фактически
не имеющая вооруженных сил, будет колебаться, подвергать ли  ей  риску  свой
военно-морской флот западнее  Гавайских  островов,  а  в  случае  вступления
Японии в войну она тем более не пойдет на такой риск. Если  Япония  во  всех
иных отношениях станет уважать интересы Америки, то  у  Рузвельта  не  будет
возможности  использовать  доводы  престижного  характера,   чтобы   сделать
вступление США в войну приемлемым  для  американцев.  Мало  вероятно,  чтобы
Америка объявила  войну,  если  ей  пришлось  бы  стать  очевидицей  захвата
Филиппин Японией".
     Но  если  бы  даже  Соединенные  Штаты  оказались  вовлечены  в  войну,
продолжал Риббентроп, то "это не поставило бы  под  угрозу  конечную  победу
держав тройственного пакта". Японский флот легко разбил бы  американский,  и
война бы быстро закончилась поражением как Англии, так и Америки.
     Эта речь вскружила голову драчливому японскому генералу,  а  Риббентроп
все подогревал его аппетит. Он  советовал  японцам  проявлять  твердость  на
переговорах в Вашингтоне.
     "Соединенные Штаты только в том случае отступят, если они осознают, что
столкнулись с твердой решимостью. Американцы... не хотят приносить в  жертву
своих сыновей, поэтому они против вступления  в  войну.  Американский  народ
инстинктивно чувствует, что его без всякой на то причины втягивают  в  войну
Рузвельт  и  еврейские  закулисные  махинаторы.  Поэтому  наша  политика  по
отношению к Соединенным Штатам должна быть твердой и ясной..."
     У нацистского министра иностранных  дел  имелось  в  резерве  еще  одно
предостережение - то самое,  которое,  к  великому  огорчению  нацистов,  не
оказало влияния на Франко:
     "Если  Германия  когда-либо  ослабеем,  то  Японии  сразу  же  придется
противостоять мировой коалиции. Мы все в одной  лодке.  Судьба  обеих  стран
решается сейчас на столетия вперед... Поражение Германии означало  бы  также
конец японским империалистическим замыслам".
     Чтобы ознакомить со своей новой политикой  в  отношении  Японии  высших
военачальников и руководящий состав  министерства  иностранных  дел,  Гитлер
издал 5  марта  1941  года  совершенно  секретную  директиву,  озаглавленную
"Основополагающий приказ э 24 относительно сотрудничества с Японией".
     "Цель сотрудничества, основанного ни тройственном пакте,  -  как  можно
скорее склонить Японию к принятию активных мер  на  Дальнем  Востоке.  Таким
образом там окажутся скованы значительные английские силы, а  центр  тяжести
интересов Соединенных Штатов переместится в зону  Тихого  океана...  Следует
подчеркнуть, что общая цель ведения  войны  состоит  в  том,  чтобы  быстрее
поставить Англию на колени и тем самым удержать США от вступления в войну.
     Захват Сингапура как ключевой английской  позиции  на  Дальнем  Востоке
будет иметь решающее значение  для  ведения  войны  тремя  державами  беи  в
целом".
     Гитлер  настаивал  также  на   захвате   японцами   других   английских
военно-морских баз, "если вступление Соединенных Штатов в войну  не  удастся
предотвратить". В заключение он предупреждал, что японцам  не  нужно  давать
никакой  информации  относительно  операции  "Барбаросса".  По  его  мнению,
японского  союзника,  как  и  итальянского,  необходимо   использовать   для
осуществления  честолюбивых  замыслов  Германии,  но  ни   то,   ни   другое
правительство не следовало посвящать в планы фюрера  относительно  нападения
на Россию.
     Спустя пару недель, 18 марта, на совещании у Гитлера, Кейтеля  и  Йодля
адмирал Редер решительно настаивал на том, чтобы оказать давление на  Японию
и побудить ее напасть на Сингапур. Он объяснил,  что  в  дальнейшем  уже  не
будет столь благоприятных условий, когда можно сковать весь английский флот,
когда налицо неподготовленность США к войне с  Японией,  когда  американский
флот существенно уступает  японскому.  Захват  Сингапура,  говорил  адмирал,
"решит все прочие  азиатские  проблемы,  связанные  с  США  и  Англией",  и,
конечно, позволит Японии избежать войны с Америкой, если она этого  захочет.
По мнению адмирала, имелась только одна помеха на этом пути, и упоминание  о
ней,  должно  быть,   заставило   Гитлера   нахмуриться.   Согласно   данным
военно-морской разведки, Япония намеревалась  выступить  против  англичан  в
Юго-Восточной Азии только в том случае,  "если  Германия  начнет  высадку  в
Англии".  В  протокольных  записях  этого  совещания,  хранящихся  в  архиве
военно-морских сил, нет никаких указаний о том, как отреагировал  Гитлер  на
это   сообщение   Редера.   Адмирал   наверняка    знал,    что    верховный
главнокомандующий не планирует высаживаться в  Англии  в  этом  году.  Редер
говорил еще кое о чем,  но  фюрер  опять  никак  не  отреагировал.  Он  лишь
порекомендовал проинформировать Мацуоку о планах относительно России {До сих
пор не выяснено, было ли  так  в  действительности  или  что-то  напутано  в
документах - Прим. пер.}.
     Теперь японский министр иностранных дел  держал  путь  в  Берлин  через
Сибирь и Москву, делая на протяжении маршрута воинственные заявления в  духе
держав оси, как заметил государственный секретарь  США  Корделл  Хэлл  {Хэлш
высказал это замечание новому японскому послу в Вашингтоне  адмиралу  Номуре
14 марта в  присутствии  Рузвельта.  Номура  ответил,  что  Мацуока  "громко
говорил для граждан своей страны, так как страдает политическим  тщеславием"
(Xэлл К. Мемуары, с 900-901) - Прим. авт.}. Прибытие  Мацуоки  в  германскую
столицу 26  марта  совпало  с  неприятным  для  Гитлера  моментом:  ночью  в
Югославии   в   результате   переворота   было    свергнуто    прогерманское
правительство, и фюрер был так занят срочной разработкой  планов  подавления
беспокойного балканского государства, что ему пришлось  отложить  встречу  с
японцем до полудня 27 марта. Риббентроп принял японца утром. Он занялся, так
сказать,  про-шрыванием  старых  пластинок,  зарезервированных   для   таких
случаев, и умудрился при этом выказать себя даже более глупым,  чем  обычно,
не  позволив  проворному  маленькому  Мацуоке  вставить  ни  единого  слова.
Пространные конфиденциальные записи, сделанные доктором  Шмидтом  (и  теперь
хранящиеся среди захваченных документов министерства  иностранных  дел),  не
оставляют в этом никаких сомнений. "Война уже определенно выиграна державами
оси, - заявил Риббентроп, - и только вопрос времени, когда  Англия  признает
это". Не переводя дыхания, он стал настойчиво требовать от японца  "быстрого
нападения на  Сингапур",  поскольку  это  явилось  бы  решающим  фактором  в
скорейшем крушении Англии. Слушая такие противоречивые заявления,  тщедушный
японский гость даже глазом не моргнул. "Он сидел с  непроницаемым  лицом,  -
вспоминал  впоследствии  доктор  Шмидт,  -  ничем  не   обнаруживая,   какое
впечатление произвели на него эти удивительные утверждения".
     "Что касается Америки, то нет никакого сомнения, - сказал Риббентроп, -
что англичане давно бы вышли из  войны,  если  бы  Рузвельт  каждый  раз  не
обнадеживал Черчилля... Тройственный пакт имеет  своей  целью  прежде  всего
запугать Америку и удержать ее от вступления в войну...  Любыми  допустимыми
средствами нужно предотвратить активное участие Америки в войне  и  оказание
ею слишком эффективной помощи  Англии...  Захват  Сингапура,  скорее  всего,
удержал бы Америку от вступления в войну, и она едва ли рискнула бы  послать
свой  флот  в  японские  воды...  Рузвельт  оказался  бы  в  очень   трудном
положении".
     Хотя Гитлер запретил давать Мацуоке информацию о предстоящем  нападении
Германии  на  Россию  (необходимая  предосторожность  во  избежание   утечки
информации), тем не менее утечка произошла, что привело  к  катастрофическим
для Германии последствиям. Риббентроп намекнул  своему  японскому  партнеру,
что  отношения  с  Советским  Союзом  вполне   корректные,   но   не   очень
дружественные. Более  того,  вздумай  Россия  угрожать  Германии,  фюрер  ее
"раздавит". Фюрер  убежден,  что  если  дело  дойдет  до  войны,  то  "через
несколько месяцев Россия перестанет существовать".
     При  этих  словах,  говорил   позднее   Шмидт,   Мацуока   заморгал   и
встревожился, и тут Риббентроп поспешил заверить его,  что  он  сомневается,
чтобы  "Сталин  стал  осуществлять  неразумную  политику".  В  этот   момент
Риббентропа вызвал Гитлер, чтобы обсудить югославский кризис,  и  нацистский
министр  не  смог  присутствовать  на  официальном  завтраке,  который,  как
предполагалось, он давал в честь высокого гостя.
     Днем  27  марта,  приняв  решение  раздавить  еще  одно  государство  -
Югославию, Гитлер продолжил обработку японского  министра  иностранных  дел.
"Англия уже проиграла войну", - заявил он.  Признать  это  -  только  вопрос
времени. И все же англичане хватаются за две соломинки: Россию и Америку.  В
отношении  Советского  Союза  Гитлер  высказывался  более   осторожно,   чем
Риббентроп. Он не верит, что угроза войны с Россией реальна. В конце концов,
у Германии "для обороны от России"  имеется  от  160  до  170  дивизий,  что
касается Соединенных Штатов, то он сказал следующее:
     "У Америки имеются три возможности: она могла бы вооружаться, она могла
бы помогать Англии или она могла бы вести войну на другом фронте.  Если  она
хочет помогать Англии, то может не вооружаться. Если она оставит Англию,  то
последняя будет разгромлена и тогда Америка окажется одинокой в войне против
держав оси. Однако в любом случае Америка не сможет одновременно вести войну
на другом фронте".
     Поэтому,   заключил   фюрер,   невозможно   даже   представить    более
благоприятные условия для японцев, чем теперь, для нанесения удара на  Тихом
океане. "Такой момент, -  произнес  он  как  можно  весомее,  -  никогда  не
повторится. Это уникальный шанс в истории". Мацуока согласился  с  Гитлером,
но при этом напомнил, что к сожалению, не он правит Японией  и  в  настоящий
момент не может дать никаких обещаний от имени японской империи.
     Однако Гитлер, являясь абсолютным диктатором, мог давать обещания и  он
дал их Японии - как бы между делом, хотя его никто об этом не  просил,  -  4
апреля по возращении Мацуоки в Берлин после  встречи  с  Муссолини  {Мацуока
информировал Гитлера, что Муссолини сказал  ему:  "Америка  является  врагом
номер один, а Советский Союз стоит только на втором месте". -  Прим.  авт.}.
Эта вторая встреча состоялась накануне нацистского нападения на Югославию  и
Грецию,  и  фюрер,  жаждавший  одержать  новую  легкую  победу  и  отомстить
Белграду, пребывал в воинственном настроении. По его словам, он считал войну
с Соединенными Штатами нежелательной и учитывал это в своих  планах.  Однако
он не очень  высокого  мнения  о  военной  мощи  Америки  {Как  и  обо  всем
американском. Его своеобразное представление об Америке -  к  этому  времени
Гитлер сам уверовал в нацистскую пропаганду - получило дальнейшее развитие в
разговоре с Муссолини, состоявшемся на русском фронте в конце  августа  1941
года. "Фюрер сделал детальное описание окружающей Рузвельта еврейской клики,
которая эксплуатирует американский народ, - говорится в  одном  из  архивных
итальянских документов. - Он сказал, что просто не  смог  бы  жить  в  такой
стране, как США, где жизненные концепции пропитаны духом коммерции и где  не
любят  возвышенных  проявлений  человеческого  духа,  таких,   как   музыка"
(Дипломатические Документы Чиано, с. 449-452). - Прим. авт.}.
     Германия  произвела  необходимые  приготовления,  так   что   ни   один
американец не сможет высадиться в Европе.  Германия  повела  бы  решительную
войну против Америки с помощью подводных лодок и люфтваффе, а имея  огромный
боевой опыт, она оказалась бы более чем грозным для Америки противником,  не
говоря уже о том, что  немецкие  солдаты,  безусловно,  намного  превосходят
американских.
     Это  хвастовство  и   спровоцировало   его   дать   роковое   обещание,
зафиксированное  доктором  Шмидтом:  "Если  Япония  вступит  в  конфликт   с
Соединенными  Штатами,  Германия  со  своей  стороны  немедленно  предпримет
необходимые шаги".
     Из записей Шмидта явствует,  что  Мацуока  не  вполне  уяснил  значение
обещаний фюрера, и Гитлер еще раз повторил: "Германия немедленно вмешается в
случае конфликта между Японией и Америкой".
     Гитлер дорого заплатил не только за это обещание, случайно  оброненное,
но и за обман - он так ничего и не сказал японцу о своем  намерении  напасть
на Россию, как только будут оккупированы Балканы. Во  время  переговоров  28
марта Мацуока спросил  Риббентропа,  необходимо  ли  ему  на  обратном  пути
"остановиться в Москве, чтобы провести переговоры с русскими по поводу пакта
о ненападении или договора о  нейтралитете".  Тупоумный  нацистский  министр
иностранных дел самодовольно ответил, что Мацуоке "по возможности не следует
поднимать  этот  вопрос  в  Москве,  поскольку  он,  по-видимому,  не  будет
укладываться в рамки нынешней ситуации". Он не совсем понял  значение  того,
что готовилось. Но на следующий  день,  осознав  наконец  смысл  сказанного,
начал с того, что вернулся  к  этой  теме.  Мимоходом,  как  это  предстояло
сделать 4 апреля Гитлеру, он заговорил о  немецких  гарантиях:  если  Россия
нападет на Японию, то "Германия немедленно нанесет  удар".  Он  сказал,  что
хочет дать такое заверение, - "чтобы Япония могла двинуться на юг, в сторону
Сингапура, не опасаясь  каких-либо  осложнений  с  Россией".  Когда  Мацуока
сказал, что, будучи в Москве по пути в  Берлин,  он  сам  предложил  русским
заключить  пакт  о  ненападении,  и  намекнул,  что   русские   благосклонно
восприняли его предложение, Риббентроп опять обнаружил нечто  вроде  провала
памяти: он просто посоветовал Мацуоке не придавать этой проблеме "серьезного
значения".
     Однако, как только японский министр иностранных дел по пути домой снова
оказался  в  Москве,  он  подписал  пакт   о   нейтралитете   со   Сталиным,
предусматривавший, что каждая сторона останется нейтральной в  случае,  если
другая сторона окажется втянутой в войну, Шуленбург, предвидевший  возможные
последствия этого пакта, так и информировал Берлин. Этот  пакт,  подписанный
13 апреля, Япония соблюдала до  конца  вопреки  отчаянным  усилиям  Германии
вынудить ее не считаться с его условиями, ведь уже к концу  лета  1941  года
нацисты стали  упрашивать  японцев  атаковать  не  Сингапур  или  Манилу,  а
Владивосток.
     Однако вначале Гитлер просто не придал значения русско-японскому  пакту
о нейтралитете. 20 апреля он говорил  адмиралу  Редеру,  заинтересовавшемуся
пактом, что он заключен "с молчаливого согласия Германии" и что  он,  фюрер,
приветствовал заключение  пакта,  "так  как  теперь  Япония  воздержится  от
действий против  Владивостока  и  вместо  этого  будет  склонна  напасть  на
Сингапур"  {Известие  о  подписании  в  Москве  советско-японского  пакта  о
нейтралитете вызвало тревогу в Вашингтоне, где Рузвельт и Хэлл были  склонны
рассматривать его в той  же  плоскости,  что  и  Гитлер:  пакт  высвобождает
японские силы, предназначенные для возможных военных действий против России,
для действий в южном направлении против английских и американских  владений.
Шервуд пишет, что 13 апреля,  когда  было  получено  известие  о  заключении
пакта, президент набросал план действий американских боевых кораблей  против
немецких подводных лодок в Западной Атлантике. Установленный  новый  порядок
требовал,  чтобы  американские   боевые   корабли   просто   докладывали   о
передвижениях немецких боевых кораблей к западу от Исландии, но не открывали
огня по ним. Считалось, что советско-японский  пакт  о  нейтралитете  сделал
обстановку на Тихом океане слишком  опасной,  чтобы  рисковать  в  Атлантике
(Шервуд Р. Е. Рузвельт и Гопкинс, с. 291). - Прим. авт.}.
     На этой стадии Гитлер был  уверен,  что  Германия  разгромит  Россию  в
течение летней кампании. Он не хотел делить  с  Японией  лавры  победоносной
кампании в России, как ранее не захотел делиться с Италией  славой,  добытой
на полях Франции. И он был абсолютно  уверен,  что  не  потребуется  никакой
помощи  от  японцев.  Повторяя  мысли  своего  хозяина,  Риббентроп  говорил
японскому министру иностранных  дел  29  марта,  что,  если  Россия  вынудит
Германию  нанести  удар,  он  бы  "считал  разумным,  чтобы  японская  армия
воздержалась от нападения на Россию".
     Однако уже три месяца спустя взгляды Гитлера  и  Риббентропа  по  этому
вопросу изменились, причем изменились самым решительным образом. Через шесть
дней после того, как нацистские армии напали на Россию, 28 июня  1941  года,
Риббентроп направил немецкому послу в Токио генералу Ойгену Отту  телеграмму
с просьбой сделать все возможное, чтобы вынудить японцев поскорее напасть на
Советскую Россию с тыла. Послу рекомендовалось  пробудить  в  японцах  жажду
военных трофеев, а также доказывать  им,  что  это  лучший  способ  удержать
Америку на нейтральных позициях. "Можно ожидать, - пояснял Риббентроп своему
послу в Японии, - что быстрое поражение  Советской  России,  особенно,  если
Япония  откроет  боевые  действия  на  Востоке,  явится  лучшим  аргументом,
способным убедить Соединенные Штаты в полной тщетности вступления в войну на
стороне Великобритании, полностью изолированной перед лицом самого мощного в
мире альянса".
     Мацуока высказался в пользу немедленной войны с Россией, но его взгляды
не нашли поддержки у правительства Токио, которое,  очевидно,  считало,  что
если немцы, как они утверждают, быстро разобьют Россию, то им не потребуется
помощь от японцев. Однако правительство Токио не было уверено в молниеносной
победе нацистов, и это являлось подлинной причиной занятой Японией позиции.
     И все же Риббентроп настаивал. 10 июля, когда  немецкое  наступление  в
России действительно развивалось с небывалом успехом и даже Гальдер, как  мы
убедились, считал, что победа уже обеспечена, нацистский министр иностранных
дел направил из специального поезда на Восточном фронте своему послу в Токио
новую, более жесткую телеграмму:
     "Поскольку Россия находится в состоянии, близком  к  развалу...  просто
недопустимо, чтобы Япония  не  попыталась  решить  проблему  Владивостока  и
района Сибири, как только будут завершены военные приготовления.
     Я прошу вас использовать все  имеющиеся  средства,  чтобы  настоять  на
вступлении Японии в войну против  России  в  самые  ближайшие  сроки...  Чем
скорее  она  вступит  в  войну,  тем  лучше.  Наше  естественное  желание  -
встретиться с представителями Японии на  Транссибирской  магистрали  еще  до
начала зимы".
     Такая головокружительная перспектива все  же  не  повлияла  на  взгляды
милитаристски настроенного японского правительства. Через четыре  дня  посол
Отт ответил, что он делает все возможное,  чтобы  убедить  японцев  поскорее
напасть на Россию, что Мацуока полностью поддерживает эту идею, но что  ему,
Отту, приходится преодолевать сильное  сопротивление  со  стороны  кабинета.
Вскоре Мацуока был вынужден подать в  отставку.  С  его  уходом  из  состава
правительства Германия потеряла верного друга,  и  хотя,  как  мы  убедимся,
тесные отношения между Берлином и Токио  позднее  будут  восстановлены,  они
никогда на станут настолько тесными, чтобы убедить японцев, что они поступят
весьма мудро, оказав помощь Германии в ее войне против России.  Гитлера  еще
раз перехитрил в его же игре лукавый японский союзник {Риббентроп в  течение
двух последующих  лет  предпринимал  усилия  уговорить  японцев  напасть  на
Советский Союз с тыла,  но  всякий  раз  ответ  японского  правительства  по
существу сводился к вежливому отказу.
     Гитлер не терял надежды в течение лета. 26 августа он  говорил  Редеру,
что "убежден: Япония осуществит нападение на Владивосток, как  только  будут
сосредоточены соответствующие  силы.  Нынешнее  видимое  спокойстви