еля документов. Этот сотрудник внимательно выслушал  мой  рассказ,
оставаясь неподвижным и внешне спокойным. Мне приходилось бороться с ис-
кушением состроить ему рожу, не закончив фразы, чтобы проверить, вникает
ли он в суть разговора. У меня возникло предчувствие, что в среде офици-
ального образования мне искать нечего.
   - Понимаю, - проговорил он, как только я умолк. -  Ну,  ваша  просьба
кажется серьезной. Ааз... Ааз... так вот, с ходу, я  не  могу  вспомнить
этого имени, но оно кажется знакомым. А, ладно, проверить довольно  лег-
ко. Гретта!
   В ответ на его зов в дверях кабинета появилась молодая извергиня. Она
метнула быстрый взгляд на Пуки, прислонившуюся к стене позади  меня,  но
тут же перестала обращать на мою телохранительницу внимание, как,  впро-
чем, отнесся к ней и хранитель документации.
   - Да, сэр?
   - Гретта, это мистер Скив. Он пытается отыскать того, кто,  возможно,
здесь учился. Я хотел бы, чтобы ты помогла ему отыскать нужную  папку...
если она существует. Мистер Скив, это Гретта. Она здесь одна из  учениц,
помогающих нам... что-нибудь случилось?
   Я внезапно убрал руку, протянутую для обмена рукопожатием с  Греттой,
и хранитель документации заметил это движение.
   - О, да ничего... собственно, - смутился я и быстро пожал  протянутую
руку. - Это дурная привычка, усвоенная мной у Ааза. Мне следовало бы из-
бавиться от нее. Так что вы говорили?
   Хранитель документации проигнорировал мои усилия  загладить  светский
промах.
   - Какая именно дурная привычка?
   - Это глупо, но... Ааз, когда был моим учителем, не пожимал мне руки,
пока я был его учеником. "Я не пожимаю рук всяким ученикам",  -  бывало,
говаривал он... только погромче. До меня сейчас дошло, что тоже  перенял
его манеру. Простите, Гретта, ничего личного.
   - Ну, конечно... Аазмандиус!
   Хранитель документации вдруг разволновался.
   - Извините? - озадаченно переспросил я.
   - Гретта, искать папку не потребуется. Принесите мне документы на имя
Аазмандиуса... они находятся в картотеке  недоучившихся...  трех-четырех
вековой давности, если я правильно помню.
   Когда ученица стремглав умчалась, хранитель документации вновь  обра-
тился ко мне.
   - Извините, мистер Скив. Я только сейчас  сумел  вспомнить,  кого  вы
ищете. Напоминанием послужил отказ пожимать руки ученикам. Это было  од-
ной из наименее неприятных его причуд. Аазмандиус! Сколько лет прошло, а
я все еще помню его.
   После долгих поисков я с трудом верил в свою удачу.
   - Вы уверены, что мы говорим об одном и том же лице? Об Аазе?
   - О, боги, да. Вот потому-то это имя и показалось знакомым. Ааз - это
прозвище, которым Аазмандиус пользовался, когда упражнялся в своем  сом-
нительном пристрастии к розыгрышам... или при занятиях чем-нибудь таким,
что не хотел увидеть отразившимся в его личном деле, если уж на то  пош-
ло. Было время, когда это имя вселяло ужас в сердца всех первокурсников.
   - Как я понимаю, он был не особенно хорошим  студентом?  -  попытался
скрыть улыбку я.
   - О, напротив, он был одним из самых способных студентов  какие  ког-
да-либо учились здесь. Во многом именно поэтому  преподаватели  и  адми-
нистрация готовы были закрыть глаза... гм, на некоторые черты его харак-
тера. Пока Аазмандиус учился здесь, он шел впереди своего класса, и  все
пророчили ему блестящее будущее. Уверен, он это сознавал. Но задолго  до
занесения его в списки выпускников, среди преподавателей возникли жаркие
споры. Одни считали, что после выпуска его следует привлечь к преподава-
тельской работе в институте. Другие настаивали, что при его высокомерном
принебрежении к студентам будет... Ну, давайте скажем просто, что, по их
мнению, его темперамент больше подходит для частной  практики,  а  школе
будет выгодней принимать финансовые  пожертвования  прежнего  питомца...
предпочтительно присланные издалека почтой.
   Это новое проникновение в прошлое Ааза увлекло меня. Однако, я не мог
не заметить кое-какие неясности в речи хранителя документации.
   - Извините, - обратился я к нему. - Но правильно ли я расслышал,  что
вы послали Гретту посмотреть досье Ааза в картотеке недоучившихся?  Если
он так хорошо занимался, то почему не стал выпускником?
   Изверг испустил сильный вздох, и лицо его выразило искреннюю боль.
   - Его семья потеряла состояние после серии неудачных инвестиций.  Ли-
шившись финансовой поддержки, он  покинул  школу,  недоучившись...  тихо
ушел в середине семестра, Хотя плата за обучение была  внесена  за  него
полностью. Мы предложили ему стипендию, чтобы он мог завершить свое  об-
разование... устроили даже внеочередное специальное заседание для  полу-
чения необходимого одобрения, чтоб ему не пришлось болтаться, пока попе-
чительский совет соберется на плановое заседание. Но он  ее  не  принял.
Очень жаль. Он обладал таким потенциалом.
   - Это не похоже на того Ааза, которого я знаю, - нахмурился я. -  Мне
не приходилось видеть, чтобы он отказывался от денег... для него  доста-
точно предложения позаимствовать их. Он указал какую-то причину  неприя-
тия стипендии?
   - Нет, но в то время его легко было понять. Видите ли, семья его была
очень преуспевающей, и он щеголял своим богатством перед менее удачливы-
ми почти так же охотно, как и превосходством своих способностей. По-мое-
му, он покинул школу, потому что не мог вынести мысли о встрече с  преж-
ними дружками, не говоря уж о жертвах в своем новом  состоянии  бедного.
Он был слишком горд, чтобы стать студентом-стипендиатом после того,  как
утвердился в роли аристократа. Аазмандиус может и не отказывался от  де-
нег, но, думаю, вы могли обнаружить в нем сильнейшее отвращение  к  бла-
готворительности... или к чему-либо подобному.
   Все это имело смысл. Нарисованный им портрет Ааза или, как его  здесь
называли, Аазмандиуса, кажется, подтверждал сделанный  Мотыльком  анализ
финансовых привычек моего старого наставника. Если ему пришлось пережить
позор и самому увидеть, как его планы на будущее рухнули  из-за  неосто-
рожного распоряжения деньгами, то это объясняло ультраконсервативность в
его поведении, порой даже скупость, когда речь заходила о  накоплении  и
охране нашего запаса твердых наличных.
   - А вот и мы!
   Восклицание хранителя документации при виде возврашения Гретты  отор-
вало меня от раздумий. Я почувствовал, как во  мне  растет  предвкушение
удачи, когда он взял папку и начал внимательно просматривать ее содержи-
мое. Впервые после прибытия на Извр у меня появится твердая нить,  веду-
щая к местонахождению Ааза. Затем я заметил, что он хмурится.
   - Что случилось?
   - Сожалею, мистер Скив, - оторвался от папки хранитель  документации.
- Похоже, у нас нет  настоящего  адреса  вашего  компаньона.  Примечание
здесь гласит: "В отъезде". Полагаю, понимая его финансовое положение, мы
не так старались следить за ним, как обычно поступаем с другими питомца-
ми.
   Я боролся с волной разочарования, не желая верить,  что  после  всего
пережитого этот ход окажется еще одним тупиком.
   - Разве он не обзавелся  собственной  школой  или  бизнесом  или  еще
чем-то таким? Я однажды встретил одного его ученика.
   Изверг покачал головой.
   - Нет. Об этом бы мы узнали. Возможно, он и соглашался обучать  неко-
торых близких друзей или родственников... такое бывает среди занимающих-
ся здесь, но, думается, я могу с уверенностью сказать, что никаким  офи-
циальным преподаванием он не занимался ни здесь, ни  в  каком-либо  ином
измерении. Мы бы услышали про это, хотя бы потому,  что  его  подопечные
связались бы с нами для подтверждения его рекомендаций.
   Теперь, когда он упомянул об этом, я вспомнил, что Руперта, того  са-
мого встреченного мной ученика, мне представили как племянника Ааза. По-
давленный ощущением безнадежности дела, я чуть не  пропустил  мимо  ушей
слова хранителя документации.
   - Кстати, коль речь зашла о родственниках. У нас есть адрес его  бли-
жайшей родственницы... а именно - матери. Наверное, если вы поговорите с
ней, то, возможно, выясните его местонахождениею
   ___________________________________

   ГЛАВА 18

   "М" означает многое чему она научила меня...
   Эдип

   Поиски адреса, данного мне хранителем документации, привели нас в за-
коулки данного измерения, где находились жилые районы. Хотя,  на  первый
взгляд, Извр кажется состоящим из деловых центров, все же  в  нескольких
шагах от главных деловых и транспортных артерий располагается и  респек-
табельный район.
   Когда мы нашли район, где жила мать Ааза, он не привел  меня  в  вос-
торг. Правда, он не выглядел невзрачным или грязным... по  крайней  мере
не грязнее всего остального измерения. Просто он был  убогим.  Здания  и
улицы были настолько захудалыми, что меня угнетала самая  мысль  о  том,
что тут кто-то живет, не говоря уж о матери моего друга.
   - Я подожду вас здесь, на улице, - объявила Пуки, когда я выбрался из
такси.
   Я в удивлении посмотрел на нее.
   - Разве вы не зайдете вместе со мной?
   - Мне думается, важнее будет охранять вам путь к бегству, -  ответила
она. - Внутри, по-моему, нет опасности, если это здание не рухнет, когда
вы постучите в дверь... тут уж я все равно ничего не смогу  поделать.  А
что? Вы ожидаете от старой дамы больших трудностей, чем вам по силам?
   Поскольку у меня не нашлось на это достойного ответа, я  поднялся  по
ступенькам крыльца к двери. Там висел список имен, а рядом шел ряд  кно-
пок. Я без всякого труда нашел имя матери Ааза и нажал кнопку.
   Спустя несколько мгновений из стены около меня  внезапно  заскрежетал
голос.
   - Кто там?
   Мне потребовалось лишь несколько секунд, чтобы  сообразить,  что  тут
есть какая-то система вещания.
   - Это... я, друг вашего сына Ааза... то есть, Аазмандиуса. Я хочу уз-
нать, нельзя ли мне поговорить с ним несколько минут?
   Прежде, чем пришел ответ, потянулось долгое молчание.
   - Если вы уже здесь, я могу поговорить с вами. Подымайтесь.
   В двери раздалось хриплое гудение. Несколько секунд спустя оно  прек-
ратилось. Я терпеливо ждал.
   - Вы все еще там?
   - Да, сударыня.
   - Почему?
   - Простите?
   - Почему вы не открываете дверь и не заходите, когда я прогудела вам?
   - Ах, это был сигнал "проходите"? Извините, я не знал.  Вы  не  могли
бы... прогудеть мне опять?
   - В чем дело, вы никогда раньше не видели замка с  дистанционным  уп-
равлением?
   Вопрос был задан риторически, но раздражение  из-за  моего  неловкого
положения вынудило меня ответить.
   - Я в этом измерении гость. На Пенте у нас нет ничего подобного.
   Наступило долгое молчание. Достаточно долгое, чтобы я  начал  гадать,
не ошибся ли я признавшись, что прибыл  из  другого  измерения.  Гудение
возникло опять, почему-то снова застав меня врасплох, хоть  я  и  ожидал
его.
   На этот раз я сумел открыть дверь и прошел в вестибюль. Освещался  он
тускло, а после того, как дверь закрылась, там стало совсем темно. Я на-
чал было открывать ее, чтобы сориентироваться, но в последний момент уб-
рал руку. Из-за этого ведь могла включиться сигнализация, а уж чего я  в
данную минуту не хотел, так новых неприятностей.  Постепенно  мои  глаза
привыкли к полумраку и различили узкий коридор с еще более узкой лестни-
цей, исчезавшей во мраке наверху. Она сказала "Подымайтесь". Я понял  ее
буквально, и начал подниматься по лестнице... надеясь, что не ошибся.
   После нескольких лестничных пролетов эта надежда стала превращаться в
беспокойство. Ни в одном из встретившихся  по  пути  коридоров  не  было
признаков обитания, а по тому, как скрипела и стонала подо мной  лестни-
ца, я подозревал, что иду в нежилую часть здания. Как раз, когда я готов
был поддаться страху и отступить на нижний этаж, лестница кончилась. Ра-
зыскиваемая мной квартира находилась на противоположной стороне коридора
от места, где я стоял, и поэтому мне не оставалось иного выбора, как ид-
ти дальше. Подняв руку, я тихонько постучал, боясь,  что  более  сильный
звук может вызвать катастрофическую цепную реакцию.
   - Заходите! Открыто!
   Призвав всю смелость я вошел. Жилище оказалось  крошечным  и  забитым
барахлом. У меня сложилось впечатление, что, вытянув  руки,  можно  кос-
нуться противоположных стен. Фактически, мне пришлось  перебороть  порыв
так и сделать, поскольку стены и их содержимое находились на грани  ося-
зания. Думается, именно тогда-то я и открыл, что слегка страдаю  клауст-
рофобией.
   - Так значит, ты друг этого никчемного Аазмандиуса. Знала я,  что  не
будет из него толку, но мне и не снилось, что он опустится до такой  ни-
зости, как панибратство с пентехом.
   Эта последняя реплика исходила от матери Ааза... должно быть от  нее,
потому что она была в комнате единственной персоной, кроме меня  самого!
Сперва мой взгляд пропустил ее, настолько она была частью  квартиры,  но
коль скоро она привлекла мое внимание, то казалась доминирующей во  всем
окружении... если не во всем измерении.
   Помните, как я говорил, что Пуки принадлежала к одному из двух  типов
особей женского пола, замеченных мной на Извре? Мать Ааза принадлежала к
другому типу. В то время, как Пуки была гладкой и мускулистой, почти  на
змеиный лад, фигура передо мной больше напоминала огромную  жабу...  че-
шуйчатую рептилию. (Мне впоследствии указали, что жабы относятся к  зем-
новодным, а не к рептилиям, но тогда она заставила меня подумать  именно
так.)
   Одета она была в мешковатый халат, заставлявший ее выглядеть еще  бо-
лее раздутой, чем была в действительности. Продавленное кресло, на кото-
ром она сидела, почти целиком загораживалось от обзора ее тушей, перели-
вавшейся через подлокотники кресла и растекавшейся по крапчатому  ковру.
На коленях у нее лежала спутанная белая тесьма, которую она злобно тыка-
ла заостренной  палочкой.  Создавалось  впечатление,  будто  она  пытает
тесьму, но затем я заметил, что почти все близ лежащие  плоские  поверх-
ности в квартире покрывала схожая масса, и сделал вывод, что она занима-
лась каким-то ремеслом, природу которого я не мог ни понять, ни оценить.
   - Добрый день, мадам...
   - Зовите меня Герцогиней, - оборвала она меня. - Все так делают. Хоть
не знаю почему... В этом измерении уже много поколений нет никаких коро-
нованых особ королевской крови. Их всех обезглавили, а собственность по-
делили... Славные были денечки!
   Она причмокнула губами от приятных воспоминаний, хотя было непонятно,
чем они были вызваны - временами коронованых особ или их обехглавливани-
ем. Затем она неопределенно махнула на противоположную стену. Я  посмот-
рел, ожидая увидеть насаженную на щит голову. Потом сообразил,  что  она
показывает на висящую там выцветшую картину. И понял, что ничего не смо-
гу разобрать сквозь пыль и грязь на ее поверхности.
   - У служанки выходной, - резко бросила Герцогиня,  заметив  выражение
моего лица. - С тех пор, как порку объявили вне закона, от  прислуги  не
добиться приличной работы!
   Я редко слыхивал такую явную ложь... насчет  служанки,  а  не  насчет
порки. Имевшаяся тут повсюду паутина, пыль и мусор не  могли  накопиться
за день или за год. Полки и шкатулки по всей комнате были забиты  самого
дурного вкуса коллекцией безделушек и пыленакопителей, какую я когда-ли-
бо имел несчастье лицезреть, и каждый предмет накопил  пыль  до  предела
своих возможностей и даже превыше их. Я не представлял, почему Герцогиня
решила утверждать, будто у нее есть слуги, раз она явно не уважала меня.
Но не было смысла дать ей понять, что я ей не верю.
   - Да. Ну... Герцогиня, я пытался отыскать вашего сына Ааз...мандиуса,
и надеялся, что у вас, возможно, есть какие-то сведения о  его  местона-
хождении.
   - Аазмандиуса? Этого обормота? - ее узкие мелкие глаза сердито  запы-
лали. - Если б я знала, где он находится, думаете, я сидела бы здесь?
   - Обормота?
   Я начал гадать, о том ли Аазе мы говорим.
   - А как по-вашему еще его назвать? - огрызнулась она. -  С  тех  пор,
как этот бездельник покинул школу, он не прислал мне ни  гроша.  Значит,
он столько тратит на себя, что не остается ничего выделить семье,  кото-
рая его вскормила, взрастила и сделала тем, чем он стал ныне. Что он ду-
мает, каким образом я буду поддерживать тот уровень жизни,  какого  ждут
от нашей семьи, не говоря уж о продолжении инвестиций, если он не присы-
лает мне денег?
   - Инвестиций? - переспросил я. Картина начинала проясняться.
   - Конечно. С тех пор, как умер мой муж, всеми  инвестициями  в  нашей
семье занималась я. И как раз начала  набивать  руку,  когда  Аазмандиус
бросил школу и исчез без гроша... Я имею в  виду,  без  следа.  Уверена,
будь у меня еще несколько миллионов для вкладывания денег, я не  промах-
нулась бы.
   - Понятно.
   - Слушайте, у вас, случайно, нет доступа к свободному капиталу, а?  Я
могу вложить его в выгодное дело для вас, а прибыль мы можем поделить...
Хотя вам будет лучше заставить свои деньги работать, снова вложив  их  в
дело, как только вы их получите.
   Я вдруг остро почувствовал тяжесть чековой книжки у себя  в  кармане.
Разговор принимал неудобный оборот.
   - Мгм... Я сейчас немного нуждаюсь, - уклонился я от прямого  ответа,
- потому и искал... Аазмандиуса, так как он задолжал мне деньги.
   - А разве у вас нет друзей, способных дать вам взаймы миллион-другой?
   - Вообще-то нет. Они все такие же бедняки, как и я. Извините,  Герцо-
гиня, мне сейчас надо идти. Меня внизу ждет такси и  каждая  проведенная
здесь минута стоит мне больше, чем вы можете себе представить.
   Я испытывал отчаяние, когда Эдвик вез меня с Пуки  обратно  в  отель.
Последняя моя надежда найти Ааза пошла прахом.  Теперь,  когда  оказался
бесплодным розыск его в среде магов, я совсем не представлял  себе,  как
его найти, иначе, чем стучась в каждую дверь этого измерения... а на та-
кую попытку у меня просто не было сил, даже если бы нашлось время.  Мис-
сия провалилась. Не оставалось ничего иного, как расплатиться с  Эдвиком
и Пуки, выписаться из отеля и придумать, как просигналить  Маше  забрать
меня отсюда на Пент. Я надеялся, если снять с пальца ее кольцо,  то  она
появится, но уверенности не было. Возможно, в борьбе с королевой Цикутой
я проявлю больше умения, чем в поисках Ааза. Мне следовало бы испытывать
печаль, когда я выписывал чеки водителю и телохранителю. Вместо этого  я
вдруг задумался о Герцогине.
   Поначалу я счел ее сумасшедшей старой дамой, живущей прошлым, поддер-
живая иллюзию богатства, в которую не верил никто, кроме нее. В  идеале,
кому-то, неравнодушному к ее судьбе, следовало бы  строго  поговорить  с
ней и попытаться снова вернуть ее в контакт с  действительностью,  чтобы
она начала приспосабливаться к действительному положению. Поразмыслив, я
счел его скорее печальным, чем раздражающим или достойным презрения.
   Затем мои мысли стали незаметно переходить от ее дел к моим.  Не  был
ли я, так же как и она, виновен в попытках основывать свою жизнь на том,
как было или должно быть? Я был неискушенным, необученным юнцом, и такое
представление о самом себе все еще преследовало меня во всем, что  я  ни
говорил и делал. Я считал, что должен быть безупречным бизнесменом и уп-
равляющим, и, преследуя эту цель, обращался с собою и  другими  довольно
сурово. Что же являлось для меня действительностью?
   Еще до прибытия на Извр, многие мои помощники, включая Ааза, пытались
убедить меня, что я - нечто большее, чем считаю себя сам. Я  каждый  раз
отмахивался от их слов, полагая, что они либо пытаются сделать  приятное
"малышу", либо, в некоторых случаях, пытаются заставить меня повзрослеть
быстрее, чем я рассчитывал.
   Но, возможно, настало время решить - согласен ли я повзрослеть, хотя-
бы, допустим, я молод и неопытен. Ну и что? "Неопытен" не значит "глуп".
Не было причин ожидать от себя мастерского обращения или даже знакомства
с никогда ранее не встречавшимися мне положениями.  Главное  заключалось
не в мрачных разду