л еще, кулак достал  воздух,  по  плечу
ударило почему-то камнем, и Томас сквозь грохот и туман  в  голове  понял,
что катится по земле, а рев отдалился, там калика бьется один на один...
     Застонав от стыда, он воздел  себя  на  ноги,  руке  было  непривычно
легко, он с ужасом увидел зажатую в кулаке рукоять меча с обломком  лезвия
не больше, чем с ладонь. Отшвырнул, бросился к гиганту,  почти  ничего  не
видя, тому удалось прижать калику к стене. Томас прыгнул на красную спину,
обхватил руками толстую, как дерево, шею, сжал так,  что  железо  доспехов
заскрежетало и смялось. С наслаждением услышал  хрип,  тут  же  чудовищные
руки взметнулись как ветви дерева под  ураганом.  Томас  ощутил,  как  его
отдирают, отдирают по частям, но все еще давил немыслимо толстую и твердую
шею, острая боль пронзила суставы, затем  ощутил  как  летит  по  воздуху,
навстречу  метнулась  каменная  стена.  Он  инстинктивно  выставил   руки,
страшный удар расплющил, потряс, смял доспехи, в красном  тумане  сполз  к
основанию. Сквозь кровь  на  лице  увидел  две  фигуры,  огромная  теснила
калику, тот отступал, отбивался посохом. Гигант  надвигался  уже  с  одним
мечом, но правая рука калики  бессильно  болталась,  отбивался  с  трудом.
Томас не помнил, как заставил себя встать, его повело в сторону, но держал
глазами схватку, добрался, и, уже падая от изнеможения и ран, ухватился за
ногу чудовища, сдавил. Если бы в шлеме, то просто бы давил, а так вцепился
зубами как пьяный простолюдин  в  безобразной  деревенской  драке,  заодно
попытался вывернуть ступню,  успел  услышать,  как  там  хрустнули  тонкие
кости.
     Его отшвырнуло пинком, он ударился спиной о стену,  тело  кричало  от
боли и не слушалось. Калика, выбрав  миг,  ударил  концом  посоха  в  лицо
гиганта. Страшный звериный крик потряс мир, земля под Томасом  вздрогнула,
затряслась мелко-мелко, словно испуганный конь. Гигант отшатнулся, выронил
меч, обеими руками ухватился за лицо. Олег, как видел Томас сквозь красный
туман, из последних сил ударил тем же окровавленным концом в голую  ступню
гиганта.
     Новый вопль колыхнул мир, Томас с невероятными усилиями  зашевелился,
начал подниматься. Гигант дернул головой в его  сторону,  его  шатало,  из
пронзенной ноги бурунчиком била кровь, темная при слабом свете,  а  другая
ступня была неловко подвернута, и гигант стоял на раненой ноге, не в силах
сдвинуться, а по широкому лицу тоже текла кровь.
     -- Ты бы...  назвал  себя,--  услышал  Томас  свой  хриплый  голос.--
Доспехи... шкуру, то есть, кому передать...
     Крылья за спиной гиганта развернулись,  дважды  ударили  по  воздуху,
замолотили чаще. Он упал, его поволокло по земле, сдирая кожу, явно раньше
взлетал только с разбега, и только за десятка три шагов с трудом подняло в
воздух.
     Томас видел,  как  водило  из  стороны  в  сторону,  потом  на  грани
видимости крылатая фигурка задела верхушку скалы, донесся  слабый  вскрик,
полный боли и страха, крылатый зверь свалился вниз, ломая крылья.
     -- Надеюсь, издохло,-- донесся прерывающийся голос.

     Глава 11

     Олег стоял, прислонившись к стене. По лицу текла кровь,  он  даже  не
смахивал ее, пальцами левой руки  зажимал  правое  плечо.  Темные  струйки
крови медленно просачивались из-под пальцев.  Рука  бессильно  висела  как
толстая плеть.
     -- Ага, издохнет,-- ответил Томас, грудь ходила ходуном, он стискивал
челюсти, напрягался, стараясь унять звон в ушах и  побыстрее  собраться  с
силами.-- Если это сам Сатана, то как он издохнет?
     -- Да, наверное... -- донесся слабый шепот. --  Все  здесь...  только
мы, если издохнем, то издохнем. Ты как?
     -- Жив, но это поправимо,-- ответил  Томас  мужественно.  Он  кое-как
поднялся, убедился, что ноги держат, целы, только он весь сейчас  сплошной
кровоподтек, суставы и жилы стонут.-- А ты как себя чувствуешь?
     -- Чувствую, но слабо... Надо уходить, Томас.
     -- Мой меч... у меня нет больше меча.
     -- Но есть ты...
     Он пошел вдоль стены, не дожидаясь ответа. Томас с жалостью  смотрел,
как он часто ударяется плечом о камень, если бы  не  стена,  упал  бы,  но
идет, перебарывает себя, а он, гордый Томас Мальтон из Гисленда, не отыщет
сил...
     Тело выло и плакало кровавыми слезами, но Томас вел  себя  следом  за
другом, и плоть медленно начала смиряться, ни отдыха, ни  пощады,  все  на
ходу, Томас ощутил,  как  звон  в  черепе  затихает,  а  мышцы  постепенно
начинают слушаться лучше.
     -- Олег...-- позвал он.
     Олег начал оборачиваться, и тут оба услышали хлопанье крыльев.  Томас
видел, как болезненно исказилось лицо отшельника. В глазах было отчаяние и
обреченность, сверху упала густая тень, Олег с трудом  пригнулся,  тяжелое
тело обрушилось сверху. Томас услышал страшный  крик-рев:  крылатая  тварь
напоролась на посох. Тут же на землю впереди упали еще  три  зверя.  Олег,
выпрямляясь, ухватил ближайшего за горло, сдавил, железная  ладонь  Томаса
метнулась вперед,  послышался  хруст,  зверь  начал  оседать  с  перебитым
горлом. Томас шагнул вперед, ухватил  двух  оставшихся,  ударил  головами,
услышал хруст, бросил под ноги и для верности наступил  на  шеи  железными
сапогами.
     Когда остались вдвоем среди  трепыхающихся  тварей,  Томас  прорычал,
снова чувствуя свой сильный голос:
     -- Значит, тот гад в самом деле не  разбился...  как  те,  на  черном
Змее!
     Олег тяжело дышал, из разрубленной груди текла кровь. На плече  зияла
еще одна рана. Сердце Томаса сжалось от горячего  сочувствия.  Калика  был
бледен, лицо страдальческое. На лбу выступила холодная испарина.
     -- Ты сильно ранен!
     -- Да,-- сказал Олег.  Он  тяжело  дышал.--  Черт,  я  всегда  боялся
боли...
     -- Боялся?
     -- Не переносил,-- поправился Олег хрипло. Капли пота на лбу росли на
глазах, начали скатываться по бледному лицу.-- И не мог терпеть боль...
     -- Еще бы,-- сказал Томас. Он пугливо смотрел на глубокую рану.-- Кто
бы смог... Это тот, что упорхнул? Черт, какой же он рыцарь,  ежели  летает
как какое-то пернатое?
     -- Не знаю,-- сказал Олег зло.-- Махали мечами как  дурни,  потому  я
попался. Думал, умелые воины. Тех знаю наперед... Ох, жжет, как будто...
     Он вскрикнул, мучительно скривился.
     -- Очень больно? -- спросил Томас с горячим сочувствием.
     -- Очень,-- признался Олег.-- Черт, я никогда не  был  воином...  Мне
это махание мечами... Да и давно меня так не... Отвык. Давно даже палец не
прищемливал...
     -- Палец,-- возмутился Томас.-- Когда я палец прищемил, я  так  орал!
Раны в бою -- плевать, привычно, а вот палец... Или занозу под ноготь...
     Олег передернул плечами. Лицо стало еще  бледнее,  а  глаза  застыли,
глядя в пространство. Томас бросил предостерегающе:
     -- Не засни. Опять мыслишь?
     -- Да,-- ответил Олег, он  сплюнул  под  ноги,  на  выгоревшую  землю
шлепнулся  кровавый  комок.--  Ты  уверен,  что  ребенка  грудью   кормила
богородица?
     Томас опешил от неожиданности, переспросил глупо:
     -- Что-что?
     -- Там, на дороге,-- крикнул Олег,  он  кивнул  в  ту  сторону,  куда
унесся гигант на багровых крыльях, оттуда быстро  приближались  три  новые
фигурки. Крылья шлепали по воздуху часто, а в  лапах  блистало  железом.--
Уверен, что то была мать вашего бога, а не вашего дьявола?
     Томас вскипел:
     -- Да как ты...
     Олег, не глядя, отыскал спиной в стене  щель,  вдвинулся,  голос  был
срывающийся:
     -- Так... почему ж... не остановила?
     -- Пречистая Дева?
     -- Тебе все надо повторять... по два раза?
     -- Это не мне надо... Олег, она... при чем тут она...
     Он не нашелся, что сказать, да  и  не  успел:  на  голову  обрушилось
визжащее и царапающееся, он  отступил  еще,  ввалился  в  темноту,  вместе
грохнулись на каменную плиту. Тварь страшно скрежетала когтями по  железу,
калика исчез в темноте, и Томас  в  одиночестве  с  криком  катался  между
камнями и бился головой о стены, пока гадкие когти не разжались, тогда  он
наощупь ухватил тварь за лапы и с наслаждением шарахнул головой о каменную
стену.
     Раздраженный голос Олега поторопил:
     -- Томас, довольно... Давай быстрее!
     В груди Томаса хрипело, булькало, сипело, губы пересохли  и  лопались
как спелые стручки гороха. Он не  нашел  силы  выдавить  слово,  встал  на
четвереньки, потом кое-как по стене возделся на ноги,  так  же,  перебирая
руками стену, пошел на голос.
     Из-под ног донесся едва слышный гул. Этот же гул Томас  услышал  и  в
стене, за  которую  держался.  Воздух  начал  вибрировать,  в  нем  возник
странный зловещий звук, которого Томас понять не мог, только по всему телу
побежала дрожь, он ощутил себя ничтожным  и  беспомощным  перед  неведомой
мощью.
     -- Быстрее! -- донесся голос.-- Как можно быстрее!
     -- Олег...-- прошептал он,-- что это...
     -- Быстрее!..
     Он бросал себя на голос, хватался за  камень,  отталкивался  и  снова
спешил, иногда видел блестящие под луной голову и плечи. Олега шатало,  но
двигался целеустремленно. Томас хотел  закричать  снова,  но  грохот  стал
мощнее, настойчивее. В нем было ощущение торжествующей мощи, перед которой
все падет во прах...
     -- Лавина,-- выдохнул он, наконец все поняв,-- тот гад... не сумел...
пробует по-другому...
     Калика стоял, упершись лбом в стену. По камню сползали темные  капли.
Он с усилием поднял набрякшие веки:
     -- Пожалуй, даже из подпасков попрут?
     Томас подхватил свободной рукой, тут же перекосило от боли  в  плече:
забыл, что калика тяжел как  медведь  после  ужина,  но  стиснул  челюсти,
потащил, повел, в какие-то мгновения, почти  теряя  сознание,  чувствовал,
что и он опирается на твердое плечо калики, раненое с той стороны, и  так,
поддерживая друг друга, двигаются быстрее...
     За спиной раздался страшный грохот,  в  спину  ударил  могучий  кулак
упругого воздуха. Они рухнули, по спинам прокатилась густая волна из  пыли
и  каменной  крошки,  а  когда  поднялись,  Томас   уже   чувствовал,   не
оглядываясь, что едва-едва выскользнули из-под удара лавины,  с  горы  все
еще катятся отставшие глыбы, могут и зашибить, есть такие, что как и люди,
не ходят проторенными тропами...
     А голос прохрипел прямо в ухо:
     -- Быстрее...
     -- Ушли же,-- простонал Томас.
     -- Не слышишь? Еще одна... На этот раз накроет...
     Томас слышал только плеск  кипящей  крови  в  ушах.  Лоб  раскалился,
голова распухла, не помещалась на плечах. Дыхание стало громче, чем грохот
камнепада.  Земля  под  ногами  вздрагивала.  Каменная   стена   тряслась,
срывались мелкие камешки. Томас задыхался,  перед  глазами  стояла  мутная
пелена. Глаза щипало соленым, а  пот,  падая  на  доспехи,  шипел  как  на
раскаленных углях. В спину снова злорадно ударил  кулак  сжатого  воздуха.
Томас пошатнулся, а по ушам хлестнул злой голос:
     -- Не спи, черепаха!
     Томас всхлипнул, упасть бы и помереть, земля трясется сильнее, лавина
настигала, вдруг что-то могучее со страшной силой тарана ударило в  спину.
Дыхание вылетело со всхлипом, он влетел в пещеру, растянулся как  жаба  на
каменном полу, проскрежетал доспехами, и тут сзади настиг  страшный  удар.
Томасу почудилось, что ему придавило ноги, в страхе попробовал  ползти  на
руках, и тут же стал на четвереньки, а затем и сумел  подняться  на  ноги.
Пещера еще дрожала, по железу звякали мелкие камешки, их  сыпалось  сверху
как из дырявого мешка.
     Сзади донесся  сдавленный  стон.  Слабый  свет  падал  сверху,  Томас
увидел, как сзади зашевелились камни, что закупорили  вход,  раздвинулись,
калика поднялся голый до пояса, израненный, весь в  темных  пятнах,  кровь
струилась из открытых ран, волосы слиплись, по щеке течет темная  струйка.
В полумраке Томас видел только темные пещеры  под  надбровными  дугами.  С
жутью почудилось, что там блеснули кроваво красные точки, будто ветер сдул
с замирающих угольков пепел.
     -- Сэр калика,-- воскликнул Томас с болью,-- Олег...
     -- Дальше...
     -- Тебя еще и камнями?
     -- Дальше... -- прохрипело от темной фигуры.-- Там... щель...
     Томас сделал движение броситься к другу, у  калики  одна  рука  висит
так, словно вовсе не осталось целых костей, шатается, но Олег прорычал:
     -- Дальше... Или сейчас погибнем.
     Томас с усилием оторвал устрашенный взгляд, бросился в темную  часть,
оттуда пахло затхлым. Глаза  еще  не  привыкли  к  полумраку,  но  чувства
подсказали, что там пустота, он двинулся вслепую,  ударился  плечом,  стал
пробираться через камни, а сзади словно бы появился слабый оранжевый свет.
     Еще несколько шагов вслепую, и плечи перестали царапать камни.  Томас
раскинул руки, ощутил лишь пустоту. Свет  приблизился,  шаги  калики  были
шаркающие, неуверенные. Томас видел, как из щели  выплыл  оранжевый  шарик
размером с орех, светит слабо, как догорающая лучинка в избе простолюдина,
вот-вот погаснет,  калика  вышел  следом,  хватаясь  израненной  рукой  за
стенку.
     Томас бросился на помощь, калика прохрипел зло:
     -- Спеши... Хватай оружие... надо уходить...
     Томасу почудилось, что калика заговаривается:
     -- Какое? Где?
     Калика кивнул в темноту, а сам качнулся и побрел  в  другую  сторону.
Шарик света остался с Томасом. Он  всмотрелся,  глаза  чуть  привыкли,  из
пещерного мрака  выступила  гигантская  стена,  сплошь  увешанная  мечами,
топорами, копьями, кинжалами, щитами, луками, множеством странного оружия.
     Томас зачарованно двинулся в ту сторону, смутно слышал, как  застонал
калика. В темноте зазвенело, будто отшельник  повалился  на  гору  посуды.
Томас заколдованно шел к стене, глаз не отрывал, пока не уперся животом  в
длинный стол, что тянулся под стеной в обе  стороны,  и  оба  конца  стола
исчезали в темноте. Верх стены тоже уходил ввысь, прятался во тьме, а  все
освещенное пространство блестело обнаженными лезвиями, искорки прыгали  по
рукоятям, костяным лукам...
     --  Пресвятая  Дева,--  прошептал  Томас.  Голос  задрожал,  внезапно
затряслись руки, а колени стали как ватные. От мечей и  топоров  явственно
веяло мощью, от одних  недоброй,  от  других  светлой  и  ликующей.--  Сэр
калика...
     В темноте снова звякнуло,  загремело,  донесся  слабый  треск,  будто
раздирали непрочное полотно. Томасу почудился сдавленный  крик,  стон.  Он
дернулся, готовый броситься к калике, с трудом  себя  пересилил.  Дрожащие
пальцы поплыли  над  столом,  от  разложенных  там  мечей  несло  бодрящим
холодком. Внезапно рука будто сама нырнула вниз, пальцы жадно  сжались  на
простой широкой рукояти.
     Незримая мощь через пальцы ринулась по руке, вздула  плечо  каменными
мышцами, наполнила грудь до боли, а сердце сбилось с такта,  затрепыхалось
как  маленькая  птичка  в  когтях  рыси.  Он  ощутил,  что  задыхается  от
переполнивших его чувств, глаза защипало, а губы задрожали.
     -- Чей ты, меч,-- прошептал он потрясенно.-- Кому ты давал свою  мощь
раньше?
     Меч был короче его двуручного  рыцарского,  проще,  на  лезвии  следы
ударов молота кузнеца. И рукоять без украшений, удобная для хватки, но  не
для хвастовства перед дамами...
     В темной стороне  затрещало  сильнее,  звякнуло,  на  стенам  зловеще
метнулись угольно черные тени. Из мрака вышел, шатаясь, огромный человек с
прилипшими волосами, будто вынырнул из глубокого озера. Он дышал хрипло  и
надсадно, лицо оставалось в тени, в пещерах под надбровными дугами остро и
страшно блеснули огоньки.  Из  кроваво  красных  они  медленно  перешли  в
пронзительно зеленые, Томас обрадовано вскрикнул:
     -- Олег!..
     Человек вышел в круг света.  Обнаженные  плечи  блестели,  только  на
правом еще была темная короста, что как гнилая кора осыпалась при  ходьбе.
Томас увидел вздутый безобразный шрам, багровый с синюшным оттенком,  рука
еще висела бессильно, но пальцы медленно сжимались в кулак.
     -- Быстрее,-- прохрипел он.-- А, Эскалибур?.. Что ж, родню почуял...
     Томас ахнул:
     -- Меч короля Артура? Быть не может!
     -- Почему? Тогда ковали без затей. Взял, уходим.
     Он протащился мимо, его шатало, хватался за стол. Томас стиснул зубы,
чтобы не заорать  от  дикой  ослепляющей  радости,  по-звериному  могучей,
шагнул следом, глаза жадно шарили по столу, и сам не помнил, как ухватил в
другую руку длинный меч, с узким холодно блистающим лезвием, засмеялся  от
прилива новой мощи, светлой и радостной, как и подобает  магии  оружия,  в
отличие от подлой магии слов и  заклятий.  Внутри  играло  и  прыгало,  он
чувствовал,  что  сейчас  сделает  что-то   несуразное:   закричит   дико,
подпрыгнет до свода, или перерубит стол одним ударом.
     -- Олег! -- закричал он вдогонку.-- И в этом мече живет что-то помимо
железа...
     Спина калики удалялась, голос прозвучал глухо:
     -- Его потерял в Ронсевальском ущелье  рыцарь,  что  прикрывал  отход
войск Карла Великого... Герой. Когда умирал, даже не вспомнил о  красавице
невесте, что лила слезы и ждала, а все просил положить с ним... ах да,  не
с ним, а под него, меч-спату, эту вот возлюбленную Дюрандаль...
     Томасу почудилась насмешка, но  не  поверил,  что  человек  на  грани
смерти  от  изнеможения  способен  насмехаться   над   святыми   чувствами
величайшего и благороднейшего из рыцарей. К тому же непонятно,  как  видит
спиной, может быть вовсе говорит наугад...
     Томас вскинул мечи, он чувствовал какие  у  него  длинные  и  могучие
руки, тело как из булата, а силы хватило бы, чтобы сдвинуть гору.  Крикнул
мощно:
     -- Теперь пусть выходит хоть сам дьявол!
     -- Не хвались, на рать идучи,-- напомнил Олег.
     -- А хвались, идучи с рати,-- засмеялся Томас.-- Это я знаю. Ох,  сэр
калика...
     Он вздрогнул и замер, будто пораженный в самое  сердце.  Со  стены  и
стола мечи просились в руки, клялись в верности, обещали великие  подвиги.
Такими бывают только мечи, которые имеют свои имена, в отличие от  простых
безымянных.
     -- Олег! -- вскричал  он  в  отчаянии.--  Я  не  могу!..  Мое  сердце
разрывается!.. Да будь у меня сто рук...
     Калика оглянулся:
     -- И что, ухватил бы все? Успокойся, меднолобый герой.
     -- Чьи это мечи?
     Калика едва заметно сдвинул на ходу плечами:
     -- Я что, все железо знаю?.. Ах, там еще и черная бронза...  Вон  тот
Галадборд, меч Фергуса, героя ирландских гор, рядом -- Нуаду, меч-талисман
ирландских племен, этот не знаю... и этот... а вон  тот  знаменитый  Грим,
меч самого Сигурда... или Зигфрида, не упомню как он у вас кличется.
     Томас жадно вертел головой:
     -- А этот?.. А тот?.. О, Пресвятая Дева, я уже в аду, я  уже  казнюсь
самыми страшными муками: вижу лучшее  на  свете  оружие,  и  не  могу  все
ухватить!
     --  Так  это  ж  рай,--  буркнул   калика.   Спина   его   постепенно
выпрямлялась, а голос терял хрипотцу.-- На тот не гляди, это злой меч! Зря
пастух, что отыскал его в размытом  дождями  кургане,  отдал  его  Гатиле,
ставшего известным потом как Аттила Бич Божий... Этому мечу, помню,  скифы
приносили  жертвы...  Каждого  десятого  пленного!  А  до  скифов  то   же
проделывали киммерийцы... Если есть третья рука, возьми  меч  справа.  Это
легендарный  Переляк,  с  ним   великий   викинг   начал   творить   новое
государство... Знал бы, что получится!
     Томас спросил быстро:
     -- И сотворил?
     Голос Олега отдалился, его спина мелькнула и пропала в темноте,:
     -- Его потомки, рюриковичи, творят и ныне... Такое творят!
     Пальцы  Томаса  потянулись  к  Переляку,   тоже   предстоит   творить
королевство заново, с трудом потащил руку обратно, едва не выдирая  ее  из
плеча, ибо в голосе отшельника прозвучала странная  нотка,  что-то  в  том
государстве ему не нравится, взглянул  налево,  сердце  екнуло:  добротный
шлем, хотя и не рыцарский, широкие  латы,  кованый  пояс  с  кольцами  для
ножей.
     Светящийся шарик, что стал багровым, как угасающий  уг