даже не вообразить  какую.  И  у  него  все  время  рушилось,
ломалось, получалось  не  то,  к  чему  стремился.  Он  устал  от  неудач,
разочарований. Он уже хотел  уйти!  Но  сумел  уйти  так,  чтобы  даже  не
потратиться на свои похороны. И унес с собой твоих главных врагов.
     Томас остро взглянул на нее. Она кивнула.
     -- Но остался еще один... Пусть проще, но ты его не знаешь.  Он  ждет
тебя где-то впереди.
     -- А ты знаешь?
     -- Калика дал мне свои обереги. И показал, как пользоваться. А помогу
тебе так, как никто не поможет. Я укажу на того, кто попытается ударить  в
спину!
     Томас потряс головой.
     -- Ни за что! Подвергать твою жизнь такой опасности? Да что я буду за
мужчина? Что за рыцарь? Тебя саму охранять надо, а  ты  берешься  охранять
меня! Да я со стыда сгорю,  мне  другим  рыцарям  на  глаза  нельзя  будет
показаться!
     -- Меня охранять? -- не поняла Яра. -- Что, я выгляжу такой слабой?
     -- Конечно, -- сказал Томас убежденно. -- Ты слабая женщина,  хрупкая
и нежная. А я, мужчина, должен тебя защищать.
     Яра оглядела себя, посмотрела на  рыцаря  с  подозрением,  подозревая
злую шутку.
     -- Хрупкая?
     -- Хрупкая! Вон у тебя какая нежная, как шелк, кожа. Сколько едем  по
солнцу, ветру, сколько спим на земле, сколько тебя царапали ветки, а  кожа
все такая же нежная и тонкая, как у сказочной принцессы. И  кости  у  тебя
тонкие, как у птички. И росту ты... лишь с недомерками  что-то  стоишь,  а
рядом с настоящими... как я или сэр калика, все равно тонкая, как березка,
и стройная, как сосенка. Сильный удар тебе перешибет, как соплю,  все-таки
жалко...
     Яра, которая слушала с открытым ртом, опомнилась так резко, что  даже
вздрогнула. Смягчившееся лицо снова затвердело,  а  в  низком  хрипловатом
голосе, от звуков которого сердце Томаса екало, снова зазвенел металл:
     -- Сэр Томас, я не хрупкая и не слабая, какими жаждешь видеть женщин.
Наша женщина, росская, коня на скаку остановит, в горящую  избу...  А  как
иначе? Если кони все скачут и скачут, а избы горят и горят?

     Глава 6

     Томас покачал головой.
     -- Не могу. Рыцарская честь не позволяет.
     -- Сэр Томас! Я не из племени англов. Ты не отвечаешь за меня.  Я  из
племени росичей, а у нас женщины все еще свободные. Какими были у  вас  до
прихода веры Христа. Ты не отвечаешь за меня, пойми! Я  сама  по  себе.  Я
женщина -- слабая, когда готовлю обед мужчине, но если сажусь на  коня  --
воин! Разве ты не слыхивал про амазонок?
     Томас проворчал, чуть поколебавшись:
     -- Кто о них не слышал. Но это в том мире... гнусном язычестве.
     Яра прямо взглянула ему в глаза.
     -- Ты настолько не хочешь меня взять с собой...  что  готов  рискнуть
чашей?
     Томас ощутил, как будто его стукнули по голове боевым  молотом.  Чашу
он обязан донести любой ценой. От этого зависит больше,  чем  человеческая
жизнь, даже многие  жизни.  Быть  или  не  быть  целому  народу,  которому
начертано совершить... перевернуть... создать... Словом,  от  усилий  его,
Томаса Мальтона, зависит будущее целого народа, а то и всего мира.  И  тут
никакая добавочная помощь не будет лишней.
     Томас решительно отстранил обереги и посох в ее руке.
     -- Нет. Мне, воину Христа, не гоже знаться с язычеством.
     Она сказала потерянно:
     -- Тогда мы погибли. И чашу не донести. Он доверил посох только тебе.
И только ты можешь вызвать к жизни те заклятия, которые он вложил в посох.
     Томас покачал головой.
     -- Неужели он и это предвидел? Он не мог  обращаться  к  магии...  по
своим рыцарским принципам. Я их так называю, а он именовал  как-то  иначе,
сложнее. А я, не будучи связанным его обетами, могу...
     -- Так чего же тебе еще?
     Томас вскрикнул в муке:
     -- Но не могу по своим обетам!.. Я -- воин войска Христова!
     Она посмотрела пристально, внезапно предложила, вспомнив калику,  его
насмешки, даже воспроизведя его интонации:
     -- Церковь лишь возрадуется, когда ты вызовешь демона... и  подчинишь
его. Заставишь выполнять богоугодные дела.
     Томас смотрел с сомнением.
     -- Да?.. Но если бы  я  знал,  как  с  ними  общаться.  Рассказывают,
благородный рыцарь Денелон с ними даже в кости играл и пьянствовал,  когда
его настоящие друзья оставили... А я только драться могу. Даже с  демонами
готов, хотя их, как я слышал, кроме святой воды и креста ничего не берет.
     -- Надо попробовать.
     -- Но как?
     --  Не  думаю,  чтобы  калика  оставил  тебе  посох,  которым  трудно
пользоваться. Покажи... Видишь, тут вырезаны значки...
     Томас с неудовольствием отстранился.
     -- Я и своей-то  грамоты  не  очень...  а  тут  еще  буквы  вовсе  не
людские...
     -- И не кириллица, -- сказала Яра со вздохом. -- Те бы я прочла...
     Томас с сочувствием смотрел на  ее  помрачневшее  лицо.  Яра  закрыла
глаза, шевелила губами.
     -- Это черты и резы. Мой старый учитель знал этот язык. Но  меня  уже
не учил, этот остался языком волхвов и ведунов. Но я  была  любопытная,  я
подсматривала тайком... Неужели вещий Олег и это предусмотрел?
     Томас смотрел неверяще.
     -- Ты сумеешь прочесть?
     -- Вряд ли... Но я попытаюсь.  И,  сэр  Томас,  разве  ты  не  видишь
двойную выгоду? Я могу быть тебе полезной в дороге, а когда  ты  доставишь
меня  по  пути  во  владения  моего   жениха,   то   получишь...   богатое
вознаграждение. И сможешь  рассказывать,  что  захватил  его  при  разделе
добычи в захваченном Иерусалиме!
     -- Что ж, -- сказал он, ненавидя себя за такое решение, -- я вынужден
согласиться. Но этот путь намного опаснее, чем был раньше...
     -- Я выдержу, -- пообещала она.
     Он выругался про себя, с ненавистью глядя на ее  нежную  шею.  Пальцы
заныли от желания  схватить  эту  шею  и  стиснуть  так,  чтобы  хрустнули
позвонки. Неужели она не понимает, насколько это все опасно?
     -- Там ждут не только сбитые в кровь пятки, --  пообещал  он.  --  Но
если даже распорешь свое толстое брюхо, не приходи за помощью.
     -- А разве приходила я? -- удивилась она. Глаза ее были невинные,
     Их короткому миру пришел конец, оба это знали.

     Вдвоем они изловили коней, третьего взяли как запасного,  сложили  на
него запасные мешки. Времени в обрез, даже если больше ничего не случится.
Тайным нанесено лишь временное  поражение.  А  ответный  удар  может  быть
страшным. Теперь там знают их настоящую мощь.
     -- Хорошо, -- повторил Томас тяжело,  чувствуя,  что  делает  роковую
ошибку. Может быть, смертельную. -- Ты едешь  со  мной  до  земель  твоего
жениха. Но будешь выполнять все мои желания. Понятно?
     В ее глазах мелькнул испуг, тень колебания.  Он  поднял  руку,  чтобы
отправить ее обратно, но она сказала быстро:
     -- Я согласна. Если только твои желания не будут касаться...
     -- Стоп! -- сказал он яростно. -- Я сказал, все желания. Значит,  все
желания. И выполняешь их беспрекословно. Быстро, сразу.
     Она посмотрела в его суровое лицо долгим взглядом. Томас был  уверен,
что  откажется,  он  только  сейчас  понял,  что  его   требование   можно
истолковать совсем иначе -- дуры-женщины  ухитряются  понять  иначе,  даже
если ясность требований исключает неверное толкование.  Но  в  ее  лиловых
глазах блеснули странные искорки.
     -- Хорошо, сэр Томас, -- сказала она ровным  голосом.  --  Я  клянусь
выполнять