о начальник главного штаба ВВС генерал Ганс Ешоннек позвонил
в посольство Германии в Москве и сказал, что  для  оказания  помощи  пилотам
бомбардировщиков при нанесении бомбовых ударов по  Польше  (в  разговоре  он
назвал  это  "срочным   навигационным   испытанием")   он   просит   русскую
радиостанцию в Минске постоянно подавать позывные. Во  второй  половине  дня
посол Шуленбург уже сообщил в Берлин, что  Советское  правительство  "готово
пойти навстречу". Русские согласились подавать позывные со станции в  Минске
в программах возможно чаще и продлить время ее вещания на  два  часа,  чтобы
помочь немецким летчикам в ночное время.
     Но, покидая Берлин вечером 3 сентября, Гитлер и Риббентроп имели в виду
более существенную военную  помощь  России  в  завоевании  Польши.  В  18.50
Риббентроп отправил "совершенно секретную" телеграмму в посольство в Москве.
Начиналась телеграмма словами: "Только для  посла..  Главе  миссии  или  его
представителю   лично.   При   работе   предпринимать   меры   безопасности.
Расшифровать лично. Абсолютно секретно".
     В обстановке строжайшей секретности немцы предлагали  Советскому  Союзу
напасть вместе с ними на Польшу!
     Мы совершенно уверены в окончательном разгроме польской армии в течение
ближайших недель. После этого мы оккупируем  территорию,  которая  в  Москве
была определена как сфера интересов Германии. Вполне  естественно  по  чисто
военным причинам, что мы продолжим боевые действия против  польских  частей,
которые к тому времени окажутся на территории, являющейся  сферой  интересов
России.
     Пожалуйста, обсудите немедленно с Молотовым, не предпочтительнее ли для
русских выступить в нужный момент против Польши в сфере интересов русских  и
оккупировать эту территорию. Мы считаем, что это  не  только  облегчит  наше
положение, но будет также в духе соглашения,  подписанного  в  Москве,  и  в
советских интересах.
     Что  такой  циничный  поступок  "облегчит"  положение   -   Гитлеру   и
Риббентропу казалось очевидным. Он помог бы не только избежать недопонимания
и трений между Германией и Россией при дележе добычи, но и переложить  часть
ответственности за немецкую агрессию против Польши на Советский  Союз.  Если
они поделят добычу, то почему бы не разделить и вину?
     Самым мрачным немцем в Берлине в тот полдень, когда стало известно, что
Англия находится в состоянии войны с Германией, казался  гросс-адмирал  Эрих
Редер,  главнокомандующий  ВМС  Германии.  Он  полагал,  что  война   начата
преждевременно, что требовалось еще  4-5  лет.  К  1944-1945  годам  был  бы
выполнен план Z, в результате чего  Германия  имела  бы  внушительный  флот,
который смог бы противостоять английскому. Но на дворе было 3 сентября  1939
года. Адмирал понимал, хотя Гитлер его и не слушал, что у него  недостаточно
боевых кораблей, а тем более подводных лодок, чтобы вести эффективную  войну
против Англии.
     В своем дневнике адмирал писал:
     "Сегодня началась война против Англии и Франции, война, которой нам  не
следовало по прежним заверениям фюрера опасаться  до  1944  года.  Фюрер  до
последней минуты уверял, что  ее  удастся  избежать,  даже  если  для  этого
придется отложить решение польского вопроса...
     Что касается флота, совершенно очевидно, что  он  не  оснащен  в  такой
степени, чтобы вести большую войну против Великобритании... Силы  подводного
флота еще слишком малы, чтобы оказать решающее влияние на ход  войны.  Более
того, надводный флот настолько уступает британскому по численности  и  мощи,
что, даже если собрать его весь,  он  сможет  лишь  продемонстрировать,  что
моряки умеют погибать с честью..."
     Тем не менее в 9 часов вечера 3 сентября 1939 года, в тот самый момент,
когда Гитлер выезжал  из  Берлина,  германский  флот  нанес  удар.  Немецкая
подводная  лодка  "U-30"  без  предупреждения  торпедировала  и  потопила  в
двухстах милях к западу от Гебридских островов британский  лайнер  "Атения".
Лайнер шел из Ливерпуля в Монреаль, имея на борту 1400  пассажиров.  Погибло
112 человек, среди них 28 американцев.

     Вторая мировая война началась.



КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

ВОЙНА: ПЕРВЫЕ ПОБЕДЫ И ВЕЛИКИЙ ПОВОРОТ


     Аннотация

     На  основе  обширных  материалов,  мемуаров  и  дневников   дипломатов,
политиков, генералов, лиц из окружения Гитлера, а также личных  воспоминаний
автор - известный американский журналист рассказывает о многих  исторических
событиях, связанных с  кровавой  историей  германского  фашизма,  начиная  с
возникновения   нацистской   партии   и   кончая   разгромом   гитлеровского
государства.

     Во втором томе излагаются события 1939-1945 годов.
     Книга рассчитана на широкий круг читателей.

     - 18 -

ПАДЕНИЕ ПОЛЬШИ

     В 10 часов утра 5 сентября 1939 года  у  генерала  Гальдера  состоялась
беседа с генералом  фон  Браухичем,  главнокомандующим  немецкой  армией,  и
генералом фон Боком, возглавлявшим группу армий  "Север".  Рассмотрев  общую
обстановку, какой она представлялась им в начале  пятого  дня  нападения  на
Польшу, они, как записал Гальдер в своем дневнике, пришли к единому  мнению,
что "противник разбит".
     Накануне вечером сражение за Польский коридор  закончилось  соединением
4-й  армии  генерала  фон  Клюге,  наступавшей  из  Померании  в   восточном
направлении, с войсками 3-й армии под командованием  генерала  фон  Кюхлера,
наступавшей из Восточной Пруссии  в  западном  направлении.  Именно  в  этом
сражении прославил себя и  свои  танки  генерал  Гейнц  Гудериан.  На  одном
участке, когда танки неслись на восток  через  Польский  коридор,  они  были
контратакованы Поморской кавалерийской бригадой, и взору автора этих  строк,
посетившего несколько дней спустя участок, где  разворачивалась  контратака,
предстала отвратительная картина кровавой мясорубки.
     Для скоротечной польской кампании это было  символично.  Лошади  против
танков! Длинные пики кавалеристов против длинных стволов танковых  пушек.  И
сколь ни были мужественными,  доблестными  и  безрассудно  храбрыми  поляки,
немцы просто  раздавили  их  стремительной  танковой  атакой  превосходящими
силами. Для них, да и для всего  мира,  это  был  первый  опыт  блицкрига  -
внезапно обрушившегося наступления: в небе с ревом проносились истребители и
бомбардировщики, проводя воздушную разведку, атакуя цели на земле, сея огонь
и ужас; визжали пикирующие  бомбардировщики,  устремляясь  на  свои  жертвы;
танки, целые дивизии танков, прорывая оборону, покрывали за день 30-40 миль;
самоходные  скорострельные  тяжелые  артиллерийские  установки  мчались   со
скоростью до 40 миль в час по изрытым колеями польским дорогам;  невероятные
скорости развивала даже пехота -  целая  армия  в  полтора  миллиона  солдат
неслась на колесах, направляемая  и  координируемая  с  помощью  специальной
связи, состоящей из сложных радиосетей, телефонных  и  телеграфных  средств.
Эта сила, какой  никогда  не  видел  мир,  казалась  неким  механизированным
безжалостным чудовищем.
     Примерно  через  48  часов  польские  военно-воздушные  силы  перестали
существовать, большая часть из 500 самолетов первой линии были уничтожены на
аэродромах бомбовыми ударами,  не  успев  подняться  в  воздух;  аэродромные
сооружения были  сожжены;  подавляющая  часть  личного  состава  аэродромных
команд были либо убиты,  либо  ранены.  Краков,  второй  по  величине  город
Польши, пал 6 сентября. В  ту  же  ночь  польское  правительство  бежало  из
Варшавы в Люблин. На следующий день Гальдер занялся планами переброски войск
из Польши на Западный фронт, хотя там не наблюдалось  какой-либо  активности
западных союзников. В полдень  8  сентября  4-я  танковая  дивизия  достигла
окраин польской столицы, в то время как  на  южном  направлении  со  стороны
Силезии и Словакии  продвигалась  10-я  армия  Рейхенау,  которая  захватила
Кельце, а 14-я армия Листа заняла Сандомир у слияния Вислы и Сана. За неделю
польская армия была полностью разбита. Большая часть из ее 35 дивизий - все,
что успели мобилизовать, - была либо разгромлена,  либо  зажата  в  огромные
клещи, которые сомкнулись вокруг Варшавы.
     Теперь немцам предстояло осуществить вторую фазу: более плотно  стянуть
кольцо вокруг ошеломленных и дезорганизованных польских частей,  оказавшихся
внутри, уничтожить их и захватить в более крупные, на сотни миль к  востоку,
клещи  остальные  польские  формирования,  дислоцированные   к   западу   от
Брест-Литовска и реки Буг.
     Эта фаза началась 9 сентября и завершилась 17-го.  Левое  крыло  группы
армий "Север" под командованием  Бока  устремилось  на  Брест-Литовск.  19-й
корпус Гудериана подошел к городу 14 сентября и через два дня овладел им. 17
сентября части корпуса Гудериана встретились  с  патрульными  дозорами  14-й
армии Листа в 50 милях  к  югу  от  Брест-Литовска,  возле  Влодавы,  -  так
сомкнулись вторые гигантские клещи. Контрнаступление,  как  заметил  позднее
Гудериан, нашло "четкое завершение" 17 сентября.  Все  польские  войска,  за
исключением незначительных групп у русской границы, были окружены.  Польские
войска, оказавшиеся в варшавском треугольнике и возле  Познани,  мужественно
оборонялись, но были обречены. Польское правительство, или то, что  от  него
осталось после непрерывных бомбардировок и обстрелов  с  воздуха  самолетами
люфтваффе, 15 сентября добралось до румынской границы. Для  него  и  гордого
польского народа все  кончилось.  Оставалось  только  умирать  в  рядах  тех
частей, которые все еще с неимоверной стойкостью оказывали сопротивление.

       Русские вторгаются в Польшу

     Правительство  в  Кремле,  как  и  правительства  других  стран,   было
ошеломлено той быстротой, с какой немецкие армии  пронеслись  по  Польше.  5
сентября, давая официальный письменный ответ на предложение нацистов напасть
на Польшу с востока, Молотов сообщал, что это будет  сделано  "в  подходящее
время",  но  "это  время  еще  не  наступило".  Он  считал,  что   "излишняя
поспешность" может нанести ущерб, но настаивал на том, чтобы немцы, хотя они
первыми  вошли  в  Польшу,  скрупулезно  соблюдали  "демаркационную  линию",
согласованную и подтвержденную в секретных статьях германо-советского пакта.
Подозрительность русских в отношении немцев уже начала проявляться. В Кремле
полагали, что на завоевание  немцами  Польши  может  потребоваться  довольно
много времени. Однако вскоре  после  полуночи  8  сентября,  когда  немецкие
танковые дивизии достигли предместий Варшавы, Риббентроп направил  "срочное,
совершенно секретное"  сообщение  Шуленбургу  в  Москву  о  том,  что  успех
операций  в  Польше  превзошел  "все   ожидания"   и   что   в   сложившихся
обстоятельствах Германия хотела бы знать о  "военных  намерениях  Советского
правительства". На следующий день, в  16.10,  Молотов  ответил,  что  Россия
применит  вооруженные  силы  в  ближайшие  дни.  Несколько  ранее  советский
комиссар  по  иностранным  делам  официально  поздравил  немцев  по   случаю
вступления войск в Варшаву.
     10 сентября  Молотов  и  посол  фон  дер  Шуленбург  запутались.  После
заявления  о  том,  что  Советское  правительство  ошеломлено   неожиданными
военными успехами немцев и потому находится в  "затруднительном  положении",
комиссар по иностранным делам коснулся обоснования, которое Кремль собирался
выдвинуть в оправдание своей агрессии по отношению к Польше, Это  было,  как
телеграфировал Шуленбург в Берлин, делом "наиболее  срочным"  и  "совершенно
секретным".
     Польша разваливалась, и вследствие этого у  Советского  Союза  возникла
необходимость прийти на помощь украинцам  и  белорусам,  которым  "угрожала"
Германия. Этот довод, утверждал Молотов, необходим для того, чтобы Советский
Союз смог оправдать свое вмешательство в глазах широких масс и  не  предстал
агрессором. Более того, Молотов сетовал  на  Немецкое  информационное  бюро,
которое цитировало  заявление  генерала  фон  Браухича,  утверждавшего,  что
"больше нет необходимости  вести  военные  действия  на  немецкой  восточной
границе". Если это так, если война закончена, то Россия, по словам Молотова,
"не  может  начать  новую  войну".  Он  был  крайне  недоволен   сложившейся
обстановкой. Стремясь еще больше  усложнить  дело,  14  сентября  он  вызвал
Шуленбурга в Кремль и, сообщив ему, что Красная Армия выступит  раньше,  чем
предполагалось, поинтересовался, когда падет Варшава, - чтобы оправдать свое
вступление в Польшу, русские должны были дождаться падения польской столицы.
     Поднятые комиссаром вопросы смутили посла.  Когда  падет  Варшава?  Как
отреагируют немцы, если Россия возложит на них вину  за  свое  вступление  в
Польшу? Вечером 15 сентября Риббентроп  направил  "сверхсрочную,  совершенно
секретную" депешу Молотову через своего посла в Москве, в  которой  сообщал,
что Варшава будет занята "в ближайшие дни"  и  Германия  "приветствовала  бы
начало советских военных операций именно  теперь".  Что  касается  намерения
возложить на Германию вину за вторжение русских в  Польшу,  то  об  этом  не
может  быть  и  речи.  "...Вопреки  истинным  немецким   намерениям...   это
противоречило  бы  договоренностям,  достигнутым  в  Москве,  и   наконец...
представило бы  два  государства  перед  всем  миром  противниками".  Депеша
заканчивалась просьбой к Советскому  правительству  установить  день  и  час
нападения русских на Польшу.
     Это было сделано вечером следующего дня,  и  два  оказавшихся  в  числе
захваченных немецких документов донесения от Шуленбурга,  показывающие,  как
это было сделано, раскрывают всю лживость Кремля.
     "Я встретился с Молотовым в 6 часов вечера, - телеграфировал  Шуленбург
в Берлин 16 сентября. - Он сообщил,  что  военное  вмешательство  Советского
Союза произойдет, вероятно, завтра или послезавтра. В настоящее время Сталин
совещается с военными  руководителями.  Молотов  добавил,  что...  Советское
правительство намерено оправдать свои действия следующими мотивами: Польское
государство развалилось и более не  существует,  поэтому  все  соглашения  и
договоры, ранее заключенные с  ним,  утратили  силу;  третьи  державы  могли
попытаться воспользоваться хаосом, который  там  возник,  поэтому  Советское
правительство  сочло  своим  долгом  вмешаться,  чтобы  взять   под   защиту
украинских и белорусских братьев и дать возможность  этим  несчастным  людям
жить в мире".
     Поскольку единственной возможной "третьей  державой"  в  данном  случае
могла быть Германия, Шуленбург возразил против такой формулировки.
     "Молотов  согласился  с  тем,   что   предлагаемый   довод   Советского
правительства содержит  ссылку,  задевающую  немецкую  чувствительность,  но
просил нас, учитывая затруднительное положение Советского правительства,  не
придавать этому доводу значения. У Советского  правительства,  к  сожалению,
нет  возможности  выдвинуть  какие-либо  другие  доводы,   поскольку   ранее
Советский Союз никогда не проявлял  беспокойства  о  положении  национальных
меньшинств в Польше и вынужден  так  или  иначе  оправдывать  свое  нынешнее
вмешательство перед заграницей".
     17 сентября, в 5.30 вечера, Шуленбург отправил еще одну  "сверхсрочную,
совершенно секретную" депешу в Берлин:
     "Сталин принял меня в 2  часа  ночи...  и  заявил,  что  Красная  Армия
пересечет советскую границу в 6 часов  утра...  Советские  самолеты  сегодня
начнут бомбить районы к востоку от Львова".
     Когда Шуленбург высказал свои возражения  по  трем  пунктам  советского
коммюнике, русский  диктатор  "с  подчеркнутой  готовностью"  внес  в  текст
изменения.
     Таким  образом,  был  выдвинут  именно  этот  жалкий  предлог:   Польша
прекратила свое  существование,  и  польско-советский  пакт  о  ненападении,
следовательно,  утратил  свое  значение  и  силу,  а  поскольку  требовалось
защитить свои интересы и интересы украинского  и  белорусского  национальных
меньшинств,  Советский  Союз  утром  17  сентября  направил  свои  войска  в
поверженную Польшу.  Чтобы  нанести  дополнительное  оскорбление,  польского
посла в Москве проинформировали,  что  Россия  в  польском  конфликте  будет
строго  придерживаться  нейтралитета.  На  следующий  день,   18   сентября,
советские и немецкие войска встретились в Брест-Литовске, где ровно двадцать
один год назад молодое большевистское правительство порвало узы, связывавшие
прежнюю Россию с западными союзниками, и заключило сепаратный мирный договор
с Германией на тяжелейших для себя условиях.
     И хотя теперь русские выступали в роли соучастников нацистской Германии
в уничтожении древней Польши, они сразу же  продемонстрировали  недоверие  к
своим новым друзьям. Как информировал Берлин посол Шуленбург, на  встрече  с
ним накануне советской агрессии Сталин выразил сомнение, будет  ли  немецкое
верховное  командование  придерживаться   условий   Московских   соглашений,
предусматривающих  отвод  немецких  войск  на  демаркационную  линию.  Посол
пытался успокоить Сталина, но, очевидно, без особого успеха. "Ввиду присущей
Сталину  подозрительности,  -  телеграфировал  он  в  Берлин,  -  я  был  бы
признателен, если бы меня уполномочили дать дальнейшие  заверения  подобного
характера, дабы устранить его последние сомнения".  На  следующий  день,  19
сентября, Риббентроп телеграммой уполномочил своего посла сообщить  Сталину:
"...Соглашения, которые я подписал в Москве, будут, конечно,  соблюдаться...
Они  рассматриваются  нами  как  прочная  основа  для  новых   дружественных
отношений между Германией и Советским Союзом".
     Тем не менее трения между участниками противоестественного  партнерства
продолжались. 17 сентября возникли разногласия по поводу текста  совместного
коммюнике,  призванного  оправдать  русско-германское  уничтожение   Польши.
Сталин  высказался  против  немецкого  варианта,  поскольку  в   нем   факты
излагались "слишком откровенно". Затем он составил свой собственный  вариант
- образец  изощренности  -  и  вынудил  немцев  согласиться  с  ним.  В  нем
утверждалось, что общей целью Германии  и  России  являлось  "восстановление
мира  и  порядка  в  Польше,  которые  были  подорваны  развалом   польского
государства, и оказание помощи польскому народу в установлении новых условий
для его политической жизни". По цинизму Гитлер нашел  в  Сталине  достойного
партнера.
     Поначалу оба диктатора, по-видимому, были склонны создать на территории
Польши государство наподобие наполеоновского Варшавского  герцогства,  чтобы
успокоить мировое общественное мнение. Однако 19 сентября  Молотов  объявил,
что у большевиков на этот счет иные соображения. После  сердитого  протеста,
выраженного Шуленбургу по поводу  того,  что  немецкие  генералы  игнорируют
Московские соглашения и пытаются захватить территорию, которая должна отойти
к России, он перешел к сути.
     "Молотов  намекнул,  -  телеграфировал  в  Берлин  Шуленбург,   -   что
первоначальное соображение, поддержанное Советским  правительством  и  лично
Сталиным, которое сводилось к существованию
     Польши на остальной территории, привело к идее раздела Польши по  линии
Писса - Нарве - Висла  -  Сан.  Советское  правительство  желает  немедленно
начать переговоры по данному вопросу".
     23  сентября  Риббентроп  по  телеграфу  поручил  Шуленбургу   сообщить
Молотову, что "русская идея  о  пограничной  линии  вдоль  хорошо  известных
четырех рек совпадает с  точкой  зрения  правительства  рейха".  Он  выразил
пожелание вновь прилететь в Москву для отработки деталей  этого  вопроса,  а
также "окончательной структуры польского района".
     Теперь переговоры взял в свои руки  Сталин,  и  его  немецкие  союзники
убедились - а английские и американские союзники убедятся в  этом  несколько
позднее, - насколько упорным, циничным, склонным к соглашательству партнером
он был. 25 сентября, в 8 часов вечера, совет