ений.
     "Сталин умен и коварен, - говорил Гитлер своим высшим военачальникам. -
Он требует все больше и больше. Это хладнокровный шантажист. Победа Германии
стала непереносимой для России, поэтому необходимо поставить  ее  на  колени
как можно скорее".
     Великий, хладнокровный нацистский шантажист встретил  равного  себе,  и
осознание этого факта  привело  его  в  неистовство.  В  начале  декабря  он
попросил  Гальдера  представить   ему   разработанный   генеральным   штабом
сухопутных войск план нападения на Советский  Союз.  15  декабря  Гальдер  и
Браухич, исполненные сознанием долга, принесли ему  этот  план,  и  в  итоге
четырехчасового  обсуждения  он  его  одобрил.  Как  в  захваченном  военном
дневнике ОКВ, так и в личном дневнике  Гальдера  содержится  описание  этого
решающего совещания. Нацистский диктатор подчеркивал,  что  оборона  Красной
Армии должна быть прорвана к северу и к югу  от  Припятских  болот,  а  сама
Красная Армия окружена и  уничтожена,  "как  в  Польше".  Захватить  Москву,
говорил он Гальдеру, не столь важно. Важно уничтожить живую силу  России.  К
наступлению присоединятся Румыния и Финляндия, но не Венгрия. Горную дивизию
генерала Дитля, дислоцированную  в  Нарвике,  необходимо  перебросить  через
Северную Швецию в Финляндию для наступления на  советскую  Арктику  {Швеция,
отказавшая в транзите союзникам во  время  русско-финской  войны,  позволила
провезти по своей территории  эту  полностью  вооруженную  дивизию.  Венгрия
присоединилась к войне против России немного позднее. - Прим.  авт.}.  Всего
для этой большой кампании выделялось от120 до 130 дивизий.
     В своих заметках об этом совещании, как и в предыдущих ссылках на  план
нападения на  Россию,  генерал  Гальдер  пользовался  кодовым  наименованием
"Отто".  Менее  чем  через  две  недели,  18  декабря  1940  года,   кодовое
наименование, которое войдет в историю, будет изменено. В этот  день  Гитлер
перешел Рубикон - он издал Директиву э 21.  Операция  получила  наименование
"Барбаросса".

                                                        Совершенно секретно
                                                              Ставка фюрера
                                                            18.12.1940 года

     Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию
в ходе кратковременной кампании еще  до  того,  как  будет  закончена  война
против Англии. (Вариант "Барбаросса".)
     Сухопутные войска должны использовать для этой цели все  находящиеся  в
их распоряжении соединения,  за  исключением  тех,  которые  необходимы  для
защиты оккупированных территорий от всяких неожиданностей...
     Приготовления... следует начать уже сейчас и закончить к  15  мая  1941
года.
     Решающее значение  должно  быть  придано  тому,  чтобы  наши  намерения
напасть не были распознаны.
     Итак, нападение было назначено на середину  мая  будущей  весны.  Общий
замысел операции "Барбаросса" Гитлер определил следующим образом:
     Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной  России,
должны быть уничтожены в смелых операциях  посредством  глубокого,  быстрого
выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособного противника на широкие
просторы России должно быть предотвращено...
     Конечной  целью  операции  является  создание  заградительного  барьера
против Азиатской России по общей линии Волга - Архангельск.
     Затем в директиве значительное место было уделено детальному  изложению
основных направлений наступления {Многие  историки  считают,  что  в  первом
варианте "Барбароссы" Гитлер не касался деталей. Это неверное  представление
сложилось, вероятно, из-за сокращенного перевода  на  английский.  В  полном
немецком тексте содержится множество подробностей, что говорит  о  том,  как
далеко продвинулось планирование уже на этой ранней стадии. - Прим. авт.}.
     Были поставлены задачи Румынии и Финляндии. Они должны были  обеспечить
исходные районы сосредоточения для наступления на Крайнем Севере и на  южном
фланге, а также выделить войска в помощь  немецким  армиям,  действующим  на
этих   направлениях.   Особенно   важная    роль    отводилась    Финляндии.
Финско-немецкие армии должны были наступать на Ленинград и Ладожское  озеро,
перерезать Мурманскую железную дорогу, захватить никелевые рудники Петсамо и
оккупировать русские незамерзающие порты в  Арктике.  Многое,  по  признанию
Гитлера, зависело от того, разрешат  ли  шведы  транзит  немецких  войск  из
Норвегии. И он правильно предсказывал, что шведы в данном случае уступят.
     Границей  главных  операций,  по  мнению  фюрера,  должны  были   стать
Припятские болота. Основной удар предполагалось нанести к  северу  от  болот
двумя группами армий. Одна группа армий будет наступать через  Прибалтийские
государства на Ленинград; другая группа  армий  -  через  Белоруссию,  затем
повернет на север,  чтобы  соединиться  с  первой  группой.  Таким  образом,
остатки  советских  войск,  которые  попытаются  отступить  из   Прибалтики,
окажутся в западне. Только после  этого  будет  предпринято  наступление  на
Москву. Захват русской столицы,  еще  две  недели  назад  казавшийся  фюреру
"несущественным", теперь приобретал большое значение. "Захват этого  города,
- писал он, - означает решающую  политическую  и  экономическую  победу,  не
говоря уже о падении самого важного  железнодорожного  узла  страны".  И  он
подчеркивал, что Москва является  не  только  главным  центром  коммуникаций
России, но и основным производителем вооружений.
     Третья группа армий будет наступать южнее болот через Украину на  Киев;
ее главная задача - сокрушить  противника  атакой  во  фланги  и  уничтожить
войска к западу от Днепра. Далее,  на  юге  немецко-румынские  войска  будут
прикрывать фланг главных сил на этом направлении и наступать на Одессу вдоль
побережья Черного моря. После этого будет  захвачен  Донецкий  бассейн,  где
сосредоточено до 60 процентов советской промышленности.
     Грандиозный  план  Гитлера  был  окончательно  отработан  перед  самыми
рождественскими праздниками 1940 года, причем настолько хорошо, что  позднее
не потребовалось вносить в него  никаких  существенных  изменений.  В  целях
обеспечения секретности было изготовлено только девять копий  директивы:  по
одному экземпляру для каждого  из  трех  видов  вооруженных  сил;  остальные
хранились в штабе ОКВ. Даже высшим  командирам  полевых  войск,  как  давала
понять директива, следовало разъяснить, что план подготовлен в качестве меры
"предосторожности", на случай, "если Россия изменит свое прежнее отношение к
нам". И Гитлер дал указание, что число офицеров, допущенных к этому секрету,
"должно  оставаться  минимальным.  Иначе  существует  опасность,  что   наши
приготовления станут известны, и это  вызовет  серьезнейшие  политические  и
военные осложнения".
     Нет никаких свидетельств, указывающих на  то,  что  генералы  в  высшем
руководстве армии возражали против решения Гитлера повернуть  оружие  против
Советского Союза, который, добросовестно выполняя условия пакта с Германией,
позволил последней одержать победы в Польше и  на  Западе.  Позднее  Гальдер
будет с иронией писать о "русской авантюре Гитлера", утверждая, что с самого
начала высшие военачальники были против этого. Однако в записях  за  декабрь
1940 года в его объемистом дневнике нет ни слова, которое подтвердило бы это
заявление.  В   действительности   из   дневниковых   записей   складывается
впечатление,  что  все  военачальники  были  полны  энтузиазма  в  связи   с
намечаемой авантюрой, за планирование  которой  сам  начальник  генерального
штаба нес основную ответственность.
     Во всяком случае, Гитлер бросил жребий, и, хотя  он  не  мог  знать  об
этом, его судьба была окончательно решена  18  декабря  1940  года.  Испытав
наконец чувство облегчения от принятого решения, как он рассказывал позднее,
фюрер отправился на рождественские праздники к своим солдатам и летчикам  на
побережье Ла-Манша, чтобы оказаться, вероятно,  подальше  от  России.  Нужно
было выбросить из головы, насколько возможно, всякие мысли о шведском короле
Карле XII и о Наполеоне Бонапарте, которые после стольких  побед,  не  менее
великих, чем  его  нынешние,  потерпели  катастрофу  на  бескрайних  русских
просторах. Насколько серьезно занимали они его мысли? К этому  времени,  как
явствует из архивных материалов, бывший  венский  бродяга  уже  считал  себя
величайшим завоевателем, каких  когда-либо  видел  мир.  Им  овладела  мания
величия - фатальная болезнь всех завоевателей.

       Шесть месяцев разочарований

     Однако после всех этих шумных побед, одержанных весной и  ранним  летом
1940 года, последовали шесть месяцев сплошных разочарований для  нацистского
завоевателя. От него ускользал не только окончательный триумф над Британией,
но и возможность нанести ей смертельный удар на Средиземном море.
     На третий день рождества гросс-адмирал Редер встретился  с  Гитлером  в
Берлине, но в его докладе было очень мало  радостного.  "Угроза  со  стороны
Британии на всем Восточном Средиземноморье, Ближнем  Востоке  и  в  Северной
Африке устранена, - доложил  он  фюреру.  -  Поэтому  решающая  операция  на
Средиземноморье, которую мы планировали, более невозможна".
     Для   Адольфа   Гитлера,   которого   постигло   разочарование    из-за
изворотливости Франко, неспособности  Муссолини  и  даже  дряхлости  маршала
Петена,  на  Средиземноморье  поезд  действительно  ушел.  Его  итальянского
союзника катастрофа постигла в Египетской пустыне, а  теперь  он  застрял  в
снежных горах Албании. Эти неприятные происшествия являлись также  вехами  в
войне и в истории третьего рейха. Они произошли  не  только  из-за  слабости
друзей и союзников Германии, но и частично из-за  неспособности  нацистского
военного диктатора осмыслить более масштабную, межконтинентальную стратегию,
на чем настаивали Редер и даже Геринг.
     Дважды в сентябре  1940  года,  6-го  и  26-го  числа,  когда  открытое
наступление на Англию, казалось, было снято с  повестки  дня,  гросс-адмирал
пытался раскрыть перед фюрером новые перспективы. Во время второго совещания
Редер остался с фюрером наедине, без армейских и авиационных офицеров, чтобы
те не вмешивались в их разговор, и прочитал своему  шефу  длинную  лекцию  о
военно-морской стратегии и способности флота нанести Англии  удар  в  других
местах, а не только в районе Ла-Манша.
     "Англичане, - говорил Редер, - всегда рассматривали Средиземноморье как
центр своей мировой империи... Италия, окруженная британской  мощью,  быстро
становится главным объектом нападения...  Итальянцы  еще  не  осознали  этой
опасности, когда отказывались от нашей помощи. Однако Германия должна  вести
войну против Великобритании всеми имеющимися в  ее  распоряжении  средствами
без  промедления,  прежде  чем  Соединенные  Штаты  окажутся   в   состоянии
эффективно  вмешаться.  По  этим   соображениям   средиземноморский   вопрос
необходимо решить в течение зимних месяцев".
     Но как решить? И здесь адмирал перешел к делу.
     "Гибралтар  должен  быть  захвачен.  Канарские  острова   должны   быть
захвачены военно-воздушными силами. Суэцкий канал должен быть захвачен".
     Адмирал нарисовал в радужных красках, что же произойдет  после  захвата
Суэца.
     "Необходимо наступать из Суэца через Палестину и Сирию как можно дальше
в направлении Турции. Если мы достигнем этого рубежа, Турция  станет  нашей.
Тогда и русская проблема  предстанет  в  ином  свете...  Сомнительно,  чтобы
существовала необходимость наступать на Россию с севера".
     В мыслях изгнав англичан из Средиземноморья и поставив Турцию и  Россию
в полную  зависимость  от  Германии,  Редер  продолжал  рисовать  заманчивую
картину. Правильно предсказав, что Англия при поддержке США и сил  голлистов
в конечном счете попытается овладеть плацдармом в Северной Африке в качестве
базы для ведения войны против держав оси, адмирал настаивал, что Германия  и
вишистская Франция должны опередить их, овладев  этим  стратегически  важным
районом.
     Редер утверждал,  что  Гитлер  согласился  с  "общим  направлением  его
мысли", однако добавил, что сначала  ему  будет  необходимо  обговорить  эти
вопросы с Муссолини, Франко и Петеном. Он  приступил  к  этому  лишь  тогда,
когда время уже было  упущено.  С  испанским  диктатором  он  договорился  о
встрече  на  23  октября,  с  Петеном,  возглавлявшим   коллаборационистское
правительство Виши, - на следующий день, с дуче - несколько дней спустя.
     Франко, который своей победой в гражданской войне в Испании был  обязан
массированной военной помощи Италии и Германии, как и все диктаторы, отличал
чрезмерный аппетит к грабежу, особенно если добыча представлялась легкой.  В
июне, когда пала франция, он  поспешно  информировал  Гитлера,  что  Испания
вступит в войну, если получит за  это  большую  часть  огромной  французской
империи в Африке, в том числе Марокко и Западный  Алжир,  при  условии,  что
Германия щедро снабдит ее оружием, бензином и продовольствием. Вот и  прибыл
фюрер 23 октября на специальном поезде на франко-испанскую границу у городка
Андай, чтобы дать  генералу  Франко  возможность  выполнить  свое  обещание.
Однако за прошедшие месяцы многое изменилось - хотя бы то, что Англия упорно
держалась, - и Гитлера ожидал неприятный сюрприз.
     На хитрого испанца не произвело  впечатления  хвастовство  фюрера,  что
"Англия окончательно разбита";  не  удовлетворили  его  и  обещания  Гитлера
предоставить Испании территориальную  компенсацию  во  Французской  Северной
Африке "в такой мере, в какой будет возможно компенсировать  потери  Франции
за счет английских колоний". Франко хотел  получить  французскую  империю  в
Африке без каких-либо условий. Предложение Гитлера сводилось к  тому,  чтобы
Испания вступила в войну в январе 1941 года, но Франко возражал против столь
поспешных действий. Гитлер  хотел,  чтобы  испанцы  при  поддержке  немецких
специалистов, которые захватили бельгийскую крепость Эбен-Эмиль  с  воздуха,
напали на Гибралтар 10 января. С присущей испанцам гордостью Франко ответил,
что Гибралтар будет взят одними испанцами. В таком  же  духе  два  диктатора
проспорили  в  течение  девяти  часов.  Как  свидетельствует  доктор  Шмидт,
присутствовавший  при  этом  обмене  мнениями,  Франко  говорил  и   говорил
монотонным голосом, а Гитлер все заметнее раздражался и наконец вскочил, как
он сделал это во время переговоров с  Чемберленом,  и  воскликнул,  что  нет
смысла продолжать разговор.
     "Если бы мне пришлось вынести это еще  раз,  -  заметил  он  Муссолини,
пересказывая ход трудных переговоров с каудильо, --я бы предпочел, чтобы мне
вырвали три или четыре зуба".
     Девятичасовые  переговоры   с   перерывом   на   обед   в   специальном
вагоне-столовой  были  прерваны  поздно  вечером;  Франко  так  и   не   дал
конкретного обязательства вступить в войну.
     Гитлер оставил в тот вечер Риббентропа для  продолжения  переговоров  с
испанским  министром  иностранных  дел,  приказав  попытаться  подписать   с
испанцами хоть какое-то соглашение о том, что они обязуются изгнать англичан
из Гибралтара  и  закрыть  для  них  Западное  Средиземноморье  -  увы,  все
оказалось  тщетно.  "Этот  неблагодарный  трус!  -  говорил  Риббентроп   на
следующее  утро  Шмидту.  -  Он  обязан  нам  всем,  а   теперь   не   хочет
присоединяться!" Встреча Гитлера с Петеном  на  следующий  день  в  Монтуаре
прошла удачнее. Но  это  объяснялось  тем,  что  престарелый  маршал,  герой
Вердена времен первой мировой войны и виновник капитуляции Франции во второй
мировой войне, пошел на сотрудничество с захватчиками и солидаризировался  с
ними в последнем усилии поставить на колени  свою  бывшую  союзницу  Англию.
Фактически он согласился оформить письменно эту гнусную сделку:
     "Державы оси и Франция одинаково заинтересованы в  скорейшем  поражении
Англии.  Следовательно,  французское  правительство  будет  поддерживать   в
пределах своих возможностей те меры, которые  намерены  предпринять  с  этой
целью державы оси".
     За этот предательский акт Франции предоставлялось в "новой" Европе  "то
место, на которое она имеет право", а в Африке она должна была  получить  из
рук фашистских диктаторов компенсацию за счет территорий Британской империи,
за ту свою территорию, которую  она  была  вынуждена  уступить  другим.  Обе
стороны согласились держать в  "строжайшем  секрете"  существование  данного
пакта {Хотя Черчилль и Рузвельт не знали содержания секретного соглашения  в
Монтуаре, но они подозревали худшее. Король Великобритании  направил  Петену
через американские каналы личное письмо с просьбой не вставать  нал  сторону
противников Англии. Послание президента Рузвельта Петену было сформулировано
в  жестких  выражениях:  он  предупреждал  маршала  о  тяжелых  последствиях
предательства со стороны вишистской Франции (см. Лангер У. Игра с Виши). Для
написания этой книги профессор Лангер получил доступ к немецким  документам,
которые в течение одиннадцати лет были закрыты для использования  английским
и американским правительствами. - Прим. авт.}.
     Однако, даже добившись от Петена позорных, но  таких  важных  для  него
уступок, Гитлер остался недоволен. Как утверждает  доктор  Шмидт,  он  хотел
большего  -  прямого  участия  Франции  в  войне  против  Англии.  Во  время
возвращения в  Мюнхен,  по  свидетельству  официального  переводчика,  фюрер
пребывал  в  подавленном  настроении,  разочарованный   результатами   своей
поездки. Еще больше огорчился он во Флоренции,  куда  прибыл  на  встречу  с
Муссолини утром 28 октября.
     Они встречались всего три  недели  назад,  4  октября,  у  Бреннерского
перевала. Как обычно, говорил в основном Гитлер - он сделал  один  из  своих
ослепительных обзоров, однако ни словом не обмолвился, что посылает войска в
Румынию, которой домогалась и сама Италия. Когда через несколько  дней  дуче
узнал об этом, он пришел в негодование.
     "Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом, -  с  возмущением
говорил он Чиано. - На этот раз я собираюсь отплатить ему той же монетой. Он
узнает из газет, что я оккупировал Грецию. Таким путем  будет  восстановлено
равновесие".
     Честолюбивые замыслы дуче относительно Балкан были не менее  безумными,
чем замыслы Гитлера, причем они так пересекались, что еще в середине августа
немцы предостерегали Рим от каких бы  то  ни  было  авантюр  в  Югославии  и
Греции. "Это настоящий приказ остановиться по всей линии", - записал Чиано в
дневнике 17 августа. Муссолини отказался, по крайней мере на время, от своих
планов, сопряженных с обретением военной славы на Балканах, что и подтвердил
в почтительном письме Гитлеру от 27 августа. Однако перспективы  быстрого  и
легкого  захвата  Греции,  который  компенсировал  бы  в  какой-то   степени
ослепительные победы партнера, оказалась слишком заманчивой  для  чванливого
фашистского цезаря, сколь обманчивой эта перспектива ни являлась.
     22 октября он определил  дату  внезапного  нападения  на  Грецию  -  28
октября и в тот же день написал Гитлеру письмо, датированное задним числом -
19 октября, в котором тонко намекал на задуманную  акцию  и  весьма  туманно
говорил о ее характере и дате осуществления. Он опасался, как записал в  тот
день в дневнике Чиано, что фюрер отдаст ему "приказ" остановиться. Гитлер  и
Риббентроп узнали о планах дуче, возвращаясь специальным поездом из Франции.
По приказу фюрера нацистский министр иностранных дел на первой  же  немецкой
станции позвонил Чиано в Рим и настоял на немедленной  встрече  глав  держав
оси. Муссолини предложил  встретиться  28  октября  во  Флоренции,  и  когда
немецкий диктатор, выйдя из своего вагона рано утром,  поздоровался  с  ним,
дуче, весь сияющий, с выдвинутым