публичных
выступлениях обычно разражались тирадами против буржуазии и  капиталистов  и
ратовали  за  солидарность  с  рабочими,  но  трезвые  подсчеты  официальной
статистики, которыми, вероятно, мало кто занимался в  Германии,  показывали,
что именно капиталисты, а не рабочие больше  всего  выиграли  от  нацистской
политики.
     Наконец,  упал  и   чистый   заработок   немецкого   рабочего.   Помимо
значительного подоходного налога, обязательных отчислений на случай болезни,
страховых взносов на случай потери работы или  трудоспособности,  взносов  в
Рабочий фронт, каждого рабочего,  занятого  ручным  трудом,  как  и  всякого
другого рабочего в нацистской  Германии,  постоянно  принуждали  выплачивать
возрастающие поборы различные нацистские благотворительные общества, главным
из которых было общество "Зимняя помощь".  Многие  рабочие  потеряли  работу
потому, что не смогли сделать взносы в эту организацию, или потому,  что  их
взносы оценили как слишком скромные.  Такие  факты,  по  определению  одного
"рабочего суда", поддерживавшего  увольнение  рабочего  без  предупреждения,
"являют собой поведение, враждебное  человеческому  сообществу...  и  должны
быть строго осуждены". По подсчетам,  проведенным  в  середине  30-х  годов,
налоги и взносы составляли от 15 до 35 процентов общего заработка  рабочего.
После вычетов из суммы 6,95 доллара в неделю не слишком много оставалось  на
оплату жилья, питания, одежду и отдых.
     Подобно  средневековым  крепостным,   рабочие   гитлеровской   Германии
оказывались все более привязаны к своему рабочему месту, хотя привязывал  их
к нему не столько предприниматель, сколько государство. Мы уже  видели,  как
законом о наследовании земли был прикреплен к  земле  крестьянин  в  третьем
рейхе. Подобным образом прикреплялся к земле и не  имел  права  оставить  ее
ради работы в городе и сельскохозяйственный рабочий.  Следует  сказать,  что
это был единственный нацистский закон, которому практически не  подчинялись,
- между 1933 и 1939 годом  более  одного  миллиона  (1  миллион  300  тысяч)
сельскохозяйственных рабочих перешли на работу в промышленность и  торговлю.
Но  промышленным  рабочим  этому  закону  пришлось  подчиниться.   Различные
правительственные декреты, начиная с закона  от  15  мая  1934  года,  резко
ограничили свободу перехода рабочих с одной работы на другую.  С  июня  1935
года государственные ведомства по учету  занятости  получили  особые  права.
Теперь они решали, кого на какую работу следует нанимать и куда направлять.
     В феврале 1935 года были введены "трудовые книжки", и ни  один  рабочий
не мог быть принят на работу, если у него ее не было. В  книжке  велся  учет
его трудоустройства и роста квалификации. Трудовые книжки не  только  давали
государству и предпринимателю все самые свежие данные о каждом  работнике  в
стране, но и использовались для того, чтобы удерживать его на рабочем месте.
Если он хотел перейти на другую работу, его хозяин  мог  задержать  трудовую
книжку, что не позволяло устроиться на другую работу. Наконец, 22 июня  1938
года управление  четырехлетнего  плана  приняло  специальное  постановление,
которое обязывало каждого немца отбывать трудовую повинность там,  куда  его
направляло государство. Рабочие, уклонявшиеся  от  работы  без  уважительной
причины, подвергались штрафу и тюремному заключению. Ясно, что у этой медали
была и обратная сторона. Рабочий, отбывавший  трудовую  повинность,  не  мог
быть уволен предпринимателем без согласия  правительственного  ведомства  по
учету занятости. Таким образом, у него была гарантия сохранения работы,  что
было редким явлением даже во времена республики.
     Связанные по рукам и ногам  жестким  контролем,  получавшие  заработную
плату немногим выше прожиточного минимума, немецкие рабочие, как  и  римские
пролетарии,  получили  возможность  посещать  увеселительные  представления,
устраиваемые правителями,  чтобы  отвлечь  их  внимание  от  своего  жалкого
существования. "Нам нужно было  переключить  внимание  масс  с  материальных
ценностей на моральные, -  разъяснил  однажды  д-р  Лей.  -  Гораздо  важнее
утолить духовный голод людей, чем заполнить их желудки".
     И Лей выступил с идеей создания организации под названием  "Сила  через
радость". Она  обеспечивала  то,  что  можно  было  назвать  унифицированным
досугом. При тоталитарной диктатуре  XX  века,  пожалуй,  как  и  при  более
ранних, необходимо было держать  под  контролем  не  только  рабочее,  но  и
свободное время каждого индивидуума. Этим и занималась "Сила через радость".
Во времена нацизма в Германии насчитывалось несколько десятков тысяч клубов,
занимавшихся буквально всем, начиная с шахмат и  футбола  и  кончая  певчими
птицами. При нацистах не разрешалось существовать ни одной группе, будь  она
общественная,  спортивная  или  развлекательная,  иначе  как  под  контролем
организации "Сила через радость".
     Рядовой немец третьего рейха, конечно,  предпочитал  эту  всеобъемлющую
организацию  по  обеспечению   отдыха   и   досуга,   чтобы   не   оказаться
предоставленным самому себе. Она, например, организовала для членов Рабочего
фронта очень дешевые туристские поездки и  морские  путешествия.  Для  "Силы
через радость" д-р Лей построил два  парохода  водоизмещением  по  25  тысяч
тонн, один из которых назвал в свою честь, а также зафрахтовал десять  судов
для океанских круизов. Автору этой книги однажды довелось побывать  в  таком
круизе, и, хотя жизнь на пароходах была заорганизована нацистскими  лидерами
до изнурения (по крайней мере, так мне показалось),  немецкие  рабочие  были
довольны тем, как хорошо провели они время. И по  бросовой  цене!  Например,
круиз на остров Мадейру стоил всего 25 долларов, включая проезд по  железной
дороге до немецкого порта и обратно. Так же  недорого  обходились  и  прочие
увеселительные поездки. Организация заполучила пляжи на морском побережье  и
около озер, предоставляя их тысячам отдыхающих в летнее время. Одним из  них
был пляж на острове Рюген  на  Балтийском  море,  оборудование  которого  не
успели  закончить  до  войны  и  который  был  рассчитан  на  размещение   в
близлежащих отелях 20 тысяч человек. В зимнее время устраивались специальные
поездки на лыжные базы в Баварских  Альпах,  и  стоило  это  11  долларов  в
неделю, включая проезд на автобусе, жилье, питание, прокат лыж и  занятия  с
инструктором. Массовые занятия  различными  видами  спорта  организовывались
исключительно через посредство "Силы через радость". По официальным  данным,
они охватывали ежегодно до 7 миллионов человек.
     Организация распространяла по дешевой цене билеты в театры, оперу и  на
концерты, делая эти культурные  развлечения  для  избранных  доступными  для
простых трудящихся, чем часто хвастались  нацистские  деятели.  "Сила  через
радость" имела свой собственный симфонический оркестр  в  составе  девяноста
человек, который постоянно гастролировал по стране, часто давая  концерты  в
небольших  городах  и  селениях,  где  хорошая  музыка  была,  как  правило,
недоступна. Наконец, эта организация прибрала  к  рукам  более  200  учебных
заведений для взрослых. Зародившись в Скандинавии,  эти  заведения  получили
распространение и в Германии, особенно широко во времена  республики.  "Сила
через радость" продолжала курировать их, включив в программы солидную порцию
нацистской идеологии.
     В  конечном  счете  рабочим  пришлось  расплачиваться  и  за  посещение
увеселительных представлений. Годовой доход от  выплаты  взносов  в  Рабочий
фронт достиг, по данным д-ра Лея, в 1937 году 160 миллионов  долларов,  а  к
началу войны превысил 200 миллионов. Правда, здесь не было точной отчетности
(ее контролировало  не  государство,  а  финансовый  отдел  партии,  который
никогда   не   публиковал   своих   отчетов).   10   процентов   поступлений
предназначалось Для "Силы через радость". Оплата  же  отдыхающими  стоимости
туристических поездок и увеселительных мероприятий, как ни мизерна она была,
принесла в год, предшествовавший войне, 1,25 миллиарда долларов. И еще  один
вид поборов лежал на тех, кто жил на зарплату. Рабочий фронт, как крупнейшая
и единственная  в  стране  Рабочая  партийная  организация  численностью  25
миллионов членов, обладал раздутым бюрократическим аппаратом,  насчитывавшим
десятки  тысяч  служащих,  занятых  полный  рабочий  день.  По   проверенным
подсчетам, фактически 20-25 процентов поступлений шли  на  содержание  этого
аппарата.
     Здесь следует упомянуть хотя бы об одной мошеннической уловке Гитлера в
отношении немецких рабочих. Она связана с "фольксвагеном" -  бредовой  идеей
самого фюрера, который заявил, что каждый немец или, по меньшей мере, каждый
немецкий рабочий должен иметь собственный автомобиль, как,  скажем,  рабочий
Соединенных Штатов. В стране, где до сего времени один автомобиль приходился
на пятьдесят человек (для сравнения - в США один  автомобиль  приходился  на
пять человек) и где трудящиеся пользовались  велосипедом  либо  общественным
транспортом, Гитлер распорядился создать  автомобиль  стоимостью  всего  990
марок, то есть 396 долларов по официальному обменному курсу.  Он  лично,  по
его  словам,   приложил   руку   к   конструированию   автомобиля,   которое
осуществлялось под руководством австрийского  конструктора  д-ра  Фердинанда
Порше.
     Поскольку частное производство не способно выпускать автомобили по цене
396 долларов, Гитлер распорядился, чтобы его выпуском занялось  государство,
и возложил эту задачу на Рабочий фронт. Организация д-ра  Лея  тогда  же,  в
1938 году, рьяно взялась за строительство в Фаллерслебене, близ Брауншвейга,
"крупнейшего автомобильного завода в мире" производительностью 1,5  миллиона
машин в год - "больше, чем у Форда", как заявляли нацистские  пропагандисты.
Рабочий фронт выделил капитал в размере 50 миллионов марок, но это  не  было
основной частью финансирования. Хитроумный план Лея  состоял  в  том,  чтобы
сами рабочие вложили необходимые средства, выплачивая денежные взносы в счет
будущей покупки в размере 5 марок в неделю, а то и 10 или даже 15, если  это
им по карману. План этот стал известен под названием  "Выплати,  прежде  чем
получить". Уплатив 750 марок, будущий  покупатель  получал  номерной  ордер,
позволявший получить машину, как только она сойдет с конвейера. К  сожалению
для рабочих, ни один автомобиль с конвейера не сошел и не был приобретен  за
все время существования третьего рейха.  Немецкие  же  трудящиеся  выплатили
десятки миллионов марок, из которых им не возместили ни пфеннига.  К  началу
войны заводы "Фольксваген" были переоборудованы на выпуск более  необходимой
для армии продукции.
     И хотя немецкий рабочий, одурачиваемый как  в  вышеприведенном  случае,
так  и  во  многих  других,  был  низведен,  как  мы  убедились,  до  уровня
промышленного крепостного, получающего зарплату, которая  обеспечивала  лишь
прожиточный минимум, и хотя  он  менее,  чем  представитель  любого  другого
класса, был склонен  поддерживать  нацизм  или  поддаваться  его  назойливой
пропаганде, он, по-видимому, не так уж  сильно  сетовал  на  свое  униженное
положение в третьем рейхе. Колоссальная немецкая военная машина,  обрушившая
свою мощь на Польшу на рассвете 1 сентября 1939 года,  никогда  бы  не  была
создана, если бы не  исключительный  вклад  немецкого  рабочего,  жившего  и
трудившегося  в  соответствии  со  строжайшей  регламентацией,  а  подчас  и
подвергавшегося террору -  в  таком  положении  оказались  и  все  остальные
немецкие трудящиеся, приученные за столетие к  беспрекословному  подчинению.
Возможно, это не слишком умные обобщения, однако личное мнение  автора  этой
книги о рабочих  Берлина  и  Рура  таково:  хотя  они  и  относились  подчас
скептически к обещаниям нацистских властей,  они  не  больше,  чем  кто-либо
другой в третьем рейхе, стремились восстать против  него.  Впрочем,  рабочие
часто  задавались  вопросом:  что  могли   они,   лишенные   организации   и
руководства, предпринять.
     Но основная причина того, что рабочий класс примирился с этой  ролью  в
нацистской Германии, без малейшего сомнения, коренилась  в  наличии  у  него
работы и гарантии, что он ее не потеряет. Очевидцы,  знающие  об  опасном  и
трудном  положении,  в  котором  пребывали  рабочие  в   период   Веймарской
республики, могут понять, почему  они  не  очень  забеспокоились  по  поводу
утраты политической свободы и даже собственных профсоюзов, пока были  заняты
полную рабочую неделю. В прошлом для многих, точнее, для 6 миллионов человек
и их семей политические свободы в Германии сводились, по выражению  рабочих,
к свободе голодать. Лишив рабочих этой последней свободы,  Гитлер  заручился
поддержкой  класса,  пожалуй,  самого  квалифицированного,  трудолюбивого  и
дисциплинированного в западном мире, и поддержку свою этот класс  оказал  не
надуманной  идеологии  или  чудовищным  намерениям  Гитлера,  а   фактически
производству военной продукции.

       Правосудие в третьем рейхе

     С первых дней  1933  года,  когда  по  стране,  оказавшейся  под  пятой
национал-социализма, с одобрения властей прокатилась волна массовых арестов,
избиений  и  убийств,   национал-социалистская   Германия   перестала   быть
обществом, в котором соблюдалась законность. "Гитлер - вот закон!"  -  гордо
провозгласили юридические светила нацистской Германии, а Геринг в  беседе  с
прусскими прокурорами 12 июля 1934 года особо подчеркнул это: "Закон и  воля
фюрера неразделимы". И это соответствовало действительности.  Законом  стало
то, что сказал диктатор, а в моменты кризиса, например  во  время  "кровавой
чистки", о чем стало известно из речи в рейхстаге, произнесенной им сразу же
после кровавого злодеяния, он сам будет, как он заявил,  "верховным  судьей"
германского народа, во власти которого казнить или миловать любого сообразно
его желанию.
     В  период  республики  подавляющее  число  судей,  подобно  большинству
протестантского  духовенства   и   университетских   профессоров,   искренне
недолюбливали веймарский режим и  своими  действиями,  как  считали  многие,
вписали самые мрачные страницы в историю  Германской  республики,  приблизив
тем самым ее конец. Но по  веймарской  конституции  судьи  были  независимы,
подчиняясь лишь закону. Они были гарантированы от отстранения  от  должности
по воле вышестоящих властей и призваны,  по  крайней  мере  теоретически,  в
соответствии со статьей 109 конституции  обеспечивать  все  общее  равенство
перед законом. Большинство из них  симпатизировали  национал-социализму,  но
едва ли были готовы к тому обращению, которому они подверглись, едва  Гитлер
пришел к власти Закон о государственной службе от 7  апреля  1933  года  был
распространен на все магистраты и предписывал немедленно изгнать из судов не
только евреев, но и тех, кто ставил под сомнение нацистскую идеологию,  или,
как это было записано в законе, тех, "кто давал повод  считать,  что  он  не
готов   постоянно   содействовать   национал-социалистскому    государству".
Разумеется, немногих судей уволили по этому закону, но им дали ясно  понять,
в чем отныне состоял их служебный долг. Чтобы удостовериться,  что  они  это
поняли, комиссар юстиции и глава правосудия в рейхе д-р  Ганс  Франк  заявил
юристам  в   1936   году:   "Фундамент   всех   основных   законов   -   это
национал-социалистская  идеология,  в  особенности  же  ее  истолкование   в
партийной программе и речах фюрера".
     И  далее   д-р   Франк   разъяснил,   как   он   это   понимает:   "При
национал-социализме  не  существует  независимости  закона.   Вынося   любое
решение, спросите самих себя: "А  как  бы  фюрер  поступил  на  моем  месте?
Согласуется ли это решение  с  национал-социалистской  совестью  германского
народа?" Только в  этом  случае  вы  получите  твердое,  прочное  как  сталь
основание, которое в сочетании с единством национал-социалистского народного
государства и наряду с признанием вами вечной  сущности  и  бессмертия  воли
Адольфа Гитлера наделит ваше решение авторитетом третьего рейха, и так будет
всегда".
     Смысл сказанного был достаточно ясен, как и принятый в  следующем  году
новый закон о  государственной  службе  (закон  от  26  января  1937  года),
требовавший увольнения любого государственного  служащего,  в  том  числе  и
судьи, который был "политически неблагонадежен". Более  того,  всем  юристам
предписывалось вступить в Лигу национал-социалистских немецких юристов,  где
им часто делали внушения в духе Франка.
     Однако  некоторые  судьи,  хотя  они,  возможно,   и   были   настроены
антиреспубликански, не слишком горячо восприняли партийную  линию.  В  своей
практике они пытались опираться  на  закон.  Примером  этого  может  служить
принятое верховным судом Германии решение оправдать на основе  свидетельских
показаний троих из четырех коммунистов, обвиненных в поджоге рейхстага.  Суд
над ними состоялся в марте 1934 года (лишь Ван  дер  Люббе,  полусумасшедший
голландец, сознался и был признан виновным). Это настолько распалило Гитлера
и Геринга, что месяц спустя, 24 апреля 1934 года, право вести судебные  дела
о государственной измене,  которые  до  тех  пор  подпадали  под  юрисдикцию
верховного суда, было отобрано у этого внушающего благоговейный страх органа
и  передано  народному  суду,  ставшему  вскоре  самым  страшным  в   стране
трибуналом. Он состоял из двух профессиональных судей и пяти судей из  числа
партийных деятелей, службы СС и вооруженных сил. Этой  части  суда  давалось
право принимать решения большинством голосов.  Апелляции  на  вынесенные  им
решения и приговоры подавать запрещалось, заседания проходили, как  правило,
при закрытых дверях. Однако иногда в пропагандистских целях, когда ожидалось
вынесение относительно мягких  приговоров,  на  его  заседаниях  разрещалось
присутствовать иностранным корреспондентам.
     Так, в 1935 году автору этой книги довелось однажды  присутствовать  на
заседании  народного   суда.   Меня   поразила   царившая   там   обстановка
военно-полевого трибунала, мало похожая на заседание  обычного  гражданского
суда.  Разбирательство  велось  в  течение  одного  дня,  представить   суду
свидетелей защиты было практически невозможно (да разве нашелся бы тот,  кто
отважился выступить в защиту обвиняемого  в  "государственной  измене"?),  а
доводы защитников, являвшихся "квалифицированными  специалистами"  из  числа
нацистов, были до смешного  слабы.  При  чтении  газет,  публиковавших  лишь
приговоры, создавалось впечатление, что  большинство  несчастных  обвиняемых
приговаривались к смерти. Число смертных приговоров никогда не  объявлялось,
хотя в декабре 1940 года наводивший ужас председатель народного суда  Роланд
Фрейслер (убитый во время войны американской бомбой, попавшей в здание  суда
во время заседания) заявил, что смертные  приговоры  были  вынесены  лишь  4
процентам обвиняемых.
     Еще раньше (до зловещего народного суда) существовал  специальный  суд,
который принимал к  рассмотрению  от  обычных  судов  дела  по  политическим
преступлениям  или  дела  "о  вероломных  нападках  на  правительство",  как
определил закон от 21 марта 1933  года.  Специальный  суд  состоял  из  трех
судей, которым неизменно являлись испытанные члены нацистской партии, причем
суд заседал без присяжных.  Нацистский  прокурор  обладал  правом  выбора  -
направлять дело в обычный или в специальный суд. По вполне понятным причинам
он неизменно выбирал последний. Кандидатуры защитников для этого  суда,  так
же как для народного суда, всякий раз утверждались  нацистским  начальством.
Иногда, даже  будучи  утвержденными,  защитники  страшно  боялись  поступить
опрометчиво.  Так,  защитники,  пытавшиеся  отстоять  интересы  вдовы   д-ра
Клаузенера, лидера организации "Католическое  действие",  убитого