е не лучше,  если  бы
город остался в руках доброй королевы?
     Маг  грозно  сверкнул  очами,  раздулся,  будто  намеревался  сразить
заклятием  дерзкого,  но  перехватил  предостерегающий  взгляд   северного
варвара, процедил сквозь зубы:
     -- Мне все равно, на  каких  конях  привозят  дрова:  на  гнедых  или
саврасых. Если для вас так важно, изгоните людей пустыни.
     Второй телохранитель, он прижимался ухом к воротам, вдруг вскричал:
     -- С той стороны подъехали варвары! Если сокрушат...
     -- Ничто на белом свете... -- начал маг гордо, но, взглянув на Олега,
который совсем недавно открывал эту дверь, осекся.
     Томас часто дышал, грудь бурно вздымалась. Он то хватался за  рукоять
меча,  готовый  силой  заставить  мага,  человека  явно  не   благородного
происхождения, то вспоминал о христианских добродетелях, а маг без оружия,
к тому же давно вышел из возраста поединщиков...
     Олег прислушался к едва слышным крикам, звону железа:
     -- Сэр Томас, надо ехать. Мы вернемся! Великий маг  все  еще  думает,
что его башня над схваткой. Пусть сперва убедится, что это не  так.  Будет
сговорчивее!
     Он  подъехал  к  наружной  двери,  сунул  стебелек  травы   в   щель.
Телохранители подобрали поводья и обнажили мечи. Дверь резко распахнулась,
варвары, что стучали в железную поверхность, отшатнулись от неожиданности.
     Мрачные телохранители вырвались  первыми,  нанося  направо  и  налево
нещадные удары, сбивая конями, торопясь нанести  урон  как  можно  больше.
Конь Олега сделал тяжелый длинный  прыжок,  они  оказались  вне  башни  на
залитой ярким солнцем площади. Олег крушил мечом во все стороны, сшибая на
землю всадников и пеших воинов в мохнатых шапках, а последним вырвался как
стальной демон смерти Томас -- каждым взмахом меча рассекал противника  до
седла. Дверь за его спиной с металлическим лязгом захлопнулась,  и  слышно
было только звон оружия и крики умирающих.
     -- Из города! -- крикнул Олег.-- А то соберется все проклятое племя!
     Врагов было с дюжину, но когда осталось двое,  да  и  те  попятились,
Олег не дал за ними  гоняться,  первым  послал  коня  вскачь  к  восточным
воротам. За спиной грохотали копыта двух легких коней и  одного  тяжелого,
телохранители следовали за ними неотрывно, в схватки не ввязывались, Томас
угадал -- королева велела лишь охранять странных пришельцев.
     Как ураган неслись по  улице,  стаптывая  конями  мародеров,  успевая
достать  мечами  грабителей,  перебегающих  дорогу.  Томас  несколько  раз
пытался остановиться, броситься на защиту обиженных, но то один, то другой
телохранители хватали коня  под  уздцы  и  тащили  вслед  за  варваром  из
Гипербореи.
     Дорога вывела к высокой стене  из  белого  кирпича.  Огромные  ворота
лежали на земле,  зияющий  пролом  оплетал  паутиной  огромный  паук,  еще
крупнее того, что сразил Томас. Еще один паук, такой же по размерам, жадно
пожирал убитых и раненых -- их лежало вокруг пролома десятки:  схватка  за
ворота явно была жестокой.
     Три  воина  в  мохнатых  шапках  переворачивали  трупы,   держась   в
недосягаемости от длинных лап, опасливо отпрыгивали,  едва  вампир  бросал
высосанный досуха труп и протягивал  мохнатые  лапы  к  другому.  У  обоих
мародеров с собой были объемистые мешки, куда бросали украшения, кольца  и
серьги, кисеты с монетами.
     Томас кивнул телохранителям на мародеров:
     -- Справитесь?.. А мы с сэром каликой перебьем насекомых.  С  детства
не терпел пауков.
     Олег сказал сердито:
     -- Ты не терпел, а я еще и боялся!
     Они пустили коней снова в галоп, Томас  с  верным  копьем  под  рукой
ринулся на трупоеда, а Олег  подъехал  к  гиганту,  оплетающему  провал  в
городской стене. Паук  был  размером  с  раскормленного  быка,  не  считая
исполинских  лап  --  каждое  с  бревно,  но  эти  мохнатые  бревна  легко
изгибались, среди толстой шерсти острые, как ножи, шипы, а на конце каждой
из восьми лап зловеще изгибаются длинные когти, похожие на хазарские мечи,
разве что слишком загнутые.
     На конце огромного мохнатого брюха дергались четыре близко посаженных
трубочки, похожих на гусиные шеи, из всех четырех тянулась жидкость, вроде
слюны, тут же застывала в тягучий клей, паук тянул двумя лапами, скручивал
в единую толстую,  как  корабельный  канат,  веревку,  суетливо  цеплял  к
каменным плитам, отбегал, натягивая нить, и прицеплял  на  другой  стороне
пролома. Липкими на нити были только блестящие капельки -- их паук налепил
через каждый шаг на  паутине.  Была  бы  нить  липкая  вся,  подумал  Олег
машинально, как считает невежественный народ, паук сам не смог бы  бегать,
прилип бы!
     Он вытащил нож, с трудом перепилил несущую нить, самую  толстую,  что
служила рамкой. Подумал хмуро, что легче  пилить  шелк,  пеньку  или  даже
веревку из железных нитей -- паутина во сто крат  прочнее,  на  такой  вот
веревке можно подвесить всю  Мерефу  с  ее  городскими  стенами,  башнями,
дворцами и собачьими будками.
     Паук заметался, почуяв неладное. Олег уже  быстрее  срезал  остальные
три нити, сооружение рухнуло, загородив пролом серой массой  паутины,  где
теперь очень близко один к одному блестели липкие шарики. Паук бросился  к
паутине. Олег отодвинулся на несколько шагов, застыл. Паук начал торопливо
сгребать  серебристые  веревки,  передними  лапами  беспорядочно  совал  в
огромную пасть, откуда дохнуло жарким  смрадом  --  едва  не  давился,  но
глотал драгоценную нить. Темные глаза смотрели на Олега неотрывно, но Олег
не двигался; волхвам известно, что паук едва отличает свет от  тьмы,  даже
самые зоркие из них дальше носа не видят.
     Сзади  продолжался  грохот,  визг,  скрежет  металла.  Страшно  ржали
испуганные кони, стучали мечи. Олег не оглядывался, дожидался,  пока  паук
подберет  последнюю  нить,  запихнет  в  пасть  и  начнет  пятиться  вдоль
городской стены. Восемь темных глаз на мохнатой макушке словно бы смотрели
во все стороны, и Олег дал себе слово когда-нибудь разобраться,  для  чего
служат такие огромные глаза, если ни черта не  видят,  но  все  же  каждое
поколение пауков снова и снова появляется с ними на свет.
     Паук убрался искать другие щели, Олег наконец повернулся  к  схватке.
Сила рыцарского удара была такова,  что  Томас,  пронзив  паука  насквозь,
влетел в мохнатые лапы. Тот в агонии ухватил всеми восемью, мял:  сунул  в
чудовищную пасть, пытаясь разгрызть стальную скорлупу панциря.  Томас  был
залит липкой слюной, барахтался, руки и  ноги  держал  прижатыми  к  телу,
чтобы паук не выломал  их  вовсе.  Конь  с  опустевшим  седлом  отбежал  в
сторону, там приседал к земле, дрожа всем телом.
     Телохранители  сразили  двух  мародеров,  третий   пятился,   пытался
отражать удары. Один угрюмолицый оставил его другу, сам подбежал к  пауку,
со всего размаха ударил чудовище по нижней, опорной лапе. Лезвие  рассекло
сухожилие,  лапа  подломилась,  выступила  белесая  вязкая   кровь.   Паук
задергался, выронил Томаса.  Рыцарь  со  страшным  грохотом  повалился  на
каменные плиты, а сверху бесшумно упала косматая туша паука.
     Втроем пытались стащить чудовище --  оно  словно  прилипло  к  земле,
подмяв недвижимого Томаса.  Телохранитель  пригнал  обоих  тяжелых  коней:
рыцарева  и  паломничьего  --  накинул  ремень  на  лапу,  погнал   коней,
размахивая мечом. Второй обнажил меч и встал посреди  улочки,  загораживая
паука и рыцаря -- вдали показались варвары.
     Паука малость сдвинули,  Олег  дотянулся  до  торчащей  ноги  Томаса,
кое-как  вытянул,  скрежеща  им  по  каменным  плитам,  оставляя  глубокие
царапины на камне. Общими усилиями усадили  оглушенного  рыцаря  на  коня,
телохранитель обнял за плечи, сразу перемазавшись желтой липкой  слюной  и
белесой кровью, и так двинулись через свободный от паутины пролом.
     Навстречу ехал крупный отряд варваров -- около сотни воинов в меховых
шапках. Олег тяжело вздохнул, взял в руки лук  и  наложил  стрелу.  Второй
телохранитель обнажил меч, стиснул поводья.  Первый,  который  поддерживал
Томаса, крикнул внезапно:
     -- Тилак!.. Тилак ждал нас!
     С гребня холма к ним во весь опор неслись  воины  в  красных  плащах,
тоже около сотни. Первым скакал прямолицый Тилак, меч хищно блестел в  его
руке. Кроме его десятка, с ним были, судя по всему, и  те  воины,  которые
под началом Атта держали круговую оборону на дворцовой площади.
     Варвары  придержали  коней,  затем  вовсе  остановились,   не   желая
ввязываться  в  кровавый  и  бесполезный  бой   с   отчаявшимися   людьми,
профессиональными воинами, с которых ничего не возьмешь,  когда  рядом  за
разбитыми воротами лежит богатый беззащитный город.
     Четверка всадников неспешно -- из-за пошатывающегося в  седле  Томаса
-- поехала навстречу Тилаку. Тот остановил бешено скачущий отряд,  вскинул
в приветствии руку с мечом:
     -- Слава богам! Вы уцелели. Что в городе?
     -- Ты видел сам, -- хмуро ответил телохранитель, который  поддерживал
Томаса.-- Варвары пустыни привели с собой чудовищных пауков.  Те  пожирают
живых и мертвых, сеют страх и ужас. Идет грабеж. Где Атт?
     -- Погиб, закрыв меня своим телом.
     -- Межклановая вражда забыта?
     -- Да. Но цену заплатили ужасную.
     Их окружили, тесным отрядом удалились от города, перешли вброд мелкую
речку, поднялись в распадок между двумя зелеными холмами. Там среди зелени
было красно от плащей -- множество воинов,  раненых  и  просто  смертельно
усталых, лежали в редкой дубовой роще и за ее пределами.  Кони  паслись  в
сторонке, между воинами  спешно  сновали  с  кувшинами  в  руках  женщины,
помогали  лекарям  перевязывать  раненых.   Жарко   полыхали   костры,   в
закопченных котлах бурлила вода.
     Вблизи рощи стоял  шатер  из  желтого  шелка,  наверху  трепетал  под
ударами ветерка красный прапорец.  Вокруг  шатра  сидели  прямо  на  траве
измученные воины, но мечи у  них  лежали  на  траве  под  руками.  Завидев
скачущих всадников несколько человек поднялись, загородили вход  в  шатер.
Двигались без спешки,  ибо  плащи  на  приближающихся  воинах  развевались
красные, а впереди мчался известный многим, если не всем, Тилак.
     Заслышав  тяжелый  топот  сотен  копыт,   из   шатра   быстро   вышла
золотоволосая королева  Изоснежда.  Она  уже  умылась,  привела  волосы  в
порядок, но синие глаза все же полыхали гневом.
     Тилак первым соскочил с коня, низко поклонился:
     -- Моя королева! Мы сражались, как могли. Если бы не  эти  франки,  я
остался бы в городе. А так удалось вывести даже людей Атта, они дрались на
площади!
     Изоснежда  обратила  взор  на  телохранителей.  Оба  держались  возле
Томаса, хотя рыцарь уже твердо сидел в седле, на левой руке у него блистал
гербовый щит, а в  правой  колыхалось  гигантское  копье,  внушающее  ужас
размерами. Один выехал вперед, поклонился:
     -- Моя королева! Эти франки все-таки побывали в  захваченном  городе.
Даже ворвались, чему мы никогда бы не поверили, в башню великого мага! Они
же сразили чудовищ, что привели варвары пустыни.
     Томас смущенно кашлянул, прервал:
     --  Невелика  честь  ворваться  к  беспомощному  старику.  А   насчет
чудовищ... Я даже не знаю, не насмехаетесь ли? У нас пауков слуги  убирают
вениками. Это все ваши воины, ваше величество!
     Всадники, что приехали с ним,  уже  спешивались,  уводили  коней.  На
могучего рыцаря, благодаря которому вырвались из города,  посматривали  со
страхом и уважением. Изоснежда сказала гневно:
     -- Нас захватили врасплох! В городе была только малая дружина.
     -- Если есть еще войска, -- сказал  Томас  медленно,  он  не  спускал
восхищенного взора с золотоволосой красавицы, -- то хорошо бы  послать  за
ними!
     Он слез с  коня,  к  нему  подбежали  юноши,  помогли  снять  тяжелые
доспехи, облепленные чужой кровью, слюной паука и слизью. Олег уже отыскал
ручеек, влез в холодную воду, с наслаждением плескался, ухал, разбрызгивал
воду из сложенных ладоней, словно боялся утонуть.
     Изоснежда посоветовалась с Тилаком, подошла к Томасу:
     -- Сэр рыцарь, я вижу, ты не только отважный  воин,  но  и  сведущ  в
битвах. Крупные отряды верных мне войск есть на границе королевства. Это в
двух днях отсюда.
     Томас покачал головой:
     -- Поздно. Уже завтра варвары сгонят уцелевший люд заделывать  бреши,
поставят на воротах охрану. Ворваться нужно сейчас! Их  боевой  пыл  угас,
все разбрелись, грабят, пьют,  насилуют.  Я  видел  как  разбивали  винный
склад. Свирепого войска уже нет. Остались пьяные грабители! Но завтра  они
превратятся в воинов.
     Королева бросила взгляд на зеленую долину. Из трех  сотен  измученных
воинов едва ли два десятка оставались на ногах,  остальные  распростерлись
без сил в траве.  Треть  страдала  от  ран,  которые  в  пылу  схватки  не
замечали.
     --  Я  бы  пошла  с  вами!  --  сказала  Изоснежда  горько.--  Однако
посмотрите на моих людей!
     Томас  потоптался  на  месте,  озирая  долину  и  рощу.  Лишь   самые
выносливые стягивались к кострам, вяло пытались есть, однако  даже  на  их
лицах были отчаяние и покорность судьбе. Остальные лежали, разбросав руки,
не в силах даже разговаривать или хотя бы сбросить доспехи.
     -- Завтра этой возможности не будет, -- напомнил Томас.
     Он медленно  опустился  на  колено.  Изоснежда  шагнула  ближе,  даже
коленопреклоненный он был почти ей вровень. От юной королевы шло тепло, ее
синие глаза были огромные, умоляющие. Золотые волосы блестели едва  ли  не
ярче, чем ее корона со всеми драгоценными камнями.
     -- Мой меч к вашим услугам, ваше величество!
     Она  коснулась  трепетной  рукой  его  широкого  плеча.  От  толстого
вязаного свитера, мокрого хоть выжимай, пахло крепким  мужским  потом,  ее
тонкие  бледные  пальцы  задержались  чуть  дольше,  а  на  обратном  пути
коснулись щеки Томаса, оставив красный след, а затем вспыхнула  вся  щека,
лицо, даже шею рыцаря залил алый цвет. Изоснежда ощутила, как запылали  ее
собственные щеки и уши -- к счастью, скрытые прической.
     --  Встань,  мужественный  северянин,  --  сказала  она  изменившимся
голосом, изо всех королевских сил пытаясь удержать  себя  в  руках.--  Для
меня, слабой и беспомощной, большая честь,  что  герой  предложил  помощь!
Значит, правда на вашей стороне... Я поговорю с воинами!
     Томас поднялся, навис над ней могучими плечами -- огромный как  утес.
Его синие глаза потемнели, он сказал хрипло:
     -- Позвольте мне самому обратиться к ним.
     По дороге из города в долину медленно пробрались  еще  три  всадника.
Двое поддерживали третьего, наспех  перевязанного,  забрызганного  кровью.
Пластины доспехов у всех троих были посечены, погнуты, у одного  из  плеча
торчал обломок стрелы, но он мужественно поддерживал в седле друга.
     Им выбежали навстречу, помогли слезть. Изоснежда спросила быстро:
     -- Что в городе?
     -- Наших больше не осталось, -- ответил один.  Всюду  грабеж.  Ломают
дома, ищут золото, разрушают храмы. Из христианской  церкви  унесли  ризы,
сорвали с икон  золотые  оклады.  Десяток  варваров  во  главе  с  вожаком
ворвались в башню мага...
     Томас услышал, подбежал со страшным криком:
     -- Что? В башню?
     Раненых уложили на траве, женщины торопливо  вытирали  кровь  мокрыми
тряпками.
     Воин ответил хмуро:
     -- Башню разрушат... Кто-то пустил слух,  что  в  основание  закопано
сокровище. Там их собралась толпа. С ломами, кирками...  Кто  бы  подумал,
что башню мага можно захватить?
     Томас  горестно  застонал.  Изоснежда  с   сочувствием   смотрела   в
почерневшее лицо рыцаря, нежно коснулась его груди:
     -- Спасибо, могучий воин, за сострадание...
     Олег подошел бодрый, мокрый как тюлень, волосы прилипли ко  лбу.  Еще
издали сказал неунывающе:
     -- Маг еще не мертв! Пока верят, что он скрывает  сокровища,  его  не
убьют. Потрясут немного, но не убьют.  А  дурень  увидит  наконец  разницу
между нами и пустынными варварами!
     Томас с осуждением покачал головой:
     -- Сэр калика, мы должны спасти старика. Жестоко  оставлять  старость
на поругание.
     Олег хмыкнул, посмотрел на рыцаря, потом на королеву. Она  покраснела
под его пристальным взором, но гордо вскинула носик, выпрямила и без  того
прямую спину.
     -- Заодно спасем и королевство? -- спросил  Олег.--  Эх,  Томас,  сэр
рыцарь христова воинства... Рыцарь англицкой мечты! Ладно, ты уж сам тогда
следи, чтобы  все  отдохнули  и  плотно  поели.  В  городе  за  это  время
перепьются, будут ползать на четвереньках...
     Королева взглянула на него с отвращением:
     -- Ты спутник благородного рыцаря, лишь потому  слушаю  твои  гнусные
речи! Люди отдохнут, если смогут, но им кусок  в  горло  не  полезет!  Там
гибнут их семьи.
     -- Злее будут, -- сказал Олег сумрачно.
     Солнце коснулось вершин дальних холмов, когда Изоснежда на белом коне
выехала на середину их военного лагеря.  Конь  под  ней  нервно  перебирал
точеными ногами, гордясь всадницей. Изоснежда вскинула руку, широкий рукав
опустился, обнажив белоснежную кожу, не видевшую прямых лучей солнца:
     -- Воины славной Мерефы!.. Враги захватили наш прекрасный город. Если
отступим, у нас не станет будущего. Сейчас уничтожают наши семьи, насилуют
близких, бросают в огонь детей. Мерефян не останется, если уйдем. На  всех
нас будут охотиться, как на диких зверей. Все умрем, умрем  бесчестно.  Но
боги вняли нам: привели двух великих воинов. Правда, оба франки, но  и  на
далеком Севере, как видим, иногда по  воле  богов  рождаются  герои,  дабы
послужить нам, великому народу! Эти франки вдвоем убили  двух  чудовищ,  а
третье изгнали. Они поведут нас в бой, если мы найдем силы пойти следом!
     Томас на своем огромном черном коне высился, как железная гора верхом
на каменной. Он тоже вскинул руку, похожую на закованное в железо  бревно,
которым разбивают крепостные ворота, сказал страшным громовым голосом:
     -- Воины Мерефы! Я скажу как профессиональный воин,  участник  многих
сражений.  Поверьте  моему  богатому  опыту,  сейчас  лучшее   время   для
нападения! Их животы полны еды, головы одурели от вина, а вместо мечей они
таскают за собой,  не  доверяя  друг  другу,  мешки  с  награбленным.  Все
разбрелись по городу, самые крупные отряды не  больше,  чем  в  пять-шесть
человек, да и то лишь для  того,  чтобы  легче  вышибать  крепкие  ворота.
Правда, их намного больше, чем вас, но мы,  франки,  воюем  не  числом,  а
умением! Советуем попробовать и вам.
     Набралось  три  сотни  воинов  во  главе  с  железным  рыцарем,   чье
превосходство безоговорочно признал даже Тилак с другими  военачальниками.
Исполненный решимости победить или умереть, отряд ворвался через  разбитые
ворота. Стражи, как предсказывал Томас, ни на воротах, ни на улицах еще не
было.  Повсюду  лежали  убитые,  узкие  улочки  и  переулки   загромождала
выброшенная из окон мебель, посуда. Кое-где начались пожары, страшно  выли
собаки. Кое-где попадались варвары, нагруженные добром, их рубили на  ходу
-- Томас вел отряд к дворцу.
     На полном скаку, сотрясая землю и город грохотом копыт, пронеслись  к
дворцовой площади. Из домов начали вываливаться пьяные  ошалелые  варвары.
Кто попадался на пути скачущего  отряда,  падал  с  разрубленной  головой,
кого-то просто топтали копытами, останавливаться и ввязываться  в  схватки
рыцарь не разрешал.
     Томас мчался во главе, пригнувшись к шее жеребца, длинное копье хищно
высматривало жертву. За ним неслись двое мрачных, посматривали на могучего
франка без прежней неприязни: сразил чудовищных пауков,  уничтожил  многих
варваров, а теперь ведет мерефян спасать их же собственный город!
     Короткий бой вспыхнул у входа на  площадь:  столкнулись  с  небольшим
отрядом прибывших варваров.  Томас  оставил  часть  воинов  вести  бой,  с
остальными поскакал к дворцу. Телохранитель вскрикнул, с гневом указал  на
окна. Та