нь пригодился, - с неохотой пробурчал Рапуунг. - Без него я
не уверен, как мы справимся с порталами и с охраной. - он вздернул голову.
- Ты солгал мне? У тебя есть оружие?
   -  Оно  не  работает.  Но я могу его починить. Я могу  его  починить  с
помощью этого светляка.
   - Так сделай это, и поторопись.
   - Даже если поторопиться, это займет день-два.
   -  Опять же, невозможно. Мы не можем здесь прятаться два дня, а если мы
выйдем за периметр, мы никогда сюда не вернемся.
   - Мне нужно два дня, - упрямо сказал Энакин.
   -  Завтра они обнаружат, что я живой, - сказал Рапуунг. - Разве  что  у
тебя  припасено  какое-нибудь  колдовство  джиидаи,  которое  сделает  нас
невидимыми...
   -  Нет, - сказал Энакин. - Но послушай. Храм, что был здесь - такой, из
камня... Как его разрушили?
   -  Что?  На  него был посажен дамютек. Его вещество было  растворено  и
пошло на питание коралла.
   - А они заполнили пещеры, что были под храмом?
   - Пещеры?
   -  Да, - напряженно повторил Энакин. - Если они просто сравняли храм  с
землей  с  помощью  одного из этих дамютеков, то пещеры под  храмом  могли
остаться.  Ты  вроде говорил, что дамютеки пускают корни  -  или  как  они
называются - чтобы добывать воду и минералы?
   Рапуунг выругался.
   -  Конечно, - сказал он. - Если там внизу действительно есть достаточно
большие  пещеры,  и если боги с нами... Но, конечно, они  с  нами.  Я  Вуа
Рапуунг!
   Последние  слова  он произнес, точно мантру, и Энакина  опять  охватили
мрачные  предчувствия - ему вспомнилось суждение Ууну о Рапуунге.  Если  и
вправду  было  официальное покушение на его жизнь, он мог превратиться  из
закороченной обмотки трансформатора в оплавленную массу проводов.
   Ну  и что с того? Безумный или нет, Рапуунг оставался единственным  его
союзником. В данный момент он мог дать то, что Энакин готов был принять.
   Рапуунг продолжал разговаривать как будто сам с собой:
   -  Они  подумают, что мы опять убежали в джунгли. Она будет искать  нас
там,  но никогда - в самих корнях ее твердыни. Прямо у нее под ногами.  Но
нам понадобятся гнуллиты.
   - Но ты сможешь их достать? - спросил Энакин.
   -  Я смогу их достать. Но это рискованно, - предупредил его Рапуунг.  -
Если кто-то заметит, что мы залезаем в корни, нас там запечатают и оставят
умирать очень долгой и постыдной смертью.
   -  Более постыдной, чем умирать Опозоренным? - отпарировал Энакин. -  А
кроме  того,  мне  никогда  не приходило в голову,  что  риск  может  тебя
беспокоить.
   Он  не  видел   выражение лица Рапуунга, но мог  представить  себе  его
злобный взгляд.
   -  Хорошо, что ты никогда об этом не думал, - ответил Рапуунг. -  Очень
хорошо. Будет, как я сказал. Жди здесь.
   И он ушел, оставив только свой гнилостный запах и тень своего гнева.
   Энакин опять остался один.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

   - Адепт Нен Йим?
   Нен  Йим оглядела темный лабораторный грот в  поисках того, кто  назвал
ее  имя,  и  обнаружила молодого мужчину, на лбу которого виднелись  знаки
домена  Кел  -  одного  из малых второстепенных доменов  формовщиков.  Рук
формовщика у него не было, что ставило его ниже ее в табели о рангах.
   -  Ты  знаешь  мое  имя,  инициат, - сказала она,  демонстрируя  легкое
раздражение. - И владеешь моим вниманием.
   В  голове пульсировала и изредка остро вспыхивала боль растущего в  ней
Ваа-тюмора,  но Нен Йим была согласна принять этот нарастающий дискомфорт.
Он не повлияет ни на ее работу, ни на этот разговор.
   Прическа мужчины была закручена узлом в знак уважения, но в глазах  его
читалась какая-то раздражающая самоуверенность, если не вызов.
   -  Меня  зовут  Цан,  -  сказал он. - Я назначен мастером  Межань  Куад
помогать вам сегодня в нашей славной работе.
   Нен Йим скептически сплела щупальца.
   -  Наставница не говорила ни о каких ассистентах, - заметила она. - Она
должна была сама встретиться со мной.
   Деланно-непринужденный ответ Цана был опять на грани нахальства:
   -  Мастер Межань послала меня, адепт, чтобы обьяснить, что она  сегодня
будет  медитировать,  а не работать. Ее Ваа-тюмор  должне  быть  удален  в
следующем  цикле,  и она хочет посвятить эти последние периоды  созерцанию
своей боли.
   - Я поняла. Считай, что твое сообщение доставлено. Но откуда мне знать,
что это ее распоряжение?
   В глазах Цана вспыхнули озорные огоньки.
   -  Должен сказать, - промурлыкал он, - что это честь для меня. Я  очень
хотел с вами встретиться, адепт Нен Йим.
   Его  слова произвели странный эффект. Нен Йим почувствовала, как ее шею
охватывает  тепло.  Не  было ли это еще каким-то  побочным  эффектом  Ваа-
тюмора? Она приказала прическе не шевелиться.
   - О? - произнесла она.
   - Да. Я когда-то жил в одной комнате с вашим другом. С Йакуном.
   На этот раз, чтобы скрыть эмоции, ей пришлось скрутить щупальца в жгут.
Опасна и болезненна была эта история и слова, которые в ней упоминались.
   - Йакун? - сказала она, как бы вспоминая, что где-то слышала это имя. -
Он был инициатом из домена Куад в Баану Коре?
   Цан кивнул:
   -  Да. Он как-то представил меня вам, когда вы вместе работали в прудах
по разведению мернипов.
   - Это было до его ереси, - сказала Нен Йим.
   - Да, - подтвердил Цан. - До того, как его забрали.
   - Значит, нечего о нем говорить, - ответила Нен Йим. - Ибо он еретик, и
вспоминать его не должно. Я прощаю тебе твои слова. На этот раз.
   Цан преклонил колена.
   -  Я  хорошо его знал, адепт Нен Йим, в дни после вашего назначения  на
другой  корабль-мир. Он часто говорил о вас. Часто говорил, что  хотел  бы
услышать, что с вами, особенно перед самым концом.
   Язык  и  щупальца  Нен  Йим оставались неподвижными,  как  безжизненный
камень,  но  она вспомнила. Вспомнила, как услышала новость  об  обвинении
Йакуна и принесении его в жертву. Вспомнила запретные мгновения наедине  с
ним и свои напрасные мольбы Йун-Тксиину и Йун-К'аа защитить его.
   А теперь она старалась вообще не думать об этом.
   Должно  быть,  Цан понял ее душевное состояние, или же прическа  выдала
ее, но сквозь новую вспышку боли, застлавшую взор, она увидела, что он все
знает.
   - Я не хотел вас расстраивать, - сказал он. - Просто мастер Межань Куад
попросила меня сказать вам, что я знал его, что он был моим лучшим другом.
   Боль  отпустила  так  же внезапно, как и пришла. "Его  прислала  Межань
Куад",  подумала  Нен  Йим,  и тревога ее отступила.  "Таким  образом  она
передает, что я должна ему доверять. Йакун был еретиком. Моя наставница  -
еретичка. И Цан тоже".
   -  Инициат Цан, - строго сказала она. - Я же сказала, что мы не  должны
говорить  об  этой личности. Я поняла. А теперь давай я покажу  тебе  твою
работу.
   Глаза  джиидаи утратили большую часть фокусировки; в ее взгляде  больше
не   было  ярости  хищного  зверя.  Теперь  она  проводила  долгие   часы,
уставившись в ничто, и на лице ее застыло недоуменное выражение.
   - Она выглядит оглушенной, - заметил Цан.
   Нен Йим дала сигнал вивариуму сделаться непроницаемым для звука.
   -  Она  слышит нас, и она знает язык богов. Даже в таком состоянии  она
может запомнить все, что мы говорим. Или ничего.
   - Она под наркотиком?
   - Вовсе нет. Мы переделываем ее память.
   - А, - понимающе сказал Цан. - Протокол Ка.
   -  Нет,  -  поправила  Нен  Йим. - Не совсем.  Этот  протокол  оказался
неэффективным на ее человеческом мозге.
   - Как такое может быть?
   -  Это  простой  биотический протокол, по которому в мозг йуужань-вонга
вводятся  пучки  нейронов памяти. Но мозг джиидаи  слишком  отличается  от
нашего.
   - И тем не менее вы переделываете ее память.
   - По кусочку за раз. Скоро мы сможем делать это более эффективно.
   - Вы молились о новом протоколе? - лукаво спросил Цан.
   -  Нет,  -  ответила  Нен Йим. - Мы двигались в двух  направлениях.  Мы
составили и откорректировали карту ее нервной системы. Мы идентифицировали
ее   сети   памяти   и   теперь  используем  иглокол-раздражитель,   чтобы
препятствовать их использованию.
   - Вы имеете в виду, что старые воспоминания вызывают боль?
   -  Да.  Доступ  к долговременной памяти исторгает болевую  жертву.  Чем
более  связанные воспоминания она пытается свести в осознанную мысль,  тем
больше ее страдания.
   - Почему бы просто не стереть центры памяти и не начать заново?
   -  Потому что она сохраняет знания о своих способностях джиидаи. Придет
день  - после того, как мы оформим ее - и мы захотим, чтобы она вспомнила,
как ими пользоваться.
   Цан изучающе оглядел джиидаи.
   - Я вижу, вы вырезали у нее на лбу знак домена Куад.
   -  Со  временем  мы  сделаем больше. Мы переделаем ей  лицо,  в  первую
очередь этот ее странный нос. Но это внешнее. Смотри внимательно.
   Нен  Йим  присела  у мембраны вивария, вновь открыла  ее  для  звука  и
окликнула джиидаи.
   - Как тебя зовут? - спросила она.
   Джиидаи  не  отреагировала. Вздохнув, Нен Йим стимулировала  иглоколом-
раздражителем малый центр боли и  корковый нерв.
   То,  от чего юная джиидаи всего несколько циклов назад завизжала бы  от
боли, теперь лишь заставило ее сверкнуть глазами и нахмуриться.
   -  Да,  адепт?  - сказала джиидаи, словно бы неохотно пробудившись  ото
сна.
   - Как тебя зовут? - спросила Нен Йим.
   - Меня?
   - Да.
   -  Меня  зовут...  -  она  нахмурилась, потом вдруг  закатила  глаза  и
схватилась за голову.
   - Меня зовут... - она стиснула зубы, лицо ее побелело. Затем, как будто
от внезапного озарения, лицо джиидаи прояснилось.
   - Меня зовут Риина Куад, - сказала она.
   -  Очень хорошо, Риина, - похвалила ее Нен Йим. - Ты выучила. А сегодня
ты выучишь еще больше.
   -  Теперь  я вижу, - сказал Цан. - Вы фильтруете ее мысли. Неправильные
ответы вызывают боль. А правильные не вызывают.
   - Нет, - ответила Нен Йим. - Это было имя из имплантированной памяти.
   - Но вы только что сказали, что протокол Ка неэффективен.
   -   Да.   Но  мы  можем  вырастить  подобие  Ка-клеток,  используя   ее
собственные, человеческие мозговые клетки.
   Инициат смотрел на нее с искренним восхищением.
   -  Значит, это правда, - прошептал он. - Вы здесь воплощаете нашу мечту
о суперпротоколе, о методах отыскания новых знаний без обращения к богам.
   Нен Йим почувствовала, что его восторг передался  и ей, но тем не менее
сплела щупальца в форму мягкого предостережения.
   -  Здесь, в палатах мастера, о таких вещах можно говорить без опаски, -
предупредила она. - Но за стенами этой комнаты будь осторожен.
   -  Да, конечно. Я знаю, что бывает с еретиками, так же как и вы. Но что
я  должен  делать?  Командуйте мною, адепт Нен Йим. Сделайте  меня  частью
этого!
   "Он  совсем как Йакун", подумала Нен Йим. Как она сразу ее не заметила,
этой страсти в его глазах? Как будто ее любимый возродился.
   "Займись непосредственно делом", посоветовала она сама себе.
   -  Модифицированные клетки памяти слабы, - сказала она Цану. -  Большая
их  часть  отторгается  в  течение  нескольких  часов,  и  их  приходиться
реиплантировать.   Моя  задача  -  понять,  почему;   причина   здесь   не
биохимическая, насколько я понимаю - это сложно обьяснить,  возможно,  это
связано  с ее способностями джиидаи. Твоя задача, инициат Цан - выращивать
для  нее память. Мы сейчас работаем над переносом полного набора фальшивой
памяти,  разработанной в Ка-протоколе, на ее эквивалент  для  человеческих
клеток. Если это удасться, мы сможем копировать их столько, сколько  будет
нужно.  Когда я найду способ вводить ей имплантированную память  навсегда,
мы  получим  полный  набор для пересадки. А пока мы  модифицируем  клетки,
вводим  их  и смотрим, сколько они живут. По ходу дела мы можем наткнуться
на биологическое решение, в самом худшем случае - узнаем больше о том, как
работает ее память.
   -  Слушаю  и  повинуюсь, - с энтузиазмом сказал  Цан.  -  но  если  нет
руководящего протокола...
   -  Я  покажу.  Испытания были весьма тщательными, потребовалось  долгое
   тестирование...
   -  Тестирование, - выдохнул Цан. - Я никогда не слышал, чтобы это слово
произносили вслух в таком контексте.
   -  Ты  слушаешь,  инициат,  или собираешься комментировать  каждое  мое
слово?  -  сделала  замечание  Нен  Йим, стараясь  придать  своему  голосу
строгость.
   - Извините, адепт, - сказал он. - Я весь внимание.
   - Хорошо. Я говорила, инициат, что разработать процесс было нелегко, но
результирующий протокол прост и так же легок в использовании, как и  любой
из дарованных богами. Если ты пройдешь сюда, я обьясню тебе его.
   Он  преклонил колени и стал напряженно следить, но больше  не  прерывал
ее, за исключением необходимых вопросов.
   Риина  в замешательстве смотрела на двух йуужань-вонгов, занятых  своим
делом. Кто они такие? Почему она здесь?
   Рваная   реальность.  Она  очнулась,  вся  дрожа,   мысли   проносились
рассерженными  роями, не желая связываться одна с другой.  Она  вспомнила,
как  женщина  спросила ее имя, и она ответила: "Риина". От этого  не  было
больно.
   Но почему-то это было неправильно.
   Она  знала, что некоторые вещи, видимые краем глаза, нельзя разглядеть,
если  смотреть в упор. Ее настоящее имя было таким же - оно ускользало  от
взгляда.  Когда  она  пыталась смотреть на него  в  упор,  оно  кусало  ее
раскаленными игольчатыми зубами.
   Это  относилось  и ко множеству других вещей. Лицо, что  появлялось  во
тьме  ее  сознания,  голос,  иногда звеневший в  ее  голове,  и  постоянно
пытавшиеся всплыть воспоминания о том, как она здесь очутилась -  все  это
были непостоянные следы на песке, все они вели к боли.
   Но она не могла сдаться. Она не должна быть здесь.
   Или  должна?  Замелькали другие цвето-звуковые образы:  мир,  свернутый
изнутри,  в  котором  не было неба, а лишь земля, что загибалась  вверх  и
смыкалась  сама с собой. Ясельная мать со скошенным лбом и почти  безносым
лицом.  Дразнящий  сладкий  запах воскуряемого омипала  во  время  ритуала
наименования.  Пряный,  чуть гнилостный вкус  вон'у  -  редкого  угощения,
которое ей дал отец-именователь.
   Они называли ее Рииной. Рииной Куад.
   Ей  казалось,  что  ее  несет  ласковый поток  воды,  а  вокруг  звучат
утешающие голоса. Она коснулась лба и нащупала знаки своего домена, и даже
свежая боль от них казалась по-своему хорошей.
   "Тахирай!"
   Снова  этот  голос. Воспоминания о прошлом разбились, как  кристалл,  и
осколки впились в ее мозг. Вспыхнули другие образы, имена. Одно имя.
   Энакин.
   Поток превратился в бурлящую реку, ее затягивало под воду, и Энакин был
там  вместе  с  ней.  Она ухватилась за этот образ, хотя  пароксизмы  боли
сотрясали ее тело.
   Это  было настоящее. Это было! Мы были детьми, в академии, и мы  бежали
вслед за мечтой, которая свела нас вместе...
   Тахирай вскрикнула, подпрыгнула и бросилась на барьер, отделявший ее от
йуужань-вонгов. Она потянулась наружу с помощью Силы, пытаясь задушить их,
но  их  почему-то  не  было.  За  их испуганными  лицами  не  было  ничего
реального.
   - Меня зовут Тахирай! - закричала она. - Я джедай! Тахирай!
   Затем  приливная  волна ослепляющей боли поползла по  всем  ее  нервам,
словно многоножка с огненными лапками, и она потеряла сознание.
   - Что она сказала? - спросил Цан.
   - Это бэйсик, язык неверных, - пояснила Нен Йим.
   - Ей позволен доступ к этой информации?
   -  Нет.  Она  все еще сопротивляется. Мы обнаружили, что  она  каким-то
образом  переключается на нервные кластеры, которые  мы  не  заминировали.
Однако  иглокол-раздражитель продвигается по этим резервным путям  и  тоже
стимулирует их. Скоро для нее не останется ни входов, ни выходов  из  этих
кластеров, кроме как через принятие боли. Но к тому времени это  не  будет
иметь значения - она уже не будет неверной и с радостью примет вызов.
   - Спасибо за разъяснения, - сказал Цан.
   Нен Йим ответила ему взмахом прически и вернулась к работе.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

   Корень  дамютека  представлял собой полую трубу;  когда  Энакин  и  Вуа
Рапуунг влезли в нее, она оказалась где-то с метр в поперечнике. Тесно, но
без клаустрофобии.
   Почувствовав их присутствие, труба сжалась, охватив очертания их тел  с
настойчивой  силой.  Энакину  пришлось  выставить  перед  собой   руки   и
спускаться на кончиках пальцев.
   Ему  казалось,  что он сейчас задохнется. Повернуть назад  он  не  мог,
потому  что следом лез Вуа Рапуунг. Вдобавок приходилось двигаться  против
вялого,  но  неослабевающего течения. Когда давление  становилось  слишком
сильным,  Энакин  складывал свое тело в положение эмбриона,  что  забирало
практически все силы. Когда он высвобождал свое тело и расрямлялся,  всего
через несколько секунд стены корня стягивались и опять охватывали его. Все
это   напоминало   карабканье  по  пищеводу   змеи,   занятой   глотанием.
Единственной проблемой с этой аналогией было то, что будь оно так, он  был
бы уверен, что увидит свет в конце слизистого туннеля. Здесь же он полз  в
темноту,  а  может,  и  в  небытие. Что, если корень  выходит  в  закрытый
водоносный горизонт? Как долго будет работать дыхательный аппарат, сидящий
в его горле? Вероятно, пока Энакин не умрет с голоду.
   "Если мне удасться спастись с Явина 4", пообещал он себе, "я как-нибудь
слетаю  на  дядину  родную  планету Татуин или еще  в  какое-нибудь  сухое
место".  Воды  и  прочих жидкостей этого путешествия  ему  хватило  бы  на
десятилетия.
   Борясь с надоедливыми страхами, Энакин продвигался вниз.
   Минуты складывались в часы.
   Он думал о солнце, ветре и неограниченном пространстве.
   Он  думал  о Тахирай. Правильно ли он делает, что пытается восстановить
светомеч?  Не  рискнуть  ли  отбить Тахирай без меча?  Отчетливые  прежние
контакты в Силе свелись к редким прикосновениям, наиболее мощным в моменты
ее страданий.
   У  Энакина  было  твердое ощущение, что Тахирай действительно  избегает
контакта, отталкивает его.
   Несмотря  на это, в его сознании вырисовалось изображение ее темницы  -
маленькой комнатушки, отделенной от более просторного помещения тонкой, но
несокрушимой мембраной. Ее тюремщиками были такие же йуужань-вонги, как  и
та  женщина, которую Энакин видел у водосборника - с волосами, похожими на
щупальца.  Рядом виднелось еще несколько таких же клетушек,  но  эти  были
пустые и темные и, по-видимому, ждали других юных пленников-джедаев.
   В  чем еще он был уверен - что Тахирай в большом замешательстве. Она не
только не отвечала на его прикосновения - иногда она даже не узнавала их.
   Если бы, подумал он, если бы можно было спасти ее без светомеча...
   Но  это  было  невозможно.  Так  думал  даже  безрассудно-безумный  Вуа
Рапуунг,  иначе  они  ни  за  что не стали бы  протискиваться  сквозь  эту
километровую тонкую кишку.
   Тахирай  продержится еще пару дней. Должна продержаться. А он проползет
через что угодно, чтобы спасти ее.
   Мускулы дрожали, даже когда он подпитывал их Силой, но Энакин продолжал
спускаться.
   Когда  он  наконец  оказался в полости, достаточно большой,  чтобы  там
можно  было  свободно  плавать и ничего при этом  не  задевать,  то  молча
отпраздновал  это событие, принявшись растягивать и сгибать руки,  хлопать
ими и махать ногами. Это были самые приятные ощущения, которые он мог себе
представить  в тот момент. С минуту Энакин не думал ни о чем, кроме  этого
бесхитростного  ликования,  но  затем  тьма,  таившаяся  в  его  сознании,
напомнила  ему, что если пещера никуда не ведет, придеться  лезть  обратно
наверх по этой ситовой штуке. Он достал свой кристалл-светляк и велел  ему
ожить.
   Стал  виден  Рапуунг,  он  плавал рядом и  казался  водяным  чудовищем-
рептилией.
   Позади него Энакин увидел выходное отверстие трубы, пробитое в каменной
поверхности,  которая изгибалась вокруг них, образуя пещеру неопределенной
величины.  Энакин нашел направление силы тяжести и полез по склону  вверх,
держась  одной рукой за его по