Из  раны  фонтаном  брызнула
темная,  почти  черная  кровь,  зашипела,  исходя  ядовитым  паром.  Зверь
запрокинул голову, взревел так страшно, что Томас упал на колени и  сдавил
ладонями уши.
     Таинственный  рыцарь  должен  был  оставить  копье,  чтобы   избежать
огромных лап, что слепо рассекали воздух, конь присел на хвост,  хрипел  в
страхе, пятился. Рыцарь, однако,  с  силой  дернул  копье,  конь  пятился,
оглушенный ревом, копье  с  чмоканьем  вышло  из  раны  --  окровавленное,
дымящееся, будто побывало в адском пламени.
     Умело работая поводьями и шпорами,  рыцарь  заставил  коня  пятиться,
пока не оказался  от  зверя  на  расстоянии  трех  десятков  шагов.  Зверь
шатался, ревел, сотрясая землю и  небо.  Кровь  хлестала  из  раны  струей
толщиной с бревно. Камни чернели, дымились, полыхали язычки темно-красного
огня. Наконец чудовище застыло, наполовину  скрытое  дымом  и  с  грохотом
рухнуло, едва не дотянувшись вытянутыми лапами до коня с незнакомцем.
     Облако проглотило умирающего зверя-бога, слышен был  затихающий  рев,
стоны, скрежет когтей по камням,  а  когда  налетевший  порыв  ветра  смел
дымное облако, разметал клочья, на земле лишь чернели обугленные валуны.
     Всадник поднял копье, отсалютовал Томасу.  Забрало  было  по-прежнему
опущено, но через плотную решетку струился чистый неземной свет, настолько
чистый, что сердце Томаса забилось часто, с истерическими всхлипами. Он  с
трудом удержался от желания  благоговейно  опуститься  на  колени.  Вместо
этого он вскинул меч и, держа его вертикально, приложил  рукоять  ко  лбу,
затем поочередно к плечам -- левому и правому, и наконец к животу.
     Таинственный всадник повернул коня и пустил вскачь.  Олег  смотрел  в
великом изумлении, все  еще  не  придя  в  себя  от  внезапного  появления
незнакомца, чудесного спасения от бога-зверя.
     Всадник и его конь, Олег  видел  отчетливо,  растаяли  в  воздухе  на
четвертом прыжке. Томас сунул меч в ножны, благочестиво перекрестился  уже
щепоткой:
     -- Удостоился!.. Как сэр Арагорн...
     Олег озадаченно смотрел вслед исчезнувшей богородице. А с кем же  она
ребенка оставила? Если с Николой, тот унянчит дитятку, что и не пикнет. Да
и другие праведники не шибко умелые с детьми, видно по рожам.
     -- Верных рыцарей раз-два и обчелся, -- сказал он  понимающе.--  Если
каждому кидается на помощь!
     -- Дурень ты, -- сказал Томас с превосходством.--  Майорат!  Сюзерен,
приняв клятву верности вассала, в свою очередь клянется его защищать!
     -- Ах ты, хитрюга... Зачем меч сунул в ножны?  Бегом,  а  то  уже  не
успеваем!
     Их ноги звонко простучали по оплавленной земле, что покрылась горячей
каменной коркой. В одном месте на краю темного пятна хрустнуло, Томас едва
не растянулся -- нога провалилась, проломив, как тонкий лед, корочку. Олег
вбежал в зияющий зев, меч держал наготове, и Томас тоже несся с обнаженным
оружием -- в душе вспыхнула  надежда  вернуть  чашу,  если  Тайный...  или
Тайная, не переправили в свои сокровищницы. Куда-нибудь в ад, понятно.
     Расщелина сузилась, сомкнулась наверху, а под ногами был ровный  пол,
усеянный скатившимися со стен камнями от кулака до барана размером. Быстро
темнело,  когда  Томас  оглянулся,  сзади  оставалась  светлая  щель,  там
блистало солнце, а спереди пахло  гнилью,  тленом,  перепрелыми  листьями,
сладковатым запахом разлагающегося мяса.
     Олег оглянулся, заорал бешено:
     -- Быстрее! Подбери зад!
     Томас обиженно понесся как  лось,  сшибая  со  стен  камни  железными
плечами, перепрыгивая через валуны, но все  не  мог  догнать  калику,  тот
мчался, как выпущенная могучей рукой  стрела  из  составного  лука.  Томас
запыхался, разогрелся, начал хватать ртом воздух,  захлебываясь  жаром,  и
тут ход изогнулся, под ногами затрещали человеческие и звериные кости.
     Ворвались в объемную пещеру -- с высоким сводом, там свисали  длинные
сосульки, унылые и мертвенно-бледные. Посреди пещеры темное  озеро,  пахло
затхлым, со стен опускались длинные серо-седые космы мха, влажно  блестела
плесень, а стены покрыты гладкой слизью.
     Томас услышал, как  в  груди  калики  сипит  и  свистит,  словно  там
раздувают  кузнечные  мехи,   но   калика   угрюмо   буркнул,   перехватив
сочувствующий взгляд:
     -- Себя послушай!.. Даже собаки гавкают.
     Томас дышал часто, глубоко, стараясь стряхнуть обморочное  состояние.
Руки тряслись, мокрая рукоять выскальзывала из  негнущихся  пальцев.  Олег
быстро повернулся к темнеющему ходу, из которого выбежали -- оттуда  слабо
доносились голоса, топот, лязг железа,  а  гадостный  запах  стал  мощнее.
Томас видел, как друг люто потряс  кулаками,  затем  внезапно  успокоился,
насторожился.
     Земля  дрогнула,  издалека  донесся  глухой  удар.   Сильно   дохнуло
зловонием, грохот стал тише, слышно  было,  как  укладываются  скатившиеся
сверху камни.
     -- Обвал? -- спросил Томас, похолодев.
     -- Завалило, -- ответил Олег со странным удовлетворением. Грудь часто
вздымалась, налитые кровью глаза смотрели остро, с бешенством.-- Никто  не
выберется!
     -- А мы? -- прошептал Томас.
     -- Авось, сэр Томас... Если бог не выдаст, враг не съест.
     Он сплюнул на каменный пол серый комок пыли,  растер  подошвой.  Лицо
его было перекошено, Томас вдруг  со  страхом  понял,  что  впервые  видит
смиренного и вроде бы даже сонного калику в ярости.
     -- Я устал драться, -- сказал Томас.-- Домой бы...
     -- Уже? А я только-только начал расходиться! Мы,  русские,  запрягаем
медленно.
     Он вдруг посмотрел наверх, ухватил  Томаса  за  руку,  резко  дернул.
Томас упал, его протащило, что-то грохнуло,  в  глаза  брызнуло  осколками
камня. На том месте,  где  только  что  стоял,  лежала  огромная  каменная
сосулька, сорвавшаяся с потолка, размером с боевого коня.
     Олег помог быстро встать, потащил по краешку  озера  вдоль  изогнутой
стены. Из темной воды высовывались странные круглые головы, белесая шерсть
уныло  обвисала,  круглые  лягушачьи   глаза   провожали   бегущих   людей
немигающими глазами. Однажды  к  Томасу  протянулись  мокрые  руки,  между
пальцами топорщилась тонкая перепонка, как у гуся, но на  пальцах  зловеще
загибались длинные когти. Он вскрикнул, обогнал Олега.

     Глава 20

     Томас нырнул в ближайшую щель, не  дожидаясь  калику.  Из  озера  уже
выходили странные существа, с них стекала вода, в сумраке блестели когти и
зубы. Вдвоем пробежали несколько шагов, пригибаясь, задевая головами  ход.
Затем туннель расширился, они  перешли  на  быстрый  бег,  Томас  все  еще
держался впереди, но вдруг он вскрикнул и остановился так резко, что  Олег
с разбегу налетел на его железную спину, зашибся и разъяренно зашипел  как
огромный змей.
     Они были на пороге исполинской пещеры. Свод терялся во  мраке,  стены
отстояли  одна  от  другой  на  сотни  шагов,  что-то  напоминало   Томасу
подземелья агафирсов. Посреди пещеры  лежала  исполинская  кроваво-красная
плита, по бокам шла надпись древними чертами и резами, которые, как помнил
Томас из старых легенд, в Британию занесли переселенцы из Киммерии-Скифии.
Плита протянулась саженей на десять, но Томас еще с порога понял, что  это
не камень, а исполинский гроб. Гроб неведомого великана!  Каменная  крышка
из красного гранита, толстые края  от  тяжести  словно  слились  с  нижней
частью, как слились бы две половинки воска в жаркий день.
     Олег со злостью толкнул в спину обеими руками:
     -- Быстрее, дурень! Быстрее!
     Томас кое-как обогнул каменный гроб, от него странно повеяло  теплом.
Олег на миг прильнул к камню:
     -- Святогор!.. Святогор!
     Томас оглянулся с другого конца пещеры, ему  скорее  почудилось,  чем
услышал тяжелый вздох, словно вздохнула сама гора, в пещере стало тесно:
     -- Муромец?.. Ты?..
     -- Олег Вещий! Святогор, старое оружие здесь?
     Томас напряг слух, на  этот  раз  отчетливо  услышал  могучий  низкий
голос, заполнивший пещеру, словно раздвигающий тесные стены:
     -- Олег Вещий?.. Я ж готовился к тебе в пещерники... Там лишь  святые
книги...
     Дальше Томас не расслышал, громко застучали подошвы калики. Ход круто
свернул, пробежали через небольшую пещерку. Под  ногами  взвилась  цветная
пыль, в углах рядами стояли узкогорлые сосуды, на стене блестело  огромное
металлическое зеркало, под ним два  великанских  сундука,  груды  женского
платья.
     Томас шарил взглядом, но Олег ударил между железных лопаток:
     -- Здесь Синегорка жила!.. Жена Святогора... Чаши нет!
     Выбежали, хватая ртом воздух,  Томас  первым  услышал  тяжелые  шаги,
замедлил ход, повертел головой и  остановился.  Шаги,  сотрясающие  стены,
доносились впереди, они близились.
     Томас почти с облегчением вытащил меч,  прислонился  к  стене.  Грудь
ходила ходуном, пот заливал  глаза,  дыхание  вырывалось,  как  из  ржавой
трубы.  Олег  остановился,  в  горле  хрипело,   лицо   было   измученное,
постаревшее.
     Тяжелые шаги оборвались, на пороге пещеры, загораживая  выход,  встал
громадный -- в два человеческих роста -- тяжелый зверь,  древний  страшный
ящер, покрытый роговыми пластинами-щитами так плотно, что  между  ними  не
было щелей. Острые широко расставленные глаза холодно смотрели из  прорези
в толстом черепе, ни на миг не выпуская калику из поля зрения. Зверь стоял
на задних лапах, опираясь на  толстый  хвост,  усыпанный  поверх  костяных
плиток шипами, роговыми наростами.  Грудь  дракона  блестела  металлом,  а
передние лапы, укороченные и на вид слабые, были вдвое толще рук Томаса.
     -- Матерь Божья, -- пролепетал Томас. Он покрепче сжал  меч,  стиснул
челюсти и приготовился бить и крушить, пока не падет в славной битве.
     Голос калики прозвучал странно напряженно:
     -- Погоди, Томас... Это ты, Сардан? Не таись, я  вижу  тебя  в  любой
личине!
     Дракон тяжело шагнул вперед, внезапно резко распахнулась  пасть.  Рев
потряс Томаса, он присел, словно хватили молотом по  шлему,  едва  удержал
меч. В голове звенело,  он  ощутил  себя  беспомощным,  собственный  голос
показался слабее комариного писка. В ответ что-то гаркнул калика,  взревел
еще раз дракон, и сквозь  грохот  в  уши  Томаса  вонзился  резкий  голос,
бешеный от ярости:
     -- Адепт Древних Знаний?.. Магия превращения в зверя?
     Очертания калики вроде  бы  задрожали,  так  показалось  потрясенному
Томасу, расплылись, в  светлом  облике  паломника  проглянула  звериность,
более ужасная чем драконья,  даже  лицо  начало  вытягиваться  в  страшную
звериную морду, но тут же Томас услышал хриплый от ненависти голос:
     -- Нет, адепт недочеловека... Я -- Вещий, смотрящий в грядущее!..  Ты
взял, каким человек был, я возьму -- каким будет!
     В пещере заблистали кровавые сполохи, затем пещеру залил густой  цвет
свежепролитой крови. Лохмотья на калике вспыхнули, упали на  пол  горящими
клочьями. Он шагнул через  дым  и  пламя  --  раскаленный,  обнаженный,  с
напряженными мускулами, что показались Томасу стальными. Их  разделяло  не
больше пяти шагов, оба смотрели в упор,  ломая  друг  друга  взглядами  --
громадный зверь и человек -- безоружный, но странно опасный.
     Дракон с ревом бросился на человека. Томас отшатнулся к стене, поднял
над головой меч. Страшные когти дракона, блестя, как алмазные, вонзились в
обнаженную спину калики. Брызнула алая кровь, Томас заметался вдоль стены,
чудом избегая попасть под катающуюся скалу из костей и  когтей,  несколько
раз поднимал меч, но ударить не решился  --  зверь  и  калика  так  плотно
обхватили один другого, что то один, то другой оказывался наверху.
     Зверь ревел торжествующе, злобно, из  пасти  полыхал  огонь,  а  зубы
казались добела раскаленными ножами. Он все не мог  пустить  в  ход  зубы,
чтобы разом кончить схватку: пальцы калики выламывали челюсть, дракон  зло
ревел, пытался сокрушить человека в передних лапах, но тот, приучив  зверя
к давлению в одну  сторону,  внезапно  рванул  нижнюю  челюсть  в  другую.
Хрустнуло, затрещали суставы, дракон поперхнулся в реве. Челюсть  отвисла,
словно на тряпке, по узкому змеиному языку --  черному,  раздвоенному!  --
побежала струйка крови.  Дракон  с  хриплым  ревом  вскинул  человека  над
головой, почти достав до потолка, намереваясь с силой ударить  о  каменный
пол.
     Томас рубанул зверя по ноге, держа меч обеими руками.  Он  словно  бы
рубанул по камню: лезвие отскочило с такой  силой,  что  руки  онемели  от
удара по самые плечи, брызнули желтые  искры.  Меч  бросило  вниз,  концом
высекло искры еще и с  пола...  Внезапно  дракон  издал  жуткий  вопль,  в
котором были страх и боль: меч  рыцаря  достал  ступню  зверя,  отсек  три
когтистых пальца. В рассеченной ступне на миг  заблестели  крупные  кости,
затем  сразу  брызнула  темная  кровь,  залила  пол.  Отрубленные   пальцы
дергались, скребли когтями.
     Дракон опустил голову, отыскивая Томаса горящими  глазами,  калика  с
силой ткнул пальцами в это красное,  Томас  ясно  услышал  хруст,  но  тут
дракон взревел  еще  громче.  Чувствуя,  что  теряет  сознание,  Томас  из
последних сил рубанул мечом по другой ступне, заметив  такое  же  уязвимое
место, тут его подняло в воздух и швырнуло через всю пещеру. Он ударился о
пол, прокатился, гремя железом. На миг в глазах потемнело,  он  чувствовал
кровь во рту, болели все кости, с огромным трудом заставил себя подняться,
как вставал еще больше измученный на седьмой штурм башни Давида.
     В трех десятках шагов катался страшный клубок, слышался  рев,  хруст,
треск, хриплое дыхание. Томас заспешил к ним, не замечая, что опирается на
меч как на клюку, а правую ногу волочит.
     Рев  становился  все  глуше,  перешел  в   сип.   Чудовищный   клубок
развернулся, голова зверя с тяжелым костяным стуком упала на пол, он лежал
кверху брюхом, передними лапами ухватил  себя  за  покрытое  кровью  лицо,
задние судорожно дергались,  царапали  пол.  В  горле  дракона  зияли  две
глубокие раны. Калика, если этот  человек  был  каликой,  сидел  на  груди
дракона, весь забрызганный кровью.
     Томас поспешно отвернулся. Живот зверя разодран, как гнилое  полотно,
сквозь широкую рану торчат два ребра, булькает слизь, огромная, как валун,
печень дергалась, пыталась жить, но голова будто приклеилась  к  полу,  не
двигалась.  Томас  на  всякий  случай  держал  меч  готовым   для   удара,
придвинулся,  увидел  торчащие  сквозь  разорванную  кожу  острые   шейные
позвонки -- безжалостно  сплющенные,  сломанные.  Огромная,  будто  скала,
голова держалась только на жилах.
     Олег поднялся во весь  рост:  залитый  кровью  дракона,  свирепый,  и
Томаса осыпало морозом -- калика показался страшнее, чем убитый зверь.
     -- Олег, -- проговорил он дрожащем  голосом,  --  неужто  люди  будут
такими?
     Перекошенное звериной судорогой лицо  калики  медленно  разгладилось,
словно на  вздыбленные  штормом  волны  выплеснули  бочку  масла.  Горящие
бешенством глаза еще сверкали, как две окровавленные  звезды,  но  страшно
вздутые мышцы опустились, разгладились. Он  сказал  жутким  нечеловеческим
голосом:
     -- Могут стать и такими...
     Он прыгнул с огромной туши, кровь капала изо рта, с отвращением вытер
губы тыльной стороной ладони. Грудь мощно поднялась еще раз, опала,  глаза
утратили кровавый блеск. Сказал уже  обычным,  только  смертельно  усталым
тоном:
     -- Люди могут быть всякими... но станут такими, какими их сделаем мы.
     В темном боковом ходе Олег сразу замедлил шаг:
     -- Налево!.. Там два стража. Сэр Томас, надо обойтись  без  рыцарских
штук, вызова на турнир...
     -- Понимаю, -- прервал Томас.-- С тобой я давно скиф, даже  рус.  Без
шума их, да? Как простое сословие?
     -- Как разбойников, -- буркнул Олег.
     Томас едва видел силуэт Олега  в  почти  кромешной  тьме:  далеко  за
поворотом горел факел, слабые отблески отражались  в  кристаллах  гранита.
Прямо на полу под факелом сидели два стража,  упираясь  спинами  в  стену,
обнаженные мечи держали между колен, похоже, дремали.
     Томас старался шагать в своих доспехах так же бесшумно, как  босой  и
вообще голый калика, но коридор наполнился  лязганьем,  грохотом,  звоном,
словно зверь успешно размазал их по стенам и возвращался  обратно.  Стражи
поспешно поднялись. Один спросил громко, нарочито  бодро,  показывая,  что
они и не помышляли спать:
     -- Ваша Мощь, преступники схвачены?
     -- Только один, -- ответил  Томас  грубым  голосом.--  Он  кивнул  на
Олега.-- Второй где-то прячется.
     -- Найдем! -- заверил страж подобострастно.-- Все выходы  запечатаны.
Комар не вылетит, муравей не выползет. А какой из них убе...
     Он  поднял  факел  выше,  освещая   приближающегося   Томаса,   глаза
распахнулись, рот раскрылся для крика. Олег метнул приготовленный  камень,
зубы сухо хрястнули, страж откинулся на стену, глотая вбитый в глотку крик
вместе с окровавленными зубами и камнем. Второй  поднял  меч,  но  не  для
нападения, он явно собирался ударить  в  железную  дверь,  вызывая  то  ли
добавочную стражу, то  ли  еще  что-то  пострашнее.  Томас,  видя  что  не
поспевает, метнул двуручный меч как копье. Страж всхлипнул, дернулся:  меч
пробил его чуть ниже горла. Он сполз по стене, оставляя  красный  след  --
между лопаток высунулся широкий стальной кончик.
     Пока Томас выдергивал меч и тщательно  вытирал,  Олег  быстро  раздел
стража, который покрупнее, натянул его одежду, став снова прежним каликой,
какого Томас знал, казалось, всю  жизнь.  Правда,  теперь  калика  шел  со
стиснутыми челюстями, косточки на кулаках побелели, а глаза сузились,  как
у рыси перед опасным прыжком.
     -- Хочешь вернуть чашу? -- спросил он внезапно.
     -- Как спасти душу! -- вырвалось у Томаса.
     -- Она за дверью. Чаша, имею в виду.
     -- Душа тоже...
     Олег отступил на шаг, взглянул на дверь исподлобья, ринулся, выставив
плечо. В момент удара вокруг калики  блеснуло  короткое  пламя,  засовы  и
запоры лопнули, створки распахнулись, будто великан ударил ногой  в  двери
собачьей будки.
     В помещении, куда ворвались, взвилась пыль и  синий  дым.  Томас,  не
давая опомниться, ринулся на двух огромных воинов, что тут  же  схватились
за сабли, ничуть не растерявшись.
     Олег прыгнул на Исфагана, он никогда не видел его раньше, но  знал  о
нем достаточно,  чтобы  сразу  вцепиться  в  горло.  Повалившись  на  пол,
каменная пещера вздрогнула. Запахло горелым камнем,  стало  жарко,  как  в
аравийской пустыне. Томас, используя внезапный натиск, прижал  противников
к стене, двумя страшными ударами рассек  у  одного  щит,  другого  оглушил
ударом по шлему. Первый выскользнул под рукой, Томас свирепо  обрушил  меч
на оглушенного и, не взглянув  на  падающее  тело,  быстро  развернулся  к
другому, успел парировать сверкающую саблю, по-волчьи  оскалился  и  начал
теснить в угол.
     Олег и Исфаган катались по всей пещере, душили друг друга в объятиях.
От обоих шел жар, доспехи Томаса накалились, он стал хватать ртом  горячий
воздух, а рукоять меча жгла пальцы. Оставшийся воин тоже зло скалил  зубы,
он взмок, смотрел затравленно. Не переставая сражаться, он бросал  быстрые
взгляды на катающихся посреди комнаты калику и своего хозяина, словно ждал
помощи. Томас из последних сил насел с тяжелыми ударами,  сделал  обманное
движение,  подставил  руку  под  сверкающую  саблю  --  лезвие  со  звоном
отскочило от стальной пластины, тут же другой рукой обрушил меч.
     С пола, где катались сцепившиеся, хрипело, трещало, звонко  лопались,
как в печи, камешки под телами калики и хозяина. Внезапно стены  пещеры  с
гулким грохотом дрогнули, через серый пол пробежала черная  трещина.  Маги
поднимались на колени, снова вцеплялись друг другу в шеи, били кулаками  и
осатанело  хрипели,  задыхаясь  от  ненависти.  Трещина  раздвигалась,  из
глубины пахнуло жаром. Вылетело облако дыма, следом  выметнулся  оранжевы